Среди белого дня боевая лошадь красноармейца трофима сочинение егэ
Обновлено: 17.06.2024
(6) Стало светать, а над районом завода по-прежнему длилась ночь.
(7) Казалось, земля сама по себе извергала молнии, грохот, дым и чёрную пыль.
(8) 3астигнутые бомбёжкой, Климов и старик Поляков кинулись в сторону ничейной земли, где находились вырытые в конце сентября тонными бомбами воронки.
(9) Расстояние между немецкими и русскими окопами было так невелико, что часть удара пришлась на немецкий передний край, калеча солдат головной немецкой дивизии, выдвинувшейся для наступления.
(10)Несколько раз Поляков падал, забывал, на каком он свете, молод он или стар, где верх, где низ. (11)Но Климов всё тянул да тянул его: давай, давай, и они повалились в глубокую воронку, покатились на сырое, липкое дно. (12)3десь тьма была тройная, сплетённая из тьмы ночи, из дымовой и пыльной тьмы, из тьмы глубокого погреба.
(13)Они лежали рядом, и в старой, и в молодой голове жил желанный, милый свет, просьба о жизни. (14)Этот свет, эта трогательная надежда были такими, какие горят во всех головах, во всех сердцах не только человечьих, но и в самых простых сердцах зверей и птиц.
(15)Этот сплошной взрыв словно длился вечно. (16)Время шло, а ревущий грохот не ослабевал, и чёрная дымовая мгла, не светлея, а наливаясь, всё прочнее связывала землю и небо.
(17)Климов нащупал грубую рабочую руку старого ополченца и пожал её, и её ответное доброе движение на миг утешило Климова. (18)Обычно, идя в разведку, Климов не любил напарников, спешил поскорей уйти в темноту — так хладнокровный, опытный пловец спешит уйти от каменистого берега в угрюмую глубину открытого моря. (19)А здесь, в яме, он радовался лежавшему рядом Полякову.
(20)Люди в яме приподняли головы: над ними стоял мутный полусвет, дым и пыль уносило ветром, земля затихла. (21)Муторное изнеможение овладело душой; казалось, что все живые силы выдавлены из неё, осталась одна лишь тоска.
(22)Климов приподнялся, подле него лежал покрытый пылью, тёртый, жеванный войной от пилотки до сапог немец. (23)Климов не боялся немцев, но сейчас он растерялся, его поразило, что, оглушённый и ослеплённый, он утешался, чувствуя немца рядом, что руку немца он спутал с поляковской рукой. (24)Они смотрели друг на друга. (25)Обоих придавила одна и та же сила, оба они были беспомощны бороться с этой силой, и оказалось, она не защищала одного из них, а одинаково угрожала и одному, и другому.
(26)Они молчали, два военных жителя. (27)Совершенный и безошибочный автоматизм — убить, — которым оба они обладали, не сработал.
(28)А Поляков сидел поодаль и тоже смотрел на заросшего щетиной немца. (29)И хотя Поляков не любил долго молчать, сейчас он молчал.
(30) Жизнь была ужасна, а в глубине их глаз мелькнуло унылое прозрение, что и после войны сила, загнавшая их в эту яму, вдавившая мордами в землю, будет жать не только побеждённых.
(31) Они, словно договорившись, полезли из ямы, подставляя свои спины и черепа под лёгкий выстрел, непоколебимо уверенные в своей безопасности.
(32) Поляков поскользнулся и покатился вниз, ругая и проклиная белый свет, куда всё же снова упорно полез. (33)Климов и немец вылезли на поверхность, и оба посмотрели: один — на восток, второй — на запад: не видит ли начальство что лезут они из одной ямы, не убивают друг друга. (34)Не оглянувшись, пошли каждый к своим окопам холмами и долинами перепаханной и ещё дымящейся земли.
(По В. С. Гроссману*)
*Василий Семёнович Гроссман (1905-1964) — русский советский писатель и журналист, военный корреспондент.
| Примерный круг проблем | Авторская позиция |
| 1. Проблема осознания жестокости войны. (Как война влияет на судьбы людей?) | 1. Война жестока, она отнимает жизни людей – самую большую ценность на свете. Желание жить объединяет всё живое на земле. |
| 2. Проблема единения людей на войне. (Какие чувства объединяют людей на войне?) | 2. Перед лицом смерти в душе каждого человека живет надежда на жизнь. На войне это чувство объединяет не только противников, но и всё живое. |
| 3. Проблема проявления человечности на войне. (Как проявляется человечность на войне?) | 3. На войне противники, оказавшись в одинаковом положении, перед лицом смерти, не испытывают желания убить. Они видят друг в друге прежде всего людей, попавших в страшную ситуацию. В таких взаимоотношениях проявляется человечность. |
| 4. Проблема важности поддержки, человеческого участия в трудных жизненных ситуациях. (Почему в трудных жизненных ситуациях важны поддержка и человеческое участие?) | 4. В трудных жизненных ситуациях крайне важны поддержка, человеческое тепло, участие, которые могут быть выражены в рукопожатии, взгляде. Это помогает победить страх, придаёт внутренней уверенности, сил. |
Пример сочинения ЕГЭ по проблеме №2: Проблема единения людей на войне
Великая Отечественная война – страшная беда, обрушившаяся на советских людей в середине двадцатого века. Из-за нее теряли любимых и близких, лишались крова, здоровья, а самое главное – жизни. Какие чувства объединяли людей в то ужасное время? Что испытывали они перед лицом смерти? Ответы на эти вопросы можно найти в тексте Василия Семеновича Гроссмана, писателя и военного корреспондента.
В яму, в которую упали герои, попал один немецкий солдат. После того, как Климов и немец поняли, что оказались в одинаковом положении, перед лицом смерти, они не испытали желания убить, хотя были врагами. К ним пришло осознание собственной беспомощности, и в каждом из них было самое сильное на свете желание – желание жить.
Оба примера дополняют друг друга и помогают автору объяснить, что перед лицом смерти в душе каждого живет надежда на жизнь. На войне это чувство объединяет не только противников, но и всё живое.
Нельзя не согласиться с автором. Действительно, на войне пострадали миллионы ни в чем не повинных людей. Они строили планы на будущее, у каждого были свои мечты, цели и желания. Но ничему этому не суждено было сбыться. И единственное, что оставалось в то время – желание выжить. Это самое главное желание, оно объединяет все живое на земле во все времена.
В заключение хочется сказать, что война жестока, несправедлива. Она искалечила судьбы людей, отняла у них все самое дорогое. Каждому человеку в то время приходилось бороться за собственную жизнь, за жизнь близких, за жизнь своего народа.
- Сочинения
- ЕГЭ по русскому языку
- Сочинения по литературе
- Сочинения на свободную тему
- Сочинения 5 класс
- Сочинения 6 класс
- Сочинения 7 класс
- Сочинения 8 класс
- Сочинения 9 класс
- Сочинения 10 класс
- Сочинения 11 класс
- Сочинения про весну
- Сочинения про лето
- Сочинения про осень
- Сочинения про зиму
- Сочинения по картинам
- сочинение про школу
- Сочинения про животных
- Сочинения описания
- Рефераты
- Краткие содержания
- Абрамов Ф.А.
- Айтматов Ч.
- Андерсен Г.Х.
- Андреев Л.Н.
- Астафьев В.П.
- Байрон Дж.Г.
- Бальзак О.
- Блок А.А.
- Булгаков М.А.
- Бунин И.А.
- Быков В.
- Вампилов А.В.
- Васильев Б.Л.
- Верн Ж.
- Гайдар А.П.
- Генри О.
- Гоголь Н.В.
- Гончаров И.А.
- Горький М.
- Гофман Э.Т.
- Грибоедов А.С.
- Диккенс Ч.
- Достоевский Ф.М.
- Дюма А.
- Есенин С.А.
- Жуковский В.А.
- Искандер Ф
- Карамзин Н.М.
- Короленко В.Г.
- Куприн А.И.
- Лермонтов М.Ю.
- Лесков Н.С.
- Мольер Ж.Б.
- Набоков В.
- Островский А.Н.
- Перро Ш.
- Платонов А.П.
- Пушкин А.С.
- Салтыков-Щедрин М.Е.
- Толстой Л.Н.
- Трифонов Ю.В.
- Тургенев И.С.
- Чехов А.П.
- Шекспир У.
- Шолохов М.А.
- Шукшин В.М.
Главная ЕГЭ по русскому языку Текст для сочинения ЕГЭ. (По М.А. Шолохову)
Текст для сочинения ЕГЭ. (По М.А. Шолохову)
Среди белого дня боевая лошадь красноармейца Трофима родила жеребёнка.
За станицей в лугу пулемёт доканчивал ленту, и под его жизнерадостный строчащий стук, в промежутке между первым и вторым орудийными выстрелами, рыжая кобыла любовно облизала первенца, а тот впервые ощутил полноту жизни и незабываемую сладость материнской ласки.
Когда второй снаряд упал где-то за гумном, из хаты, хлопнув дверью, вышел Трофим и направился к конюшне.
- Та-а-ак. Значит, ожеребилась? Нашла время, нечего сказать. - В последней фразе сквозила горькая обида.
Жеребёнок стоял на тонких пушистых ножках, как игрушечный деревянный конёк.
Утром он вышел из хаты с винтовкой. Солнце ещё не всходило. На траве розовела роса. Луг, истоптанный сапогами пехоты, изрытый окопами, напоминал заплаканное, измятое горем лицо девушки. Около полевой кухни возились кашевары. На крыльце сидел эскадронный. Пальцы, привыкшие к бодрящему холодку револьверной рукоятки, неуклюже вспоминали забытое, родное - плели половник для вареников.
Эскадронный смёл с колен обрезки хвороста, спросил:
- Идёшь жеребёнка ликвидировать?
Трофим молча махнул рукой и прошёл в конюшню.
Эскадронный, склонив голову, ждал выстрела. Прошла минута, другая, но выстрела не последовало.
Так и остался жеребёнок при эскадроне.
Как-то, через месяц, под станицей Усть-Хопёрской эскадрон Трофима ввязался в бой с казачьей сотней. На полпути Трофим безнадёжно отстал от своего взвода. Ни плеть, ни удила, до крови раздиравшие губы, не могли понудить кобылу идти в бой вместе со всеми. Высоко задирая голову, хрипло ржала она и топталась на одном месте до тех пор, пока жеребёнок не догнал её. Трофим прыгнул с седла, пихнул в ножны шашку и с перекошенным злобой лицом рванул с плеча винтовку и схватил на мушку выточенную голову жеребёнка. Рука ли дрогнула сгоряча, или виною промаха была ещё какая-нибудь причина, но после выстрела жеребёнок дурашливо взбрыкнул ногами, тоненько заржал и, выбрасывая из-под копыт седые комочки пыли, описал круг и стал поодаль.
В эту ночь эскадрон ночевал в степи возле неглубокого буерака. Перед рассветом подошёл к Трофиму эскадронный, в потёмках присел рядом и, поглядывая на меркнувшие звёзды, сказал:
- Жеребёнка своего уничтожь! Наводит панику в бою. Гляну на него, и рука дрожит. рубить не могу. А всё через то, что вид у него домашний, а на войне подобное не полагается. Сердце из камня обращается в мочалку. И между прочим, не стоптали поганца в атаке, промеж ног крутился. - Помолчав, он мечтательно улыбнулся, но Трофим не видел этой улыбки. - Понимаешь, Трофим, хвост у него, ну, то есть. положит на спину, взбрыкивает, а хвост, как у лисы. Замечательный хвост.
На следующий день была переправа через Дон. Рядом с лошадьми, держась за гривы, подвязав к винтовкам одежду и подсумки, плыли красноармейцы.
Напрягая зрение, Трофим увидал и жеребёнка. Плыл он толчками, то высоко выбрасываясь из воды, то окунаясь так, что едва виднелись ноздри.
Ветер, плеснувшийся над Доном, донёс до Трофима тонкое, как нитка паутины, призывное ржанье: и-и-и-го-го-го.
Крик над водой полоснул Трофима по сердцу, и чудное сделалось с человеком: пять лет войны прошёл, сколько раз смерть засматривала ему в глаза, и хоть бы что, а тут побелел до пепельной синевы — и, ухватив весло, направил лодку против течения, туда, где в коловерти кружился обессилевший жеребёнок.
Жеребёнок ржал всё реже и глуше. И крик его до холодного ужаса был похож на крик ребёнка.
На правом берегу белый офицер в парусиновой рубахе гаркнул:
Через пять минут Трофим был возле жеребёнка, левой рукой подхватил его под живот, захлёбываясь, судорожно икая, поплыл к левому берегу. С правого берега не стукнул ни один выстрел.
Последнее чудовищное усилие - и ноги Трофима скребут землю. Волоком вытянул он на песок маленькое тельце жеребёнка.
Качаясь, встал Трофим на ноги, прошёл два шага по песку и, подпрыгнув, упал на бок. Словно горячий укол пронизал грудь; падая, услышал выстрел. Одинокий выстрел в спину - с правого берега. На правом берегу офицер в изорванной парусиновой рубахе равнодушно двинул затвором карабина, выбрасывая дымящуюся гильзу, а на песке, в двух шагах от жеребёнка, корчился Трофим, и жёсткие посиневшие губы, пять лет не целовавшие детей, улыбались и пенились кровью.
Неведомо жеребёнку, что он появился на свет в смертельно тяжелое время, но своим появлением растопил, закаленное суровостью в неуёмном пожаре войны, сердце эскадронного : Черт с ним! Пущай при матке живёт. И командующий титьку сосал, и мы сосали, раз обычай такой, ну, и шабаш!
Жеребёнок был рядом с матерью даже, когда переправлялись через реку. Трофим наблюдал как плыл он толчками, то высоко выбрасываясь их воды, то окунаясь так, что едва виднелись ноздри. И когда жеребёнок жалобно заржал, то не выдержал Трофим, этот крик полоснул его по сердцу, « пять лет войны сломало, сколько раз смерть по-девичьи засматривала ему в глаза, и хоть бы что, а тут побелел до пепельной синевы, и ухватив весло, направил лодку против точения, туда где в коловерти кружился обессилевший жеребёнок.
Так в рассказах Шолохова и Бабеля были показаны через Трофима и Хлебникова настоящие человеческие, душевные качества, которые проявлялись у людей даже в такое страшное, жестокое время Гражданской войны.
Михаил Александрович Шолохов пришел в литературу с яркими, самобытными и суровыми произведениями о гражданской войне. Революция взломала и перевернула старый мир, и из глубины общества к свету, творчеству, созиданию нового вышли миллионы отвергнутых старым миром людей, утверждавших теперь свое право не только на существование, но и на мир, и на землю, и на свободу, и на труд. Этот новый строящийся мир оказался жестоким к тем, кто лишился богатства и привилегий, и потому цепляющимся за все, что было в прошлом в их руках: за собственность, власть, души людские.
«— За ноги его да об колесо! Что ты с ним страдаешь, Шибалок? — говорили, бывало, казаки.
Впоследствии в своих произведениях о Великой Отечественной войне Шолохов покажет стойкость и героизм этих людей, рожденных гражданской войной, выросших в трудные годы социалистического строительства. Именно это поколение отстояло и сохранило свободу и независимость в смертельной схватке с фашизмом. А истоки и сила этого героизма там, в гражданской войне, так гениально показанной Шолоховым.
Что такое героизм? На какие подвиги люди готовы идти в годы войны? Эти и другие вопросы возникают после прочтения текста М. А. Шолохова. Автор поднимает проблему героизма в годы войны.
Рассуждая над этой проблемой, автор повествует о Николае, который принимает участие в боевых действиях. Автор с восхищением говорит о том, как бойцы собираются «сражаться до последнего«. Им «надо сохранить честь полка«. Шолохов подчёркивает, что даже несмотря на жару и многочисленные потери, бойцы не собираются сдаваться.
При серьезных ранениях никто не отступает, солдаты готовы отдать свою жизнь, чтобы обеспечить мир своим родным.
Позиция автора заключается в том, что люди, которые защищают свою страну, готовы преодолеть любые трудности. Они останутся в памяти других людей как герои, которые жертвовали своими жизнями.
Нельзя не согласиться с позицией автора. Действительно, в годы войны было множество людей, которые повлияли на исход различных сражений. Именно они обеспечили мирную жизнь будущему поколению.
Чтобы доказать свою точку зрения, мне бы хотелось привести в пример произведение Б. Васильева «А зори здесь тихие«. Главными героинями являются пять молодых девушек, которые принимали участие в военных действиях. Каждая погибла смертью героя. Лиза бричкина тонет в болоте, когда шла за помощью, соню гурвич расстреляли во время слежки за немцами, 3 другие девушки погибают при столкновении с врагом. Каждая девушка отдала свою жизнь за спасение родины. Все хотели светлого будущего для своих оставшихся близких. Несмотря на возраст, девушки противостояли врагу и сумели победить его. Они остались в памяти многих как великие герои.
Таким образом, мы можем сделать вывод, что героизм в годы войны встречался практически в любом сражении. Люди готовы были отдать жизни не ради славы, а ради защиты своей страны. Мы должны помнить этих героев и рассказывать другим об их великих подвигах, чтобы мир не забывал о таких людях.
Внимание!
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter.
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.![Кристина Вячеславовна]()
Утром Трофим вышел из хаты с винтовкой. Солнце еще не всходило. На траве розовела роса. Луг, истоптанный сапогами пехоты, изрытый окопами, напоминал заплаканное, измятое горем лицо девушки. Около полевой кухни возились кашевары. На крыльце сидел эскадронный в сопревшей от давнишнего пота исподней рубахе. Пальцы, привыкшие к бодрящему холодку револьверной рукоятки, неуклюже вспоминали забытое, родное — плели фасонистый половник для вареников. Трофим, проходя мимо, поинтересовался:
Эскадронный увязал ручку тоненькой хворостинкой, процедил сквозь зубы:
— А вот баба-хозяйка — просит сплети да сплети. Когда-то мастер был, а теперь не того. не удался.
— Нет, подходяще, — похвалил Трофим.
Эскадронный смел с колен обрезки хвороста, спросил:
— Идешь жеребенка ликвидировать?
Трофим молча махнул рукой и прошел в конюшню.
Эскадронный, склонив голову, ждал выстрела. Прошла минута, другая — выстрела не было. Трофим вывернулся из-за угла конюшни, как видно, чем-то смущенный.
— Должно, боек спортился. Пистон не пробивает.
— А ну, дай винтовку. Трофим нехотя подал. Двинув затвором, эскадронный прищурился.
— Да тут патрон нету.
— Не могет быть. — с жаром воскликнул Трофим.
— Я тебе говорю, нет.
— Так я ж их кинул там. за конюшней.
Эскадронный положил рядом винтовку и долго вертел в руках новенький половник. Свежий хворост был медвяно пахуч и липок, в нос ширяло запахом цветущего краснотала, землей попахивало, трудом, позабытым в неуемном пожаре войны.
— Слушай. Черт с ним! Пущай при матке живет. Временно и так далее. Кончится война — на нем еще того. пахать. А командующий на случай чего войдет в его положение, потому что молокан и должен сосать. И командующий титьку сосал, и мы сосали, раз обычай такой, ну, и шабаш! А боек у твово винта справный.
Как-то, через месяц, под станцией Усть-Хоперской эскадрон Трофима ввязался в бой с казачьей сотней. Перестрелка началась перед сумерками. Смеркалось, когда пошли в атаку. На полпути Трофим безнадежно отстал от своего взвода. Ни плеть, ни удила, до крови раздиравшие губы, не могли понудить кобылу идти наметом. Высоко задирая голову, хрипло ржала, она топталась на одном месте до тех пор, пока жеребенок, разлопушив хвост, не догнал ее. Трофим прыгнул с седла, пихнул в ножны шашку и с перекошенным злобой лицом рванул с плеча винтовку. Правый фланг смешался с белыми. Возле яра из стороны в сторону, как под ветром, колыхалась куча людей. Рубились молча. Под копытами коней глухо гудела земля. Трофим на секунду глянул туда и схватил на мушку выточенную голову жеребенка. Рука ли дрогнула сгоряча, или виною промаха была еще какая нибудь причина, но после выстрела жеребенок дурашливо взбрыкнул ногами, тоненько заржал и, выбрасывая из-под копыт седые комочки пыли, описал круг и стал поодаль. Обойму не простых патронов, а бронебойных — с красно-медными носами — выпустил Трофим в рыжего чертенка и, убедившись в том, что бронебойные пули (случайно попавшие из подсумка под руку) не причинили ни вреда, ни смерти потомку рыжей кобылы, вскочил на нее и, чудовищно ругаясь, трюпком поехал туда, где бородатые краснорожие староверы теснили эскадронного с тремя красноармейцами, прижимая их к яру.
![Кристина Вячеславовна]()
В эту ночь эскадрон ночевал в степи возле неглубокого буерака. Курили мало. Лошадей не расседлывали. Разъезд, вернувшийся от Дона, сообщил, что к переправе стянуты крупные силы противника.
Трофим, укутав босые ноги в полы резинового плаща, лежал, вспоминая сквозь дрему события минувшего дня. Плыли перед глазами: эскадронный, прыгающий в яр, щербатый старовер, крестящий шашкой политкома, в прах изрубленный москлявенький казачок, чье-то седло, облитое черной кровью, жеребенок.
Перед светом подошел к Трофиму эскадронный, в потемках присел рядом.
Эскадронный, поглядывая на меркнувшие звезды, сказал:
— Жеребца свово сничтожь! Наводит панику в бою. Гляну на него, и рука дрожит. рубить не могу. А все через то, что вид у него домашний, а на войне подобное не полагается. Сердце из камня обращается в мочалку. И между прочим, не стоптали поганца в атаке, промеж ног крутился. — Помолчав, он мечтательно улыбнулся, но Трофим не видел этой улыбки. — Понимаешь, Трофим, хвост у него, ну, то есть. положит на спину, взбрыкивает, а хвост, как у лисы. Замечательный хвост.
Трофим промолчал. Накрыл шинелью голову и, подрагивая от росной сырости, уснул с диковинной быстротой.
Против старого монастыря Дон, притиснутый к горе, мчится с бесшабашной стремительностью. На повороте вода кучерявится завитушками, и зеленые гривастые волны с наскока поталкивают меловые глыбы, рассыпанные у воды вешним обвалом.
Если б казаки не заняли колена, где течение слабее, а Дон шире и миролюбивей, и не начали оттуда обстрела предгорья, эскадронный никогда не решился бы переправлять эскадрон вплавь против монастыря.
В полдень переправа началась. Небольшая комяга подняла одну пулеметную тачанку с прислугой и тройку лошадей. Левая пристяжная, не видавшая воды, испугалась, когда на середине Дона комяга круто повернула против течения и слегка накренилась набок. Под горой, где спешенный эскадрон расседлывал лошадей, отчетливо слышно было, как тревожно она храпела и стучала подковами по деревянному настилу комяги.
— Загубит лодку — хмурясь, буркнул Трофим и не донес руку до потной спины кобылы: на комяге пристяжная дико всхрапнула, пятясь к дышлу тачанки, стала в дыбки.
— Стреляй. — заревел эскадронный, комкая плеть.
Трофим увидел, как наводчик повис на шее пристяжной, сунул ей в ухо наган. Детской хлопушкой стукнул выстрел, коренник и правая пристяжная плотней прижались друг к дружке. Пулеметчики, опасаясь за комягу, придавили убитую лошадь к задку тачанки. Передние ноги ее медленно согнулись, голова повисла. Минут через десять эскадронный заехал с косы и первый пустил своего буланого в воду, за ним следом с грохочущим плеском ввалился эскадрон — сто восемь полуголых всадников, столько же разномастных лошадей. Седла перевозили на трех каюках. Одним из них правил Трофим, поручив кобылу взводному Нечепуренко. С середины Дона видел Трофим, как передние лошади, забредая по колено, нехотя глотали воду. Всадники понукали их вполголоса. Через минуту в двадцати саженях от берега густо зачернели в воде лошадиные головы, послышалось многоголосое фырканье. Рядом с лошадьми, держась за гривы, подвязав к винтовкам одежду и подсумки, плыли красноармейцы.
![Кристина Вячеславовна]()
Кинув в лодку весло, Трофим поднялся во весь рост и, жмурясь от солнца, жадно искал глазами в куче плывущих рыжую голову своей кобылы. Эскадрон похож был на ватагу диких гусей, рассыпанную по небу выстрелами охотников: впереди, высоко поднимая глянцевитую спину, плыл буланый эскадронного, у самого хвоста его белыми пятнышками серебрились уши коня, принадлежавшего когда-то политкому, сзади плыли темной кучей, а дальше всех, с каждой секундой отставая все больше и больше, виднелись чубатая голова взводного Нечепуренко и по левую руку от него острые уши Трофимовой кобылы. Напрягая зрение, Трофим увидал и жеребенка. Плыл он толчками, то высоко выбрасываясь из воды, то окунаясь так, что едва виднелись ноздри.
И вот тут-то ветер, плеснувшийся над Доном, донес до Трофимова уха тонкое, как нитка паутины, призывное ржанье; и-и-и-го-го-го.
Крик над водой был звонок и отточен, как жало шашки. Полоснул он Трофима по сердцу, и чудное сделалось с человеком: пять лет войны сломал, сколько раз смерть по-девичьи засматривала ему в глаза, и хоть бы что, а тут побелел под красной щетиной бороды, побелел до пепельной синевы — и, ухватив весло, направил лодку против течения, туда, где в коловерти кружился обессилевший жеребенок, а саженях в десяти от него Нечепуренко силился и не мог повернуть матку, плывшую к коловерти с хриплым ржаньем. Друг Трофима, Стешка Ефремов, сидевший в лодке на куче седел, крикнул строго:
— Не дури! Правь к берегу! Видишь, вон, они, казаки.
— Убью! — выдохнул Трофим и потянул за ремень винтовку.
Жеребенок ржал все реже, глуше и тоньше был короткий режущий крик. И крик этот до холодного ужаса был похож на крик ребенка. Нечепуренко, бросив кобылу, легко поплыл к левому берегу. Подрагивая, Трофим схватил винтовку, выстрелил, целясь ниже головки, засосанной коловертью, рванул с ног сапоги и с глухим мычанием, вытягивая руки, плюхнулся в воду.
На правом берегу офицер в napусиновой рубахе гаркнул:
— Пре-кра-тить стрельбу. Через пять минут Трофим был возле жеребенка, левой рукой подхватил его под нахолодавший живот, захлебываясь, судорожно икая, двинулся к левому берегу. С правого берега не стукнул ни один выстрел.
Небо, лес, песок — все ярко-зеленое, призрачное. Последнее чудовищное усилие — и ноги Трофима скребут землю. Волоком вытянул на песок ослизлое тельце жеребенка, всхлипывая, блевал зеленой водой, шарил по песку руками. В лесу гудели голоса переплывших эскадронцев, где-то за косою дребезжали орудийные выстрелы. Рыжая кобыла стояла возле Трофима, отряхиваясь и облизывая жеребенка. С обвислого хвоста ее падала, втыкаясь в песок, радужная струйка.
Качаясь, встал Трофим на ноги, прошел два шага по песку и, подпрыгнув, упал на бок. Словно горячий укол пронизал грудь; падая, услышал выстрел. Одинокий выстрел в спину — с правого берега. На правом берегу офицер в изорванной парусиновой рубахе равнодушно двинул затвором карабина, выбрасывая дымящуюся гильзу, а на песке, в двух шагах от жеребенка, корчился Трофим, и, жесткие посиневшие губы, пять лет не целовавшие детей, улыбались и пенились кровью.
Читайте также:
