Новый сосед мой далеко не стар сочинение
Обновлено: 05.07.2024
- Для учеников 1-11 классов и дошкольников
- Бесплатные сертификаты учителям и участникам
Проблема необходимости переселения на новое место жительства
Как часто нам приходится менять место жительства? Кто-то привыкает переезжать с места на место, а кому-то не хочется покидать родину. В любом случае, человеку непросто уехать из родного дома, расстаться с прежним укладом жизни. Об этом и пишет российский прозаик Роман Валерьевич Сенчин.
В данном тексте автор поднимает важную проблему необходимости переселения человека на новое место жительства. Обращаясь к этой проблеме, Сенчин повествует о том, что в связи со строительством электростанции родителям героя и родителям его жены на старости лет пришлось покинуть родную деревню и переселиться в новый дом. Автор пишет, как старики обустраивали своё жилище: выкопали подполье для картощки, посадили цветочки, узенькие грядочки моркови и петрушки. Читатель понимает, что родственники Брюханова пытались привнести в новый дом частичку деревенской жизни. А писатель подчёркивает, что нелегко расстаться с прошлым, с привычным образом жизни. Это непросто сделать не только человеку, но и животным. Неслучайно и старая собака с седой мордой - Трезорка- не смогла привыкнуть к новой жизни. Отцу Алексея приходилось подолгу говорить с Трезоркой, чтобы успокоить его, уговорить поесть. Однако пёс категорически отверг будку и цепь, к которой его привязали, и, хотя молчал, не выл, тосковал по деревне. Таким образом, Сенчин убеждает нас в том, что герои долго привыкали к непривычной для них обстановке. Сопоставив два примера из текста, мы можем сделать вывод о позиции автора.
Позиция автора очевидна: нежелательное переселение в новый дом тяжело переживается и людьми, и животными. Меняется дом, меняется жизнь. Старым людям это трудно принять.
В заключение можно сделать вывод, что по жизни надо быть оптимистами. Нельзя предаваться унынию. Но нельзя и лишний раз менять образ жизни старых людей. Для них это удар, который иногда не пережить.
(49)И вот новое утро. (50)Подъезжаем. (51)Пасмурно уже, зябко. (52)Дом нахохлился. (53)Кое-где у соседей дымки из труб. (54)Подтапливают. (55)Осень. (56)Вошли в дом. (57)А у матери только-только самые сборы. (58)Опять все богатства свои разложила. (59)Без слов видно, что не готова. (60)Я лишь головой покачал, охнул. (61)А Петя, он молодой, горячий. (62)И ведь верно: у него — работа, а он бабку каждый день возит-возит и никак не увезёт. (бЗ)Раскрыл он было рот, да, слава богу, ничего сказать не успел. (64)Мать наша стоит, маленькая, виноватая, голову подняла и попросила робко: (65) — Не ругайте меня, пожалуйста. (66)От тихих слов её, видно, не только моё дрогнуло сердце. (67) Петя вздохнул и сказал неожиданно мягко, с усмешкой: (68) — Ладно, не будем тебя ругать.
(69)Господи, как же она постарела, наша мать! (70)Высохла, согнулась. (71)А какая была. (72)И ростом, и статью. (73)А характер. (74)Куда что делось. (75)Человек я — тоже немолодой. (76)Повернулся, ушёл в настывшую горницу, сел за стол, пустой и непривычно просторный, стал глядеть в окошко.
(77)Вот она, жизнь. (78)Вроде и не больно короткая, а всё равно на один огляд. (По Б. Екимову *)
Борис Петрович Екимов (род. в 1938г.) — русский прозаик и публицист.
ПОДСКАЗКА
Правильно выстроить композицию сочинения вам помогут следующие вопросы
| Проблема | Над каким вопросом размышляет автор? |
| Комментарий | На каких примерах автор строит рассуждение? Как развивается ход его мысли? |
| Позиция автора | Как автор отвечает на поставленный вопрос? |
| Ваша позиция | Как бы вы ответили на этот вопрос (согласны ли с позицией автора?) |
| Обоснование своего мнения | Какими примерами из жизни, художественной литературы вы можете подкрепить свою позицию? |
Сочинение по тексту Б.Екимова
Какими должны быть взаимоотношения между близкими людьми? Почему так важно уметь прощать тех, кто нам дорог? Над этими вопросами размышляет писатель Борис Екимов, поднимая проблему доброты и милосердия.
Таким образом, размышляя над проблемой, Борис Екимов приходит к следующему выводу: люди должны быть добрее, должны научиться прощать чужие промахи и ошибки, так как на свете нет ничего важнее взаимопонимания и любви.
Трудно не согласиться с автором. Я тоже считаю, что умение прощать – одно из важнейших душевных качеств человека.
Итак, настоящая семья не может существовать без взаимопонимания. Самыми близкими людьми для каждого являются его родные, и всегда лучше поддержать родного человека, чем обижать его упрёками.
Середина августа. Жарко. Больше месяца нет дождя. С вечера желтое слепящее солнце тонет в багровом закатном дыму. Утром оно поднимается в том же багровом тревожном мареве и начинает палить.
Земля пересохла. Вечером, в огороде, льешь и льешь воду. Назавтра, к полудню, грядки – словно и не поливал их. Никнут свекольные листы, помидорные; картофель вянет, желтеет. Льешь и льешь воду. Иссохшая земля пьет ее жадно, со всхлипом.
Новый сосед мой, видно, выпросил на работе выходной. С утра и далеко за полдень перетаскивал он уголь от ворот в сарай. На неделе этот уголь купили. Возят его шахтеры из Донбасса ли, из Ростовской области. Говорят, что зарплату им выдают не деньгами, а углем. Вот они и возят. Без топки не обойдешься. Зима все равно придет.
Соседова жена на днях жаловалась:
– Восемьдесят тысяч за тонну. Так дорого. А пришлось три тонны купить.
– Куда деваться. – как мог, успокоил я ее. – Через неделю будет дороже. В Филоново уже по сто пятьдесят тысяч. Так что не горюйте.
Теперь сосед перетаскивает свой уголек. Сынишка его, подросток, насыпает лопатою ведра. Сосед носит. До сарая не близко. Ведра объемистые, цебарки, как у нас их называют. Больше пуда потянет каждая, с углем-то. Два ведра – два пуда. Таскает. Жара. На голом теле – разводы пыли и пота.
Потом он копал возле бани яму для стока. Копал и копал, уходя все глубже в прохладную землю. А вечером, как и все, мотор завел. Началась огородная поливка.
Уже ночью, во тьме, мотор гудел и гудел, стучал насос. Я вышел в огород, когда совсем стемнело. Гремел оглушительный хор садовых сверчков. Узкий месяц желтел. В соседском огороде, во тьме, слышимо лилась из шланга вода. Светил красный огонек сигареты.
– Воскресный отдых заканчивается! – громко сказал я. – Теперь можно и на работу.
– Еле на день выпросился, – ответил сосед. – Там тоже спешка.
Со степи потянуло свежестью. Я пошел к дому. Красный огонек сигареты в соседском дворе вспыхивал и притухал. Во тьме человека, нового моего соседа, не было видать. Но я знал, что глядит он куда-то выше земли, словно в небо не в небо, а куда-то далеко. Взгляд рассеянный, пустой. Так глядят старые люди на исходе жизни. Куда-то в дальнюю даль, нам неведомую. Но новый сосед мой далеко не стар, ему и сорока еще нет, наверное.
Появился он весной. В начале апреля я приехал на разведку из города поглядеть, не пора ли на лето перебираться в наш старый дом. Приехал, гляжу кто-то в соседнем огороде копается. "Новые квартиранты", – подумалось мне.
В соседнем доме доживает век одинокая женщина, тетка Клава. Муж ее, мой приятель Фомич, любитель зимней рыбалки и целебных трав, помер три года назад. С той поры тетка Клава, в просторном доме живя, пускает в летнюю кухоньку, что рядом с домом построена, квартирантов за квартирантами и тут же гонит их. Старый человек, нелегкий характер: то – не так, другое – не эдак. А на любое жилье нынче спрос великий. Военных прислали в соседний поселок, целых три полка: из Германии, из Чечни, из Баку. Все – бездомные. И беженцы едут и едут со всех краев: Киргизия, Узбекистан, Казахстан, Кавказ. Живем по соседству. Вот к нам и бегут. Любому углу рады. Лишь бы прислониться.
С новым соседом тогда, весной, мы поздоровались, и только. Он сгребал огородный мусор. Я оглядывал дом да подворье: как они тут без меня зимовали? Оглядывал, двери-окна отворял, чтобы выветривалась зимняя стылость. К огороду и саду я не спешил. Все это еще впереди, когда переедем.
День стоял апрельский, солнечный, хотя и поздней весны. В огороде, в саду голо, серо. Лишь в затишке, на солнцепеке, полезла крапива да распустил резные листы чистотел. Вот и вся весна. Новый сосед мой греб и греб прошлогоднюю ботву, палый лист. Последние годы старый Фомич был не в силах огород обработать, а тетка Клава и вовсе обезножела. Появлялись помощники: соседи, родня, потом квартиранты. Год от года, в стариковских да чужих руках, земля дичала; засыхали яблони, вишни. В огромный, на добрую сотню метров, длиннющий огород пришло запустенье. Лепились возле дома две-три стариковские грядочки, десяток рядов картошки, а дальше – бурьян.
Теперь новый квартирант корчевал и греб, метр за метром очищая землю. А ее было много, ой как много. Он работал, порою курил, опершись на лопату. Ко мне интереса не проявлял. Поздоровались – и ладно. Когда курил он, то глядел куда-то далеко и непонятно куда: поверх земли, огородов, серых заборов, голых деревьев. Курил и глядел. А потом снова работал.
Я уехал в город, решив погодить с переездом. Поздняя стояла весна, холодная.
Теперь вот лето, считай, позади. Больше месяца нет дождей. Но вот-вот должна погода ломаться. Третий день то с юга, то с запада в пору вечернюю идут высокие облака, роняя скупые капли дождя.
Везде копают картошку. Наши поместья делят заборчики легкие, через них все видать. У новых соседей не огород получился, а огородище. С весны я глядел, как они копают, сажают за грядкою грядку, все дальше уходя от кухни и бани к земле, где и в добрые годы ничего не росло. Обычно там посадит Фомич арбузы да дыни. Они вырастут в кулак или вовсе посохнут. Новые соседи и клочка пустой земли не оставили. И теперь просторный их огород – его и глазом не окинуть словно пестрая ярмарка: россыпь красных помидоров, фиолетовые баклажаны, белые тушки кабачков, бледной зелени кочаны капусты, луковые, чесночные гряды всего много.
С ранней весны и до поры теперешней соседи лишь с работы придут, сразу – в огород. До темной ночи там. Лопата, мотыга, поливальник. Пропалывай, окучивай, рыхли – дело известное. Не будешь гнуться – значит, все заклекнет, засохнет, травой порастет.
Новый сосед мой на работу уходит рано. Встану на заре, во двор выйду табачным дымком наносит. В десять минут седьмого он пошел. И вернется лишь затемно, около десяти вечера. Утром я вижу, как он уходит: в руках сумка с харчами. Вначале, еще зимой, он устроился работать на одном из наших заводиков, в поселке. Но нынче песня везде одна: работы мало, сокращение, денег месяцами не платят. Тогда он ушел на стройку. В тридцати километрах от поселка корейская ли, турецкая фирма строят военный городок. Но руки, в основном, наши. К ним сосед и устроился. Рабочий день – от зари до зари. Выходных не дают. К сроку хотят успеть, выполнить договор.
– Деньги лопатой гребете? – как-то спросил я. – Доллары?
– Нагребешь. – невесело ответил сосед. – Сорок центов в час.
– А сверхурочные по двойной оплате да выходные? – вспоминал я свое давнее, заводское.
– Этого у них нет, – ответил сосед.
– А как же профсоюз?
– Ничего нет. Работай и молчи. Чуть чего – до свидания. За воротами очередь, новых возьмут.
Чуть свет он уходит, возвращается затемно. Начинает жене помогать. Так что видимся редко. С женой его – чаще. Она с утра, до работы, – в огороде. На обед прибежит – снова туда. Вечером гнется дотемна. Иногда перекинемся словом: что как растет.
Колья для подвязки помидорных кустов соседи поставили высокие, шнуры натянули – ряд за рядом – в человеческий рост. А помидоры нынче уродились не больно завидные. Холодная стояла весна.
– У нас, – вспомнила со вздохом соседка, – помидоры росли выше головы. Сорт "Де барао". Гроздьями висят.
Она, как и муж ее, небольно разговорчива. Лишь порою уронит:
– Баклажаны у нас росли. в локоть. А лук – в два кулака.
Старая хозяйка, тетка Клава, совсем обезножела. Кое-как выберется на крыльцо, квартирантов корит:
– Так не делают. Помидоры надо поливать так-то вот: сбоку и помаленьку. Мы всю жизнь так делали. Ты не обижайся, я всегда правду в глаза говорю. И капусту вы неправильно посадили. А я упреждала.
Все понятно: старость, болезни и характер – не приведи Господь. Со стариком своим тетка Клава ругалась до самой смерти его. Квартирантов за три года несчетно перебрала. Все неймется.
Ей неймется, а жить возле нее тяжко.
– Цветки надо гуще сажать, у меня завсегда.
– Пятнадцать лет мы дачу держали, – кротко вздохнет в огороде квартирантка. – Одних роз больше десяти сортов: "Таврида", "Пионерка", "Купер", "Илона", "Рубин".
Росту новая соседка невеликого, а кажется еще меньше. Всегда у грядок, у земли, гнется. Взгляд, как и у мужа, – поверх всего.
И дети у них какие-то смирные, тихие. Девочка – невеличка; подросток-мальчик же не по годам деловой, рукастый.
Летнюю тетки Клавину кухоньку – жилье квартирантов – теперь не узнать. Старый Фомич в ней летовал и зимовал, прокурив ее дочерна. После него, три года подряд, приходили и уходили чужие люди.
Теперь летняя кухонька стала нарядной: промазанные и белилами крашенные переплеты окна, голубые ставенки, коричневые доски подзора, такой же карниз, свесы. Все это мальчик делал, старательно, день за днем. Потом он принялся за баньку. Крохотная банька в огороде стоит. Она вовсе сиротой гляделась: сто лет не мазанная, не беленная. А теперь – словно голубая игрушечка. Молодец паренек. Он там и спит теперь, в этой бане. Кухнешка-то тесная. К Фомичу я часто заходил. Там печка, стол, кровать, сундук. Свободного места – в ладошку. Как они зимой там поместятся. А теперь, по теплу, больше возле бани толкутся, где мальчик ночует. В огороде работают; возле бани, у порога ее, порою сидят, негромко беседуют. Девочка там же в куклы играет, читает вслух цветистые книжки.
Мальчик на глаза тетке Клаве старается не попадаться. Не поладил он с ней.
– Ты, гляди, дружков ко двору не приваживай, – строго читала ему тетка Клава. – Ныне народ пошел. А молодые и вовсе. Кинут кирпич в окно, потом стекла вставляй.
– А железяки тянуть во двор не надо. – услышал я в другой раз. – Хлама и так хватает. Понатянешь. кто будет выкидать.
– Велосипед он хотел собрать, – со вздохом объяснила мне мать его, в огороде. – Он умеет. На свалке раму нашел, колеса. Он мопеды сам собирал, в кружке занимался. Они картинги делали, ездили на них, соревновались. Его хвалили.
– Скрозь зубы здоровкается. и в глаза не глядит. – выговаривала тетка Клава. – Генерал. А я правду завсегда напрямки говорю, я люблю правду. А они не любят.
Время летнее, теплое. Ходить тетка Клава не может. Лишь выберется на крыльцо и сидит. В доме, одной, вовсе скучно.
Уже близко осень. Темнеть стало рано. И прежде не больно часто видел я новых соседей, теперь и вовсе. Хозяин уходит на рассвете, приходит впотьмах.
Сейчас вот я ухожу в дом, а он – в огороде. Гудит мотор, стучит, хлопает ремнем старый насос, еще покойником Фомичом слаженный в старые-престарые годы. Время шло. Во всех дворах такое старье давно выкинули. "Кама" ли, "Агидель". Кнопку нажмешь – потекла вода. Фомич до смерти остался верен допотопному своему детищу, которое ветшало вместе с ним. Старый пароходный механик, он всякий день чинил и налаживал своего скрипучего друга, угощая его солидолом, машинным маслом, канифолью, вбивая там и здесь клинышки, ставя укосины. Мотор, привод, насос – все это вместе превратилось в махину сложную, подвластную лишь хозяину.
Теперь с ней мучается новый квартирант под ворчание тетки Клавы:
– Всю жизнь поливали. Люди завидовали. У кого руки крюки, оно конечно. Тогда надо мастера пригласить.
– Надо выбросить эту рухлядь, – как-то сказал я новому соседу. – И поставить нормальную помпу. Привезти сварочный аппарат. И не будет муки.
– Сделаешь, деньги затратишь, – сказал сосед, – а она меня завтра прогонит.
Он смолк и стал глядеть мимо меня, как обычно.
Девочку, дочку своих квартирантов, тетка Клава по-доброму отличала, угощала конфетами.
– Тут играйся, во дворе, – говорила она и глядела, как девчушка забавляется с куклою, напевая и баюкая ее. И сама тетка Клава начинала что-то напевать вполголоса, может быть, вспоминая свое детство.
К концу лета у нас появился котенок. Приблудился он к квартирантам, наведывался и ко мне – рыбки откушать, когда случалась она. Милый котенок, серенький, пушистый.
Тетка Клава заметила его не вдруг.
– А котенка этого нам не надо, – сказала она.
– Он хороший, – заступилась за любимца своего девочка.
– Гадят везде. А потом в домах вонь. Не отмоешь.
На следующий день, в пору полуденную, копался я в саду, когда рядом у соседей, возле бани, послышался голос девочки:
– Не ходи. Ну не ходи туда. Поживи здесь немножко. Маленький мой, серенький, не ходи туда. Ладно, не пойдешь. Я тебя побаюкаю.
И она запела странную песню, которую я слушал затаясь:
Мы скоро все отсюдова уедем,
Мы сядем на поезд и быстро-быстро поедем.
Мы быстро поедем к себе домой.
А там уже война кончилась и никто не стреляет.
Квартиру нашу починили и крышу сделали,
Наша квартира уже не разбитая.
Мы снова будем в ней жить.
Песня кончилась, но девочка говорила и говорила:
– Ты нашу квартиру не видел, серенький, увидишь – так удивишься. Она большая-пребольшая, красивая-прекрасивая. Моя комната, Васина комната, папина-мамина комната, а еще есть зал, кухня, коридор, кладовка и лоджия. Много места. Где хочешь, там и будешь жить. Я буду в школу ходить и в балетную студию. А ты на лоджию выйдешь, серенький, а я тебе рукой помашу: не скучай. А летом поедем на дачу. Мы всегда летом на даче живем. Я сплю на балконе, и ты со мной будешь спать. А потом снова поедем в квартиру, я опять в школу пойду. Познакомлю тебя с подружками: с Валей, Земфирой, Вероникой.
Голос девочки дрогнул. Потом она смолкла. А я замер.
Она молчала. Я видел, как сидела она возле бани, обняв и прижав к себе серенького котенка. Взгляд ее был устремлен выше земли и утомленных жарою деревьев, выше домов, серых крыш. Что-то далекое видела она, завтрашнее ли, вчерашнее. Замерла и глядела.
Скоро осень. Обычно сентябрь стоит у нас теплый. Лишь ночи холодные. Порою приходится в доме протапливать. Но это уже не для нас. Мы уедем, оставив старый дом свой до новой весны. Мы уедем, и придет зима – стылая, ветреная, скупая на снег. Лишь в январе он ляжет, где-нибудь в середине.
ТЕКСТ №6
(1)У самого берега лежали два камня − два неразлучных и давних приятеля. (2) Целыми днями грелись они в лучах южного солнца и, казалось, счастливы были, что море шумит в стороне и не нарушает их спокойного и мирного уюта.
(3)Но вот однажды, когда разгулялся на море шторм, кончилась дружба двух приятелей: одного из них подхватила забежавшая на берег волна и унесла с собой далеко в море. (4)Другой камень, уцепившись за гнилую корягу, сумел удержаться на берегу и долго не мог прийти в себя от страха. (5)А когда немного успокоился, нашёл себе новых друзей. (6)Это были старые, высохшие и потрескавшиеся от времени комья глины. (7)Они с утра до вечера слушали рассказы Камня о том, как он рисковал жизнью, какой подвергался опасности во время бури. (8)И, ежедневно повторяя им эту историю, Камень, в конце концов, почувствовал себя героем.
(9)Шли годы. (10)Под лучами жаркого солнца Камень и сам растрескался и уже почти ничем не отличался от своих друзей − комьев глины. (11)Но вот набежавшая волна выбросила на берег блестящий Кремень, каких ещё не видали в этих краях.
(12)− Здравствуй, дружище! − крикнул он Растрескавшемуся Камню.
(13)Старый Камень был удивлён.
(14)− Извините, я вас впервые вижу.
(15)− Эх, ты! (16)Впервые вижу! (17)Забыл, что ли, сколько лет провели мы вместе на этом берегу, прежде чем меня унесло в море?
(18)И он рассказал своему старому другу, что ему пришлось пережить в морской пучине и как всё-таки там было здорово, интересно.
(19)− Пошли со мной! − предложил Кремень. (20)− Ты увидишь настоящую жизнь, узнаешь настоящие бури.
(22)− Нет, это не по мне. (23)Я и здесь прекрасно устроен.
(24)−Что ж, как знаешь! − Кремень вскочил на подбежавшую волну и умчался
(25)Долго молчали все оставшиеся на берегу. (26)Наконец Растрескавшийся
(27)− Повезло ему, вот и зазнался. (28)Разве стоило ради него рисковать жизнью?
(29)Где же правда? (30)Где справедливость? (31)И комья глины согласились с ним, что справедливости в жизни нет.
*Феликс Давидович Кривин (род. в 1928 г. в городе Мариуполе) – русский, советский писатель, поэт, прозаик. Феликс Кривин – автор десятков книг, выходивших с начала 1960-х годов в различных издательствах Советского Союза. Сотрудничал с Аркадием Райкиным, для которого писал интермедии. В 1998 г. выехал на постоянное место жительства в Израиль.
(1)Чаще всего человек ищет свою мечту, но бывает и так, что мечта находит человека. (2)Как болезнь, как вирус гриппа. (З)Вроде бы никогда Колька Велин не смотрел на небо, затаив дыхание, и голоса птиц, реявших в голубой вышине, не заставляли трепетать его сердце. (4)Он был самым обыкновенным учеником, в меру усидчивым и старательным, в школу ходил без особого задора, на уроках был тише воды, любил рыбачить.
(5)Всё переменилось мгновенно. (6)Он вдруг решил, что станет лётчиком.
(7)В глухой, далёкой деревне, где до ближайшей станции больше ста километров, где любая поездка становится целым путешествием, сама эта мысль казалась безумием. (8)Жизненная стезя каждого человека здесь была ровной и прямой: после школы мальчики получали права на управление трактором и становились механизаторами, а самые смелые оканчивали водительские курсы и работали в селе шофёрами. (9)Ездить по земле — вот удел человека. (10)А тут летать на самолёте! (11)На Кольку смотрели как на чудака, и отец надеялся, что вздорная идея как-нибудь сама собой улетучится из головы сына. (12)Мало ли чего мы хотим в молодости! (13)Жизнь — жестокая штука, она всё расставит по своим местам и равнодушно, как маляр, закрасит серой краской наши пылкие мечты, нарисованные в юности.
(14)Но Колька не сдавался. (15)Ему грезились серебристые крылья, несущие его над влажным снегом облаков, и густой упругий воздух, чистый и холодный, как родниковая вода, наполнял его лёгкие.
(16)После выпускного вечера он отправился на станцию, купил билет до Оренбурга и ночным поездом поехал поступать в лётное училище. (17)Проснулся Колька рано утром от ужаса. (18)Ужас, будто удав, сдавил его окоченевшее тело холодными кольцами и впился своей зубастой пастью в самую грудь. (19)Колька спустился с верхней полки вниз, посмотрел в окно, и ему стало ещё страшнее. (20)Деревья, выступавшие из полумглы, тянули к стёклам кривые руки, узкие просёлки, словно серые степные гадюки, расползались по кустам, и с неба, заполненного до краёв клочьями ободранных туч, фиолетово-чёрной краской стекал на землю сумрак. (21)Куда я еду? (22)Что я там буду делать один? (23)Кольке представилось, что сейчас его высадят и он окажется в беспредельной пустоте необитаемой планеты.
(24)Приехав на вокзал, он в тот же день купил билет на обратную дорогу и через два дня вернулся домой. (25)К его возвращению все отнеслись спокойно, без издёвки, но и без сочувствия. (26)Денег, потраченных на билеты, немного жаль, зато съездил, посмотрел, проверил себя, успокоился, теперь выбросит из головы всякий вздор и станет нормальным человеком. (27)Таковы законы жизни: всё, что взлетело вверх, рано или поздно возвращается на землю. (28)Камень, птица, мечта — всё возвращается назад.
Сергей Викторович Мизеров (род. в 1958 г.) — российский писатель, публицист.
Читайте также: