Сочинение на тему крушение корабля

Обновлено: 07.07.2024

Художник изобразил море, которое пережило сильный ночной шторм, а также людей, выживших после кораблекрушения. Высокие штормовые волны освещены солнцем и пропускают сквозь себя его лучи. Самая большая волна, получивший название “Девятый вал”, поднимается над людьми, которые пытаются удержаться на плаву на обломках мачты и спастись от стихии. Теплые тона и лучи света впереди дают зрителям надежду, что люди, изображенные на картине, смогут спастись, несмотря на то, что их корабль разрушен. Работу по праву считают во всем мире особенной, бытует мнение, что она хранит множество секретов. Картина признана шедевром мирового масштаба.

Почему картина получила именно такое название

Художник жил на побережье и часто общался с моряками, выходившими в море. От них он слышал множество увлекательных историй и различных поверий, которые бытовали среди них. Согласно одной из их легенд, существует волна, появляющаяся во время сильнейшего шторма. Она обладает небывалой силой и выделяется своими огромными размерами. В греческой мифологии гибельной считалась третья волна. В древнем Риме самой страшной называли десятую. Но во всем остальном мире, наибольший ужас вызывала именно 9 волна.

Наблюдения и поверья

Во время шторма, или даже небольшого волнения, одинаковых волн не возникает. Разной бывает не только их высота и сила, но и скорость. Волны могут сталкиваться и сливаться в единую, перед появлением которой будет период затишья и мелких ударов воды. Но это будет не обязательно именно девятый вал. По счету большая волна среди более мелких может быть совершенно любой.

Интересный факт: римляне считали самой опасной волной десятую. Но греки говорили, что опасаться нужно третьей по счету от предыдущей крупной волны.

Считать самой страшной именно девятую волну – это европейская традиция. Чтобы понять ее, стоит вспомнить некоторые азы нумерологии. Ведь нельзя забывать о суеверности моряков.

Как и из чего делают растворимый кофе? Описание, фото и видео

Описание картины

На картине изображено утро и первые лучи солнца, которые поднимаются над морем. В свете этих лучей отражаются волны, которые ещё не стихли после ночной бури. Небо кажется таким низким, словно до него можно дотянуться рукой. Оно как бы сливается с бушующим морем. Сложно представить, через какой шторм прошло судно. Оно не выдержало ударов стихии, экипаж потерпел кораблекрушение. Всего лишь нескольким людям удалось выжить и спастись на мачте корабля, которая пока что держится на плаву. Некоторые из них возносят руки к небесам, не то моля о помощи, не то приветствуя солнце. Описать происходящее на картине непросто, ведь художник не только мастерски изобразил пугающую красоту момента, но и передал эмоциональное состояние людей, находящихся в этой ситуации.

Это картина-вопрос, которая заставляет зрителя задуматься над тем, смогут ли моряки выжить. Они находятся в отчаянии, но не сдаются, крепко держась за мачту, как за спасательный плот. Никто не знает, смогут ли эти люди выжить в буйствующей стихии. Однако, некая непередаваемая словами теплота, исходящая от этого полотна, вселяет надежду на то, что жертвы кораблекрушения смогут выжить. Несмотря на то, что работа полна драматизма, в ней содержится некая тонкая нотка оптимизма. Автору удалось добиться подобного результата благодаря теплым золотым лучам солнца, пробивающимся сквозь воду. То, как выглядит поверхность воды не описать словами. Картина на эмоциональном уровне показывает превосходство стихии над хрупкой жизнью человека. У зрителя не возникает ни малейшего сомнения в том, что это действительно так. Высокая детализация картины, четкая прорисовка — кажется, словно работа выполнена в стиле гиперреализм. Глядя на этот шедевр создается полное ощущение погружения.

Девятый вал как символ в разговорной речи

Можно назвать штормом вошедшую не в то русло жизнь человека, уже начавшуюся череду недобрых событий, которая могла закончиться роковым ударом – тем самым девятым валом, после чего уже нельзя будет вернуться на круги своя.

Почему у африканцев темная кожа, ведь она сильнее нагревается на солнце? Причины, фото и видео

Где картина сейчас?

Сегодня шедевром живописца можно насладиться в в Государственном Русском музее, расположенном в городе Санкт-Петербург. Галерея доступна для всех желающих. Картина также объездила весь мир, шедевром смогли насладиться миллионы зрителей. Эта работа повсеместно вызывала восторг не только у обывателей, но и у самых суровых критиков. Наибольший интерес картина вызвала у жителей Японии, которые смогли насладиться гением Айвазовского в Токийском музее Фудзи. Работа была выставлена в галерее на открытии музея.

Спустя несколько десятков лет, после того, как в музее Фудзи было проведено множество выставок мировых художников, был проведен опрос в честь 30-летнего юбилея. На 30-летие музея организаторы решили узнать, какая картина по мнению зрителей является самой запоминающейся. Бесспорным лидером в опросе стала работа “Девятый вал” Айвазовского. Именно эта работа запомнилась японцам больше всего.

Данную работу должен увидеть каждый человек, хотя бы один раз в жизни. Это Произведение Искусства способно перевернуть представление о работах художников и о живописи в целом. Подобных шедевров во всем мире единицы, и безусловно, достойно гордости то, что эта работа хранится в отечественном музее.

Иван Айвазовский – Девятый вал Часть 14

Наступивший 2020 год богат на юбилейные даты. Но в нашей статье мы остановимся только на одном, зато на каком юбиляре!

Как много в жизни странностей и несовпадений, парадоксов и загадок. Вот, например, в Армении нет, и никогда не было моря! И, тем не менее, случилось именно так, что самый знаменитый русский художник – маринист по происхождению армянин… Возможно, вы уже догадались, что речь идет об Айвазовском. А на деле, по своему рождению, он совсем не Иван, а Ованнес Айвазян.

Родился будущий великий живописец и это, конечно, очень символично, в знаменитом городе на берегу Черного моря – в Феодосии в 1817 году. Несомненно, что место рождения сыграло огромную роль в том, что Айвазовский впоследствии стал великим маринистом.

В истории российской живописи имели место быть и другие художники, писавшие картины на морскую тематику. Их немало: Николай Арцеулов и Алексей Ганзен, Иван Грабовский и Михаил Ткаченко, а также многие другие, но никому из них не было суждено стать в один ряд с сыном Геворка Айвазяна…

…. Море – оно было притягательным зовом и, в тоже время, роком для него. С ним связаны все основные вершины в его карьере художника, и в то же время, оно чуть не погубило его, когда совершая морское путешествие по Европе в сороковые годы 19 века, корабль с уже известным живописцем чуть не погиб в водах Бискайского залива… О его гибели преждевременно успели сообщить вся европейская пресса.

Но вначале были юношеские живописные морские этюды на малой родине – в Крыму. Затем годы учебы в знаменитой Академии художеств Петербурга. Шёл 1833 год… А через совсем немного времени последовали первые знаки отличия и награды у ещё малоизвестного живописца. Вот основные из них:

— Золотая медаль Парижской академии художеств – также 40-е годы.

К середине 19 века наш славный художник уже состоял во многих европейских академиях: Рима и Флоренции, Парижа и Амстердама.

Поразителен и тот факт, что за свою творческую жизнь живописец создал около шести тысяч картин.

Его знаменитые современники посвятили ему немало восторженных строк, утверждая, что этот художник представляет собой явление поистине мирового масштаба.

29 июля 1817 г. лучшему маринисту нашего Отечества исполняется 200 лет.

Адольф. Все, что я успел тебе рассказать, – это пустяк, забава против того, что ты услышишь дальше.

Антоний. Я и так наслушался ужасов более чем довольно! Ты вспоминаешь, а у меня волосы дыбом встают, будто я сам в опасности.

Адольф. А мне – так даже приятны эти муки, оставшиеся позади… В ту же ночь произошло событие, которое сильно поколебало надежды хозяина на спасение.

Антоний. И что же именно?

Антоний. Что им до моряков? Ведь один был конником, а другой кулачным бойцом.

Антоний. Он поди обмер со страху?

Адольф. Моряки привычны к чудесам. Тут шар помедлил, потом обежал вдоль борта весь корабль, потом посреди палубы рассыпался и исчез. К полудню непогода стала крепчать. Ты когда-нибудь видел Альпы?

Адольф. Ну, так те горы – жалкие бугорки против морских волн. Всякий раз, как мы взбирались на гребень, казалось, можно бы луны коснуться рукою, а как съезжаем вниз – так словно бы земля разверзлась и мы несемся прямо в Тартар!

Антоний. Ох, эти безумцы, которые доверяются морю!

Адольф. Моряки пытались бороться с бурею, но безуспешно, и в конце концов хозяин, весь бледный, приблизился к нам.

Антоний. Эта бледность – предвестник большого несчастья.

Антоний. Поистине скифская проповедь[486].

Антоний. Почти как в пословице: бросать добро на ветер.

Адольф. Да. С тою лишь разницей, что мы бросали в море. Был среди нас один итальянец; он исполнял должность посла при короле Шотландии. Этот человек вез с собою сундук, полный серебряной посуды, перстней, сукна и шелковой одежды.

Антоний. И он отказывался вступать в сделку с морем?

Адольф. Вот именно. Он желал либо утонуть вместе со своими любимыми сокровищами, либо уцелеть вместе с ними.

Антоний. И что же хозяин судна?

Антоний. Речь истинно корабельная!

Адольф. Коротко говоря, итальянец последовал общему примеру, проклиная всех богов подряд, за то что доверил свою жизнь столь варварской стихии.

Антоний. Узнаю голос итальянца!

Адольф. Немного спустя ветер, нисколько не тронутый нашими дарами, оборвал канаты и в клочья изорвал паруса.

Антоний. Ох, беда!

Адольф. Тут снова подходит к нам хозяин.

Антоний. Опять с проповедью?

Антоний. Эта проповедь еще суровее первой.

Адольф. Закончив разговор с нами, он приказывает рубить все канаты, а мачту спилить у самого гнезда, в которое она вставлена, и вместе с реями сбросить в воду.

Адольф. Затем, что с разодранными парусами или вовсе без парусов она была для судна только обузою; единственной надеждою оставался руль.

Антоний. Но что общего у Богородицы Приснодевы с морем? Она, я думаю, никогда и на корабль-то ме всходила!

Адольф. В древности о моряках заботилась Венера: верили, будто она родилась из моря. А когда ее заботам настал конец, Девственная матерь заняла место матери, но не девы.

Антоний. Ты еще шутишь!

Антоний. Смехотворное суеверие! А остальные что? Адольф. Иные только блевали без передышки, а большинство произносили разные обеты. Был на борту один англичанин, который сулил золотые горы святой Деве Уолсингэмской[487], если выйдет на берег живым. Одни давали щедрые обещания древу Креста, что хранится в таком-то месте, другие – что в таком-то. То же самое – и Марии Деве, что правит в различных местах: многие считают обет недействительным, если не указано место.

Антоний. Смешно! Как будто святые обитают не в небесах!

Антоний. Неужели никто не вспомнил о святом Христофоре?

Антоний. Ах, болван! Наверно, голландец?

Адольф. Нет, зеландец.

Адольф. К Павлу не взывал никто.

Антоний. А молились?

Антоний. Как горе постоянно обращает нас к благочестию! Покуда всё ладно, мы и не вспоминаем ни о боге, ни о ком из святых… Ну, а ты что? Тоже давал обеты?

Адольф. Нет, никому.

Антоний. Но ты просил какого-нибудь святого о защите?

Адольф. Тоже нет.

Антоний. Но отчего же?

Адольф. Небо слишком просторно. Если б я поручил себя кому из святых, скажем, святому Петру, – он, пожалуй, первый услышит, потому что стоит у ворот, – не успел бы он дойти до бога и объяснить ему, в чем моя просьба, как я бы уж и погиб.

Антоний. Ну, хорошо, что ты все-таки делал?

Антоний. А нечистая совесть тебя не останавливала? Ты не боялся взывать к Отцу, которого столько раз оскорблял своими прегрешениями?

Антоний. И что она?

Адольф. Она одна не вопила, не рыдала, не обещала; она только молилась про себя, прижавши к груди младенца. Судно часто било о камни, и хозяин, опасаясь, как бы оно вдруг не развалилось, распорядился опоясать канатами нос и корму.

Антоний. Жалкая защита.

Адольф. Тут поднимается старик священник, лет примерно шестидесяти; звали его Адам. Он сбрасывает с себя платье, сбрасывает даже башмаки и чулки и, оставшись в одной сорочке, велит, чтобы и мы все последовали его примеру и готовились плыть. И, стоя посреди судна, принимается проповедовать нам из Жерсона[490] – пять истин о пользе исповеди, – и убеждает всех и каждого не отчаиваться в спасении, но и смерти не страшиться. Был тут и монах-доминиканец; они вдвоем исповедали всех, кто желал.

Антоний. А ты исповедался?

Адольф. Я, видя, что все полно смятения, исповедался про себя богу, проклял перед ним свои грехи и молил о милосердии.

Антоний. И куда думал попасть в случае гибели?

Антоний. Если бы вы обратились к нему по имени, может, он бы и услышал.

Адольф. Имени никто не знал. Тем временем хозяин, сколько возможно, держит курс на ту же колокольню. Судно уже разбито, уже глотает воду во многих местах сразу и, наверно, уже рассыпалось бы, если б не канаты, которые его опоясали.

Антоний. Грозное положение.

Адольф. Мы подошли к суше так близко, что нас заметили. Тамошние обитатели толпами высыпали на берег, к самой полосе прибоя, и, размахивая шапками и куртками, вздетыми на длинные шесты, приглашали нас к себе. Они простирали руки к небу и потрясали ими, показывая, что оплакивают нашу участь.

Антоний. Я с нетерпением жду, чем это кончится!

Адольф. Море захватило уже весь корабль, и теперь что на палубе, что за бортом – опасность была одинаковая.

Антоний. Осталась, как говорится, последняя надежда.

Адольф. Скажи лучше: последний час настал. Моряки вычерпывают воду из лодки и спускают ее за борт. В нее хотят попасть все, но моряки, среди страшного замешательства, кричат, что лодка такого множества людей не вместит и чтобы каждый хватал любую деревяшку, какая попадется, и плыл. Времени на размышления нет. Кто хватает весло, кто багор, кто бочонок, кто лохань, кто доску, и каждый, полагаясь на собственные силы, бросается в волны.

Антоний. А что происходит с тою женщиной, которая одна не вопила?

Адольф. Она самая первая добралась до берега.

Антоний. Как же она сумела?

Адольф. Мы посадили ее на изогнутую доску, привязали покрепче, чтобы не свалилась, и дали в руки дощечку, вместо весла, а потом, пожелав ей удачи, бережно опустили на воду и оттолкнули багром подальше от корабля и от опасности. Левой рукой она держала младенца, правою гребла.

Антоний. Какое мужество в женщине!

Адольф. Под рукою не было уже ничего пригодного, и тогда кто-то сорвал с цоколя деревянное изображение Богородицы, прогнившее, источенное мышами, обнял его и пустился вплавь.

Антоний. Лодка добралась благополучно?

Адольф. Наоборот – утонула первою. А в ней было тридцать человек.

Антоний. Что за беда приключилась?

Адольф. Лодка не успела даже отчалить, как была опрокинута качкою судна.

Антоний. Ох, горе! Ну, а потом?

Адольф. Помогая другим, я чуть было сам не погиб.

Антоний. Каким образом?

Адольф. Ничего плавучего не осталось на мою долю.

Антоний. Вам бы туда пробковой коры.

Антоний. Почему он так долго не покидал судна?

Адольф. Он должен был сесть в лодку, так же как доминиканец (все уступили это право им), но, хотя они уже исповедались один другому, что-то, по-видимому, упустили и принялись снова исповедоваться, стоя у борта; возлагают они друг другу руки на голову, а лодка тем временем переворачивается. Это рассказал мне Адам.

Антоний. А что произошло с доминиканцем?

Адольф. Он, как рассказывал тот же Адам, воззвал к помощи святых, потом разделся догола и – в воду.

Антоний. Кого из святых он призывал?

Адольф. Доминика, Фому, Винцентия и какого-то Петра, но в первую очередь поручал себя Катерине Сиенской.

Антоний. Христос ему на память не пришел?

Адольф. Так рассказывал священник.

Антоний. Он бы вернее выплыл, если бы хоть капюшон на себе оставил; а без капюшона – как могла его признать Катерина Сиенская? Но рассказывай дальше о себе.

Адольф. Мы все еще кружились подле судна, которое кружили на месте волны, и ударом руля раздробило бедро тому, кто держался за левый край. Разумеется, он пошел ко дну. Священник, пожелав ему вечного покоя, занял его место и крикнул мне, чтобы я не падал духом, не разжимал рук и шибче двигал ногами. Мы уже вдоволь нахлебались соленой воды. Нептун не только устроил нам соленую ванну, но и соленого питья поднес. Против этого, однако, священник предложил хорошее средство.

Адольф. Всякий раз, как набегала волна, он подставлял затылок, а рот закрывал.

Антоний. Бодрый, я вижу, старик!

Антоний. Сколько именно?

Адольф. Семеро. Но из них двое умерли, когда их поднесли к огню.

Антоний. А сколько вас было на корабле? Адольф. Пятьдесят восемь.

Антоний. Ох, какое свирепое море! Хоть бы удовольствовалось десятиной, как священники! Из такого множества вернуть так мало!

Адольф. Тут мы на себе испытали редкостную доброту тамошнего народа: нас всем снабдили – и теплым кровом, и пищею, и одеждой, и деньгами на дорогу, и вдобавок невероятно быстро. Антоний. А что за народ? Адольф. Голландцы.

Антоний. Нет народа добрее, а ведь они окружены дикими племенами. Больше, я думаю, испытывать Нептуна не станешь?

Адольф. Нет, разве что бог отнимет у меня рассудок.

Антоний. И я предпочитаю слушать такие истории, чем в них участвовать.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Продолжение на ЛитРес

Кораблекрушение

Айвазовский известен как профессиональный маринист. Он оставил большой след в морской живописи. Художник лично изучал корабельную жизнь и видел море воочию. Впечатляющая визуальная память позволяла ему воспроизвести на холсте различные состояния природы.

На каждой своей картине он сохранял запоминающуюся красочность и яркость, передавал обаяние искренней теплоты и света. И именно это цепляет всех поклонников творчества Ивана Константиновича.

Кораблекрушение настолько реалистично, что заставляет переживать за всех членов экипажа корабля. Огромные волны угрожают кораблю. Мощные и большие волны с легкостью могут опрокинуть такое маленькое судно. Эти холодные и пенящиеся волны как будто пронизывают тебя изнутри.

Серые грозовые тучи, буянящее море с громадными волнами швыряют небольшой корабль. Они передают волнение, в связи с возможностью смертельной опасности, но в то же время чувствуется романтический подъем. Чайки, летающие над кораблем, создают небольшое чувство, что надежда еще не потеряна. Ощущается тихая грусть перед мощной силой, неподчинимой человеку стихии.

Вы можете увидеть кропотливо зарисованные детали, которые никого не оставят равнодушным. Море очаровывает любого человека своей пленительной красотой. Глядя на картину просто растворяешься в морских пучинах. Серое небо и брызги от волн усиливают впечатление бушующего урагана. Картина выполнена в одном цветовом стиле: серые и черные оттенки. Каждый мазок художника предает все больший драматизм. Успех Айвазовского заключается в его умении передать шокирующую реалистичность происходящего.

Великий русский художник И. Айвазовский, вдохновленный образов моря, всю жизнь рисовал потрясающие морские виды и пейзажи. Его творения полные контрастного романтизма поражают своей духовностью, волей Читать далее

На картине изображён огромный букет сирени. Такой огромный, что не поместился в вазу, и его пришлось поставить в большую плетёную корзину. Он состоит из веточек Читать далее

На полотне изображена девочка двенадцати лет Верочка Мамонтова. Она смотрит на нас открытым спокойным взглядом. Лицо у нее задумчивое, но в тоже время свежее и Читать далее

На этой картине мы видим комнату, юная девочка, сидящая за столом. У нее мягкий овал лица, большие, темные, выразительные глаза, черные, непослушные, слегка вьющиеся волосы, Читать далее