Краткое сообщение псевдоним тэффи
Обновлено: 14.07.2024
Биография
Надежда Александровна Лохвицкая родилась 9 (21) мая 1872 года в Санкт-Петербурге (по другим сведениям в Волынской губернии) в семье адвоката Александра Владимировича Лохвицкого (1830—1884). Училась в гимназии на Литейном проспекте.
В 1892 году, после рождения первой дочери, поселилась вместе со своим первым мужем Владиславом Бучинским в его имении под Могилёвом. В 1900 году, уже после рождения второй дочери Елены и сына Янека, разошлась с мужем и переехала в Петербург, где начала литературную карьеру.
С середины 1920-х жила в фактическом браке с Павлом Андреевичем Тикстоном (ум. 1935).
Умерла 6 октября 1952 года в Париже, спустя два дня её отпели в Александро-Невском соборе в Париже и похоронили на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.
Псевдоним
Существует несколько вариантов происхождения псевдонима Тэффи.
Почему русская женщина подписывает свои произведения каким-то англизированным словом?
Уж если захотела взять псевдоним, можно было выбрать что-нибудь более звонкое или, по крайней мере, с налетом идейности, как Максим Горький, Демьян Бедный, Скиталец. Это все намеки на некие политические страдания и располагает к себе читателя.
Кроме того, женщины-писательницы часто выбирают себе мужской псевдоним. Это очень умно и осторожно. К дамам принято относиться с легкой усмешечкой и даже недоверием:
— И где это она понахваталась?
— Это, наверное, за нее муж пишет.
Так вот, хочу честно объяснить, как это все произошло. Происхождение этого литературного имени относится к первым шагам моей литературной деятельности. Я тогда только что напечатала два-три стихотворения, подписанные моим настоящим именем, и написала одноактную пьеску, а как надо поступить, чтобы эта пьеска попала на сцену, я совершенно не знала. Все кругом говорили, что это абсолютно невозможно, что нужно иметь связи в театральном мире и нужно иметь крупное литературное имя, иначе пьеску не только не поставят, но никогда и не прочтут.
Вот тут я и призадумалась. Прятаться за мужской псевдоним не хотелось. Малодушно и трусливо. Лучше выбрать что-нибудь непонятное, — ни то ни ее.
Но — что? Нужно такое имя, которое принесло бы счастье. Лучше всего имя какого-нибудь дурака — дураки всегда счастливые.
За дураками, конечно, дело не стало. Я их знавала в большом количестве. И уж если выбирать, то что-нибудь отменное. И тут вспомнился мне один дурак, действительно отменный, и вдобавок такой, которому везло, — значит, самой судьбой за идеального дурака признанный.
Прошло месяца два. О пьеске своей я почти забыла и из всего затем сделала только назидательный вывод, что не всегда и дураки приносят счастье.
Первое, что я испытала, — безумный испуг. Второе — безграничное отчаяние.
Я сразу вдруг поняла, что пьеска моя непроходимый вздор, что она глупа, скучна, что под псевдонимом надолго не спрячешься, что пьеса, конечно, провалится с треском и покроет меня позором на всю жизнь. И как быть, я не знала, и посоветоваться ни с кем не могла.
И тут еще с ужасом вспомнила, что, посылая рукопись, пометила имя и адрес отправителя. Хорошо, если они подумают, что это я по просьбе автора отослала пакет, — а если догадаются, тогда что?
Но долго раздумывать не пришлось. На другой же день почта принесла мне официальное письмо, в котором сообщалось, что пьеса моя пойдет такого-то числа, а репетиции начнутся тогда-то, и я приглашалась на них присутствовать.
Итак — все открыто. Пути к отступлению отрезаны. Я провалилась на самое дно, и так как страшнее в этом деле уже ничего не было, то можно было обдумать положение.
Почему, собственно говоря, я решила, что пьеса так уж плоха? Если бы была плоха, ее бы не приняли. Тут, конечно, большую роль сыграло счастье моего дурака, чье имя я взяла. Подпишись я Кантом или Спинозой, наверное, пьесу бы отвергли.
Надо взять себя в руки и пойти на репетицию, а то они меня еще через полицию потребуют.
Пошла. Режиссировал Евтихий Карпов, человек старого закала, новшеств никаких не признававший.
— Павильончик, три двери, роль назубок и шпарь ее лицом к публике.
Встретил он меня покровительственно:
— Автор? Ну ладно. Садитесь и сидите тихо.
Нужно ли прибавлять, что я сидела тихо. А на сцене шла репетиция. Молодая актриса, Гринева (я иногда встречаю ее сейчас в Париже. Она так мало изменилась, что смотрю на нее с замиранием сердца, как тогда. ), Гринева играла главную роль. В руках у нее был свернутый комочком носовой платок, который она все время прижимала ко рту — это была мода того сезона у молодых актрис.
— Не бурчи под нос! — кричал Карпов. — Лицом к публике! Роли не знаешь! Роли не знаешь!
— Я знаю роль! — обиженно говорила Гринева.
— Знаешь? Ну ладно. Суфлер! Молчать! Пусть жарит без суфлера, на постном масле!
Карпов был плохой психолог. Никакая роль в голове не удержится после такой острастки.
Я все-таки ходила на репетиции. Очень удивляло меня, что актеры дружелюбно со мной здороваются — я думала, что все они должны меня ненавидеть и презирать. Карпов хохотал:
— Несчастный автор чахнет и худеет с каждым днем.
И вот наступило неотвратимое. Наступил день спектакля. Идти или не идти?
Пьеску мою пристегнули к какой-то длинной и нудной четырехактной скучище начинающего автора. Публика зевала, скучала, посвистывала. И вот, после финального свиста и антракта, взвился, как говорится, занавес, и затарантили мои персонажи.
Но публика засмеялась раз, засмеялась два и пошла веселиться. Я живо забыла, что я автор, и хохотала вместе со всеми, когда комическая старуха Яблочкина, изображавшая женщину-генерала, маршировала по сцене в мундире и играла на губах военные сигналы. Актеры вообще были хорошие и разыграли пьеску на славу.
— Автора! — закричали из публики. — Автора!
Подняли занавес. Актеры кланялись. Показывали, что ищут автора.
— Да вот же она, черт возьми!
Но в это время занавес, поднятый в шестой раз, опустился окончательно, и публика стала расходиться.
На другой день я в первый раз в жизни беседовала с посетившим меня журналистом. Меня интервьюировали:
— Над чем вы сейчас работаете?
— Я шью туфли для куклы моей племянницы.
— Гм. вот как! А что означает ваш псевдоним?
— Это. имя одного дур. то есть такая фамилия.
— А мне сказали, что это из Киплинга.
Taffy was a wale-man
Taffy was a tlief.
Детство и юность
Надежда Лохвицкая появилась на свет 9 (21) мая 1872 года в Санкт-Петербурге в интеллигентном дворянском семействе. Глава семьи был известным в северной столице адвокатом, мать, обрусевшая француженка, занималась воспитанием шестерых детей. Именно мать, которая много и с удовольствием читала, привила всем детям любовь к литературе.
Литературная деятельность
Надежда Лохвицкая стала признанным мастером миниатюрного рассказа, очень непростого литературного жанра. Из-за небольшого объема произведения автору приходится точно подбирать каждое слово, каждую фразу, делать акцент на самом главном.
Жизнь в эмиграции
Надежда Александровна не смогла принять новые реалии послереволюционной России. В 1920 году она эмигрировала в Париж, где продолжила литературную деятельность. Очень важной для писательницы стала поддержка талантливых соотечественников: Гиппиус, Бунина, Мережковского.
Личная жизнь
Первым супругом Надежды Лохвицкой стал поляк Владислав Бучинский. В этом браке родилось трое детей: дочери, Валерия и Елена, и сын Янек. В 1900 супруги расстались: Тэффи начала стремительный карьерный взлет, оставив детей на попечение гувернантки и мужа.
Большой любовью писательницы стал петербургский банкир Павел Тикстон, с которым она прожила в гражданском браке вплоть до смерти супруга в 1935 году.
Скончалась Тэффи 6 октября 1952 года в Париже в возрасте 80 лет. Причиной смерти стал приступ стенокардии.
Упражнение № 175 из решебника ГДЗ на учебник по Русскому языку 9 класса от авторов Л.А. Тростенцова, Т.А. Ладыженская, А.Д. Дейкина, О.М. Александрова. Готовое домашнее задание актуально на 2014-2018 годы.
Прочитайте юмористический рассказ талантливого писателя Серебряного века русской литературы Н. А. Бучинской, известной под псевдонимом Тэффи.
Какое отношение автора к себе проявляется в этом рассказе?
Меня часто спрашивают о происхождении моего псевдонима.
Почему русская женщина подписывает свои произведения каким-то энглизированным словом?
Уже если захотела взять псевдоним, то можно было выбрать что-ни-будь звонкое. Кроме того, женщины-писательницы часто выбирают себе мужские псевдонимы. Это очень умно и осторожно: к дамам принято относиться с лёгкой усмешкой и недоверием.
Так вот, хочу честно объяснить, как это произошло.
Происхождение этого дикого имени относится к первым шагам моей литературной деятельности. Я тогда только напечатала два-три стихотворения, подписанные моим настоящим именем, и написала одноактную пьеску, а как надо поступить, чтобы эта пьеска попала на сцену, я совершенно не знала. Все кругом говорили, что это абсолютно невозможно.
Вот тут я и призадумалась. Прятаться за мужской псевдоним не хотелось. Малодушно и трусливо. Лучше выбрать что-нибудь непонятное, ни то ни сё.
Нужно такое имя, которое принесло бы счастье. Лучше всего имя какого-нибудь дурака — дураки всегда счастливы.
За дураками, конечно, дело не стало. Я их знавала в большом количестве. Но уж если выбирать, то что-нибудь отменное. И гут вспомнился мне один дурак, действительно отменный, и вдобавок такой, которому везло, значит, самой судьбой за идеального дурака признанный.
«Принята к постановке в Малом театре одноактная пьеса Тэффи
Пьеса прошла с успехом. На другой день я в первый раз в жизни беседовала с посетившим меня журналистом. Меня интервьюировали.
— Над чем вы сейчас работаете?
— Я шью туфли для куклы моей племянницы.
— Гм. вот как! А что означает ваш псевдоним?
— Это . имя одного дур. то есть так, фамилия.
— А мне сказали, что это из Киплинга.
Я спасена! Я спасена! Я спасена! Действительно, у Киплинга есть такое имя. Сразу всё вспомнилось.
— Ну да, конечно, из Киплинга!
Читайте также: