Сочинение по фильму чапаев

Обновлено: 07.07.2024

Советское кино и идеология. Воспоминание о будущем, жо которого нам еще долго расти.

Виктор Мараховский

Вы можете вспомнить фильм 90-х о Гражданской войне, в котором показывается отвага красных и трусость белых? В котором белогвардейский офицер расстреливает без суда уставшего от войны солдата? В котором белые грабят крестьян? Где с весёлым юморком показано, что белые зачастую понятия не имеют, за что сражаются, и так далее?

Нет, не можете. Не было таких фильмов. Не нашлось в творцах 90-х ни грамма благородства по отношению к только что утонувшей красной империи.

Почему так вышло – поговорим позже. А сейчас — о кинокартине, в которой всё это есть. В зеркальном отражении.

Это он открывается сценой, в которой комдив Василий Иванович Чапаев заставляет своих солдат, накануне струсивших и утопивших оружие, нырять за ним в речку.

Это в нём Чапаев без каких-либо сантиментов расстреливает пацифиста, собравшегося более не воевать.

Это в нём красные чуть что разбегаются, а белые красиво идут в атаку, держа строй под огнём.

Этот фильм приводили в пример Ильф и Петров:

«Когда режиссер изготовлял дрянной фильм, где обсосанные двадцатью консультантами благонамеренные герои бездарно достигали своего хрестоматийного счастья, а зритель на этот фильм упорно не ходил, тогда и режиссер, и его директор поднимали ужасный крик:

- Вот видите, не ходят на идеологические фильмы! А почему? Потому что зритель у нас невыдержанный, чуждый, ни черта не понимает в искусстве…

Почему именно Чапаев (сравниться с ним мог разве что Штирлиц) не давал им всем покоя?

У меня есть версия.

И во имя чего гибнуть.

Этот эпос, конечно, был эпосом пополам и страшным, и весёлым. Потому что в нём были изображены совершенно живые, как и положено в настоящем эпосе, и далеко не идеальные люди.

Или, вернее, так: наиболее близким к тому, что лет через 50 стало считаться идеалом, был полковник Бороздин – белый. Умный, милосердный, образованный. Единственный в фильме, кстати, точно цитирующий Ленина. Но — представляющий старую, разрушившуюся и потому проигрывающую систему.

…И поскольку это был эпос о создании нации, которую позднесоветские антисоветские авторы считали чудищем франкенштейна и уродом — он у них так зудел.

А ещё этот фильм объясняет, почему до его высот популярности ни один фильм 90-х не дорос, включая даже знаменитую сказку о Брате.

Потому что 90-е никакую нацию не собирали, а совсем наоборот. Поэтому места для исторического справедливого великодушия (да и вообще чего-нибудь великого) в фильмах тех лет не было и не могло быть.

От сырой простыни говорящая —
Знать, нашёлся на рыб звукопас —
Надвигалась картина звучащая
На меня, и на всех, и на вас…

Начихав на кривые убыточки,
С папироской смертельной в зубах,
Офицеры последнейшей выточки —
На равнины зияющий пах…

Было слышно жужжание низкое
Самолётов, сгоревших дотла,
Лошадиная бритва английская
Адмиральские щёки скребла.

Измеряй меня, край, перекраивай —
Чуден жар прикреплённой земли! —
Захлебнулась винтовка Чапаева:
Помоги, развяжи, раздели!

Плакат фильма Чапаев (1934)

Обтекаемость, неконкретность жёстко и безальтернативно внедрённой новой советской лексики есть один из её важнейших признаков. И в этом не слабость её, а сила. Равно как и в изобилии неведомых ранее слов (преимущественно терминологии иностранного происхождения) и звучании аббревиатур.

С одной стороны, это даёт не столько даже понимание, сколько ощущение принципиальной новизны свершающегося исторического переворота. С другой — возможность обозначать одним и тем же словом самые разнообразные, подчас противоположные по смыслу, предметы. И, тем самым, новый язык оказывается в равной степени эффективным средством общения с массами — и одновременно сокрытия друг от друга в случае необходимости своих действительных намерений.

Удивительно ёмкое определение! С одной стороны — в грядущем мире отпадает основное требование, выдвигаемое системой для всякого советского человека: готовность в любой момент пожертвовать во имя высших целей собственной жизнью. А с другой — обещание в этой грядущей, героически завоёванной жизни, бессмертия. То есть вечного блаженства.

Кадр из фильма Броненосец „Потёмкин“ (1925)

Поэтому основой, кульминацией сюжета становится, так сказать, праздник взаимоузнавания.

Николай Баталов в роли Сергеева в фильме Путёвка в жизнь (1931)

Кадр из фильма Юность Максима (1934)

Интерес к кинематографу характерен, как известно, для людей Серебряного века, поэтов в особенности. Но, по точному замечанию П. Багрова, они шли смотреть скорее кино, чем отдельные фильмы. Возможности, которые это зрелище сулило в будущем, для них, естественно, куда важнее наличных конкретных результатов — и в этом смысле (как и во многих других, кстати) создатели революционного киноавангарда были их прямыми последователями.

Изменение ситуации здесь революционно в полном смысле слова. Оно состоит в кардинальном сломе сложившейся ранее иерархии и обретении вследствие этого равноправия героя с автором. Режиссёрский монолог, на рубеже окончательно потерявший адресата, теперь сменяется полноценным диалогом.

Вырезка из газеты Правда

3. Ошибка Хрисанфа Херсонского

И сама воспитательная функция Фурманова сводится к нескольким эпизодам, по большому счёту незначительным — анекдотической истории с фельдшерами, замечанию насчёт внешнего вида комдива да разъяснению в нескольких словах, к какому интернационалу принадлежит Ленин.

Короче, непосредственная фабульная функция этого героя по сравнению с остальными персонажами ослаблена. Даже в качестве резонёра.

Дмитрий Фурманов и Василий Чапаев — фрагмент группового снимка командно-политического состава 25-й стрелковой дивизии

И если для политического деятеля, тем более , стихия есть объект, подлежащий его организационным усилиям, то для художника она традиционно объект поэтического вдохновения и восторга.

Массовый зритель выбирает героем Чапаева, отождествляет себя с ним тем более радостно и охотно, что не усматривает в этом указующего режиссёрского перста — то есть полагает свой выбор абсолютно свободным. Меж тем его точка зрения последовательно и изощрённо смоделирована авторами фильма и персонифицирована во взгляде потому и остающегося в тени Чапаева, на что сетовал Хрисанф Херсонский.

Возможно, именно этот эффект имел в виду В. Шкловский, слова которого процитировал Александр Довженко в своём выступлении на всесоюзном творческом совещании работников советской кинематографии в январе года, когда заметил: Васильевы — хитрые люди, они правильно решили ребус, где должен быть командир. А командир должен быть посредине.

Вообще, резко возрастающие в раннем звуковом кино активность героя и активность киноаудитории, очевидно и наглядно взаимосвязаны. И в большинстве случаев действительно носят достаточно спонтанный, стихийный характер. И Мустафа, первый из новых героев, рождённых приходом в кино звука, действительно возник как персонаж и тем более вышел на передний план лишь в съёмочный период, а окончательно в качестве главного героя был признан именно аудиторией. 11

Пафос высказывания состоит здесь не столько в провозглашении официального приоритета героя как примера для подражания, сколько в утверждении взаимоузнавании героя и аудитории как основного условия успеха работы.

Соответственно, с приходом звука в кино автор и зритель вынуждены были открывать друг друга заново, преодолевая возникшее в предыдущий период взаимное отчуждение и недоверие, — то, которое испытывают при первой встрече друг с другом Чапаев и Фурманов.

Кадр из фильма Чапаев (1934)

Мяч послан — мяч отбит: по сути, на этом принципе игры построено общение героев, особенно редкостный по выразительности в советском кино диалог.

Кадр из фильма Чапаев (1934)

Он творит игры обряд,
Так легко вооружённый,
Как аттический солдат,
В своего врага влюблённый.

Язык игры здесь — язык свободы именно в карнавальном, эксцентрическом смысле. Торжество свободной смеховой стихии, демонстрирующей относительность иерархий в пространстве бесконечного становления,

И стихия эта изначально лежит в основе фильма, заложена в него уже на стадии замысла. Ещё в литературном сценарии действию практически предшествовал эпизод сна Фурманова. Этот эпизод заслуживает того, чтобы процитировать его развёрнуто. Итак.

Лирический русский пейзаж. Его спокойствие и ясность внезапно нарушаются взрывом. В облаках дыма и пламени взлетают клочья земли, и медленно, медленно опускаются на землю. Второй взрыв… Третий… На пригорке, в облаках неизвестно откуда идущего дыма стоят два вооружённых всадника. Эта группа эффектна как памятник… Кони стоят, как вкопанные. Всадники в бинокли обозревают поле сражения. Это — Чапаев и комиссар Фурманов. Чапаев — человек огромного роста, верхом на колоссальной лошади, производит поистине грандиозное впечатление. Он медленно опускает свой огромный бинокль (непонятный гибрид подзорной трубы и ручного телескопа), низко нагибается к комиссару (тот тоже сидит верхом, но его голова приходится лишь по пояс Чапаеву), и говорит, указывая рукой в сторону неприятеля. Не слышно слов, но Фурманов утвердительно кивает головой, лихо даёт шенкеля — и вылетает из кадра. Чапаев снова поднимает к глазам огромный бинокль и всем своим громадным корпусом устремляется вперёд. Мягко изгибаясь, причудливыми волнами полощется по ветру развёрнутое красное знамя. Скачет отряд кавалеристов, всадники как бы плывут в воздухе, впереди отряда — Фурманов. Лихо, на всём скаку, он выхватывает шашку; повторяя его движение, весь отряд блеснул на солнце сталью обнажённых клинков. Слышны торжественные звуки бравурного победного марша. Храбрецы не замечают рвущихся кругом снарядов. Фурманов, пригнувшись к самой гриве, скачет полным карьером. Он плывёт, как бы летит в воздухе. Моментами даже кажется, что он застывает над землёй. Передовая цепь белых сдаётся… Вот брошенная винтовка медленно описывает в воздухе дугу и плавно втыкается штыком в землю. Фурманов лихо осаживает коня… Лошадь лихо встаёт на дыбы. Белые просят пощады… Некоторые бросаются на колени…

Фурманов кричит им:

— Вставайте!

И в первый раз с начала части слышится человеческий голос. Но странно, что он совсем не похож на голос Фурманова, уже известный нам по прологу. Вдруг Фурманов встречается глазами с белым офицером, который целится в него из револьвера. Целящийся глаз уже на одной линии прицела с мушкой. Выстрел. 18

Кадр из фильма Чапаев (1934)

Сцена сна Фурманова исчезает уже из первых версий режиссёрского сценария. Не потому что авторы отказываются от прямой полемики с предшествующей эстетической нормой (как помним, Сергей Васильев эту полемичность отмечал как принципиальную и после завершения фильма), но потому что фильм как целое, в каждой своей клетке, есть акт полемики, слома канона, утверждение новой эстетической нормы. Если угодно, то аналогом сцены сна в самом фильме — по ключевой эстетической роли — является гениальный, классический эпизод с картошкой.

Кадр из фильма Чапаев (1934)

И Шуберт на воде, и Моцарт в птичьем гаме,
И Гёте, свищущий на вьющейся тропе,
И Гамлет, мысливший пугливыми шагами
Считали пульс толпы, и верили толпе.

Быть может, прежде губ уже родился шёпот
И в бездревесности кружилися листы.
И те, кому мы посвящаем опыт,
Ещё до опыта приобрели черты.

Кадр из фильма Чапаев (1934)

Примечания

3. О. Мандельштам. Собрание сочинений в 4 томах. Т. 2. М., 1993, стр. 508.

4. О. Мандельштам. Указ. соч., стр. 506.

5. Г. Козинцев. Собрание сочинений в 5 томах. Т. 2. Ленинград, 1983, стр. 8.

7. Братья Васильевы. Собрание сочинений в 3 томах. Т. 2. М., 1982, стр. 481.

8. Братья Васильевы. Указ. соч., стр. 480.

12. Братья Васильевы. Указ. соч., стр.142—143.

14. Там же, стр. 145.

15. Там же, стр. 461.

16. Там же, стр. 48.

17. Цит. по Братья Васильевы, указ. соч.

18. Там же, стр. 92.

20. Братья Васильевы. Указ. соч., стр. 154.

23. Братья Васильевы. Указ. соч., стр. 265.

24. Там же, стр. 288.

25. Г. Козинцев. Чёрное, лихое время. Стр. 230.

Почему так вышло – поговорим позже. А сейчас — о кинокартине, в которой всё это есть. В зеркальном отражении.

Это в нём Чапаев без каких-либо сантиментов расстреливает пацифиста, собравшегося более не воевать.

Это в нём красные чуть что разбегаются, а белые красиво идут в атаку, держа строй под огнём.

Этот фильм приводили в пример Ильф и Петров:

Почему именно Чапаев (сравниться с ним мог разве что Штирлиц) не давал им всем покоя?

У меня есть версия.

И во имя чего гибнуть.

Дмитрий Пучков, Егор Яковлев.
От войны до войны.
Часть 1:предыстория Первой мировой

Не знаю как сейчас, но когда я учился в школе Василий Иванович Чапаев упоминался на уроках истории, как легендарная личность. Комдив Красной Армии "смело шёл в бой за власть Советов и мужественно умер в борьбе за это". Правда на могилу героя Гражданской войны юные ленинцы не ходили возлагать венки и отдавать почести, поскольку, согласно советской мифологии, уходя от белогвардейцев, раненный Чапаев утонул в реке. После выхода на экраны в 1934 году фильма братьев Васильевых несколько поколений советских детей, используя любую подходящую палку как шашку, играли в Чапаева. А появившиеся позже анекдоты про Петьку, Анку и Василь Иваныча подтвердили безоговорочную популярность этих персонажей среди народа. Но всё ли было правдой, что показано в фильме и написано в советских учебниках истории? Оказывается – нет!

Получив задание снять фильм, однофамильцы Георгий и Сергей, взявшие себе творческий псевдоним братья Васильевы, в первую очередь отправились к командирам чапаевской дивизии. Те рассказывали им всё, что знали и помнили, а Васильевы тут же собирали группу и снимали целые куски. Причём чапаевских командиров играли не артисты, а реальные люди, которые воевали вместе с Василием Ивановичем. Когда всё это показали Сталину, он сказал, что так и не увидел фильма про Чапаева. По словам учителя всех кинематографистов, "это просто отдельные эпизоды боёв", а фильм должен воспитывать и пробуждать патриотизм. Именно по указанию Сталина в сценарий внесли четырёх главных героев - комиссара, как воплощение руководящей роли партии, командира - выходца из народа, одного рядового бойца и ещё одну героиню для иллюстрации роли женщины в гражданской войне. Так появились Петька и Анка.

Прототипом Петьки стал Пётр Исаев, правда рядовым он никогда не был. В дивизии Чапаева он был командиром полка, потом комиссаром полка, потом офицером по особым поручениям. Что же касается Анки, то это была Мария Андреевна Попова.

Она носила на передовую боеприпасы и уносила раненых. Однажды она принесла одному из пулемётных расчётов ленты. А там помощник пулеметчика погиб, а сам пулемётчик был тяжело ранен. Вот он ей и говорит: "Ложись рядом и нажимай на эту кнопку, а я здоровой рукой пулемёт водить буду". Мария говорит: "Ты что, с ума сошёл? Я боюсь". И собралась уходить. А пулеметчик ей вслед выстрелил и говорит: "Следующая пуля - в тебя". Что делать - легла, отвернулась, зажмурилась, так и стреляла. А Анкой назвали потому, что главным консультантом фильма была жена Фурманова Анна Никитична.

Запомнилась зрителям и бурка, которая эффектно развивается за спиной красного командира, когда он, размахивая шашкой, несётся на лихом коне громить врага. Но историки утверждают, что настоящий Чапаев не носил бурку. Этот элемент костюма придумали кинематографисты, чтобы придать образу больше динамики в момент конной атаки.

В конце фильма Чапаев, уходя от преследования, тонет в реке Урал. И этот красивый миф долгие годы поддерживался советскими официальными источниками. Но на самом деле легендарный комдив не утонул. Вот что рассказывала его дочь Клавдия Васильевна:

Читайте также: