Сад разнообразно одевался сочинение

Обновлено: 04.07.2024

Огромный старый клен, возвышавшийся над всей южной частью сада, видный отовсюду, стал еще больше и виднее, — оделся свежей, густой зеленью.

Выше и виднее стала и главная аллея, на которую Митя постоянно смотрел из своих окон: вершины ее старых лип, тоже покрывшиеся, хотя еще прозрачно, узором юной листвы, поднялись и протянулись над садом светло-зеленой грядою.

А ниже клена, ниже аллеи лежало нечто сплошное кудрявого, благоуханного сливочного цвета.

И все это: огромная и пышная вершина клена, светло-зеленая гряда аллеи, подвенечная белизна яблонь, груш, черемух, солнце, синева неба и все то, что разрасталось в низах сада, в лощине, вдоль боковых аллей и дорожек и под фундаментом южной стены дома, — кусты сирени, акации и смородины, лопухи, крапива, чернобыльник, — все поражало своей густотой, свежестью и новизной.

На чистом зеленом дворе от надвигающейся отовсюду растительности стало как будто теснее, дом стал как будто меньше и красивее. Он как будто ждал гостей — по целым дням были открыты и двери и окна во всех комнатах: в белом зале, в синей старомодной гостиной, в маленькой диванной, тоже синей и увешанной овальными миниатюрами, и в солнечной библиотеке, большой и пустой угловой комнате со старыми иконами в переднем углу и низкими книжными шкафами из ясени вдоль стен. И везде в комнаты празднично глядели приблизившиеся к дому разнообразно зеленые, то светлые, то темные, деревья с яркой синевой между ветвями.

Но письма не было. Митя знал неспособность Кати к письмам и то, как трудно ей всегда собраться сесть за письменный стол, найти перо, бумагу, конверт, купить марку… Но разумные соображения опять стали плохо помогать. Счастливая, даже гордая уверенность, с которой он несколько дней ждал второго письма, исчезла, — он томился и тревожился все сильнее. Ведь за таким письмом, как первое, тотчас же должно было последовать что-то еще более прекрасное и радующее. Но Катя молчала.

Он реже стал ходить на деревню, ездить в поле. Он сидел в библиотеке, перелистывал журналы, уже десятки лет желтевшие и сохнувшие в шкафах. В журналах было много прекрасных стихов старых поэтов, чудесных строк, говоривших почти всегда об одном, — о том, чем полны все стихи и песни с начала мира, чем жила теперь и его душа и что неизменно мог он так или иначе отнести к самому себе, к своей любви, к Кате. И он по целым часам сидел в кресле возле раскрытого шкафа и мучил себя, читая и перечитывая:

Люди спят, мой друг, пойдем в тенистый сад!
Люди спят, одни лишь звезды к нам глядят…

Все эти чарующие слова, все эти призывы были как бы его собственными, обращены были теперь как будто только к одной, к той, кого неотступно видел во всем и всюду он, Митя, и звучали порою почти грозно:

Над зеркальными водами
Машут лебеди крылами
И колышется река:
О, приди же! Звезды блещут,
Листья медленно трепещут,
И находят облака…

Он, закрывая глаза, холодея, по несколько раз кряду повторял этот призыв, зов сердца, переполненного любовной силой, жаждущей своего торжества, блаженного разрешения. Потом долго смотрел перед собою, слушал глубокое деревенское молчание, окружавшее дом, — и горько качал головой. Нет, она не отзывалась, она безмолвно сияла где-то там, в чужом и далеком московском мире! — И опять отливала от сердца нежность — опять росло, ширилось это грозное, зловещее, заклинающее:

О, приди же! Звезды блещут,
Листья медленно трепещут,
И находят облака…

XIV

Однажды, подремав после обеда, — обедали в полдень, — Митя вышел из дома и не спеша пошел в сад. В саду часто работали девки, окапывали яблони, работали они и нынче. Митя шел посидеть возле них, поболтать с ними, — это уже входило в привычку.

День был жаркий, тихий. Он шел в сквозной тени аллеи и далеко видел вокруг себя кудрявые белоснежные ветви. Особенно силен, густ был цвет на грушах, и смесь этой белизны и яркой синевы неба давала фиолетовый оттенок. И груши и яблони цвели и осыпались, разрытая земля под ними была вся усеяна блеклыми лепестками. В теплом воздухе чувствовался их сладковатый, нежный запах вместе с запахом нагретого и преющего на скотном дворе навоза. Иногда находило облачко, синее небо голубело, и теплый воздух и эти тленные запахи делались еще нежнее и слаще. И все душистое тепло этого весеннего рая дремотно и блаженно гудело от пчел и шмелей, зарывавшихся в его медвяный кудрявый снег. И все время, блаженно скучая, по-дневному, то там, то здесь цокал то один, то другой соловей.

Аллея кончалась вдали воротами на гумно. Вдали налево, в углу садового вала, чернел ельник. Возле ельника пестрели среди яблонь две девки. Митя, как всегда, повернул со средины аллеи на них, — нагибаясь, пошел среди низких и раскидистых ветвей, женственно касавшихся его лица и пахнувших и медом, и как будто лимоном. И, как всегда, одна из девок, рыжая, худая Сонька, лишь только завидела его, дико захохотала и закричала.

— Ой, хозяин идет! — закричала она с притворным испугом и, соскочив с толстого сука груши, на котором она отдыхала, кинулась к лопате.

Митя подошел и сел на место Соньки, на старый грушевый сук, лежавший на рассохе. Сонька ярко глянула на него и громко, с деланной развязностью и веселостью спросила:

— Ай только встали? Смотрите, дела не проспите!

Митя нравился ей, и она всячески старалась скрыть это, но не умела, держала себя при нем неловко, говорила что попало, всегда, однако, намекая на что-то, смутно угадывая, что рассеянность, с которой Митя постоянно и приходил и уходил, не простая. Она подозревала, что Митя живет с Парашей или, по крайней мере, домогается этого, она ревновала и говорила с ним то нежно, то резко, глядела то томно, давая понять свои чувства, то холодно и враждебно. И все это доставляло Мите странное удовольствие. Письма не было и не было, он теперь не жил, а только изо дня на день существовал в непрестанном ожидании, все более томясь этим ожиданием и невозможностью ни с кем поделиться тайной своей любви и муки, поговорить о Кате, о своих надеждах на Крым, и потому намеки Соньки на какую-то его любовь были ему приятны: ведь все-таки эти разговоры как бы касались того сокровенного, чем томилась его душа. Волновало его и то, что Сонька влюблена в него, а значит, отчасти близка ему, что делало ее как бы тайной соучастницей любовной жизни его души, даже давало порой странную надежду, что в Соньке можно найти не то наперсницу своих чувств, не то некоторую замену Кати.

— Какое же дело я могу проспать? То-то и горе, что у меня и дел-то никаких нету.

— Молчите уж, не божитесь, и так поверю! — крикнула Сонька в ответ весело и грубо, опять своим недоверием к отсутствию у Мити любовных дел доставляя ему удовольствие, и вдруг опять заорала, отмахиваясь от рыжего, с белой курчавой шерсткой на лбу теленка, который медленно вышел из ельника, подошел к ней сзади и стал жевать оборку ее ситцевого платья:

— Ах, оморок тебя возьми! Вот еще сыночка бог послал!

— Правда, говорят, за тебя сватаются? — сказал Митя, не зная, что сказать, а желая продолжить разговор. — Говорят, двор богатый, малый красивый, а ты отказала, отца не слушаешься…

— Богат, да дурковат, а в голове рано смеркается, — бойко ответила Сонька, несколько польщенная. — У меня, может, об другом об ком думки идут…

Серьезная и молчаливая Глашка, не прерывая работы, покачала головой:

— Уж и несешь ты, девка, и с Дону и с моря! — негромко сказала она. Ты тут брешешь что попало, а по селу слава пойдет…

— Молчи, не кудахтай! — крикнула Сонька. — Авось я не ворона, есть оборона!

— А о ком же это о другом у тебя думки идут? — спросил Митя.

— Так и призналась! — сказала Сонька. — Вон в вашего деда-пастуха влюбилась. Увижу, так до пят горячо! Я, не хуже вашего, все на старых лошадях езжу, — сказала она вызывающе, намекая, очевидно, на двадцатилетнюю Парашу, которая на деревне считалась уже старой девкой. И, внезапно бросив лопату, со смелостью, на которую она как будто имела некоторое право вследствие своей тайной влюбленности в барчука, села на землю, вытянула и слегка раздвинула ноги в старых грубых полсапожках и в шерстяных пегих чулках и беспомощно уронила руки.

— Ох, ничего не делала, а уморилась! — крикнула она, смеясь. — Сапоги мои худые, — пронзительно запела она,

Сапоги мои худые,
Носки лаковые,

и опять закричала, смеясь:

— Пойдемте со мной в салаш отдыхать, я на все согласная!

Смех этот заразил Митю. Широко и неловко улыбаясь, он соскочил с сука и, подойдя к Соньке, лег и положил ей голову на колени. Сонька скинула ее он опять положил, опять думая стихами, которых он начитался за последние дни;

Вижу, роза, — счастья сила
Яркий свиток свой раскрыла
И увлажила росой
Необъятный, непонятный,
Благовонный, благодатный
Мир любви передо мной…

— Не трожьте меня! — закричала Сонька уже с искренним испугом, стараясь поднять и отбросить его голову. — А то так закричу, все волки в лесу завоют! У меня ничего для вас нету, горело, да потухло!

Вместе с этим неистовым желанием, требованием счастья, под этот гулкий голос, внезапно раздавшийся с такой страшной явственностью над самой его головой в ельнике и как будто до дна разверзший лоно всего этого весеннего мира, он вдруг вообразил, что письма не будет и не может быть, что в Москве что-то случилось или вот-вот случится и что он погиб, пропал!

Но сзади его послышался быстрый топот босых ног. Он смутился, обернулся:

— Верно, влюбились, все в зеркало смотритесь, — с ласковой шутливостью сказала Параша, пробегая мимо с кипящим самоваром в руках на балкон.

— Вас мама искали, — прибавила она, с размаху ставя самовар на убранный к чаю стол и, обернувшись, быстро и зорко взглянула на Митю.

— У себя в комнате.

Солнце, обойдя дом и уже переходя на западное небо, зеркально заглядывало под сосны и пихты, своими хвойными ветвями осенявшие балкон. Кусты бересклета под ними блестели тоже совсем по-летнему, стеклянно. Стол, покрытый легкой тенью и кое-где жаркими пятнами света, сиял скатертью. Осы вились над корзиночкой с белым хлебом, над граненой вазой с вареньем, над чашками. И вся эта картина говорила о прекрасном деревенском лете и о том, как можно было бы быть счастливым, беззаботным. Чтобы предупредить выход мамы, которая, конечно, не менее других понимает его положение, и чтобы показать, что у него вовсе нет никаких тяжких тайн на душе, Митя пошел из зала в коридор, в который выходили двери его комнаты, маминой и двух других, где летом жили Аня и Костя. В коридоре было сумрачно, в комнате Ольги Петровны синевато. Вся комната была тесно и уютно загромождена наиболее старинной мебелью, имевшейся в доме: шифоньерками, комодами, большой постелью и божницей, перед которой, как обыкновенно, горела лампада, хотя Ольга Петровна никогда не проявляла особой религиозности. За открытыми окнами, на запущенном цветнике перед входом в главную аллею, лежала широкая тень, за тенью празднично зеленел и белел в упор освещенный сад. Не глядя на весь этот давно привычный вид, опустив глаза в очках на вязанье, Ольга Петровна, крупная и сухощавая, черная и серьезная сорокалетняя женщина, сидела у окна в кресле и быстро ковыряла крючком.

— Ты спрашивала меня, мама? — сказал Митя, входя и останавливаясь у порога.

— Да нет, я просто хотела тебя видеть. Я ведь теперь почти никогда, кроме обеда, не вижу тебя, — ответила Ольга Петровна, не прерывая работы и как-то особенно, не в меру спокойно.

Митя вспомнил, как девятого марта Катя сказала, что она почему-то боится его матери, вспомнил тайное очаровательное замечание, которое, несомненно, было в ее словах… Он неловко пробормотал:

— Но ты, может, хотела что-нибудь сказать мне?

— Ничего, кроме того, что мне кажется, что ты что-то заскучал последние дни, — сказала Ольга Петровна. — Может, проехался бы куда-нибудь… к Мещерским, например… Полон дом невест, — прибавила она, улыбаясь, — и вообще, по-моему, очень милая и радушная семья.

— Как-нибудь на днях с удовольствием съезжу, — с трудом ответил Митя. Но пойдем чай пить, там так хорошо на балконе… Там и поговорим, — сказал он, отлично зная, что мама, по своему проницательному уму и по своей сдержанности, не будет больше возвращаться к этому бесполезному разговору.

На балконе они просидели почти до заката. Мама после чая продолжала вязать и говорить о соседях, о хозяйстве, об Ане и Косте, — у Ани опять передержка в августе! Митя слушал, порою отвечал, но все время испытывал нечто подобное тому, что он испытывал перед отъездом из Москвы, — что опять он как будто пьян от какой-то тяжкой болезни.

А вечером он часа два безостановочно шагал по дому взад и вперед, насквозь проходя зал, гостиную, диванную и библиотеку, вплоть до ее южного окна, открытого в сад. В окна зала и гостиной мягко краснел меж ветвями сосен и пихт закат, слышались голоса и смех работников, собиравшихся к ужину возле людской. В пролет комнат, в окно библиотеки, глядела ровная и бесцветная синева вечернего неба с неподвижной розовой звездой над пей; на этой синеве картинно рисовалась зеленая вершина клена и белизна, как бы зимняя, всего того, что цвело в саду. А он шагал и шагал, уже совсем не заботясь о том, как будет это истолковано в доме. Зубы его были стиснуты до боли в голове.

Осенний сад
Когда приходит осень, сразу вокруг начинает все меняться. Как будто приходит сказочный художник и начинает разукрашивать природу в разные цвета. Осень – это мое любимое время года, потому что я могу встретиться со своими школьными друзьями, поделиться новостями, как я провел лето. И особенно чудесным оказывается осенний сад.
У нас есть садовый участок за городом. Мы туда ездим каждые выходные с отцом, чтобы посмотреть, что изменилось, что выросло, а что уже нужно подготовить к следующему году, к зимовке. Папа мне рассказывает о каждом растении, что им важно и что для них нужно делать, чтобы в следующем году снова увидеть цветущим и плодоносящим. В нашем саду есть многие растения: яблони, сливы, черешни, кусты винограда, орехи, две шелковицы, много кустов малины и целая грядка клубники.
Осенью мое любимое занятие – собирать виноград, а потом есть его дома вместе с мамой. Она занимается домашними делами, поэтому на дачу приезжает редко. Осенний сад меняет свои запахи. Летом все по-другому. А сейчас деревья расстаются с листьями, их ветки охотно отдают нам плоды, а могучие стволы готовятся к зимовке, к холодам и новым испытаниям, которые будут в следующем году.

Інформація на сайті охороняється Законом України про авторські права. Копіювання матеріалів заборонено
Сочинение-описание “Осень9quot;. Описание осениОсень. Разноцветная, разнообразная. Сначала она пышная, золотая и солнечная, а затем грустная, дождливая, холодная. Осенью красиво. Листва деревьев постоянно меняет цвет, а потом и вовсе опадает на землю, устилая ее шуршащим ковром.
В середине осени случается волшебный островок тепла и солнечной погоды, который называется бабьим летом. Его особое украшение – серебристое тонкое кружево паутины, сверкающее в каждом углу.
Повсюду цветут пестрые осенние цветы – астры, геогины, хризантемы. После дождя в лесу много грибов. На кустах спеют ягоды. В садах тоже период урожая – поспели яблоки, груши, орехи, виноград. Это так здорово – сорвать налитое сладкое яблоко прямо с ветки! Оно сладкое и пахучее, очень вкусное.
Осень часто непогожая. За плотными тучами прячется небо, идет дождь – то мелкий, назойливо моросящий, то сильный, холодный, что может идти без остановки целый день, а то и несколько дней подряд.
Буйство красок сменяется прозрачностью и серостью в конце осени. Только ясное синее небо не теряет своей яркости. Собирают урожай в полях, садах, огородах. Затем убирают сухие листья во дворах и на улицах. Голыми стоят деревья, часто дует сильный ветер, идет дождь. Холодает. Люди все больше спешат спрятаться в домах и квартирах. С прощальными криками улетают в теплые края птицы. Чувствуется, что скоро наступит зима.

Сочинение-описание осени (вариант 2)

Однажды утром выходишь на улицу и чувствуешь особую прохладу. Вот и осень. Хоть солнце все еще ярко светит, но уже не печет по-летнему. И ветер как-то по-другому колышет деревья. И небо изменилось – будто стало ближе. Солнечный свет смягчился, пожелтел, он больше не слепит глаз.
Зато радуют глаз осенние наряды природы – желтая, багряная, золотая листва деревьев и кустов, пестрые цветы, нежно-соломенная сухая трава. Вот яркие ярко-красные ягоды шиповника, гроздья рябины, сплошь усыпанные сладкими ягодами кисточки винограда, румяные яблоки и золотые груши в садах, забавные зонтики-грибы под деревьями в лесу…
И воздух изменился. Теперь он наполнен новыми осенними ароматами – запахом сухой травы, опавших листьев, сырости, спелых яблок, осенних цветов, винограда. В лесу пахнет хвоей и грибами. Воздух будто стал чище – это исчез запах раскаленного асфальта и улеглась после дождя пыль. Чувствуется свежесть и прохлада.
Осень и звучит по-особому. Шумит ветер, звенит дождь, шуршит палая листва. Уже не слышно летних песен сверчков, но по-прежнему жужжат пчелы и осы, лакомясь спелыми грушами и виноградом. Безмятежное летнее чириканье птиц сменилось тревожными криками. Скоро птицы большими стаями потянутся туда, где и зимой тепло.
Осень – красивая, переменчивая и нескучная пора.

Читайте подібні твори

Інформація на сайті охороняється Законом України про авторські права. Копіювання матеріалів заборонено
Внимание, только СЕГОДНЯ!

Сад, где я провожу лето.
Сад – самое любимое место летом. Все деревья в саду уже отцвели, и начинают поспевать плоды. Какие деревья растут в наших садах? Самое любимое и популярное дерево – яблоня. Еще деревья, которое часто встречается в саду – груша, слива, на юге России – абрикос. Ну и, конечно, вишня, недаром же Чехов написал целую пьесу под названием “Вишневый сад”. А в углу сада часто разбивают малинник.
Такой есть у моей бабушки в деревне. И я все лето обычно провожу в этом саду. Мы с родителями на две недели в августе ездим на море, а остальное время я остаюсь у бабушки. Летом я люблю проснуться рано и выйти босиком во двор, а оттуда в – сад. Трава под деревьями мокрая от росы, хотя солнце уже начинает припекать. За час трава высыхает. Бабушка готовит завтрак – кашу или блины и мы едим их прямо в саду, за небольшим белым столиком. Я немного помогаю ей после завтрака, а потом беру покрывало и книжку и иду в сад читать. Или просто падаю в высокую траву и смотрю в небо и мечтаю о чем-то очень хорошем. А можно забраться в малинник и долго собирать там малину. Мне кажется, это самая вкусная ягода, и такая красивая.
А мое самое любимое дерево – старая высокая груша. Там есть две ветки, которые как бы перекрещиваются между собой, и бабушка разрешила мне сделать там свой “домик”. Он очень простой: всего лишь навес и несколько досок вместо пола, но я очень люблю там сидеть и читать или что-то придумывать. Я вообще люблю лазить по деревьям. Но на сливу я никогда не залажу: на ее стволе слишком много клейковины, испачкаешься и потом долго не можешь отмыться.
В соседних дворах тоже есть дети, которые приезжают на лето к своим бабушкам. Мы все между собой дружим. Больше всего мы любим играть в казаков-разбойников, бегая по садам, прятаться в траве и за деревьями. а еще в одном дереве есть дупло, там мы отправляем записки друг другу. Самые первые яблоки, которые появляются в бабушкином саду – белый налив. Они такие сочные, немножко кисловатые. Они поспевают очень быстро, за неделю – только начались и уже закончились и хранить их долго нельзя. И бабушка варит из них повидло. Зимой она печет с ним пирожки.
В нашем саду шестнадцать деревьев. А еще у бабушки растут цветы, которые надо поливать. Это цинии и розы. Когда я на каникулах – это моя обязанность. Я набираю воду из колодца и бегу с ведром, разливая половину на себя. Летом, когда жарко, это очень приятно. Но на цветы воду нужно лить очень осторожно. По вечерам лесной сад наполняется шумом. Даже трудно поверить, что насекомые такими маленькими крылышками могут так стрекотать, издавать такие громкие звуки. А еще иногда прилетают светлячки – маленькие жучки-фонарики. Я их очень люблю.

Чтобы написать сочинение на тему “Летний сад осенью”, хотелось конкретизировать вопрос. О каком летнем саде идет речь: об абстракном, о Летнем саде в Петербурге или о картине Исаака Бродского? Например, сегодняшний Летний сад в Петербурге после реконструкции имеет мало общего с пейзажем И.Бродского.
В 7 классе пишут сочинение по картине “Летний сад осенью”.
Для начала нужно увидеть пейзаж.
Прислушайтесь к себе, оцените, что вы чувствуете, глядя на картину И.Бродского “Летний сад осенью”, и опишите свое восприятие.
Я, например, глядя на высокое бледно-голубое небо и на длинные тени от вековых деревьев на освещенной солнцем аллее, буквально чувствую дыхание осени, чувствую легкую прохладу разряженного осеннего воздуха. И дело не в желтых или опавших листьях деревьев: художнику удалось на пейзаж перенести физическое ощущение осени. Видно, что это не вечер, что это день, но солнышко на небе низко, от этого и тени длинные. И небо, хоть и высокое, но уже холодное, наполовину покрытое облаками. Октябрь…
Вот и народ пришел в Летний сад прогуляться или просто посидеть на скамеечке, насладиться солнечной, по-осеннему погожей погодой перед долгой зимой.
Смотрю на картину, а в голове крутятся строчки Пушкина “Осенняя пора, очей очарованье…”(с).

Картина смотрится как бы снизу вверх. Поэтому, на фоне гуляющих людей деревья кажутся великанами, они как – будто упираются в осеннее небо, а аллея уходит в бесконечность. Художник, наверное, специально выбрал такой ракурс для своей картины, чтобы показать и толщину стволов, и высоту вековых деревьев. Справа стоит неокрашенная деревянная беседка с лестницей и витиеватыми перилами. В ней можно укрыться от дождя. Но в этот день дождя не предвидится. Небо безоблачное, и по-осеннему высокое. Солнце свободно проглядывает сквозь редкую крону деревьев. Оно ещё греет землю и всё живое на ней.
Аллея пустынна, не так уж много людей гуляет в эту пору в парке. Но некоторые люди всё – же решили последние погожие деньки провести на природе. Вдоль аллеи стоят лавочки. На них сидят люди. Они подставляют лица теплым солнечным лучам, как- будто, нежатся и купаются в них. Деревья отбрасывают длинные тени на широкую аллею. На переднем плане, если присмотреться, видно маму, катящую коляску с ребёнком. Раньше коляски не были такие яркие, как сейчас. Надо пристально всмотреться в картину, чтобы увидеть серую коляску среди деревьев и теней от них. Второй ребёнок в коричневой курточке идёт рядом с коляской. Рядом с ним ещё двое детей.
Преобладающие цвета на картине – жёлтый, коричневый, оранжевый.
Как бы ни было красиво и солнечно, ощущается лёгкая грусть по ушедшему лету.

Сочинение по картине Летний сад осенью

Описание картины, 7 класс

Когда приходит осень, сразу вокруг начинает все меняться. Как будто приходит сказочный художник и начинает разукрашивать природу в разные цвета. Осень – это мое любимое время года, потому что я могу встретиться со своими школьными друзьями, поделиться новостями, как я провел лето. И особенно чудесным оказывается осенний сад.
У нас есть садовый участок за городом. Мы туда ездим каждые выходные с отцом, чтобы посмотреть, что изменилось, что выросло, а что уже нужно подготовить к следующему году, к зимовке. Папа мне рассказывает о каждом растении, что им важно и что для них нужно делать, чтобы в следующем году снова увидеть цветущим и плодоносящим. В нашем саду есть многие растения: яблони, сливы, черешни, кусты винограда, орехи, две шелковицы, много кустов малины и целая грядка клубники.
Осенью мое любимое занятие – собирать виноград, а потом есть его дома вместе с мамой. Она занимается домашними делами, поэтому на дачу приезжает редко. Осенний сад меняет свои запахи. Летом все по-другому. А сейчас деревья расстаются с листьями, их ветки охотно отдают нам плоды, а могучие стволы готовятся к зимовке, к холодам и новым испытаниям, которые будут в следующем году.

Сад разнообразно одевался.
Огромный старый клен, возвышавшийся над всей южной частью сада, видный отовсюду, стал еще больше и виднее, — оделся свежей, густой зеленью.
Выше и виднее стала и главная аллея, на которую Митя постоянно смотрел из своих окон: вершины ее старых лип, тоже покрывшиеся, хотя еще прозрачно, узором юной листвы, поднялись и протянулись над садом светло-зеленой грядою.
А ниже клена, ниже аллеи лежало нечто сплошное кудрявого, благоуханного сливочного цвета.
И все это: огромная и пышная вершина клена, светло-зеленая гряда аллеи, подвенечная белизна яблонь, груш, черемух, солнце, синева неба и все то, что разрасталось в низах сада, в лощине, вдоль боковых аллей и дорожек и под фундаментом южной стены дома, — кусты сирени, акации и смородины, лопухи, крапива, чернобыльник, — все поражало своей густотой, свежестью и новизной.
На чистом зеленом дворе от надвигающейся отовсюду растительности стало как будто теснее, дом стал как будто меньше и красивее. Он как будто ждал гостей — по целым дням были открыты и двери и окна во всех комнатах: в белом зале, в синей старомодной гостиной, в маленькой диванной, тоже синей и увешанной овальными миниатюрами, и в солнечной библиотеке, большой и пустой угловой комнате со старыми иконами в переднем углу и низкими книжными шкафами из ясени вдоль стен. И везде в комнаты празднично глядели приблизившиеся к дому разнообразно зеленые, то светлые, то темные, деревья с яркой синевой между ветвями.
Но письма не было. Митя знал неспособность Кати к письмам и то, как трудно ей всегда собраться сесть за письменный стол, найти перо, бумагу, конверт, купить марку… Но разумные соображения опять стали плохо помогать. Счастливая, даже гордая уверенность, с которой он несколько дней ждал второго письма, исчезла, — он томился и тревожился все сильнее. Ведь за таким письмом, как первое, тотчас же должно было последовать что-то еще более прекрасное и радующее. Но Катя молчала.
Он реже стал ходить на деревню, ездить в поле. Он сидел в библиотеке, перелистывал журналы, уже десятки лет желтевшие и сохнувшие в шкафах. В журналах было много прекрасных стихов старых поэтов, чудесных строк, говоривших почти всегда об одном, — о том, чем полны все стихи и песни с начала мира, чем жила теперь и его душа и что неизменно мог он так или иначе отнести к самому себе, к своей любви, к Кате. И он по целым часам сидел в кресле возле раскрытого шкафа и мучил себя, читая и перечитывая:

Сад разнообразно одевался. Огромный старый клён, что рос рядом,
возвышавшийся над всей южной частью сада,
видный отовсюду, стал ещё больше и виднее вместе с сиренью –
оделся свежей, густой зеленью.
Выше и виднее стала и главная аллея:
вершины её старых лип, стоявших ровно друг за другом, чередою,
тоже покрывшиеся, хотя ещё прозрачно, каждая – юной листвою с узором над кроною –
поднялись и протянулись над садом грядой – весенней, светло-зелёной.
А ниже клёна, ниже аллеи лежало нечто сплошное – кудрявого, благоуханного сливочного цвета.
И всё это: огромная и пышная вершина клёна, светло-зелёная гряда аллеи с лучами света,
подвенечная белизна яблонь, груш, черёмух, солнце, синева неба почти всегда
и всё то, что разрасталось в низах сада,
в лощине, вдоль боковых аллей и дорожек и под фундаментом южной стены дома, где красовалась ограда –
кусты сирени, акации и смородины красной и чёрной,
лопухи, крапива, чернобыльник, выделяющийся высотой –
всё поражало своей густотой, свежестью и новизной.
–––––
Иван Бунин. Митина любовь. (Отрывок)
XIII
Сад разнообразно одевался. Огромный старый клен, возвышавшийся над всей южной частью сада, видный отовсюду, стал еще больше и виднее, -- оделся свежей, густой зеленью. Выше и виднее стала и главная аллея. : вершины ее старых лип, тоже покрывшиеся, хотя еще прозрачно, узором юной листвы, поднялись и протянулись над садом светло-зеленой грядою. А ниже клена, ниже аллеи лежало нечто сплошное кудрявого, благоуханного сливочного цвета. И все это: огромная и пышная вершина клена, светло-зеленая гряда аллеи, подвенечная белизна яблонь, груш, черемух, солнце, синева неба и все то, что разрасталось в низах сада, в лощине, вдоль боковых аллей и дорожек и под фундаментом южной стены дома, -- кусты сирени, акации и смородины, лопухи, крапива, чернобыльник, -- все поражало своей густотой, свежестью и новизной.

Портал Проза.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Быстро пролетело лето и наступила осень. Это время года мне тоже нравится, особенно его первые месяцы. Ведь не зря написано много стихов и музыкальных произведений, посвященных золотой осенней поре. Почти всех привлекает великолепие красок и конечно же урожаи фруктов, овощей.

У нас за городом есть дача, где посажены различные садовые деревья. В выходные дни мы ездим туда с родителями, чтобы собрать урожай и подготовить отдельные растения к зиме.

Сад привлекает своей необычной красочностью. Ходишь и любуешься происходящими изменениями природы. Листья на яблонях становятся золотистого цвета. На их фоне очень красиво смотрятся красные яблоки. Часть еще висит на ветвях, много осыпалось и лежит под деревом.

Листья терна еще зеленые и на их фоне отлично контрастируют фиолетовые плоды. Нарядны боярышник и рябинки, благодаря своим красным ягодам. Подойдя к зеленой беседке, любуешься гроздьями красного винограда, которые повсюду свисают, и напрашиваются, чтобы их сорвали. Красочно смотрятся и кустарники красной смородины, гроздья ягод напоминают бусы.

Когда дует легкий ветерок деревья в саду начинают шелестеть, как бы напевая свою осеннюю песенку. Часть листочков, словно парашюты, спускаются кружась вниз. Иногда слышится стук, падающих от ветра яблок. Прекрасно смотрятся облепленные рыжими ягодками ветви облепихи.

А как замечательны осенние цветы, которые благоухают насыщенным ароматом и радуют своим видом – это циннии, бархатцы, георгины, гладиолусы, петуньи и астры.

Глядя на такую красоту становится радостно на душе. Приезжая в сад, мы стараемся собирать часть плодов, из них мы варим варенье, ароматные компоты. Часть яблок забираем домой, чтобы высушить их в духовке.

Деревья и кустарники прекрасны весной и летом, но все же больше радуют всех осенью, когда созревают плоды и можно полакомиться медовым яблоком или сладкой грушей.

Сад разнообразно одевался. Огромный старый клен, возвышавшийся над всей южной частью сада, видный отовсюду, стал еще больше и виднее, — оделся свежей, густой зеленью. Выше и виднее стала и главная аллея, на которую Митя постоянно смотрел из своих окон: вершины ее старых лип, тоже покрывшиеся, хотя еще прозрачно, узором юной листвы, поднялись и протянулись над садом светло-зеленой грядою. А ниже клена, ниже аллеи лежало нечто сплошное кудрявого, благоуханного сливочного цвета. И все это: огромная и пышная вершина клена, светло-зеленая гряда аллеи, подвенечная белизна яблонь, груш, черемух, солнце, синева неба и все то, что разрасталось в низах сада, в лощине, вдоль боковых аллей и дорожек и под фундаментом южной стены дома, — кусты сирени, акации и смородины, лопухи, крапива, чернобыльник, — все поражало своей густотой, свежестью и новизной. На чистом зеленом дворе от надвигающейся отовсюду растительности стало как будто теснее, дом стал как будто меньше и красивее. Он как будто ждал гостей — по целым дням были открыты и двери и окна во всех комнатах: в белом зале, в синей старомодной гостиной, в маленькой диванной, тоже синей и увешанной овальными миниатюрами, и в солнечной библиотеке, большой и пустой угловой комнате со старыми иконами в переднем углу и низкими книжными шкафами из ясени вдоль стен. И везде в комнаты празднично глядели приблизившиеся к дому разнообразно зеленые, то светлые, то темные, деревья с яркой синевой между ветвями. Но письма не было. Митя знал неспособность Кати к письмам и то, как трудно ей всегда собраться сесть за письменный стол, найти перо, бумагу, конверт, купить марку. Но разумные соображения опять стали плохо помогать. Счастливая, даже гордая уверенность, с которой он несколько дней ждал второго письма, исчезла, — он томился и тревожился все сильнее. Ведь за таким письмом, как первое, тотчас же должно было последовать что-то еще более прекрасное и радующее. Но Катя молчала. Он реже стал ходить на деревню, ездить в поле. Он сидел в библиотеке, перелистывал журналы, уже десятки лет желтевшие и сохнувшие в шкафах. В журналах было много прекрасных стихов старых поэтов, чудесных строк, говоривших почти всегда об одном, — о том, чем полны все стихи и песни с начала мира, чем жила теперь и его душа и что неизменно мог он так или иначе отнести к самому себе, к своей любви, к Кате. И он по целым часам сидел в кресле возле раскрытого шкафа и мучил себя, читая и перечитывая:

Над зеркальными водами
Машут лебеди крылами —
И колышется река:
О, приди же! Звезды блещут,
Листья медленно трепещут,
И находят облака.

Читайте также: