Почему обломова обескуражили слова захара о предстоящей свадьбе сочинение

Обновлено: 30.06.2024

Обломов сиял, идучи домой. У него кипела кровь, глаза блистали. Ему казалось, что у него горят даже волосы. Так он и вошел к себе в комнату – и вдруг сияние исчезло и глаза в неприятном изумлении остановились неподвижно на одном месте: в его кресле сидел Тарантьев.

Тарантьев стал расспрашивать Обломова, почему он до сих пор ни разу не наведался на свою новую квартиру, напомнил ему о подписанном на целый год контракте и потребовал восемьсот рублей – за полгода вперед. Обломов же объявил, что не собирается ни селиться на Выборгской стороне, ни платить, и поспешил выпроводить Тарантьева.

На следующий день он нехотя отправился в палату, но перед этим решил заехать к знакомому спросить, как лучше оформить дело. Разговор затянулся до трех часов, в палату ехать было уже поздно, а завтра была суббота, и дело пришлось отложить до понедельника.

Обломов отправился на Выборгскую сторону, в дом вдовы коллежского секретаря Пшеницыной, кумы Тарантьева.

Ей было лет тридцать. Она была очень бела и полна в лице, так что румянец, кажется, не мог пробиться сквозь щеки. Бровей у нее почти совсем не было, а были на их местах две немного будто припухлые, лоснящиеся полосы, с редкими светлыми волосами. Глаза серовато-простодушные, как и все выражение лица; руки белые, но жесткие, с выступившими наружу крупными узлами синих жил.

Платье сидело на ней в обтяжку: видно, что она не прибегала ни к какому искусству, даже к лишней юбке, чтоб увеличить объем бедр и уменьшить талию.

От этого даже и закрытый бюст ее, когда она была без платка, мог бы послужить живописцу или скульптору моделью крепкой, здоровой груди, не нарушая ее скромности. Платье ее, в отношении к нарядной шали и парадному чепцу, казалось старо и поношено.

Она вошла робко и остановилась, глядя застенчиво на Обломова.

Он привстал и поклонился.

– Я имею удовольствие видеть госпожу Пшеницыну? – спросил он.

– Да-с, – отвечала она. – Вам, может быть, нужно с братцем поговорить? – нерешительно спросила она. – Они в должности, раньше пяти часов не приходят.

– Нет, я с вами хотел видеться, – начал Обломов.

Обломов сказал Пшеницыной, что собирается искать квартиру в другой части города, и не собирается жить у нее. Она выслушала его и сообщила, что все дела решает ее братец, который служит в канцелярии и которого сейчас нет. От Пшеницыной Обломов узнал, что она живет одна, с двумя детьми от покойного мужа и больной бабушкой. Часто заезжает Михей Андреич Тарантьев, иногда гостит по месяцу. Хозяйка редко выходит из дома, редко ездит в гости, все больше занимается хозяйством, продает кур и цыплят. Обломов не стал дожидаться прихода братца и попросил передать, что квартира ему не нужна и он просит передать ее другому жильцу, сам же он тоже поищет жильца. Обломов простился и поспешил домой. По дороге ему подумалось, что нужно посмотреть другую квартиру, но для этого нужно было возвращаться назад, и он решил отложить это дело до следующего раза.

III

На другой день Обломов встал и надел свой дикий сюртучок, что носил на даче. С халатом он простился давно и велел его спрятать в шкаф.

Захар по обыкновению, колебля подносом, неловко подходил к столу с кофе и кренделями.

– Какой славный кофе! Кто это варит? – спросил Обломов.

– Славный, – повторил Обломов, наливая другую чашку. – Поблагодари ее.

В полдень Захар пришел спросить, не угодно ли попробовать их пирога: хозяйка велела предложить.

– Сегодня воскресенье, у них пирог пекут!

– Ну, уж, я думаю, хорош пирог! – небрежно сказал Обломов. – С луком да с морковью.

– Пирог не хуже наших обломовских, – заметил Захар, – с цыплятами и с свежими грибами.

– Ах, это хорошо должно быть: принеси! Кто ж у них печет? Это грязная баба-то?

– Куда ей! – с презрением сказал Захар. – Кабы не хозяйка, так она и опары поставить не умеет. Хозяйка сама все на кухне. Пирог-то они с Анисьей вдвоем испекли.

Через пять минут из боковой комнаты высунулась к Обломову голая рука, едва прикрытая виденною уже им шалью, с тарелкой, на которой дымился, испуская горячий пар, огромный кусок пирога.

– Покорно благодарю, – ласково отозвался Обломов, принимая пирог, и, заглянув в дверь, уперся взглядом в высокую грудь и голые плечи. Дверь торопливо затворилась.

– Водки не угодно ли? – спросил голос.

– Я не пью; покорно благодарю, – еще ласковее сказал Обломов. – У вас какая?

– Своя, домашняя: сами настаиваем на смородинном листу, – говорил голос.

– Я никогда не пивал на смородинном листу, позвольте попробовать!

Голая рука опять просунулась с тарелкой и рюмкой водки. Обломов выпил: ему очень понравилось.

– Очень благодарен, – говорил он, стараясь заглянуть в дверь, но дверь захлопнулась.

Обломов сказал Ольге, что поговорил с братом хозяйки и что на этой неделе постарается передать квартиру. Когда она уехала с теткой в гости до обеда, он отправился посмотреть квартиры, которые сдавались поблизости. Суммы, которые за них просили, казались Обломову огромными. Прибавив к ним деньги, которые он должен был отдать вдове Пшеницыной, он испугался и побежал к Ольге.

Там было общество. Ольга была одушевлена, говорила, пела и произвела фурор.

Только Обломов слушал рассеянно, а она говорила и пела для него, чтоб он не сидел повеся нос, опустя веки, чтоб все говорило и пело беспрестанно в нем самом.

– Приезжай завтра в театр, у нас ложа, – сказала она.

– Абонируйся в кресло, – прибавила она, – на той неделе приедут Маевские; ma tante пригласила их к нам в ложу.

И она глядела ему в глаза, чтоб знать, как он обрадуется.

– Вот, попроси барона; он там со всеми знаком, завтра же пошлет за креслами.

И она опять улыбнулась, и он улыбнулся глядя на нее, и с улыбкой просил барона; тот, тоже с улыбкой, взялся послать за билетом.

– Теперь в кресле, а потом, когда ты кончишь дела, – прибавила Ольга, – ты уж займешь по праву место в нашей ложе.

И окончательно улыбнулась, как улыбалась, когда была совершенно счастлива.

Ух, каким счастьем вдруг пахнуло на него, когда Ольга немного приподняла завесу обольстительной дали, прикрытой, как цветами, улыбками!

Однажды, когда Илья Ильич лежал на диване, вошел Захар и спросил, нашел ли барин квартиру и когда будет свадьба.

– Какая свадьба? – вдруг встав, спросил Обломов.

– Известно какая: ваша! – отвечал Захар положительно, как о деле давно решенном. – Ведь вы женитесь?

– Я женюсь! На ком? – с ужасом спросил Обломов, пожирая Захара изумленными глазами.

– На Ильинской барыш. – Захар еще не договорил, а Обломов был у него почти на носу.

– Цссс. – зашипел на него Обломов, подняв палец вверх и грозя на Захара. – Ни слова больше!

– Разве я выдумал? – говорил Захар.

– Ни слова! – повторил Обломов, грозно глядя на него, и указал ему дверь.

– Счастье, счастье! – едко проговорил он потом. – Как ты хрупко, как ненадежно! Покрывало, венок, любовь, любовь! А деньги где? а жить чем? И тебя надо купить, любовь, чистое, законное благо.

С этой минуты мечты и спокойствие покинули Обломова. Он плохо спал, мало ел, рассеянно и угрюмо глядел на все.

Он хотел испугать Захара и испугался сам больше его, когда вникнул в практическую сторону вопроса о свадьбе и увидел, что это, конечно, поэтический, но вместе и практический, официальный шаг к существенной и серьезной действительности и к ряду строгих обязанностей.

Лишь только он вошел в длинную аллею, он видел, как с одной скамьи встала и пошла к нему навстречу женщина под вуалью.

– Как ты сюда, каким образом? – спрашивал он растерявшись.

– Оставь; что за дело, что за расспросы? Это скучно! Я хотела видеть тебя и пришла – вот и все.

В эти минуты лицо ее дышало такою детскою доверчивостью к судьбе, к счастью, к нему. Она была очень мила.

– Ах, как я рада! Как я рада! – твердила она, улыбаясь и глядя на него.

– Я думала, что не увижу тебя сегодня. Мне вчера такая тоска вдруг сделалась – не знаю, отчего, и я написала. Ты рад?

Она заглянула ему в лицо.

– Что ты такой нахмуренный сегодня? Молчишь? Ты не рад? Я думала, ты с ума сойдешь от радости, а он точно спит. Проснитесь, сударь, с вами Ольга!

Она, с упреком, слегка оттолкнула его от себя.

– . Пойдем к Неве, покатаемся в лодке.

– Что ты? Бог с тобой! Этакой холод, а я только в ваточной шинели.

– Я тоже в ваточном платье. Что за нужда. Пойдем, пойдем.

Она бежала, тащила и его. Он упирался и ворчал. Однакож надо было сесть в лодку и поехать.

– Послушай, Ольга, – заговорил он наконец торжественно, – под опасением возбудить в тебе досаду, навлечь на себя упреки, я должен, однакож, решительно сказать, что мы зашли далеко. Мой долг, моя обязанность сказать тебе это.

– Что сказать? – спросила она с нетерпением.

– Что мы делаем очень дурно, что видимся тайком.

– Ты говорил это еще на даче, – сказала она в раздумье.

– Да, но я тогда увлекался: одной рукой отталкивал, а другой удерживал. Ты была доверчива, а я. как будто. обманывал тебя. Тогда было еще ново чувство.

– Но ведь мы – жених и невеста! – возразила она.

– Да, да, милая Ольга, – говорил он, пожимая ей обе руки, – и тем строже нам надо быть, тем осмотрительнее на каждому шагу. Я хочу с гордостью вести тебя под руку по этой самой аллее, всенародно, а не тайком, чтоб взгляды склонялись перед тобой с уважением, а не устремлялись на тебя смело и лукаво, чтоб ни в чьей голове не смело родиться подозрение, что ты, гордая девушка, могла очертя голову, забыв стыд и воспитание, увлечься и нарушить долг.

– Это правда, – вздрогнув, сказала она. – Слушай же, – прибавила решительно, – скажем все ma tante, и пусть она завтра благословит нас.

– Что ты? – спросила она.

– Погоди, Ольга: к чему так торопиться. – поспешно прибавил он.

У самого дрожали губы.

Прощаясь, Ольга пригласила Обломова приехать завтра к обеду. Но он пообещал приехать послезавтра, в пятницу или в субботу, отговорившись тем, что ждет письмо из деревни.

Вскоре появился еще один законный предлог не ездить к Ольге: Нева замерзала, сняли мостки. Так проходили дни, Илья Ильич скучал, читал присланные с Ольгой книги, ходил по улице, заглядывал с визитами к хозяйке.

VII

Прошла неделя. Каждый день Обломов интересовался, не наведены ли мосты через Неву, и когда узнавал, что нет, успокаивался. Книги стал читать реже, зато чаще занимался с детьми хозяйки и беседовал с ней самой. В один из дней Захар доложил, что мосты через Неву наведены, и от мысли, что завтра нужно будет ехать к Ольге, терпеть любопытные взгляды окружающих и объясняться с теткой, у Обломова екнуло сердце. Он опять решил отложить поездку, подождать еще несколько дней письма из деревни.

Она взяла со стола книгу и посмотрела на развернутую страницу: страница запылилась.

– Ты не читал! – сказала она.

– Нет, – отвечал он.

Она посмотрела на измятые, шитые подушки, на беспорядок, на запыленные окна, на письменный стол, перебрала несколько покрытых пылью бумаг, пошевелила перо в сухой чернильнице и с изумлением поглядела на него.

– Что ж ты делал? – повторила она. – Ты не читал и не писал?

– Времени мало было, – начал он запинаясь, – утром встанешь, убирают комнаты, мешают, потом начнутся толки об обеде, тут хозяйские дети придут, просят задачу поверить, а там и обед. После обеда. когда читать?

– Ты спал после обеда, – сказала она так положительно, что после минутного колебания он тихо отвечал:

– Чтоб не замечать времени: тебя не было со мной, Ольга, и жизнь скучна, несносна без тебя.

Он остановился, а она строго глядела на него.

– Илья! – серьезно заговорила она. – Помнишь, в парке, когда ты сказал, что в тебе загорелась жизнь, уверял, что я – цель твоей жизни, твой идеал, взял меня за руку и сказал, что она твоя, – помнишь, как я дала тебе согласие?

– Да разве это можно забыть? Разве это не перевернуло всю мою жизнь? Ты не видишь, как я счастлив?

– Нет, не вижу; ты обманул меня, – холодно сказала она, – ты опять опускаешься.

Глаза заблистали у него, как бывало в парке. Опять гордость и сила воли засияли в них.

– Я сейчас готов идти, куда ты велишь, делать, что хочешь. Я чувствую, что живу, когда ты смотришь на меня, говоришь, поешь.

Ольга с строгой задумчивостью слушала эти излияния страсти.

– Послушай, Илья, – сказала она, – я верю твоей любви и своей силе над тобой. Зачем же ты пугаешь меня своей нерешительностью, доводишь до сомнений? Я цель твоя, говоришь ты и идешь к ней так робко, медленно; а тебе еще далеко идти; ты должен стать выше меня. Я жду этого от тебя! Я видала счастливых людей, как они любят, – прибавила она со вздохом, – у них все кипит, и покой их не похож на твой; они не опускают головы; глаза у них открыты; они едва спят, они действуют! А ты. нет, не похоже, чтоб любовь, чтоб я была твоей целью. Она с сомнением покачала головой.

– Ты, ты. – говорил он, целуя опять у ней руки и волнуясь у ног ее. – Одна ты! Боже мой, какое счастье! – твердил он, как в бреду. – И ты думаешь – возможно обмануть тебя, уснуть после такого пробуждения, не сделаться героем! Вы увидите, ты и Андрей, – продолжал он, озираясь вдохновенными глазами, – до какой высоты поднимает человека любовь такой женщины, как ты! Смотри, смотри на меня: не воскрес ли я, не живу ли в эту минуту? Пойдем отсюда! Вон! Вон! Я не могу ни минуты оставаться здесь; мне душно, гадко! – говорил он, с непритворным отвращением оглядываясь вокруг. – Дай мне дожить сегодня этим чувством. Ах, если б этот же огонь жег меня, какой теперь жжет, – и завтра, и всегда! А то нет тебя – я гасну, падаю! Теперь я ожил, воскрес. Мне кажется, я. Ольга, Ольга! – Ты прекраснее всего в мире, ты первая женщина, ты. ты.

Он припал к ее руке лицом и замер. Слова не шли более с языка. Он прижал руку к сердцу, чтоб унять волнение, устремил на Ольгу свой страстный, влажный взгляд и стал неподвижен.

– Мне пора! – очнувшись, сказала она ласково.

Она подала ему руку и без трепета, покойно, в гордом сознании своей невинности, перешла двор, при отчаянном скаканье на цепи и лае собаки, села в карету и уехала.

Из окон с хозяйской половины смотрели головы; из-за угла, за плетнем, выглянула из канавы голова Анисьи.

VIII

Старый крепостной крестьянин Захар является слугой ленивого барина Ильи Обломова в романе "Обломов" И. А. Гончарова.

В этой статье представлено описание отношений Обломова и Захара в романе "Обломов": взаимоотноения героев, роль Захара в жизни хозяина, Захар как двойник Обломова и т.д.

Смотрите:
- Краткое содержание романа
- Все материалы по роману "Обломов"

Отношения Обломова и Захара в романе "Обломов" Гончарова: взаимоотноения героев

". Захар нянчил маленького Обломова на руках, а Обломов помнит его молодым, проворным, прожорливым и лукавым парнем. Старинная связь была неистребима между ними. "

". Он только что проснется у себя дома, как у постели его уже стоит Захарка [. ] Захар, как, бывало, нянька, натягивает ему чулки, надевает башмаки, а Илюша, уже четырнадцатилетний мальчик, только и знает, что подставляет ему лежа то ту, то другую ногу; а чуть что покажется ему не так, то он поддаст Захарке ногой в нос. "

". Но наружные сношения Обломова с Захаром были всегда как-то враждебны. Они, живучи вдвоем, надоели друг другу. "

". не мог, и при своем равнодушии к всему, сносить терпеливо бесчисленных мелких недостатков Захара. "

". Этот Захар в наказанье мне послан! Ты не поверишь, как я измучился с ним! Спорит, грубиянит, а дела не спрашивай. " (Обломов жалуется Штольцу)

Иногда Обломов и Захар сильно ругаются:

". Илья Ильич, с своей стороны, ценя внутренне преданность его, не имел уже к нему того дружеского, почти родственного расположения [. ] Он позволял себе иногда крупно браниться с Захаром. "

". Вот вы этак все на меня. – Ну, ну, поди, поди! – в одно и то же время закричали друг на друга Обломов и Захар. "

". Захару он тоже надоедал собой. Захар, отслужив в молодости лакейскую службу в барском доме, был произведен в дядьки к Илье Ильичу. "

". Малейшего повода довольно было, чтоб [. ] заставить его смотреть с благоговением на барина, иногда даже удариться, от умиления, в слезы. "

После смерти Обломова Захар становится бродягой и пьяницей.

Захар как двойник Обломова

Слуга Захар является по сути двойником своего барина Ильи Обломова. У этих персонажей есть много общих черт характера.

Главное качество, которое делает Захара двойником Обломова - это лень. Оба героя ужасно ленивы, они оба любят поесть, поспать и ничего не делать. Разница лишь в том, что Обломов спит на своем широком диване, а Захар - на скромной лежанке.

Обломов и Захар не любят что-то менять в жизни. Так, Обломов годами носит свой старый халат, а Захар - свой дырявый серый сюртук.

Кроме того, и Обломов, и Захар оба любят свою родную деревню Обломовку. Для обоих героев тихая и сонная Обломовка - это идеальное место для жизни.

Это было описание отношений Обломова и Захара в романе "Обломов" Гончарова: взаимоотноения, роль Захара в жизни главного героя, Захар как двойник Обломова и т.д..

почему сцена разговора Обломова с Захаром о свадьбе помогает осознать что разрыв с Ольгой не избежен?

Меланич Дмитрий
Литература
2019-04-24 23:06:56
0
1

В Обломове переплетаются и симпатичные, и отталкивающие черты. С одной стороны, это мягенький, добрый, благородный человек. С другой, - ленивый господин, не адаптированный к жизни, не имеющий целей и интересов.

Захар необыкновенный двойник основного героя, кривое зеркало Обломова. Образ Захара исполняет в романе главную идейно-композиционную роль. Слуга не только отражает худшее в Обломове, но и определенным образом оказывает влияние на процесс порядочного и физического угасания Ильи Ильича. Захар крепостной Обломовых. Во время деяния романа слуга старый человек, которому за 50 лет.Захар стал считать себя аристократической принадлежностью барского дома. Он одевал с утра и раздевал вечером барчонка, а остальное время не делал ничего.
Захар очень неловок. Все из его рук падает, все в его руках ломается: Иная вещь стоит года три, четыре на месте ничего; чуть он возьмет ее, глядишь - сломалось. Обломов вообщем ничего не делает, Захар, в принципе, тоже: он делает только видимость деятельности. Его неловкость отражение той же неприспособленности к жизни, какая существует у Ильи Ильича.
Захар женился в пятьдесят 5 лет. Его избранницей стала Анисья, жива, ловкая бабушка. Анисья владела всеми теми свойствами, которых не было у Захара: проворностью, легкостью, гибкостью. На фоне Анисьи яснее выделяется слабость Захара. Точно так Ольга Ильинская собственной живостью оттеняла худшие черты Обломова. Анисья была разумнее супруга, Захар не мог ей этого простить и стремился унизить или оскорбить ее. Невзирая на недоброжелательное дела Захара, Анисья становится его спасительницей. Она выравнивает конфликты меж господином и слугой.Семейная жизнь Захара представляет неминуемый ежедневный конец романтичной любви Обломова. Ольга Ильинская не возжелала принять Обломова таким, каков он есть, не захотела стать нянькой для него; как Анисья для Захара.
С одной стороны, Захар бесконечно послушен господину, а с иной, - под воздействием жизни в городке он выучился врать и грубить Обломову,.
Этот герой не способен осознать чувства господина. Для него Обломов тоже собственного рода собственность. Он ревнует его к Ольге Ильинской. Так, намедни приезда девицы Обломов просит Захара уйти из дома, но он глухо отнекивается, отговаривается, лениво глядит в окно. Своей грубостью, приземленностью Захар разрушает в воображении Обломова поэтический эталон свадьбы и семейного счастья. Краски в романтических мечтаниях Обломова становятся другими. Он светло увидел вдруг, что тут же, в массе, был твердый, неряшливый Захар и вся дворня Ильинских, ряд карет, чужие, холодно-любознательные личика казалось все такое скучное, ужасное Захар никогда не меняет своих повадок, не выходит за круг своих обязанностей. Конкретно Захар препятствует попыткам господина выйти из состояния обломовщины. На известье Обломова о намерении поехать за границу Захар иронично замечает: А кто там сапоги-то с вас станет снимать? Да вы там пропадете без меня!
Захар зеркальное отражение Обломова, меж ними существует глубинное сходство. Захар воплощает одну из худших черт хозяина барство, праздность

Илья Ильич Обломов – человек очень своеобразный, можно сказать, необычный. На протяжении всего романа мы наблюдаем за жизнью этого героя, которая в основном заключается в лежанье на диване и бесплодных размышлениях о жизни.
Мы понимаем, что Обломов резко отличается от “обыкновенных” людей. Понимает это и сам герой. В 8 главе произведения он начинает размышлять об этом.

К каким же он приходит выводам?
На грустное раздумье о себе и своей жизни Илью Ильича наталкивает фраза Захара, который приравнивает своего барина к другим смертным:

“Я думал, что другие, мол, не хуже нас, да переезжают, так и нам можно…” Это сопоставление вызывает в Обломове бурю протеста: “Другие не хуже! – с ужасом повторил Илья Ильич. – Вот ты до чего договорился! Я теперь буду знать, что я для тебя все равно, что “другой”!”
Кто же такой “другой” в понимании героя? Почему эти слова Захара так возмутили Илью Ильича? Мне кажется, больше всего барина задело то, что для своего слуги он не единственный, не “царь и бог”, не самый лучший и особенный.

Крепостное право выработало в герое представление о себе как о выдающейся особе, исключительной,

единственной и неповторимой. А слова Захара поставили Илью Ильича “на место” – он один среди многих.
В гневе Обломов начинает убеждать Захара в своей исключительности, в том, что он лучший. “Другие” ведь и бегают целый день, суетятся, о чем-то беспокоятся. А он выше всего этого – сам никогда даже чулка на себя не надел (“слава богу, есть кому!”) “Другие” едят не вдоволь, худощавые и несчастные на вид. А Илья Ильич разве такой?

Он – “барин”!
Практически доведя Захара до слез, Обломов успокаивается и погружается в ленивое самодовольство. Но лишь на несколько минут. Голос совести, чувство справедливости заставляют его вернуться к теме “других”. Начиная честно рассуждать с самим собой, герой убеждается, что его превосходство над “другими” во многом мнимое.

Ведь эти “другие” давно бы уже сделали все то, что нависает над Обломовым дамокловым мечом, но решить эти вопросы герой не в состоянии. “Другие” давно бы уже составили и начали осуществлять план благоустройства имения, “другие” давно бы уже съехали с этой квартиры и нашли себе иное жилье.
Больше того, сам Обломов понимает, что его жизнь далека от идеалов, начертанных в его уме. Герой осознает в себе большой потенциал, “клад”, который, однако же, завален всяким хламом.
В чем причина этого? Ответ на вопрос автор дает в следующей главе, рассказывающей об истоках характера Ильи Ильича, – в “Сне Обломова”.

Читайте также: