Вечером в опустевшую сорок вторую принесли новичка сочинение егэ
Обновлено: 04.07.2024
1.Вступление. (Проблема.)Вопросно-ответная форма.
2.Смысловая связь между примерами. (Зачин)
3.Первый пример – иллюстрация. (Цитата + пояснение.)
4.Второй пример – иллюстрация. (Цитата + пояснение.)
5.Позиция автора.
Позиция автора мне понятна. Негативное воспитание и безграмотное обучение не только не может ничему научить, но и развивает отвращение к предмету изучения.
6. Я согласен с мнение автора.
Я согласна с позицией автора. Действительно, жёсткое воспитание, бездарное обучение, необоснованные крики могут привести к тому, что ребёнок возненавидит не только изучаемую дисциплину, но и горе – учителя. По моему мнению, только доброе и уважительное отношение к ученику может развить интерес к какому-либо делу.
7.Обоснование. (Первый пример.)
8.Обоснование.(Второй пример.)
9.Вывод.(Возвращение к проблеме.)
Таким образом, из всего вышесказанного можно сделать вывод о том, что проблема негативного воспитания и безграмотного обучения актуальна и на сегодняшний день.
Кто виноват?
Чехов А. П.
Кто виноват?
// Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Сочинения: В 18 т. / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. — М.: Наука, 1974—1982.
Т. 5. [Рассказы, юморески], 1886—1886. — М.: Наука, 1976
Мой дядя Петр Демьяныч, сухой, желчный коллежский советник, очень похожий на несвежего копченого сига, в которого воткнута палка, как-то, собираясь в гимназию, где он преподавал латинский язык, заметил, что переплет его синтаксиса изъеден мышами.
— Послушай, Прасковья, — сказал он, входя в кухню и обращаясь к кухарке. — Откуда это у нас мыши завелись? Помилуй, вчера цилиндр погрызли, сегодня синтаксис обезобразили… Этак, пожалуй, начнут одежу есть!
— А что ж мне делать? Не я их завела! — ответила Прасковья.
— Надо же что-нибудь сделать! Кошку бы ты завела, что ли…
— Кошка есть; да куда она годится?
И Прасковья указала на угол, где около веника, свернувшись калачиком, дремал худой, как щепка, белый котенок.
— Отчего же он не годится? — спросил Петр Демьяныч.
— Молодой еще и глупый. Почитай, ему еще и двух месяцев нет.
— Гм… Так его приучать надо! Чем так лежать, он лучше бы приучался.
Сказавши это, Петр Демьяныч озабоченно вздохнул и вышел из кухни. Котенок приподнял голову, лениво поглядел ему вслед и опять закрыл глаза.
Котенок не спал и думал. О чем? Не знакомый с действительной жизнью, не имея никакого запаса впечатлений, он мог мыслить только инстинктивно и рисовать себе жизнь по тем представлениям, которые получил в наследство вместе с плотью и кровью от своих прародителей тигров (зри Дарвина). Мысли его имели характер дремотных грез. Его кошачье воображение рисовало нечто вроде Аравийской пустыни, по которой носились тени, очень похожие на Прасковью, печку, на веник. Среди теней вдруг появлялось блюдечко с молоком; у блюдечка вырастали лапки, оно начинало двигаться и выказывать поползновение к бегству; котенок делал прыжок и, замирая от кровожадного сладострастия, вонзал в него когти… Когда блюдечко исчезало в тумане, появлялся кусок мяса, оброненный Прасковьей; мясо с трусливым писком бежало куда-то в сторону, но котенок делал прыжок и вонзал когти… Всё, что ни мерещилось молодому мечтателю, имело своим исходным пунктом прыжки, когти и зубы… Чужая душа — потемки, а кошачья и подавно, но насколько только что описанные картины близки к истине, видно из следующего факта: предаваясь дремотным грезам, котенок вдруг вскочил, поглядел сверкающими глазами на Прасковью, взъерошил шерсть и, сделав прыжок, вонзил когти в кухаркин подол. Очевидно, он родился мышеловом, вполне достойным своих кровожадных предков. Судьба предназначала его быть грозою подвалов, кладовых и закромов, и если б не воспитание… Впрочем, не будем забегать вперед.
— Ага-а! — пробормотал Петр Демьяныч и так злорадно поглядел на мышь, как будто собирался поставить ей единицу. — Пойма-а-алась, по-одлая! Постой же, я покажу тебе, как есть синтаксис!
Наглядевшись на свою жертву, Петр Демьяныч поставил мышеловку на пол и крикнул:
— Прасковья, мышь поймалась! Неси-ка сюда котенка!
— Сича-ас! — отозвалась Прасковья и через минуту вошла, держа на руках потомка тигров.
— И отлично! — забормотал Петр Демьяныч, потирая руки. — Мы его приучать будем… Ставь его против мышеловки… Вот так… Дай ему понюхать и поглядеть… Вот так…
— Стой! — крикнул дядя, хватая его за хвост. — Стой, подлец этакий! Мыши, дурак, испугался! Гляди: это мышь! Гляди же! Ну? Гляди, тебе говорят!
Петр Демьяныч взял котенка за шею и потыкал его мордой в мышеловку.
— Гляди, стервец! Возьми-ка его, Прасковья, и держи… Держи против дверцы… Когда я выпущу мышь, ты его тотчас же выпускай… Слышишь? Тотчас же и выпускай! Ну?
Дядюшка придал своему лицу таинственное выражение и приподнял дверцу… Мышь нерешительно вышла, понюхала воздух и стрелой полетела под диван… Выпущенный котенок задрал вверх хвост и побежал под стол.
— Ушла! Ушла! — закричал Петр Демьяныч, делая свирепое лицо. — Где он, мерзавец? Под столом? Постой же…
Дядюшка вытащил котенка из-под стола и потряс его в воздухе…
— Каналья этакая… — забормотал он, трепля его за ухо. — Вот тебе! Вот тебе! Будешь другой раз зевать? Ккканалья…
На другой день Прасковья опять услышала возглас:
— Прасковья, мышь поймалась! Неси-ка сюда котенка.
Котенок после вчерашнего оскорбления забился под печку и не выходил оттуда всю ночь. Когда Прасковья вытащила его и, принеся за шиворот в кабинет, поставила перед мышеловкой, он задрожал всем телом и жалобно замяукал.
— Ну, дай ему сначала освоиться! — командовал Петр Демьяныч. — Пусть глядит и нюхает. Гляди и приучайся! Стой, чтоб ты издох! — крикнул он, заметив, как котенок попятился от мышеловки. — Выпорю! Дерни-ка его за ухо! Вот так… Ну, теперь ставь против дверцы…
Дядюшка медленно приподнял дверцу… Мышь юркнула под самым носом котенка, ударилась о руку Прасковьи и побежала под шкаф, котенок же, почувствовав себя на свободе, сделал отчаянный прыжок и забился под диван.
— Другую мышь упустил! — заорал Петр Демьяныч. — Какая же это кошка?! Это гадость, дрянь! Пороть! Около мышеловки пороть!
Когда была поймана третья мышь, котенок при виде мышеловки и ее обитателя затрясся всем телом и поцарапал руки Прасковьи… После четвертой мыши дядюшка вышел из себя, швырнул ногой котенка и сказал:
— Убери эту гадость! Чтоб сегодня же его не было в доме! Брось куда-нибудь! Ни к чёрту не годится!
этим увидел мышь, которая от водопойного корыта бежала к конюшне… Мой герой ощетинился, согнул дугой спину, зашипел и, задрожав всем телом, малодушно пустился в бегство.
Увы! Иногда и я чувствую себя в смешном положении бегущего кота. Подобно котенку, в свое время я имел честь учиться у дядюшки латинскому языку. Теперь, когда мне приходится видеть какое-нибудь произведение классической древности, то вместо того, чтоб жадно восторгаться, я начинаю вспоминать ut consecutivum, неправильные глаголы, желто-серое лицо дядюшки, ablativus absolutus… бледнею, волосы мои становятся дыбом, и, подобно коту, я ударяюсь в постыдное бегство.
Кто виноват? (Чехов А.П.)
Мой дядя Петр Демьяныч, сухой, желчный коллежский советник[ 1 ], очень похожий на несвежего копченого сига, в которого воткнута палка, как-то, собираясь в гимназию, где он преподавал латинский язык, заметил, что переплет его синтаксиса изъеден мышами.
— Послушай, Прасковья, — сказал он, входя в кухню и обращаясь к кухарке. — Откуда это у нас мыши завелись? Помилуй, вчера цилиндр погрызли, сегодня синтаксис обезобразили… Этак, пожалуй, начнут одежу есть!
— А что ж мне делать? Не я их завела! — ответила Прасковья.
— Надо же что-нибудь сделать! Кошку бы ты завела, что ли…
— Кошка есть; да куда она годится?
И Прасковья указала на угол, где около веника, свернувшись калачиком, дремал худой, как щепка, белый котенок.
— Отчего же он не годится? — спросил Петр Демьяныч.
— Молодой еще и глупый. Почитай, ему еще и двух месяцев нет.
— Гм… Так его приучать надо! Чем так лежать, он лучше бы приучался.
Сказавши это, Петр Демьяныч озабоченно вздохнул и вышел из кухни. Котенок приподнял голову, лениво поглядел ему вслед и опять закрыл глаза.
Котенок не спал и думал. О чем? Не знакомый с действительной жизнью, не имея никакого запаса впечатлений, он мог мыслить только инстинктивно и рисовать себе жизнь по тем представлениям, которые получил в наследство вместе с плотью и кровью от своих прародителей тигров (зри Дарвина). Мысли его имели характер дремотных грез. Его кошачье воображение рисовало нечто вроде Аравийской пустыни, по которой носились тени, очень похожие на Прасковью, печку, на веник. Среди теней вдруг появлялось блюдечко с молоком; у блюдечка вырастали лапки, оно начинало двигаться и выказывать поползновение к бегству; котенок делал прыжок и, замирая от кровожадного сладострастия, вонзал в него когти… Когда блюдечко исчезало в тумане, появлялся кусок мяса, оброненный Прасковьей; мясо с трусливым писком бежало куда-то в сторону, но котенок делал прыжок и вонзал когти… Всё, что ни мерещилось молодому мечтателю, имело своим исходным пунктом прыжки, когти и зубы… Чужая душа — потемки, а кошачья и подавно, но насколько только что описанные картины близки к истине, видно из следующего факта: предаваясь дремотным грезам, котенок вдруг вскочил, поглядел сверкающими глазами на Прасковью, взъерошил шерсть и, сделав прыжок, вонзил когти в кухаркин подол. Очевидно, он родился мышеловом, вполне достойным своих кровожадных предков. Судьба предназначала его быть грозою подвалов, кладовых и закромов, и если б не воспитание… Впрочем, не будем забегать вперед.
— Ага-а! — пробормотал Петр Демьяныч и так злорадно поглядел на мышь, как будто собирался поставить ей единицу. — Пойма-а-алась, по-одлая! Постой же, я покажу тебе, как есть синтаксис!
Наглядевшись на свою жертву, Петр Демьяныч поставил мышеловку на пол и крикнул:
— Прасковья, мышь поймалась! Неси-ка сюда котенка!
— Сича-ас! — отозвалась Прасковья и через минуту вошла, держа на руках потомка тигров.
— И отлично! — забормотал Петр Демьяныч, потирая руки. — Мы его приучать будем… Ставь его против мышеловки… Вот так… Дай ему понюхать и поглядеть… Вот так…
Котенок удивленно поглядел на дядю, на кресла, с недоумением понюхал мышеловку, потом, испугавшись, вероятно, яркого лампового света и внимания, на него направленного, рванулся и в ужасе побежал к двери.
— Стой! — крикнул дядя, хватая его за хвост. — Стой, подлец этакий! Мыши, дурак, испугался! Гляди: это мышь! Гляди же! Ну? Гляди, тебе говорят!
Петр Демьяныч взял котенка за шею и потыкал его мордой в мышеловку.
— Гляди, стервец! Возьми-ка его, Прасковья, и держи… Держи против дверцы… Когда я выпущу мышь, ты его тотчас же выпускай… Слышишь? Тотчас же и выпускай! Ну?
Дядюшка придал своему лицу таинственное выражение и приподнял дверцу… Мышь нерешительно вышла, понюхала воздух и стрелой полетела под диван… Выпущенный котенок задрал вверх хвост и побежал под стол.
— Ушла! Ушла! — закричал Петр Демьяныч, делая свирепое лицо. — Где он, мерзавец? Под столом? Постой же…
Дядюшка вытащил котенка из-под стола и потряс его в воздухе…
— Каналья этакая… — забормотал он, трепля его за ухо. — Вот тебе! Вот тебе! Будешь другой раз зевать? Ккканалья…
На другой день Прасковья опять услышала возглас:
— Прасковья, мышь поймалась! Неси-ка сюда котенка.
Котенок после вчерашнего оскорбления забился под печку и не выходил оттуда всю ночь. Когда Прасковья вытащила его и, принеся за шиворот в кабинет, поставила перед мышеловкой, он задрожал всем телом и жалобно замяукал.
— Ну, дай ему сначала освоиться! — командовал Петр Демьяныч. — Пусть глядит и нюхает. Гляди и приучайся! Стой, чтоб ты издох! — крикнул он, заметив, как котенок попятился от мышеловки. — Выпорю! Дерни-ка его за ухо! Вот так… Ну, теперь ставь против дверцы…
Дядюшка медленно приподнял дверцу… Мышь юркнула под самым носом котенка, ударилась о руку Прасковьи и побежала под шкаф, котенок же, почувствовав себя на свободе, сделал отчаянный прыжок и забился под диван.
— Другую мышь упустил! — заорал Петр Демьяныч. — Какая же это кошка?! Это гадость, дрянь! Пороть! Около мышеловки пороть!
Когда была поймана третья мышь, котенок при виде мышеловки и ее обитателя затрясся всем телом и поцарапал руки Прасковьи… После четвертой мыши дядюшка вышел из себя, швырнул ногой котенка и сказал:
— Убери эту гадость! Чтоб сегодня же его не было в доме! Брось куда-нибудь! Ни к чёрту не годится!
Прошел год. Тощий и хилый котенок обратился в солидного и рассудительного кота. Однажды, пробираясь задворками, он шел на любовное свидание. Будучи уже близко у цели, он вдруг услыхал шорох, а вслед за этим увидел мышь, которая от водопойного корыта бежала к конюшне… Мой герой ощетинился, согнул дугой спину, зашипел и, задрожав всем телом, малодушно пустился в бегство.
Увы! Иногда и я чувствую себя в смешном положении бегущего кота. Подобно котенку, в свое время я имел честь учиться у дядюшки латинскому языку. Теперь, когда мне приходится видеть какое-нибудь произведение классической древности, то вместо того, чтоб жадно восторгаться, я начинаю вспоминать ut consecutivum, неправильные глаголы, желто-серое лицо дядюшки, ablativus absolutus… бледнею, волосы мои становятся дыбом, и, подобно коту, я ударяюсь в постыдное бегство.
Примечания
Источник: Полное собрание сочинений и писем в 30 томах (М.: Наука, 1974—1983).
1) Коллежский советник — гражданский чин VI класса в Табели о рангах. Соответствовал чинам армейского полковника и флотского капитана I ранга.
5 готовых индивидуальных сочинений для варианта №6 нового сборника ЕГЭ 2021 Цыбулько И.П по русскому языку 36 тренировочных вариантов, проблема отношения человека к природе по тексту по Васильеву Б. Л.
Готовое сочинение №1
Как люди должны относиться к природе? Можно ли допускать неоправданную жестокость по отношению к живым существам? Именно эти вопросы возникают при чтении текста известного советского писателя Бориса Васильева.
Авторская позиция заключается в следующем: нельзя проявлять неоправданную жестокость по отношению к природе, нужно проявлять сострадание по отношению к живым существам. Человек не царь природы, а её часть.
Мне близка позиция автора. Действительно, нельзя потребительски относиться к природе, разрушать её среду, уничтожать живые существа. Необходимо беречь природу.
В заключение подчеркну, что губительное отношение к природе неприемлемо, нужно беречь всё, что нас окружает.
Готовое сочинение №2
Именно проблеме отношения человека к природе посвящён текст, который я прочитал. Здесь говорится о туристах, которых поманила к себе лесная тишина и красота. Но они пришли не как гости, а как завоеватели. И когда им не понравилось соседство с огромным муравейником, просто сожгли его, не обращая внимания на то, что это дом миллионов муравьёв, уничтожив и всех этих насекомых. С ужасным реализмом и болью описывает автор в предложениях 66-67 гибель изумительного чуда природы — громадного муравейника — и несчастных существ, пытающихся защитить свой дом от безжалостного огня. И контрастом к этим мучительным словам автор приводит высказывания туристов в предложениях с 68 по 71: восхищенные своей сообразительностью, приезжие видят в случившемся не трагедию, которую они устроили собственными руками, а фейерверк, победу, торжество человеческого разума. Таким образом автор подчеркивает разницу в отношении людей к природе: одни люди относятся к ней с вниманием, любовью, восхищаясь каждой мелочью, которая их окружает; другие же видят в ней всего лишь источник своего удовольствия и, если что-то мешает им наслаждаться жизнью, просто уничтожают, не задумываясь ни о последствиях, ни об обыкновенный справедливости.
Автора возмущает такое отношение к природе. Он уверен, что достоинство человека не в том, чтобы уничтожать, а в том, чтобы внимательно и хозяйственно беречь то, что ему, как разумному существу, доверено.
Я думаю, если человек в ближайшем будущем не научится бережно относиться к природе, мы все останемся на пустой планете, с болью вспоминая о той красоте, которой лишились по собственному неразумию.
Готовое сочинение №3
Является ли человек царем природы? Имеет ли он право распоряжаться жизнями других живых существ? На эти вопросы отвечает в предложенном для анализа тексте русский писатель Б.Л. Васильев.
Раскрывает проблему бережного отношения к миру природы автор, противопоставляя поступки туристов мыслям лесника Егора Полушкина и его сына Кольки.
Автор текста находится на стороне Егора Полушкина и его сына Кольки. Увидев муравейник, лесник сразу же предложил туристам отнести вещи на другое место, чтобы не потревожить муравьев. Когда у него попросили бензин, герой даже не мог подумать о том, что туристы хотят убить всех этих муравьев. И Егор, и Колька не могли равнодушно отнестись к тому, что туристы подожгли живых муравьев. Б.Л. Васильев демонстрирует, что отцу и сыну не свойственна жестокость по отношению к животному природы.
В тексте ярко выражена авторская позиция: человек не является царем природы, поэтому он не имеет права распоряжаться жизнями живых существ, каждый человек должен бережно относиться к миру природы.
С автором текста невозможно не согласиться. Ни один являющийся частью природы человек не имеет права убивать таких же живых существ, как и он сам. Каждый человек должен беречь природу и заботиться о ней. Такая точка зрения находит отражение во многих художественных произведениях отечественных и зарубежных писателей.
Подводя итоги ко всему сказанному, можно отметить, что человек должен бережно и заботливо относиться к животному и растительному миру, поскольку жизнь человека, который вовсе не является царем природы, зависит от природы.
Готовое сочинение №4
Как люди относятся к природе-вот вопрос, который ставит в тексте Б. Л.Васильев.
Таким образом, люди по-разному относятся к природе: кто-то считает, что он вправе губить ее, а кто-то хочет ,чтобы она жила вечно.
Готовое сочинение №5
Человек – это часть природы, а не её царь, поэтому мы не имеем права уничтожать живых существ ради собственной прихоти. Писатель Б.Л. Васильев поднимает в тексте проблему отношения людей к природному миру.
Итогом размышлений автора становится такая позиция: люди должны заботиться обо всех живых существах и брать ответственность за свои поступки, которые могут нанести невосполнимый урон миру природы.
В заключение хочется сказать, что все люди на земле должны бережно относиться к нашему общему дому, потому что без природы не было бы и самого человека.
Сам текст из 6 варианта по которому писались сочинения начинается так:
ТЕКСТ №15
(1)На перроне было холодно, опять сыпалась крупка, Нина прошлась притопывая, подышала на руки. (2)Кончались продукты, ей хотелось хоть чего-нибудь купить, но на станции ничего не продавали, и она решилась добраться до вокзала.
(З)Вокзал был забит людьми, сидели на чемоданах, узлах и просто на полу, разложив снедь, завтракали. (4)Плакали дети, усталые женщины суетились возле них, успокаивали. (5)Нина вышла на привокзальную
площадь, густо усеянную пёстрыми пятнами пальто, шубок, узлов; здесь тоже сидели и лежали люди целыми семьями, некоторым посчастливилось
занять скамейки, другие устроились прямо на асфальте, расстелив одеяла, плащи, газеты. (6)В этой гуще людей, в этой безнадёжности она почувствовала себя почти счастливой — всё же я еду, знаю куда и к кому, а всех этих людей война гонит в неизвестное, и, сколько им тут ещё сидеть, они и сами не знают.
(7)Вдруг закричала старая женщина, её обокрали, возле неё стояли двое мальчиков и плакали, милиционер что-то сердито говорил ей, держал за руку, а она вырывалась и кричала. (8)У Нины подступили слёзы — как же она теперь с детьми без денег, неужели ничем нельзя помочь? (9)Есть такой
простой обычай — с шапкой по кругу — тут рядом сотни и сотни людей, если бы каждый дал хотя бы по рублю. (10)Но все вокруг сочувственно смотрели на кричащую женщину, и никто не сдвинулся с места.
(15)У какой-то женщины из местных она спросила, далеко ли базар. (16)Оказалось, если ехать трамваем, одна остановка, но Нина соскучилась по движению, по ходьбе, пошла пешком.
(17)Рынок был совсем пустой, только под навесом стояли три толсто одетые тётки: перед одной возвышалось эмалированное ведро с мочёными яблоками, другая торговала картошкой, третья продавала семечки.
(18)Она купила два стакана семечек и десяток яблок, тут же, у прилавка, с жадностью съела одно, чувствуя, как блаженно заполняется рот остро-сладким соком.
(19)Вдруг услышала перестук колёс и испугалась, что это уходит её поезд, прибавила шагу. .
(20)Той старухи с детьми на привокзальной площади уже не было, наверно, её куда-то отвели, в какое-нибудь учреждение, где помогут, — ей хотелось так думать, так было спокойнее: верить в незыблемую
справедливость мира.
(25)Это было знакомо и привычно, на каждой станции Нина читала такие объявления, похожие на крики отчаяния, и всегда сердце сжималось от
боли и жалости, особенно тогда, когда читала о потерянных детях. (26)Читая такие объявления, она представляла себе колесящих по стране, идущих
пешком, мечущихся по городам, скитающихся по дорогам людей, разыскивающих близких - родную каплю в человеческом океане, — и думала, что не только смертями страшна война, она страшна и разлуками!
(27)Сейчас Нина вспоминала всех, с кем разлучила её война: отца, Виктора, Марусю, мальчишек с сё курса. (28)Неужели это не во сне — забитые вокзалы, плачущие женщины, пустые базары, и я куда-то еду. (29)В незнакомый, чужой город. (30)Зачем? (31)Зачем?
(По М.В. Глушко*)
* Мария Васильевна Глушко (род. в 1922 г.) — советская писательница, сценарист.
Здесь Вы можете ознакомиться и скачать Сочинение-рассуждение Вариант 21 Семнадцать восемнадцать девятнадвать двадцать двадцать семь.
Если материал и наш сайт сочинений Вам понравились - поделитесь им с друзьями с помощью социальных кнопок!
Война во все времена приносила только горе людям. Это страшное событие в жизни любого человека. Она отнимает друзей и любимых, делает детей сиротами, разрушает надежды. Человек на войне беззащитен, он не в силах противостоять всем ужасам войны. Война заставляет человека ежеминутно испытать глубокий страх. Именно поэтому Борис Давыдович Сурис в своем тексте поднимает проблему человеческих ощущений на войне.
В своем тексте Сурис описывает, какие ощущения человек испытывает на войне. Автор рассказывает, как во время налета фашистских самолетов людям приходилось прятаться в сырых окопах или в щелях. Однажды во время очередного налета автору и еще двум его знакомым пришлось укрыться в одной из таких щелей. Люди испытывали чувство глубокого страха. В тот момент, прижавшись к сырой земле, они не думали не о чем, кроме того, что снаряд в любой момент мог попасть прямо в них.
Б.Д. Поступаете в 2019 году? Наша команда поможет с экономить Ваше время и нервы: подберем направления и вузы (по Вашим предпочтениям и рекомендациям экспертов);оформим заявления (Вам останется только подписать);подадим заявления в вузы России (онлайн, электронной почтой, курьером);мониторим конкурсные списки (автоматизируем отслеживание и анализ Ваших позиций);подскажем когда и куда подать оригинал (оценим шансы и определим оптимальный вариант).Доверьте рутину профессионалам – подробнее.
Сурис считает, что человек чувствует себя беззащитным перед всеми ужасами войны, он осознает все жестокость и неотвратимость происходящих событий и бессмысленность всех тех планов, что были в мирной жизни.
Мы можем прийти к выводу, что человек на войне ощущает свою беззащитность перед несущийся ему навстречу гибелью. Человека оковывает страх, вся прошлая жизнь остается позади и в мыслях только неминуемая смерть.
Для чего нужна спасительная ложь? М.В. Глушко отвечает на этот вопрос, приводя пример из жизни людей во время войны, когда одна из женщин страдает, получив горестное известие о муже и сыне.
С работы в этот раз Нина возвращалась поздно.
Дверь почему-то оказалась открытой, в темной комнате было холодно, плита не топилась; за столом, кинув на клеенку руки, сидела Евгения Ивановна в ватнике и платке, смотрела на холодную плиту.
— Что это вы в темноте? — спросила Нина.
Евгения Ивановна не взглянула в ее сторону.
Нина вышла, раздалась, принялась растапливать плиту и все оглядывалась на Евгению Ивановну — та сидела все так же неподвижно, изредка роняя:
Она чистила картошку, мыла ее, ставила на плиту и все кружила, кружила словами и все думала: где и какая беда, уж не передавали ли чего по радио? Что-нибудь про Сталинград или Ленинград. И тут ей показалось, что Евгения Ивановна улыбнулась, в черном оскале блеснули металлические коронки, и задохнувшийся голос забормотал бессмыслицу:
— Вот тебе и гривенники. Вот и гривенники.
Теперь Нине стало по-настоящему страшно. Она выскользнула тихонько в сени, оттуда, боясь стукнуть дверью, — во двор, побежала к Ипполитовне.
— Пойдемте к нам. Там тетя Женя чего-то. Сидит. Она вроде не в себе, помешалась. Я боюсь.
Старушка пошла, держась за стенки, перехватываясь руками, Нина поддерживала ее.
Евгения Ивановна все так же сидела лицом к плите и не взглянула на них, только опять выхватила гребенку, раз-другой поскребла по голове.
— Ты чего это, в одеже — с порога окликнула Ипполитовна, а Евгения Ивановна будто и не слышала, только заелозила шершавыми ладонями по клеенке, как будто сметала крошки. Припадая на ноги, Ипполитовна подошла, тяжело опустилась на стул, взяла ее за руки, потянула к себе.
Евгения Ивановна осмысленно посмотрела на неё, сдвинув брови, как будто силилась и не могла понять обращенные к ней слова.
— Сон-то, сон мой вещий — больным, переливчатым голосом выкрикивала Евгения Ивановна, — Мужики мои вон. — Она упала головой на стол, стала перекатываться лбом по клеенке. — Мужа убили. А Колюшка, сын — без вести.
Нина зажала рот рукой, увидела, как сразу уменьшилась, осела Ипполитовна, будто растеклась по стулу, и как некрасиво раскрылся ее запавший рот.
Ипполитовна постепенно оправлялась от испуга, приходила в себя и уже скребла маленькими пухлыми руками по спине Евгении Ивановны.
— Ты погоди, девка. Сразу-то не верь. — Она оглядывалась на Нину, словно ждала подмоги. А Нина стояла, вся съежившись, чувствуя себя почему-то виноватой перед этим горем, и ничем помочь не могла.
— Ты погоди. Похоронки-то кто пишет? Писаря. А они при штабах, там бумаг страсть сколько. Вот и попутали. Вон и Нинка скажет, она грамотная.
Нина молчала. А Евгения Ивановна со стоном перекатывалась лбом по столу, гребенка выпала из ее волос, волосы рассыпались, липли к мокрым щекам. Вдруг она оторвала голову от стола и замерла, вроде к чему-то прислушиваясь. Пошарила в карманах ватника, вытащила бумагу, всхлипнула, подала Нине.
Нина прочитала. Эта бумага была из горвоенкомата, ней значилось, что, по наведенным справкам, рядовой Завалов Николай Артамонович погиб в декабре 1941 года, а младший сержант Николай Николаевич с ноября 1941 года числится в пропавших без вести.
И опять Евгения Ивановна стала плакать, припав головой к столу.
— Ну, дак что? — и тут нашлась Ипполитовна. — Нюрку Милованову знаешь? Энту, с Кирпичной. Пришел мужик домой без ноги, а через месяц на него похоронка, сам и получил. Война большая, сколько людей в ней, кого и попутают.
Евгения Ивановна притихла, только изредка всхлипывала, конечно, ничему этому она не верила, смотрела и слушала просто так, для последней душевной зацепки, чтобы смирить первое горе.
Читайте также: