Поэт и время сочинение

Обновлено: 05.07.2024

Наше время - время поэзии и без поэзии. Мы изучаем в школе литературу, знакомимся с поэзией. Но для того, чтобы любить поэзию, нужно интересоваться Человеком, Личностью.

Мы живем в ХХІ веке и проистально всматриваемся в будущее. Ведь людям свойственно желание заглянуть за таинственную завесу времени: узнать, будут ли они счастливы? В третьем тысячелетии, как пишут ученые, "не менее остро встанет проблема будущего, потому что человечество, как показал Арнольд Тоффлер, переживает "футурошок". Иначе говоря, настроение будущего совершается с такой скоростью, что человечество не успевает приспособиться к нему, возникает недоверие к будущему, возникает страх перед будущим, то, что во всем мире называют катастрофическим сознанием".

И право говорить от имени человечества предоставляется, в первую очередь, мерой таланта, хотя талантливость такого уровня измерению не поддается. Арсений Тарковский писал: "Поэзия - меньше всего литература. Это способ жить и умирать, это дело очень серьезное, с ней шутки плохи, она и убивать умеет, как Лермонтова, как Цветаеву, как еще очень много других". Быть поэтом - и счастье, и несчастье в любое время и в любой стране. И сегодня мы попробуем прикоснуться душой к русской поэзии, услышать живой голос поэтов ХІХ и ХХ века.

Гений в любом виде творчества всегда оригинален. И чтобы понять индивидуальность каждого, нужно, как говорил В. Белинский „сперва перечувствовать, чтобы потом понять мыслью".

Первая страница

Раздумья -пророчества о судьбе мироздания поэта ХІХ века Федора Ивановича Тютчева, воплощенные в необычайно-образной форме, оказались созвучными читателям, живущим в конце ХХ - начале ХХІ века.

Стихотворение „Наш век"

Поэзия Тютчева - это своеобразная лирическая исповедь человека, посетившего „сей мир в его минуты роковые". Призрачно счастье на земле, наполнен мир любовними томленими и страданиями. Ностальгическое стремление попасть или вернуться в счастливое прошлое знакомо многим, и особенно ярко оно представлено в поэзии Тютчева.

„Я встретил вас" (исп. дуэт)

Эти замечательные тютчевские строки о любви поются чаще, чем декламируются. Можно предположить, что поэт начал писать их в своей душе еще в цветущей юности, а закончил уже в преклонном возрасте, почти полвека спустя. Это чувство было обращено к Амалии Крюденер. Они познакомились в 1823 г. в Мюнхене, где 20-летний Федор Тютчев состоял в русской дипломатической миссии. Пятью годами моложе была графиня Амалия Лерхенфельд. Разное положение в обществе юной графини и незнатного русского дворянина окупалась их взаимным влечением. Но простой русский дворянин показался ее родителям не такой уж выгодной партией для их дочери, и они предпочли ему барона Крюденера. В своей долгой жизни они встречались нечасто. В июле 1870 года Федор Иванович лечился в Карлсбаде. В это время сюда на целебные воды приехала и Амалия с мужем. Прогулки с пожилой, но все еще сохранившей привлекательность графиней вдохновила поэта на одно из самих прекрасных стихотворений. 26 июля, возвратившись в гостинницу после прогулки, он на одном дыхании написал стихотворение-признание.

Вторая страница

Стихотворение „Целый мир от красоты"

Это стихотворение принадлежит Афанасию Фету - поэту мгновения. „Хоть счастие судьбой даровано не мне", - писал Фет, но поэзия его наполнена счастьем и любовью.

„На заре ты ее не буди" (романс исполняет ученица)

В серце Фета жила любовь к Марии Лазич. Молодые люди были очень счастливы тем, что повстречали друг друга. Наверное, именно эта любовь создала одно из самых благоуханных созданий мировой любовной лирики, сотканное из лунных лучей, соловьиных трелей, зыбкой и таинственной светотени ночной и торжествующей утренней зари.

Стихотворение „Шепот, робкое дыханье.."

Но, к сожалению, Мария была такой же бедной, как и Фет. И он, лишенный состояния и твердой материальной основы, не решился связать с ней свою судьбу. Однажды, когда Фету по делам пришлось уехать ненадолго, Мария умерла ужасной смертью. Рассказывают, что на ней загорелось платье от случайно оброненной спички, но, возможно это было сделано и намеренно? Охваченная пламенем, она воскликнула: „Ради Бога, спасите письма!"( письма Фета к ней), и бросиласьпо ступенькам в сад. Спасти ее было невозможно. Последние слова „Он не виноват, а я. "

Стихотворение „Аве Мария"

Третья страница

Звучит романс „Утро туманное"

Это стихотворение Ивана Тургенева называют пророчеством и воспринимается оно как отражение любви к Полине Виардо, одной из самых замечательных женщин ХІХ века. Они знали счастливые дни. Письма Тургенева к Виардо - потрясающий роман любви, длившийся сорок лет. Но вот что примечательно. В повести "Ася" мы находим такие строки: "У счастья нет завтрашнего дня, у него нет и вчерашнего; оно не помнит прошедшего; у него есть настоящее - и то не день, а мгновение. " Стихотворение "В дороге" - ровесник знакомства Тургенева с Виардо, но оно во многом отразило будущие настроения писателя на протяжении его "великого романа".

Стрелки часов идут по кругу, отмеченному моментами "истории любви". Призрачно счастье, несравненно больше любовных томлений и страданий. И неважно, какой это век ХІХ или ХХ.

Четвертая страница

А тепер мы перенесемся в поэтический мир начала ХХ века, чтобы ощутить вкус поэзии „Серебряного века". Среди плеяды русских поэтов прежде всего хочется вспомнить русских символистов как зачинателей новой культуры.

Стихотворение „Предчувствую тебя" А. Блока

Это стихотворение Александра Блока из цикла „Стихи о Прекрасной Даме". Этот цикл был посвящен Любови Дмитриевне Менделеевой. Это лирический дневник, посвященный невесте, а затем жене. За 40 лет жизни много пришлось пережить поэту, он называл ХХ век „минутой смятения и борьбы лжи и правды". И эта страдающая и мятущаяся душа оставляет глубокий след в сердцах наших современников.

Пятая страница

В. Рождественский писал: „Жизнь посылает некоторым поэтам такую судьбу, которая с первых же шагов сознательного бытия ставит их в самые благоприятные условия для развития природного дара. Все в окружающей среде способствует скорому и полногласному утверждению истинного пути. И пусть в дальнейшем он сложится трудно, а порой и трагически, первой ноте, взятой голосом точно и полновесно, не изменяют уже до самого конца". Такой была и судьба Марины Цветаевой, яркого и значительного поэта первой половины ХХ века.

Звучит песня „Мне нравится, что вы больны не мной"

Еще в ранней юности провозглашенный со страстной убежденностью жизненный принцип: быть только самой собой, ни в чем не зависеть ни от времени, ни от среды - обернулся в дальнейшем неразрешимыми противоречиями личной судьбы. Она была образованнейшим человеком своего времени. Шестнадцатилетней она уже писала стихи, и не только на русском, но и на немецком языках! Она познала великую любовь к Сергею Эфрону, пережила смерть дочери, годы эмиграции, арест старшей дочери и мужа. Найти свое место в этом мире, обрести счастье ей уже было не суждено. В состоянии душевной депрессии, она покончила с собой 31 августа 1941 года.

Стихотворение „Золото моих волос"

Шестая страница

Женская поэзия ХХ века тесно связана и с другим именем. Анна Ахматова. Это имя знакомо всем, ее поэзия не оставляет равнодушных.

Академик Лихачев говорил: „Есть два вида поэтов. Один блистает какое-то время, другие остаются в веках. Последние и есть Поэты". Высокая поэзия занимается „вечными" вопросами и не признает мелкотемья, даже если формальным поводом для написания стиха является цветочек или бабочка, чувство любви или разлука.

Стихотворение „Сжала руки подтемной вуалью"

Любовь - это главная тема ранней лирики Ахматовой. Однажды она призналась: „Стихи - это рыдание над жизнью". И как всякое рыдание, поэзия скорбна, трогательна, проста. Прожила Ахматова долгую жизнь. Легендарной была любовь Николая Гумилева и Анны Ахматовой. Но двум поэтам - крупным, свободолюбивым личностям, трудно было ужится в одном гнезде. Вообще судьба была безжалостна к Ахматовой. Сначала она потеряла первого мужа (расстрелян в 1921 г.), затем второго (расстрелян в 1935 г.).Сына Гумилева могла тоже постичь участь отца, но пройдя ад сталинских лагерей, он все-таки выжил. Да и самой Ахматовой помогла выстоять вера. Среди написанного в последние годы жизни есть маленькое стихотворение:

Поэт не человек, он только дух -

Будь слеп он как Гомер,

Иль, как Бетховен, глух,

Все видит, слышит, всем владеет.

Оно обладает необыкновенной магической силой. Подобну осколку зеркала, оно вбирает в себя извечную попытку поэта понять самого себя, свое место в мире, осознать природу вдохновения.

Седьмая страница

Последней страницей нашего путешествия будет творчество Сергея Есенина. „Моя лирика жива одной большой любовью",- говорил поэт. Его лирический голос - это голос обнаженного сердца. Его поэзия отражает драматизм судьбы личности.

Песня „Письмо матери"

Поэзия Есенина - неповторимый мир. Несказанна любовь поэта к природе, глубока она к матери, неотразима к женщине, трогательна к братьям нашим меньшим. Все вмещает сердце поэта, может оттого оно и горит неистовым огнем, и мечется, и страдает. Природа для Есенина - друг, чье настроение совпадает с его настроением. Никто так часто не прибегал к образу берез и клена, как это делает Есенин. Клен в его стихотворениях отражает все вехи его жизни, его радость и горькое чувство утраченной молодости, ощущения увядания. Его поэзия наполнена народными мотивами, оттого стихи его звучат больше как песни.

Песня „Клен ты мой опавший"

Поэт рано ушел из жизни. Но 30 лет жизни вместили в себя все потрясения и трагедии эпохи. Он оставил нам чудесное поэтическое наследие. Он любил этот мир. И его любили, пытались ему помочь, но трагическая обреченность не покидала поэта. Любовь великой американской танцовщицы Айседоры Дункан, безответная любовь Галины Бениславской, которая через год после смерти поэта застрелилась на его могиле - эти страницы жизни поэта навсегда останутся в народной памяти.

Из двадцатых годов ХХ столетия поэт незримо шагнул в наше время и дальше в будущее. Пусть всегда в ваших сердцах найдется место лирике Есенина, так как любое состояние души можно объяснить стихами поэта.

Песня"Отговорила роща золотая"

Поэт Наум Коржавин сказал однажды: „Время дано. Оно не подлежит обсуждению. Подлежишь обсуждению ты, разместившийся в нем". Ушли в небытие те, кто преследовал, мешал жить, пытался уничтожить поэтов. Но поэзия бессмертна. И великих поэтов много и они прекрасны, как звезды на небе в августовскую ночь. Поэтов, о которых мы говорили, нет в живых, но свет их поэзии идет к нашим сердцам, и мы теплеем. И если мы будем прикасаться к прекрасному, то „меч исчезнет, а звезды останутся".А оттого, что кто-то из нас, ныне живущих, не любит поэзию, эти поэты не становятся менее великими. Это мы остаемся такими же мелкими, хотя ангел обращается к нам тоже. Душа человечества питается и полнится их горением и ими жива.

Пройдут столетия, появятся новые гении, отойдут в историю кумиры, но они никогда не исчезнут полностью, они просто передадут факел духа другим, достойным, становясь частью их дыхания. А мы с вами должны быть достойны этого горения.

Эпоха, в которую началась литературная деятельность Николая Алексеевича Некрасова, практически целиком определила характер его творчества. Свободное личностное самовыражение – смысл и цель искусства – уходило на второй план; на первом оказались проблемы социальные. В самом главном и, казалось, незыблемом происходила подмена: искусство становилось не целью, а средством.

Оно было, по выражению позднейшего поэта, “мобилизовано и призвано” на службу обществу.

Среди проблем, которыми в то время была “богата” Россия, острейшей,

давным-давно назревшей воспринималась необходимость освобождения народа от крепостной зависимости. Здесь переплелись и нравственный, и экономический, и социальный аспекты; c каждым годом узел затягивался все туже, груз нерешенных проблем становился все тяжелее – и тормозил развитие страны.

Борьба за обездоленных – эта гуманная цель придавала всей жизни высокое значение, осознание грандиозности совершаемого вносило ощущение полноты бытия и счастья. “Новые люди”, демократы – целое поколение – ощутили историческое предназначение. Они были бесконечно рады самой возможности что-то

сделать для своего народа: необходимость трудиться на благо нации они ощущали как счастье. Их призвали, они почувствовали востребованность.

Глазным и единственным для них становится служение, которое забирает человека целиком, не оставляя времени и сил на частную, обычную человеческую жизнь.

В литературе на место “лишнего человека”, “страдающего эгоиста” приходит человек поступка, делающий жизнь собственными руками, творящий ее. Он зависит не от сложившихся ломимо его воли исторических обстоятельств, а только от самого себя. Это дает ему огромную свободу, но в тоже время налагает огромную ответственность за все, что происходит вокруг.

Такой идеал избрал Некрасов. Он был человеком одержимым и страстным. Всю жизнь отдал служению гуманистической идее, взял на себя роль народного защитника – и это стало его “пожизненным амплуа”. Лирика Некрасова – особая, непривычная для современного читателя, часто не любимая им.

Это. понятно и даже вполне естественно. Ведь в лирике принято постоянно искать поэтических откровений, описания душевных переживаний, но никак не социологических экскурсов в тяжелый народный быт. Некрасов был блистательным лириком, автором замечательных любовных элегий, но в его читательской судьбе роковую роль сыграла школьная программа, которая в угоду царствовавшей идеологии поставила его в один ряд с поэтами-“революционерами” вроде Демьяна Бедного, “по социальному заказу” рифмовавшему партийные лозунги.

Некрасов, как и Пушкин, явился в свое время новатором в области поэтического содержания и формы. Он расширил границы поэзии, посчитав, что ее объектом может стать любой предмет, любое чувство, или ощущение. Среди его современников не было равнодушных читателей.

И признавая приоритетность социальной темы для творчества Некрасова мы не можем не видеть, что это лишь одно из направлений его творчества: главное, но не единственное.

Истинный талант открывает всегда нечто новое в привычном мире наших чувств, мыслей, взаимоотношений с людьми и природой. Некрасов своим творчеством стремится не только поставить знак социального равенства между благополучными и униженными, но и открыть людям глаза на всю глубину униженности крестьянства; утверждал, что каждый элемент народного бытия куда достойней поэтического слова, чем традиционные объекты литературы. И поэтому так огромно влияние Некрасова на русскую культуру XIX и особенно начала XX веков – его темы нашли отзвук в творчестве многих наших поэтов.

Ах, какое непростое время легло на плечи русским поэтам рубежа веков! Но именно тогда отечественная поэзия пережила свое второе рождение.

Обратимся к творчеству двух поэтов Серебряного века – Анне Ахматовой и Осипу Мандельштаму. Их творения можно сопоставлять по многим позициям. И немаловажным явлением отмечается отношение поэтов к времени и к происходящим в те времена в стране политическим процессам.

Итак, революционную ситуацию 1917 года Осип Мандельштам сначала воспринял как катастрофу.

Однако вскоре это ощущение сменилось надеждой Творца на то, что страну еще можно спасти от насилия, гнета и жестокости с помощью культуры. Его современница, Анна Андреевна Ахматова вспоминала, что О. Мандельштам одним из первых русских авторов стал писать произведения на гражданскую тематику.

Сама же Ахматова в этот период вдумчиво и внимательно вглядывается в окружающий мир, старается понять и определить свое место в нем. Для лирики Анны Андреевны характерна исповедальная искренность, открытость, полнота восприятия жизни. Поэтесса категорически и всей душой не приняла Октябрьскую революцию. Однако, не уехала в эмиграцию, она разделила свою судьбу с Родиной:

Я не искала прибыли,

Я славы не ждала,

Я под крыльцом у гибели

Все тридцать лет жила.

Что же Мандельштам в этот период? Мечтой его, идеалом всегда была свобода, гордость и независимость от обстоятельств, сковывающих любое благородное действие и волю. Наверное, поэтому мыслитель-поэт одним из первых авторов России сумел увидеть непосредственную опасность, которая угрожает любому человеку, покорному течению обстоятельств и духу времени:

Мне на плечи кидается век-волкодав,

Но не волк я по крови своей.

Однако суровая действительность все-таки выбивает опору из-под ног поэта, мир рушится, реальность часто начинает казаться страшной и безнадежной. А держащие власть люди своим современникам уже кажутся не такими честными, верными и справедливыми, как хотелось бы:

И тем печальнее, тем горше нам,

Что люди-птицы хуже звери

И что стервятникам и коршунам

Мы поневоле больше верим.

Внимание!
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter.
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.

— время поэзии и без поэзии. Мы изучаем в школе литературу, знакомимся с поэзией. Но для того, чтобы любить поэзию, нужно интересоваться Человеком, Личностью.

Иначе говоря, настроение будущего совершается с такой скоростью, что человечество не успевает приспособиться к нему, возникает

И сегодня мы попробуем прикоснуться душой к русской поэзии, услышать живой голос поэтов ХІХ и ХХ века.

Раздумья — пророчества о судьбе мироздания поэта ХІХ века Федора Ивановича Тютчева, воплощенные в необычайно-образной форме, оказались созвучными читателям, живущим в конце ХХ — начале ХХІ века.

Они познакомились в 1823 г. в Мюнхене, где 20-летний Федор Тютчев состоял в русской дипломатической миссии. Пятью годами моложе была графиня Амалия Лерхенфельд. Разное положение в обществе юной графини и незнатного русского дворянина окупалась их взаимным влечением. Но простой русский дворянин показался ее родителям не такой уж выгодной партией для их дочери, и они предпочли ему барона Крюденера.

В своей долгой жизни они встречались нечасто. В июле 1870 года Федор Иванович лечился в Карлсбаде. В это время сюда на целебные воды приехала и Амалия с мужем. Прогулки с пожилой, но все еще сохранившей привлекательность графиней вдохновила поэта на одно из самих прекрасных стихотворений.

26 июля, возвратившись в гостинницу после прогулки, он на одном дыхании написал стихотворение-признание.

И эта страдающая и мятущаяся душа оставляет глубокий след в сердцах наших современников.

Такой была и судьба Марины Цветаевой, яркого и значительного поэта первой половины ХХ века.

Еще в ранней юности провозглашенный со страстной убежденностью жизненный принцип: быть только самой собой, ни в чем не зависеть ни от времени, ни от среды — обернулся в дальнейшем неразрешимыми противоречиями личной судьбы. Она была образованнейшим человеком своего времени. Шестнадцатилетней она уже писала стихи, и не только на русском, но и на немецком языках!

Она познала великую любовь к Сергею Эфрону, пережила смерть дочери, годы эмиграции, арест старшей дочери и мужа. Найти свое место в этом мире, обрести счастье ей уже было не суждено. В состоянии душевной депрессии, она покончила с собой 31 августа 1941 года.

Женская поэзия ХХ века тесно связана и с другим именем. Анна Ахматова… Это имя знакомо всем, ее поэзия не оставляет равнодушных.

Но двум поэтам — крупным, свободолюбивым личностям, трудно было ужится в одном гнезде. Вообще судьба была безжалостна к Ахматовой. Сначала она потеряла первого мужа , затем второго .Сына Гумилева могла тоже постичь участь отца, но пройдя ад сталинских лагерей, он все-таки выжил.

Да и самой Ахматовой помогла выстоять вера. Среди написанного в последние годы жизни есть маленькое стихотворение:

Поэт не человек, он только дух —

Будь слеп он как Гомер,

Иль, как Бетховен, глух,

Все видит, слышит, всем владеет.

Поэзия Есенина — неповторимый мир. Несказанна любовь поэта к природе, глубока она к матери, неотразима к женщине, трогательна к братьям нашим меньшим. Все вмещает сердце поэта, может оттого оно и горит неистовым огнем, и мечется, и страдает. Природа для Есенина — друг, чье настроение совпадает с его настроением.

Никто так часто не прибегал к образу берез и клена, как это делает Есенин. Клен в его стихотворениях отражает все вехи его жизни, его радость и горькое чувство утраченной молодости, ощущения увядания. Его поэзия наполнена народными мотивами, оттого стихи его звучат больше как песни.

Любовь великой американской танцовщицы Айседоры Дункан, безответная любовь Галины Бениславской, которая через год после смерти поэта застрелилась на его могиле — эти страницы жизни поэта навсегда останутся в народной памяти.

Это мы остаемся такими же мелкими, хотя ангел обращается к нам тоже. Душа человечества питается и полнится их горением и ими жива.

К этому одному на тысячу, сознательно утверждающему святость искусства, и обращаюсь.

Что такое святость? Святость есть состояние, обратное греху, греха современность не знает, понятие грех современность замещает понятием вред. Стало быть, о святости искусства у атеиста речи быть не может, он будет говорить либо о пользе искусства, либо о красоте искусства. Посему, настаиваю, речь моя обращена исключительно к тем, для кого – Бог – грех – святость – есть (СС5, 346).

Гений: высшая степень подверженности наитию – раз, управа с этим наитием – два. Высшая степень душевной разъятости и высшая – собранности. Высшая – страдательности и высшая – действенности.

Дать себя уничтожить вплоть до какого?то последнего атома, из уцеления (сопротивления) которого и вырастет – мир.

Ибо в этом, этом атоме сопротивления (-вляемости) весь шанс человечества на гения. Без него гения нет – есть раздавленный человек, которым (он все тот же!) распираются стены не только Бедламов и Шарантонов, но и самых благополучных жилищ.

Гения без воли нет, но еще больше нет, еще меньше есть – без наития. Воля – та единица к бессчетным миллиардам наития, благодаря которой только они и есть миллиарды (осуществляют свою миллиардность) и без которой они нули – то есть пузыри над тонущим. Воля же без наития – в творчестве – просто кол. Дубовый. Такой поэт лучше бы шел в солдаты (СС5, 348).

Есть упоение в бою

И бездны мрачной на краю.

Упоение, то есть опьянение – чувство само по себе не благое, вне-благое – да еще чем?

Все, все, что гибелью грозит,

Для сердца смертного сулит

Когда будете говорить о святости искусства, помяните это признание Пушкина.

– Да. Остановимся на этой единственной козырной для добра строке.

Бессмертья, может быть, залог!

Какого бессмертья? В Боге? В таком соседстве один звук этого слова дик. Залог бессмертья самой природы, самих стихий – и нас, поскольку мы они, она. Строка, если не кощунственная, то явно-языческая.

И дальше, черным по белому:

Итак – хвала тебе, Чума!

Нам не страшна могилы тьма,

Нас не смутит твое призванье!

Бокалы пеним дружно мы,

И девы-розы пьем дыханье —

Быть может – полное Чумы.

Не Пушкин, стихии. Нигде никогда стихии так не выговаривались. Наитие стихий – все равно на кого, сегодня – на Пушкина. Языками пламени, валами океана, песками пустыни – всем, чем угодно, только не словами – написано.

И эта заглавная буква Чумы, чума уже не как слепая стихия – как богиня, как собственное имя и лицо зла.

Самое замечательное, что мы все эти стихи любим, никто – не судим. Скажи кто?нибудь из нас это – в жизни, или, лучше, сделай (подожги дом, например, взорви мост), мы все очнемся и закричим: – преступление! Именно, очнемся – от чары, проснемся – от сна, того мертвого сна совести с бодрствующими в нем природными – нашими же – силами, в который нас повергли эти несколько размеренных строк (СС5, 347–348).

В чем кощунство песни Вальсингама? Хулы на Бога в ней нет, только хвала Чуме. А есть ли сильнее кощунство, чем эта песня?

Кощунство не в том, что мы, со страха и отчаяния, во время Чумы – пируем (так дети, со страха, смеются!), а в том, что мы в песне – апогее Пира – уже утратили страх, что мы из кары делаем – пир, из кары делаем дар, что не в страхе Божьем растворяемся, а в блаженстве уничтожения.

Если (как тогда верили все, как верим и мы, читая Пушкина) Чума – воля Божия к нас покаранию и покорению, то есть именно бич Божий.

Под бич бросаемся, как листва под луч, как листва под дождь. Не радость уроку, а радость удару. Чистая радость удару как таковому.

Радость? Мало! Блаженство, равного которому во всей мировой поэзии нет. Блаженство полной отдачи стихии, будь то Любовь, Чума – или как их еще зовут.

Что же все наше отношение к искусству, как не: победителей не судят – и кто же оно – искусство, как не заведомый победитель (обольститель) прежде всего нашей совести (СС5, 353).

безответственная и беспоследственная, которой – ради Бога – и не пытаться следовать, ибо она и для поэта безвозвратна. (Правда поэта – тропа, зарастающая по следам. Бесследная бы и для него, если бы он мог идти позади себя.) Не знал, что произнесет, а часто и чт? произносит. Не знал, пока не произнес, и забыл, как только произнес. Не одна из бесчисленных правд, а один из ее бесчисленных обликов, друг друга уничтожающих только при сопоставлении. Разовые аспекты правды. Просто – укол в сердце Вечности (СС5, 365).

Посему, если хочешь служить Богу или людям, вообще хочешь служить, делать дело добра, поступай в Армию Спасения или еще куда?нибудь – и брось стихи.

Если же песенный твой дар неистребим, не льсти себя надеждой, что – служишь, даже по завершении Ста Пятидесяти Миллионов. Это только твой песенный дар тебе послужил, завтра ты ему послужишь, то есть будешь отброшен им за тридевять земель или небес от поставленной цели (СС5, 374).

Поскольку бунт для художника – торжество стихийных сил, а не баланс целей и средств, требующий этической оценки, то роковой и часто неисполнимой для него задачей становится отторжение этически неприемлемого в тех явлениях стихии, на которые он внутренне не может не отозваться:

Поэта, не принимающего какой бы то ни было стихии – следовательно и бунта – нет.

Найдите мне поэта без Пугачева! без Самозванца! без Корсиканца! – внутри. У поэта на Пугачева может только не хватить сил (средств). Mais l’intention y est – toujours518.

Не принимает (отвергает и даже – извергает) человек: воля, разум, совесть.

В этой области у поэта может быть только одна молитва: о непонимании неприемлемого: не пойму, да не обольщусь, единственная молитва поэта – о неслышании голосов: не услышу – да не отвечу. Ибо услышать, для поэта – уже ответить, а ответить – уже утвердить – хотя бы страстностью своего отрицания. Единственная молитва поэта – молитва о глухости. Или уж – труднейший выбор по качеству слышимого, то есть насильственное затыкание себе ушей – на ряд зовов, неизменно-сильнейших. Выбор отродясь, то есть слышанье только важного – благодать, почти никому не данная (СС5, 367).

С этими особенностями устройства творческого слуха художника и связана его объективная безответственность, с которой входит в неразрешимое противоречие навязываемое ему культурой и его человеческим естеством чувство ответственности:

А наивная моралистка З. Г. (Зинаида Гиппиус. – И. Ш.) потом долго прикидывала, дать или нет Блоку руку, пока Блок терпеливо ждал.

Не хочу служить трамплином чужим идеям и громкоговорителем чужим страстям.

Чужим? А есть ли для поэта – чужое? Пушкин в Скупом Рыцаре даже скупость присвоил, в Сальери – даже без-дарность. Не по примете же чуждости, а именно по примете родности стучался в меня Пугачев.

Тогда скажу: не хочу не вполне моего, не заведомо моего, не с?мого моего.

А что если самое?то мое (откровение сна) и есть – Пугачев?

– Ничего не хочу, за что в 7 ч. утра не отвечу и за что (без чего) в любой час дня и ночи не умру.

За Пугачева – не умру – значит не мое (СС5, 368).

Дав нам такого Пугачева, чему же поддался сам Пушкин? Высшему, что есть: поэту в себе. Непогрешимому чутью поэта на – пусть не бывшее, но могшее бы быть. Долженствовавшее бы быть.

И сильна же вещь – поэзия, раз все знание всего николаевского архива, саморучное, самоочное знание и изыскание не смогли не только убить, но пригасить в поэте его яснозрения.

Больше скажу: чем больше Пушкин Пугачева знал, тем тверже знал – другое, чем яснее видел, тем яснее видел – другое (СС5, 521).

Современность у поэта не есть провозглашение своего времени лучшим, ни даже просто – приятие его – нет тоже ответ! – ни даже насущность того или иного ответа на события (поэт сам событие своего времени и всякий ответ его на это самособытие, всякий самоответ, будет ответ сразу на все), – современность поэта настолько не в содержании (что ты этим хотел сказать? – А то, что я этим сделал) – что мне, пишущей эти строки, своими ушами довелось слышать после чтения моего М?лодца – это о Революции? (Сказать, что слушатель просто не понял – самому не понять, ибо: не о революции, а она: ее шаг.) (СС5, 333).

Сложность публикаций была лишь одной из примет времени, сказавшихся в литературной судьбе Цветаевой в 1930?е годы. Другие его приметы запечатлены в самой динамике развития и в темах поздней лирики Цветаевой.

В 1930 году она писала Р. Н. Ломоносовой:

Я могла бы быть первым поэтом своего времени, знаю это, ибо у меня есть всё, все данные, но – своего времени я не люблю, не признаю его своим.

Еще – меньше, но метче: могла бы просто быть богатым и признанным поэтом – либо там, либо здесь, даже не кривя душой, просто зарядившись другим: чужим. Попутным, не-насущным своим. (Чужого нет!) И – настолько не могу, настолько отродясь ne daigne524, что никогда, ни одной минуты серьезно не задумалась: а что если бы?, – так заведомо решен во мне этот вопрос, так никогда не был, не мог быть – вопросом (СС7, 320).

Что не только что масло едят, а мозг

Наш – в поэмах, в сонатах, в сводах:

Людоеды в парижских модах!

Нами – лакомящиеся: франк за вход.

О, урод, как водой туалетной – рот

Сполоснувший – бессмертной песней!

Будьте пр?кляты вы – за весь мой

Стыд: вам руку жать – когда зуд в горсти:

Пятью пальцами – да от всех пяти

Чувств – на память о чувствах добрых —

Через всё вам лицо – автограф!

Так будь же благословен —

Лбом, локтем, узлом колен

Испытанный, – как пила

В грудь въевшийся – край стола!

Мой письменный верный стол!

Спасибо за то, что ствол

Отдав мне, чтоб стать – столом,

Остался – живым стволом!

С листвы молодой игрой

Над бровью, с живой корой,

С слезами живой смолы,

С корнями до дна земли!

Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,

И всё – равно, и всё – едино.

Но если по дороге – куст

Встает, особенно – рябина…

Чего не видал (на ветвях

Твоих – хоть бы лист одинаков!)

В моих преткновения пнях,

Сплошных препинания знаках?

Чего не слыхал (на ветвях

Молва не рождается в муках!)

В моих преткновения пнях,

Сплошных препинания звуках?

Да вот и сейчас, словарю

Предавши бессмертную силу —

Да разве я т? говорю,

Чт? знала – пока не раскрыла

Рта, знала еще на черте

Губ, той – за которой осколки…

И снова, во всей полноте

Знать буду – как только умолкну.

Что наш язык земной пред дивною природой?

С какой небрежною и легкою свободой

Она рассыпала повсюду красоту

И разновидное с единством согласила!

Но где, какая кисть ее изобразила?

Едва-едва одну ее черту

С усилием поймать удастся вдохновенью…

Но льзя ли в мертвое живое передать?

Кто мог создание в словах пересоздать?

Невыразимое подвластно ль выраженью.

Святые таинства, лишь сердце знает вас.

Сия сходящая святыня с вышины,

Сие присутствие создателя в созданье —

Какой для них язык. Гор? душа летит,

Все необъятное в единый вздох теснится,

И лишь молчание понятно говорит532.

Напрасно в дни великого совета,

Где высшей страсти отданы места,

Оставлена вакансия поэта:

Она опасна, если не пуста533.

А мне от куста – не шуми

Минуточку, мир человечий!

А мне от куста – тишины:

Той – между молчаньем и речью.

Той – можешь ничем, можешь – всем

Назвать: глубока, неизбывна.

Невнятности! Наших поэм

Посмертных – невнятицы дивной.

Невнятицы старых садов,

Невнятицы музыки новой,

Невнятицы первых слогов,

Невнятицы Фауста Второго.

Той – до всего, после всего,

Той – между согласьем и спором,

Ну – шума ушного того,

Всё соединилось – в котором.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Продолжение на ЛитРес

Курбан Басити ПИШИ, ПОЭТ

Курбан Басити ПИШИ, ПОЭТ Пиши, пиши, не уставая И славя мирные бои, С народной песнею сливая Слова сердечные свои. Пиши, писатель, для отчизны, И с нею сам иди вперед, Ты для нее работать призван По зову сердца, патриот. Как птица звонкая лесная Поет о росах на заре, Ты пой,

Время для работы и время для отдыха

Время для работы и время для отдыха Джон Гилкрист – христианин-баптист, и всех своих рабочих он ненавязчиво, но настойчиво приглашал по воскресеньям на службу в церковь. Выяснилось, что Моник тоже баптистка. Родилась она в баптистской семье, но крестилась только пару лет

Константин Большаков, поэт и прозаик

Константин Большаков, поэт и прозаик Впервые — как вступительная статья (без заглавия) в кн.: Большаков Константин. Бегство пленных. Стихотворения. М., 1991. Литературные судьбы переменчивы: прославленный при жизни писатель постепенно погружается во мрак неизвестности и,

Разыскивается поэт

Поэт и гонорар

Поэт и гонорар Долгое время замечательный поэт Олег Григорьев жил, точно отверженный. Его не печатали или почти что не печатали и не давали выступать. Поэтому предложение сделать творческий вечер в Центральной детской библиотеке им. Лермонтова было им встречено с

Поэт учится считать шаги

Поэт учится считать шаги – Сын родителей, которые занимались литературой и историей, Вы поступили на филфак, но бросили его. Почему?– Может быть, во мне существует какой-то порок, неумение регулярно учиться?Многие сверстники жалуются, что их отвращал от учебы

Часть первая. Поэт

Часть первая. Поэт И с тайным восторгом гляжу я в лицо

L<Поэт> Стихи Брюсова я любила с 16 л<ет>по 17 л<ет>— страстной и краткой любовью. В Брюсове я ухитрилась любить самое небрюсовское, то, чего он был так до дна, дотла лишен — песню, песенное начало. Больше же стихов его — и эта любовь живет и поныне — его «Огненного

ПОЭТ-ТЕРРОРИСТ

Читайте также: