Сочинение по шукшину живет такой парень
Обновлено: 19.05.2024
В начале 60-х годов в литературу пришел яркий талант со своей темой, со своим героем — В. М. Шукшин. Основной жанр, в котором работал писатель, — короткий рассказ, представляющий собой или небольшую психологически точную сценку, построенную на выразительном диалоге, или несколько эпизодов из жизни героя. Собранные вместе, его рассказы соединяются в умный и правдивый, порою смешной, но чаще всего глубоко драматический роман о русском мужике, о России, о русском национальном характере.
Любимые герои писателя — это "чудики", "странные люди", чьи жизненные ценности и взгляд на мир не совпадают с обывательскими. Герой рассказа "Чудик" и его брат не поняты собственными женами и окружающими людьми. Желая угодить невзлюбившей его снохе, Чудик разрисовывает детскую коляску, чем вызывает ярость женщины. Попытка внести красоту в дом, где живут злость и раздражение, кончается очередной неудачей: Чудика выгоняют из дома. Интересен финал рассказа. Чудик возвращается в родную деревню, погостив у брата всего два дня. Идет "рясный парный дождик. Чудик вышел из автобуса, снял новые ботинки, побежал по теплой мокрой земле — в одной руке чемодан, в другой ботинки. Подпрыгивал и пел громко: "Тополя-аа, тополя-а-а". И покоряет в герое, Василии Егорыче Князеве, доброта, какая-то детскость, умение радоваться жизни вопреки всем невзгодам.
Сюжет рассказа "Микроскоп" кажется на первый взгляд смешным анекдотом. Его герой, простой столяр Андрей Ерин, покупает микроскоп, который достается ему дорого. Сперва он говорит жене, что потерял деньги и, выдержав атаку вооруженной сковородкой женщины, работает сверхурочно целый месяц. Затем приносит в дом микроскоп, сказав, что это премия за ударный труд. С помощью микроскопа он начинает изучать все: воду, суп, пот — и всюду находит микробов. Его старший сын-пятиклассник увлеченно занимается "исследованиями" вместе с отцом, и даже жена проникается к нему уважением. Желая найти какое-нибудь универсальное средство, чтобы спасти мир от микробов, этот малограмотный рабочий мужик проводит время не за бутылкой, а вместе с сыном за микроскопом. Оба они абсолютно счастливы. Но вот жена узнает правду о происхождении микроскопа. Она отправляется в город, чтобы продать микроскоп в комиссионном магазине и купить младшим детям шубки.
Герой понимает, что это необходимо: "Продаст. Да. Шубки надо. Ну, ладно — шубки, ладно. Ничего. Надо, конечно. " Но с другой стороны, сожаление, которое он испытывает от потери микроскопа, не может не вызвать сочувствия к нему. Возникает вопрос: неужели нет никакого выхода? И сюжет рассказа предстает в совершенно другом свете, он не кажется забавным и смешным.
Главные герои большинства рассказов В. М. Шукшина — деревенские люди: трактористы, шоферы, счетоводы, бригадиры, председатели колхозов и рядовые колхозники. Писателя восхищает непохожесть людей, их нестандартность, их ершистость и предельная обостренность чувства собственного достоинства. Эти люди любознательны, часто "с чудинкой", в мыслях и чувствах они непосредственны, порой простодушны, но очень обаятельны.
В. М. Шукшин явился продолжателем лучших традиций классической русской литературы. Он всегда считал, что главное в жизни русской интеллигенции — стремление помочь людям. И он пытается прежде всего помочь людям найти правду, сохранить истинные духовные ценности. Герои Василия Шукшина, подобно героям Льва Толстого, проходят путь нравственных исканий. Писатель стремится раскрыть суть своих героев в кризисные моменты их жизни, в моменты выбора, разочарования, открытия и самопознания.
Нравственные идеалы В. М. Шукшина воплощаются в характерах героев, унаследовавших все лучшее, что было свойственно русскому человеку. Все они стремятся обрести свое место в жизни страны, найти приложение своим силам. Герой киноповести “Живет такой парень” Пашка Колокольников живет так, как может, не задумываясь о том, как следует жить. Но при этом он полон внимания к людям, его деятельное добро — проявление сердечности. Он вообще живет не разумом, а чувством, и сердце его не обманывает. Иван Расторгуев — это хранитель русской земли. Люба Байкалова (“Печки-лавочки”) сочетает в себе ум, сердечность, верность нравственным устоям семьи. Она не обретает счастья в жизни, но сохраняет идеалы добра, чистоты и душевности.
Герои Шукшина постоянно размышляют о вечном, о добре и зле, о смысле жизни, призвании человека. Многие из них склонны к максимализму, не готовы к компромиссам. Они свято верят в реальность своего идеала, готовы до последнего защищать его (“Космос, нервная система и шмат сала”). Поиск истины для них начинается с познания окружающего мира. Самые активные споры начинаются тогда, когда речь заходит о роли и назначении человека в жизни, о его душевных качествах и путях самосовершенствования Они пытаются все постичь своим умом, познать на собственном опыте. В духовных исканиях героя проявляются его натура, восприятие им действительности. Смысл жизни они видят в гармонии мира и человека.
Поп из рассказа “Верую!” становится страстным жизнелюбом, как бы воплощая в себе радость стихийной жизни. Неизлечимо больной Саня Неверов (“Залетный”) стремится оставить людям свои заветные мысли, добрую память о себе. Смысл жизни шукшинские герои находят в согласии с миром, которое возможно только тогда, когда человек открыт для людей, отзывчив, готов подарить другим часть своей души. В. М. Шукшин восхищается героями-фантазерами, эдакими “чудиками”, воспринимающими жизнь поэтически, стремящимися наделить ее легендой, наполнить сказкой. Талантливые люди почти всегда щедры. Им тяжело бороться с повседневностью, но они находят опору в любви ко всему живому, к природе. Алеша Бесконвойный, герой одноименного рассказа, ощущает: “Людей труднее любить, но вот детей и степь. он любил все больше и больше”. Только согласие, любовь, лад делают мир прекрасным.
Задача человека — освободиться от эгоизма, тщеславия, мелочности. Но как вернуть прекрасное, если оно утрачено? Шукшинские максималисты требуют немедленного решения всех проблем. Они живут с твердым сознанием собственной правоты, считают себя вправе поучать людей, а потому нередко становятся одиноки. Такие персонажи, как Князев, Кудряшов, Глеб Капустин не способны прислушаться к голосу другого человека, их интонация всегда обличительна. Они стремятся сделать так, чтобы другим людям было лучше, но не признают возможности сомневаться, искать истину в чем-то другом. Из своего “целесообразного здания” Князев (“Штрихи к портрету”) изгоняет реальную жизнь обыкновенных людей, нравственные основы бытия, чувства доброты и любви. И постепенно в личности героя все более и более явственно проявляются эгоизм, озлобленность на людей. Естественно, что другие персонажи произведения отвергают его жизненную систему. Для того чтобы стать настоящим носителем истины, Князеву не хватает доброты и человечности. Похож на Князева местный просветитель Кудряшов (“Психопат”). Оба эти героя активны, бескорыстны, готовы даже пострадать за свою веру. Они пребывают в заблуждении, но сами искренне верят в то, что говорят. Можно даже сказать, что они становятся жертвами жизни, потому что поглощают всю льющуюся на них ин- формацию, находятся под гипнозом чужих красивых фраз, по нятий, мнений. Они стремятся стать интеллигентами, но в результате не только ими не становятся, но и утрачивают те лучшие качества, которые были им присущи изначально: уважение к любому труду, доверие к людям. Их положение среди людей становится трагикомическим.
Шукшинские герои готовы постоянно пребывать в поиске истины. В этих противоречивых поисках, в заблуждениях, трудностях отразилось социальное и историческое состояние русского общества, важнейшие тенденции народной жизни. В них всегда присутствует жизнеутверждающее начало, с одной стороны, и идея целесообразности, пользы — с другой. При этом все любимые герои В. М. Шукшина ненавидят пошлость, мещанство, корысть. Мерилом ценности в произведениях писателя становится реальная жизнь. Отношение человека к жизни — вот основной критерий истинного, главное испытание героя “на прочность”.
В продолжение шукшинского цикла Виктора Филимонова "Культпро" публикует главы новой книги историка литературы и кино "Люди поля", посвященной переводу прозы Шукшина на киноязык и тем авторам, кто вступает с ним и с его героем в диалог, даже спор. Вместе с ними оказываются в пространстве "между" – между реализмом и условностью, между полюсами "Бог есть" и "Бога нет".
И все же "Ваш сын и брат" оставляет ощущение подступающего кризиса! Здание фильма колеблется под его новеллистичной населенностью: Лебедь рвется в облака, Рак пятится назад, а Щука тянет в воду…
Каждый из братьев претендует, в потенции, на свой развернутый сюжет, сопротивляясь жанровой заданности короткого метра. Не достает одной лишь немой Веры, чтобы обеспечить композиционное единство картины. Шукшин заметно нуждается в моногеройности. Ставка на одного главного героя в центре и сулила, как выяснилось позднее, концентрированно напряженный конфликт действующего лица и среды, утвердив предельную условность последней и неизбежную безусловность поступка героя в пространстве МЕЖДУ.
А между чем и чем, уже вполне явственно следовало из двух первых больших фильмов Шукшина.
Преимущество моногеройного построения сюжета, в сравнении с полигеройностью новеллистической композиции, хорошо ощущалось в фильме "Живет такой парень". Швы соединения новелл, на основе которых возникла картина, едва угадывались. Как трансформировался строительный материал картины, то есть упомянутые новеллы уже в киносюжете?
Рассказов, напомню, четыре: "Коленчатые валы", "Гринька Малюгин", "Классный водитель", "Внутреннее содержание". Герой, созданный талантом Куравлева, имеет сходство, пожалуй, только с механизатором Сеней Громовым из первой новеллы, исполненным простодушной веры в грядущее царство коммунизма. А пришествие коммунистического благоденствия в ближайшее двадцатилетие, как помнит мое поколение, было недвусмысленно обещано партией и правительством в лице Никиты Сергеевича Хрущова. Веру свою Сеня готов неколебимо отстаивать, с преданностью не меньшей, чем та, что вела Колокольникова на поиски идеала.
Примечательно, что событие этой новеллы вошло, во-первых, в диплом Шукшина "Из Лебяжьего сообщают" (там героя сыграл тот же Куравлев), а во-вторых, в сценарий "Земляки" ("Брат мой"). Между тем в "Живет такой парень" из этой новеллы перекочевало, кажется, только едва уловимое заикание героя: в набежавшую в-волну.
Главные же события (встреча с Настей и ее похищение; демонстрация мод; подвиг и больница) были заимствованы из трех других рассказов, герои которых уж никак не похожи на Пашку. Напротив. Но именно пашкино фольклорное простодушие, склонность к балагурству, открытость миру и веселое его приятие, а, главное, вольное смеховое парение в сюжете вещи – все это как раз и воссоединило фабулы рассказов почти без швов, подчинило повествование моногеройному единству.
Фильм оказался, на мой взгляд, своеобразным экспериментом, алгоритмом магистральной одногеройности у Шукшина. Несмотря на то, что природа творчества Шукшина, казалось бы, с абсолютной несомненностью определялась прозой, по преимуществу новеллистической. Критики, во всяком случае, то и дело замечали, что писатель явно не дотягивает до романного "метража", отчего и "Любавины", и даже роман о Разине на фоне его рассказов выглядели, в представлении критиков, мягко говоря, скромно. Пожалуй, и сам Шукшин долго верил в свою новеллистическую приговоренность, отчего даже в "Печках-лавочках" и "Калине красной" угадывается намек на эту форму сюжета.
Я же глубоко убежден, что именно кинематограф выдвинул перед ним вполне романную задачу: поставить в центр одного главного героя и проследить его движение как композиционно завершенное целое в пространстве МЕЖДУ.
"Такой парень" как исток, как первоклетка кинематографа Шукшина и держится именно на единстве существования героя в сюжете, на целостности его движения. В фильме, по сути, нет ни кадра, где не появлялся бы Колокольников. Причем, цельность и целостность эти полностью определяются фольклорным происхождением героя, у которого в предках, безусловно, традиционная фигура русских сказок – Иванушка-дурачок. При этом, с одной стороны, он, конечно, трикстер, даже при всем его концептуальном простодушии, а с другой, персонаж, готовый обернуться красавцем царевичем.
Надо помнить также, что согласно теории Владимира Проппа, в глубине фольклорной (волшебной) сказки как ее генетическое ядро живет сюжет древнего посвятительного обряда. И не нужно особенно напрягаться, чтобы различить в "Таком парне" соответствующие этапы инициации героя.
Строго говоря, любая повествовательная модель восходит происхождением к обряду посвящения. Но в данном случае важен особо сильный акцент на фольклорности героя Шукшина.
Для сравнения можно вспомнить другой, более ранний фильм украинца Виктора Ивченко "Есть такой парень" (1956) по роману А. Андреева "Широкое течение". Характерна перекличка названий.
Герой фильма, молодой рабочий кузнечного цеха Антон Карнилин, в свою очередь проходит почти ритуальное посвящение и, в конце концов, через ряд перипетий становится передовиком производства в составе, естественно, комсомольского молодежного коллектива, который и возглавляет. Есть там и свой поиск идеала, то есть любовная линия. Но напрочь отсутствует вольное (мирообъемное!) фольклорное дыхание, притом с плутовским акцентом, с эксцентриадой, которыми живет картина Шукшина.
Павел Колокольников последовательно проходит "в поисках идеала" (одновременно и на пути к высшему знанию) все необходимые фазы посвящения, подобно своему далекому предку Иванушке. Чтобы не замутнять фольклорную сущность героя, не обременять его плутовскую легкость, Шукшин избавляет Пашку от детально прописанной предыстории и уж тем более от потуг во что бы то ни стало выбиться в передовики, от идейной преданности коммунистическому завтра.
Родительский дом как точка отсчета его движения в сюжете прямо не указан. Но ближе к финалу, в интервью журналистке, герой говорит о родной деревне Суртайке[1], упоминает и о первых шагах самостоятельной жизни (техникум и проч.). Возможно, у Шукшина это лишь своеобразная перекличка с моментами собственной биографии.
Шукшинский "иванушка", в исполнении Куравлева, – абсолютная tabula rasa. У Пашки за душой, кроме "пирамидона" и "норсульфазола", кажется, и нет ничего. Фольклорная нетронутость его социальной памяти, строго говоря, просто ее отсутствие нужны, вероятно, для воспроизведения полноты и цельности инициации, которые невозможны в концентрированном мире новелле. Там событие – лишь фрагмент посвящения, полноту которого можно (теоретически) вывести лишь из контекста прозы писателя в целом. Причем такой фрагмент, который должен запечатлеть кульминацию становления героя – момент перехода в какое-то новое состояние, а то и гибель. Так происходит, например, в рассказе "Жена мужа в Париж провожала" (1971).
Шукшин и в "Таком парне" акцентирует смертельную, как в волшебной сказке, опасность дороги, в развертывании которой и осуществляется посвящение героя. На этом пути ему встречаются, в роли "навигаторов", соответствующие волшебные помощники.
Первый из них – председатель колхоза Прохоров, который увлекает героя в Баклань (название реального населенного пункта, использованное Шукшиным и в романе "Любавины").
Баклань – первый блок испытаний: местный клуб, куда герой является во всей своей "выходной" красе; знакомство с библиотекаршей Настей; пародийное сражение в шашки с ее женихом; неудачная попытка сближения с "идеалом" на демонстрации мод; наконец, традиционное похищение предполагаемой невесты и возвращение ее настоящему жениху. Напомню, что похожим способом (то есть "убегом") отец Шукшина Макар взял в жены Марию Сергеевну Попову, мать Василия Макаровича.
Несмотря на плутовской имидж героя, из сюжета не исчезает серьезность его усилий в деле обретения "идеала". Иными словами, в деле обретения спутницы жизни, следовательно, семьи, дома. В чем, кстати говоря, остро нуждается и его пожилой напарник Кондрат, сильно уставший от "посвятительных" дорог. Признания напарника очень внятны Пашке.
После неудачи с "убегом" в фильм вводится традиционный для обряда инициации и сказки момент переправы в область ("страну") более серьезных, возможно, даже смертельных испытаний. Похищение "невесты" и следующую за этим переправу предваряет магическое слово-загадка сторожа автобазы: Оделся не так, умылся не так, поехал не так. Заехал в ухаб – не вылезет никак.
Отгадка: покойник. Это – серьезное предупреждение "старичка-боровичка" о приближении нешуточных испытаний.
И вот Пашка со своей машиной на пароме переправляется через Катунь. Начиная с этого фильма и вплоть до "Печек-лавочек", река – постоянный сквозной персонаж фильмов Шукшина с соответствующей символической нагрузкой – в том числе, и как переправа. На том берегу его поджидает та самая горожанка (еще один "волшебный попутчик"), которая преподнесет ему образ городской культуры быта во "французском стиле".
Здесь, в этой части сюжета, не раз возникнет образ Смерти: в притче бабы Марфы (намек на известную сказочную старушку в избушке – неслучайно роль исполняет Анастасия Зуева); во время остановки у памятника Ивану Перетягину, как бы предполагающему некое распутье.
.jpg)
Далее – пародийное сватовство; уборка хмеля. Наконец, нефтебаза, где Пашка и совершит свой сказочный подвиг, рискуя, как и положено в посвятительном сюжете, жизнью.
При всей балагурной комичности сцены сватовства она не утрачивает необходимой для инициации значительности. Ведь речь идет, как и в случае неудачного похищения невесты, о потенциальной семье, доме, к чему, по гамбургскому счету, влечется и простодушный герой фильма. Как, впрочем, и любой герой волшебной сказки. Но пока Пашка, с присущей ему прямолинейной наивностью, вместо собственного домоустройства в союзе с "идеалом" пытается объединить в семью иных в этом нуждающихся. А таковых на его пути – пруд пруди.
В сюжете волшебной сказки, по памяти о ритуале посвящения, есть этап временной смерти героя. Сказочный герой гибнет – то ли в сражении, то ли от коварной предательской руки. Но затем с помощью, скажем, живой и мертвой воды переживает воскрешение и обновление как обретший, наконец, посвятительное (магическое!) Знание. И, в итоге, получает искомый "идеал" в образе какой-нибудь Марфы-царевны. А значит – семью и дом, но уже не родительский, из которого он начал путь, а свой, законный.
Намек на возможное преображение и обновление с учетом прохождения известных этапов инициации можно разглядеть и в завершающих эпизодах фильма, связанных, прежде всего, с пребыванием героя в больнице. Но только как намек, как заявку, как идеальное обещание в пророческих снах, тут же сниженных пародийным контекстом. То есть в посвятительном сюжете Шукшина мы имеем дело с нарушением как обрядового, так и сказочного канона, что чревато серьезными последствиями. Особенно в контексте его кинематографа в целом.
Пережив временную смерть, герой Куравлева не получает искомого посвятительного результата. Он так и остается в начале пути к решающему перерождению, обновлению, а значит, и к Знанию, к Дому, к тому, что он формулировал как идеал.
Впрочем, в том же состоянии находился в реальной советской действительности и прототип этого героя – сельский житель рождения 1920-х – 1930-х годов, для которого оттепель могла бы стать (но не стала!) настоящим прорывом в новую реальность, в реальность свободного личностного становления. По сути, в той же социально-психологической ситуации оказался и сам Василий Макарович, надорвавший силы в борьбе с разного рода привластными Мудрецами.
В силу своего крестьянского происхождения Шукшин, в начале творческого пути, откликнулся на события рубежа 1950-1960 годов, можно сказать, в духе любимого им Сергея Есенина. Тот отреагировал на Февральскую революцию 1917 года хрестоматийными строками:
Несколько позднее Есенин будет глубоко сожалеть, что скверного гостя революций и всего, что за ними последовало, не пришлось еще в детстве утопить, как ведро в колодце.
Фильм "Живет такой парень" – так же как "Разбуди меня завтра рано…", получил, в свою очередь, кардинальную переоценку в творчестве Шукшина в 70-е годы. Точнее, получил переоценку – в исторической перспективе – его простодушно-цельный герой. Ведь что такое "До третьих петухов" как не печально-ироническое переосмысление посвятительного пути к знанию отечественного Ваньки, так и не достигшего чаемого результата, вернувшегося в закупоренный мир книжных обложек библиотеки. И это-то фольклорный герой, пространство которого – вольный мир народного творчества!
Беря в качестве главного героя Простодушного, эту tabula rasa, не замутненную никакими рефлексиями, Шукшин создал экспериментальную модель своего будущего сквозного сюжета, алгоритм будущего героя, но уже обремененного и памятью о доме, и тяжестью мучительных рефлексий, и, в конце концов, обреченностью оказаться в прохождении МЕЖДУ.
Как я уже сказал, сюжет "Такого парня" уже предупреждал об изъянах неполноты новеллистического сюжета. Следующие две картины с еще большей очевидностью показали ущербность новеллистической формы. Полнота инициации героя должна была возродиться в последних двух работах Шукшина. И там, действительно, герои добросовестно проделывают свой посвятительный путь МЕЖДУ.
По фильму "Печки-лавочки" могло показаться, что инициационный сюжет получает естественное и плодотворное композиционное завершение как целое. Но "Калина красная" заявила об обратном, напомнив, что и "Такой парень" нарушил в свое время канон посвятительного ритуала. Шукшинский герой так и не получал в итоге все испытаний заслуженный ритуальный дар – семью, дом. Действительного воскрешения героя, преображения-обновления не происходило. Напротив, герой погибал едва ли не на пороге такого преображения, причем погибал, фактически, самочинно, неся в себе яд суицида[2].
Противоположные полюса поля прохождения МЕЖДУ – это, конечно, деревня и город. Но это и два типа культуры, один из которых сопрягается с неисчезающим фольклорно-обрядовым прошлым деревни, еще тесно связанным с язычеством. Другой, городской, чаще всего – с эрзац-культурой. Но за ее декорацией у Шукшина тем не менее просматривается то самое высшее знание, к которому пробиваются его съехавшие с корня крестьяне, то есть высокая культура от Пушкина до Толстого. С этой точки зрения, и деревня, и город – каждое из этих образных пространств кинематографа Шукшина – не есть целое, а только часть, подразумевающая целое, постижение которого и дается через высшее знание.
Целое – это патриархальное представление о семейно-родовом единстве. Не зря уже во втором фильме Шукшина появляются кровно повязанные герои – братья. Братья возникнут и в "Странных людях", и в сценарии "Брат мой…" ("Земляки"). Это целое идентифицируется с деревней и только с ней. Но оно уже готово распасться! И распадается на части, иногда враждебно отделенные друг от друга. Не зря же Шукшин невольно заключает в рамки своеобразной оппозиции названия двух своих сценариев: "Ваш сын и брат" и "Брат мой…". Сквозь второе название явно просвечивает продолжение: "…враг мой".
Но в этом распаде все же заложена позитивная программа одинокого становления личности бывшего крестьянина, не расставшегося еще с привычками общинного бытия. В перспективе такого становления маячит уже совсем иное Целое, для осознания и освоения которого нужно пройти искус городским одиночеством. Так что полюса, между которыми располагается поле продвижения героя Шукшина, это не только деревня-город, но и целое языческого мировидения – целое личностно освоенного бытия, и незнание – знание. И это может идентифицироваться с оппозицией Бога нет – Бог есть. Другое дело, что открытый поиск Бога как путь к высшему знанию в советском кино был невозможен.
Сам посвятительно-познающий путь героя Шукшина, в описанном смысле, уводил автора от бытописательства деревенщика-реалиста к методу, ориентирующемуся на высокую меру условности в изображении взаимоотношений героя и среды, явленную, прежде всего, в эксцентрических сюжетных превращениях.
[1] Поселок Старая Суртайка по Чуйскому тракту существует в реальности – несколько выше родной деревни Шукшина Сростки.
[2] См. об этом: В.К. Васильев. "Трансформация сюжета "Калина красная" в творчестве В.М. Шукшина" (к проблеме художественно-публицистической манифестации бунта против власти).
- Для учеников 1-11 классов и дошкольников
- Бесплатные сертификаты учителям и участникам
Хоть не был я убит на той ВОЙНЕ.
И от других событий помню РАНЫ
Пусть это не покажется вам странным
ДУША пылает до сих пор В ОГНЕ
Я знаю что такое ВЫЖИВАТЬ.
НАПЕРЕКОР мне чуждым ИНТЕРЕСАМ
По этому порой сажусь писать
Стихи и музыку для ГОРЬКИХ ПЕСЕН
Хоть НЕ БЫЛ я убит НА ТОЙ ВОЙНЕ
НО КАЖДЫЙ МИГ ЕЕ ПРИПОМИНАЮ
И всякий раз ДУША ГОРИТ В ОГНЕ
Когда из них я с КАЖДЫМ УМИРАЮ.
Его жизнь начиналась точно так же, как и у миллионов детей Союза Советских Социалистических республик.
В середине 60-х годов 20 века родился мальчик: Агошков Алеша. Все, как у всех: детский сад, школа. Мечтают дети сейчас, мечтали и тогда. Вот и маленький Алешенька, впервые увидев на картинке Юрия Гагарина, решил, что будет космонавтом.
Мальчик рос, постепенно превращаясь в высокого, красивого юношу. Помнил он тот портрет героя, который перевернул его детскую душу! Помнил! Но …. Нет, не изменил Алексей своей мечте, он изменил мечту. Закончена школа. Выпускной бал. Именно тогда пришло к парню осознание того, что его призвание не космос. Его призвание – самая земная профессия, шофер.
Мечты…. Мечты….. Мечты….
Первая любовь, первое свидание, первый поцелуй…
Теперь мечты превращаются в планы. Серьезные, масштабные, основательные планы.
Исполняется 18 лет. Армия. Накануне Алексей решает, что отслужив, вернется в свое родное село, женится на любимой девушке, построит дом, вырастит сыновей. Все ему казалось простым и легким. Ведь тогда парень не знал, какое испытание приготовила ему судьба.
А испытание оказалось суровым и жестоким.
Афганистан. Как много слез, похоронок и боли в этом слове. Как много отцовских ожиданий и материнской безысходности. Как много надежд на возвращение живого сына, брата, мужа.
Но это лишь юношеский максимализм. На деле все оказалось сурово: душманы, обстрелы, засады, блок посты. И смерть, смерть, смерть….
Было все: и страх перед боем, и тревожные ночи, и тоска по родителям, и ужас перед наступающим днем.
Все проходящее. Вот и служба Агошкова Алексея закончилась. Вернулся домой. Как когда то мечталось, вернулся героем, героем Афгана. Вот только пару лет тому назад мечтал беззаботный мальчишка, а вернулся настоящий мужчина.
Не любит Алексей вспоминать о том лихом времени. Говорит, что когда начинает рассказывать, встают перед глазами мальчишки. Те, которых нет. Их уничтожил Афганистан. А ведь жили бы! Но от этих грустных воспоминаний никуда не деться. Нет, нет, да и всплывут в памяти те дни, унося мысли за собою в прошлое.
А что же сейчас?
Сейчас Агошков Алексей Васильевич уже солидный мужчина. И все у него получилось так, как когда то мечталось: женился на любимой девушке, вырастил детей, построил дом.
Читайте также: