Страны атлантизма на современном этапе развития сочинение

Обновлено: 04.07.2024

Атлантизм – идеология тесного союза США со странами Западной Европы и Канадой.

Развитие чисто атлантистской линии в геополитике после 1945 г. в основном представляло собой развитие тезисов Спайкмена. Как и сам он начал разработку своих теорий с коррекции Маккиндера, так и его последователи в основном корректировали его собствен­ные взгляды.

В 1956 г. ученик Спайкмена Д. Мейниг опубликовал труд “Хартленд и римленд в евразийской истории”. Здесь Мейниг специально под­черкнул, что “геополитические критерии должны особо учитывать функциональную ориентацию населения и государства, а не только чисто географическое отношение территории к Суше и Морю”. Он говорит о том, что все пространство евразийского римленда делится на три типа по своей функционально-культурной предрас­положенности:

1. Китай, Монголия, Северный Вьетнам, Бангладеш, Афганис­тан, Восточная Европа (включая Пруссию), Прибалтика и Каре­лия – пространства, органически тяготеющие к хартленду.

2. Южная Корея, Бирма, Индия, Ирак, Сирия, Югославия – геополитически нейтральны.

3. Западная Европа, Греция, Турция, Иран, Пакистан, Таи­ланд – склонны к талассократическому блоку.

В 1965 г. другой последователь Спайкмена У. Кирк выпустил кни­гу, название которой повторяло название знаменитой статьи Маккиндера “Географическая ось истории”. Кирк развил тезис Спайкмена относительно центрального значения римленда для геополитичес­кого баланса сил. Опираясь на культурно-функциональный анализ Мейнига и его дифференциацию “береговых зон” относительно “теллурократической” или “талассократической” предрасположенности, Кирк выстроил историческую модель, в которой главную роль иг­рают прибрежные цивилизации, от которых культурные импульсы поступают с большей или меньшей степенью интенсивности внутрь континента. При этом “высшие” культурные формы и историческая инициатива признаются за теми секторами “внутреннего полумеся­ца”, которые Мейниг определил как “талассократически ориенти­рованные”.

Хотя в Англии и были долгое время склонны считать Маккиндера основателем “истинной” геополитики и оспаривать у Хаусхофера и Челлена приоритет в этой области, послевоенные британские ав­торы выражали сожаление по поводу забвения ее уроков британс­кими исследователями и политиками. Так, профессор Манчестерс­кого университета В. Фицджеральд писал в предисловии к своей книге “Новая Европа”, изданной в 1945 г.: “Британские исследовате­ли политической географии могут убедиться, не без удивления, что в Англии очень мало было сделано для определения предмета поли­тической географии. Этот факт решительно контрастирует с поло­жением вещей в Соединенных Штатах и Германии”. Фицджеральд не только цитирует германских геополитиков Маулля, Зигера и их предшественников, не только заимствует у них определение пред­мета геополитики как “науки об обусловленности отношений меж­ду государствами их географической судьбой”, но и старается очер­тить собственную геополитическую традицию Британии и США. Он, в частности, напоминает, что и в Англии были свои геополитики на протяжении более чем четверти века – Фаусетт и Голдич – ав­торы книг о границах и способах их формирования.

Исходя из ряда положений, выдвинутых Маккиндером, британ­ские геополитики особенно заинтересовались проблемой “геогра­фических единств”. В противоположность американским геополити­кам, утверждающим “взаимосвязь” мировых путей и стратегических ресурсов, их британские коллеги возвращаются к исконной “теории больших хозяйственных целых”. Англия, по их мнению, принадле­жит одновременно к двум таким географическим единствам. Одним из них британские геополитики считают Западную Европу, Англию и Америку. Это единство они называют “атлантическим един­ством”, говоря в этой связи об “атлантических связях”, “атланти­ческой культуре”, “атлантических путях”, в центре которых нахо­дится Англия. Историк Уильямсон, автор работы “Океан в английс­кой истории”, развил точку зрения, согласно которой Англия имеет законное право претендовать на руководство атлантическими стра­нами, так как связывает их воедино. По отношению к США Англия является страной – носителем европейской культуры и географи­ческих судеб Европы. По отношению к Европе Англия является как бы форпостом США и, таким образом, естественным представите­лем американо-атлантической культуры.

Американский политолог С. Коэн в книге “География и политика в разделенном мире” предложил разделить все регионы Земли на четыре геополитиче­ские составляющие:

1. Внешняя морская (водная среда), зависящая от торгового фло­та и портов.

2. Континентальное ядро (nucleus), тождественное хартленду.

3. Дисконтинуальный пояс (береговые сектора, ориентированные либо внутрь континента, либо от него).

4. Регионы, геополитически независимые от этого ансамбля.

Известный ученый и политик (бывший госсекретарь США) Г. Киссинджер, опираясь на идеи “дисконтинуальных поясов”, полагал, что политическая стратегия США состоит в том, чтобы объединить разрозненные береговые зоны в одно целое, что по­зволит получить атлантистам полный контроль над Евразией, над СССР. Это одно целое должно включить те “береговые сек­тора”, которые сохраняли нейтралитет или тяготели к Евразии. Доктрина Киссинджера предлагала США действовать методом “кнута и пряника”: Вьетнаму – война, Китаю – сотрудничество, поддержка режима шахиншаха Ирана М. Реза Пехлеви, национа­листов Украины и Прибалтики и т.п. Идеи Г. Киссинджера тесно увязывались с доктриной ядерного сдерживания США и НАТО. Месторасположение американского и натовского ядерного ору­жия учитывало географические и геополитические особенности регионов.

Атлантизм, являясь геополитикой моря, не был чужд но­вым идеям, связанным с научно-техническим прогрессом, с на­учно-технической революцией в военной сфере. Появление но­вых типов вооружений – стратегических бомбардировщиков (первые из них сбросили атомные бомбы на Хиросиму и Нага­саки), межконтинентальных, крылатых и других ракет – поко­лебало приоритет Моря над Сушей. Потребовались новые док­трины, которые вместо двух важнейших элементов геополитики (Моря и Суши) должны были учитывать воздушное и космиче­ское пространство, которые предполагают применение не только ядерного, но и плазменного, лазерного оружия. Эти два новых элемента получили название аэрократии (власть Воздуха) и эфирократии (власть Эфира, космического пространства). Освое­ние двух данных сред, на которые совершенно не обращали внимания основатели геополитики, тем не менее, оказалось про­должением талассократических теорий, но на более высоком уровне. История показала, что атлантизм более динамично, на­ступательно использовал все среды, базирующиеся на законе Моря. Геополитика атлантистов оказалась наступательной, а геополитика Евразии пребывала в состоянии пассивной оборо­ны. В сфере аэрократии СССР добился относительного парите­та, но в “звездных войнах” не смог конкурировать, что во мно­гом привело к поражению в “холодной войне”, к развалу содру­жества стран Варшавского договора, а впоследствии и СССР.

Наиболее обоснованные аргументы в пользу необходимости серьезной корректировки традиционных геополитических моделей в связи с появлением авиации и особенно ядер­ного оружия и средств его доставки выдвинул американский атлантист А. П. Северски. В его геополитическом построении мир разделен на два огромных круга воздушной мощи, сконцентрированных соот­ветственно на индустриальных центрах США и Советского Союза. Американский круг покрывал большую часть Западного полуша­рия, а советский – большую часть Мирового Острова. Оба они обладали приблизительно равной силой над Северной Америкой и Северной Евразией, которые, по мнению Северски, в совокупно­сти составляют ключ к мировому господству.

Технологические нововведения в военной области продиктовали необходимость применять глобальный подход к проблемам безопас­ности. Его использование дало повод ряду ученых по-новому трак­товать геополитику. Американский исследователь Д. Дедни, уделяя главное внимание роли технического фактора в отношениях между географической средой и политическими процессами, рассуждает следующим образом: “Геополитическая действительность служит фо­ном для географии и технологии. Он придает форму, прокладывает русло и предполагает осуществление политической власти во мно­гом тем же самым образом, как горные хребты, мосты и фортифи­кационные сооружения воздействуют на армию во время сражения. Они не полностью определяют результат, но благоприятствуют раз­личным стратегиям. неодинаково. География планеты, конечно, не изменяется. Но значение естественных особенностей планеты в борьбе за военное превосходство и безопасность изменяется с тех­нологическими изменениями в человеческой возможности разру­шать, перевозить и сообщать. Без сильного чувства технологии гео­политика вырождается в земной мистицизм”.

Развитие геополитических взглядов применительно к ядерной эпохе мы встречаем у другого представителя американского атлантизма К. Грэя, посвятившего этой проблеме несколько ра­бот, выдержанных в ключе обоснования гегемонистских притяза­ний США на мировой арене. В своей книге “Геополитика ядерной эры” он дает очерк военной стратегии США и НАТО, в котором ставит планетарное месторасположение ядерных объектов в зависи­мость от географических и геополитических особенностей регионов. В середине 70-х гг. Грэй назвал геополитику наукой о “взаимосвязи между физической средой в том виде, как она воспринимается, изменяется и используется людьми и мировой политикой”. Как считал Грэй, геополитика касается взаимосвязи международной политической мощи и географического фактора. Под ней подразу­мевается “высокая политика” безопасности и международного по­рядка; влияние длительных пространственных отношений на возвы­шение и упадок силовых центров; то, как технологические, поли­тико-организационные и демографические процессы сказываются на весе и влиянии соответствующих стран.


Данная статья заключает в себе цель проанализировать актуальность исследования роли атлантизма во внешней политике ФРГ. Несмотря на тесное сотрудничество Германии и США в конце XX в., сегодня отношения между государствами претерпевают некоторые трудности и разногласия. Существенные изменения на европейском континенте, нарастающее соперничество сверхдержав и столкновение с новыми угрозами заставляют Германию пересмотреть направления своей внешней политики, но при этом сохранить дружественные отношения с США как с главным военно-политическим партнёром.

Выбор указанной темы исследования связан с недостаточностью информации по данному вопросу как в отечественных источниках, так и в зарубежных. В особенности это касается текущего периода отношений между Германией и США в годы президентства в США Дональда Трампа. Интересным представляется изучить дальнейшие перспективы атлантической направленности внешней политики Германии, её изменения в нынешних условиях международных отношений. Среди основных методов исследования в статье были использованы метод анализа документов, ивент-анализ и сравнительно-исторический метод.

Современная Германия активно выступает за интеграцию в Европе и претендует на лидирующую позицию на континенте, особенно сейчас, после выхода Великобритании из Европейского союза. Тем не менее, поддерживание отношений с США всё ещё остаётся одним из главных направлений во внешней политике ФРГ.

Активную поддержку государствами друг друга можно отчётливо проследить в их деятельности в рамках НАТО в конце XX вв.: содействие ФРГ в военных операциях на Балканском полуострове, в Афганистане, в борьбе с международным терроризмом. Однако отказ Германии в 2002 году поддержать вторжение США в Ирак стал первым шагом на пути ухудшения отношений между государствами. Несмотря на попытки А. Меркель нормализовать ситуацию, после избрания Д. Трампа президентом США, германо-американские отношения резко приобрели негативный оттенок.

Охлаждение в германо-американских отношениях, однако, не воспринимаются в ФРГ поводом полностью отвернуться от этого направления во внешней политике, но вынуждает Германию всё чаще обращаться к своим европейским союзникам. В Коалиционном договоре ХДС, ХСС и СДПГ 2018 года подчёркивается, что Германия, помимо стремления к созданию независимой и сильной Европы, преследует также цель укрепить связи с США в силу общих ценностей и интересов. Также в договоре подчёркивается открытость Германии к активному диалогу с США, помимо прочего и для того, чтобы позиции Германии и других европейских государств в Вашингтоне были услышаны [6].

Вывод

Таким образом, следует отметить, что динамика развитий отношений между Германией и США за последнее десятилетие заставляет Германию балансировать между атлантизмом и европеизмом в своей внешней политике. Проявляя желание урегулировать разногласия с США, совершенно точно, что в возвращении к прежним взаимоотношениям государств Германия, скорее всего, на современном этапе, не заинтересована. Но Берлин настроен на выстраивание диалога с США и преодоление трудностей в отношениях сторон во имя поддержания безопасности европейских стран, борьбы с международным терроризмом, привлечения внимание к экологическим проблемам и сохранения мира.

В условиях, когда Китай становится главной на предстоящие десятилетия экономической державой, а США все чаще поворачиваются в сторону Тихоокеанского региона, концепция атлантизма, казалось бы, утрачивает свое политическое значение, пишет Le Figaro.

"Барак Обама, утвердившись в роли "первого американского президента Тихоокеанского региона" и отказавшись приехать в Берлин на 20-ю годовщину падения Берлинской стены, на первый взгляд, исключил трансатлантический диалог из числа своих приоритетов. На другом берегу Атлантики все больше лидеров и мыслителей ратуют за исключительно континентальную Европу, протянувшуюся от Иберийского полуострова до Урала и избавившуюся от американского влияния, почему-то полагая, что Париж в историческом, политическом и культурном плане ближе к Москве, чем к Нью-Йорку. Наконец, финансовый кризис показал, что многополярный мир, в котором неотъемлемое место принадлежит Китаю и Индии, - дело не завтрашнего, а сегодняшнего, если не вчерашнего, дня, как подчеркнул саммит в Копенгагене или G20 в Лондоне. На первый взгляд, все предвещает конец Атлантики как структурирующей оси мировой геополитики", - отмечают авторы статьи.

"Мы же, со своей стороны, полагаем, что за этой осью будущее, а из разногласий, разочарований и неудач последних лет следует извлечь важные уроки", - продолжает издание. В этом новом мире живы основополагающие принципы атлантизма, более того, они являются носителями глобализации, прекрасно ее дополняя и регулируя. Разрыв с корнями, который так беспокоит европейское общественное мнение, является составляющей нашей идентичности с начала современной эпохи и должен стать стимулом при условии, что мы вновь станем переживать историю как эпопею, не впадая в ностальгию и парализующий пессимизм, перестанем считать Атлантику закрытым клубом и преодолеем рамки НАТО. Носителями этих принципов сегодня являются другие страны, "для которых свобода - не данность, а завоевание". По мнению авторов статьи, примером таких стран могут служить Бразилия и Грузия. Грузия, бывшая банкротом еще семь лет назад, стала одной из самых инновационных лабораторий политических и экономических реформ на планете, пишет газета. Грузии единственной удалось "сберечь" свою "цветную революцию" начала 2000-х годов. Сегодня страной правят тридцати- и сорокалетние, чья "активная приверженность принципам атлантизма" может стать для Европы "источником молодости".

Необходимо внимательно изучать эти новые границы атлантизма, черпая в них уверенность в том, что его основополагающие ценности не устарели, а участь атлантизма не в том, чтобы превратиться в исторический музей или парк аттракционов, куда будут приезжать тратить огромные деньги десятки миллионов туристов из Китая, Индии, России и других стран, резюмируют авторы статьи.

Что такое атлантизм?

Как результат – идеологическая составляющая атлантизма усилилась, но повисла в воздухе в воздухе без релевантной экономической базы.

Кризис системы

В условиях обостряющейся геоэкономической конкуренции атлантизм стал структурно слишком сложным, чтобы оставаться конкурентоспособной моделью. Особенно учитывая стремление Европы к диверсификации политических и экономических векторов развития, например, через выстраивание отношений с Китаем.

В результате сегодня мы имеем дело с самым глубоким, институциональным по сути кризисом атлантизма со времен выхода Франции из военной организации НАТО.

Атлантизм как инструмент борьбы за лидерство США

Основой наблюдаемых нами политических процессов является утрата Европой в целом стратегической конкурентоспособности на системном уровне, хотя часть стран-членов ЕС могут считаться вполне экономически успешными.

Феномен сочетания страновой успешности (Германия, Нидерланды, страны Скандинавии), растворенный в групповой неконкурентоспособности Европы, является основной геоэкономической уязвимостью Европы в трансатлантических отношениях. Но одновременно – основой для управляющего влияния со стороны США. Вашингтон, естественно, не заинтересован в том, чтобы Европа в трансатлантических отношениях выступала в качестве консолидированного геоэкономического игрока глобального масштаба.

В целом мы видим явно небезуспешную попытку США вернуть себе монополию на интерпретацию атлантизма. Это свидетельствует о том, что даже Дональд Трамп, которого справедливо можно отнести к одним из наиболее циничных и деидеологизированных американских лидеров всех времен, рассматривает атлантизм как идеологический инструмент. За счет этого инструмента можно достигать политических и экономических целей. Примером такого подхода является попытка США изменить структуру европейского энергетического баланса, используя преимущественно идеологические аргументы.

Важно другое: все маневры и конкуренция имеют место внутри одной системы, которая может и не сохраниться в случае выпадения из нее одной из ключевых составных частей.

Вопрос в том, насколько европейские и американские элиты считают угрозу распада системы реальной. Судя по действиям Трампа, такая вероятность американской частью атлантического сообщества отрицается, поскольку европейцы рассматриваются как неспособные к решительным политическим действиям.

Читайте также: