Легенда о великом инквизиторе сочинение
Обновлено: 05.07.2024
1. Первым из таких аспектов является влияние идеи на личность её носителя. Писатель показывает, как идея, захватившая рассудок, способна поработить личность, повлиять на её коренные свойства. Это касается и идеи великого инквизитора, противоречивая сущность которой порождает внутренний конфликт в душе её носителя и ведёт к тому, что человек, изначально руководствуясь христианскими чувствами, в конечном итоге приходит к нарушению христианских норм.
Этической основой концепции великого инквизитора является утилитарная мораль, суть которой можно сформулировать словами Иеремии Бентама:нравственно всё, что служит наибольшему счастью наибольшего количества людей. Такая позиция неизбежно требует твёрдости воли, решительного отказа от гуманизма по отношению к конкретным людям, становящимся помехой на пути осуществления идеи, которая должна привести к всеобщему благоденствию.
Манипуляция сознанием - неотъемлемая часть политики великого инквизитора, и её универсальный инструмент - это ложь. Принимая такой путь, герой вынужден преодолевать сопротивление собственной совести, что лишает его душевного равновесия, и это, в его понимании, неизбежная плата за безмятежное существование обычных людей
Этика истин А.Бадью
У него три имени. Зло может являться как предательство, как террор, как катастрофа. Предательство банально, мы часто покидаем процедуру истины - по слабости или под давлением обстоятельств. Террор – это следствие соблазна симулякром, когда вместо пустоты в ситуации видят наполненность, пример чему Германия 33-го. Катастрофа - это идентификация истины с тотальной властью, насильственное распространение истины на все элементы ситуации, как в СССР при тов. Сталине.
Господствующая этика проявляет себя в нескольких фигурах, каждая из которых - инструмент манипуляций над парализованными собственной волей к ничто petit bourgeois. Ее основанием может быть и кантианская конституционная монархия добра, и сетевой протокол коммуникации с небытием по Левинасу. Имя отца и лицо матери - практическое использование обеих версий сводит их к эффекту нигилизма, сильного нашими слабостями влечения к смерти.
Проще возжелать ничто, чем ничего не хотеть, - этот синдром описал еще Ф. Ницше. С тех пор бытие-к-смерти приобрело форму бытия-к-счастью. Ожидание конца призваны скрасить туризм, шоппинг, интерьер-дизайн и TV. Моральный кодекс потребителя правильнее называть этикой смерти, так как в основе его лежит убежденность в том, что единственное, что можно сделать по-настоящему, - это умереть. Такая этика может представлять себя служанкой необходимости, т.н. объективных экономических законов, то есть логики капитала.
Еще одной фигурой нигилизма стала биоэтика. Споры об эвтаназии, требование права умереть побыстрее, но достойно красноречиво свидетельствуют о постигшей отношение к жизни инфляции. Сдаваться смерти без сопротивления: лучше ничто, чем страдания. Возможно, по чистой случайности эвтаназия одерживает свои блестящие победы именно в тех странах, которые оказались самыми легкими жертвами национал-социализма. Но тот факт, что биоэтика, высшее достижение свободного мира, впервые нашла широкое применение в гитлеровском рейхе, вряд ли можно считать совпадением.
Равнодушный к мерцающим полусмыслам, Бадью предпочитает изъясняться формулами, или матемами. При всем этом он неожиданно созвучен российскому контексту - и не только (не столько?) тем, что не скрывает симпатий к Октябрьской революции, или тем, что упорно называет северную столицу России Ленинградом. Скорее другое: Вселенский размах обобщений и беззаветная верность точным наукам, острое чувство социальной несправедливости и страсть к истине, а главное - понимание всемирного и непреходящего значения пустоты.
Что-то слышится родное в универсализме Бадью. Но не в бескрайних, полных евразийской дури степях слагает он свою песню, а в городе контрастов Париже. В своей практике Бадью и L’Organisatiоn Politique придерживаются тактики, называемой ими политикой уникального (politique unique). Асимметричный ответ вездесущему Новому мировому порядку: поддержка акций рабочих-нелегалов (сан-папье), помощь иммигрантам в получении разрешений на работу. Если считать нелегалов социальным эквивалентом Реального, то сан-папье с видом на жительство уже принадлежит регистру символического. И мечтой его становится не социальная справедливость, а скорейшая смычка со средним классом. Дело конечно, благое, но в данном случае разница между Бадью и попом Гапоном, ведшим пролетариев под реальные пули, - чисто символическая.
В эпоху, одержимую вечной молодостью, лучше всего ловить на живца. Субъект истины, поддерживаемый процедурами верификации, в отличие от человека-животного, бессмертен, утверждает Бадью. Бессмертие – это искусство выживать, не сдаваться и не предавать идеалов. Это не медийная полужизнь, дешевая реификация в зайце-утке-яйце, а действительная вечность внутри, даруемая верностью истине-процессу.
Ограждение места работ сигналами на перегонах и станциях: Приступать к работам разрешается только после того, когда.
Писатель часто обращался к образу Христа, покинутого людьми, утратившими веру в него. Он делал множество попыток в этом направлении.
Жанр
Рассматриваемое произведение относится к жанру притчи и представляет собой аллегорический рассказ христианской свободы воли. Является некой кульминационной точкой последнего романа автора.
Сюжет и тема
Легенда является выдуманной историей, которую сочинил один из главных персонажей романа, Иван Карамазов, и как он рассказывает её своему брату Алексею.
Действия происходят в шестнадцатом веке в Испании, в период массового распространения инквизиции. На площади появляется человек, который исцеляет страждущих, воскрешает умерших. Люди узнают в нем Иисуса Христа, они счастливы, что Бог вновь спустился к ним, посетил Свой народ. Когда Господь воскрешает семилетнюю девочку, к ликующей толпе подходит её отец, великий инквизитор, он отдает приказ своим стражникам арестовать Христа. С наступление темноты кардинал спускается в темницу к неповинному, желая побеседовать с ним.
Далее происходит монолог инквизитора перед Богом, молча слушающего речи кардинала. Инквизитор пытается обвинить собеседника в неправильности, бесполезности его учений, которые требуют от народа усилий к духовному совершенству, при этом обрекая их на земные страдания. Речь инквизитора направлена против поступков Иисуса, призывающего к свободе человека, вместо помощи ему в виде хлеба насущного. Этим кардинал пытался оправдать свои поступки, которые противоречат учению Христа.
Инквизитор теряет дар речи, когда Христос совершает неожиданный поступок, а именно, встает и безмолвно целует мужчину в глаза. Кардинал ошарашен, отпускает спасителя и просит больше не появляться.
При помощи легенды писатель старается передать раздвоенную позицию Ивана Карамазова, который подобно великому инквизитору, не может поверить в возможность человеческого существования в согласии с божественным учением.
Главные герои
Христос – уважал и любил людей, признавал в них возможность достижения вечности, хотел для них достойного счастья.
Великий инквизитор – презирал и отрицал высшую природу человека, его способность идти к вечности. Хотел принудить людей к унизительному счастью.
Композиция
Притча представляет собой рассказ в рассказе, экспозицией является предисловие, в котором Иван повествует о задуманной им поэме.
С момента начала действия развивается завязка. Изначально главным действующим лицом представляется Христос, но позже он уступает место безымянному Великому инквизитору.
Заключением является обсуждение братьями Карамазовыми смысла притчи.
2 вариант
Писатель Достоевский построил роман так, что Иван Карамазов (средний из братьев) создаёт "Легенду. ". Он думает, что это творение - пик его всего творчества. В "Легенде. " мы узнаём, как в 16 веке в Севилье во время ужасной инквизиции появляется Христос. Люди узнали Его, славят и приветствуют. Иисус творит чудеса: больные исцеляются, мертвую девочку воскрешает. Кардинал (представитель инквизиции) сажает Иисуса в темницу. Ночью он решает сходить к Христу. Инквизитору хочется говорить с арестованным. Иисус Христос молча слушал его. Кардинал же вёл свой монолог против учений Спасителя. Он оправдывал себя, свою измену Ему, тем самым, обвиняя во всём этом арестованного Иисуса.
Кардинал ждал, что Он ему ответит, готов был услышать хоть плохое, горькое и страшное. Но тут происходит такое: герой попадает в неожиданную ситуацию. Христос подходит к инквизитору и целует его глаза. Тем самым Он показал свою любовь к каждому человеку. Даже к тому, кто против Него, кто не хочет признавать учений Бога. Вот высшая любовь, которая является спасением для всего человечества. Кардинал идёт к дверям, а потом обращается к Христу, чтобы тот уходил и больше не возвращался.
Старый кардинал противоречив в своих доводах. Он знает, что Христос есть. Верит в то, что именно Христос идеал для народа, но недооценивающий негативную силу человечества. Инквизитор осознаёт, что человек создан быть бунтовщиком, каждый может совершить бунт, который приведёт к осознанию своей абсолютности, а потом к совершенству. Однако признаёт и человеческую неспособность и слабость. Поэтому и имеет сострадание к людям, хочет помочь им, идя против их высшим интересам. У него огромное желание ликвидировать людские мучения, утешить терзающихся. Что он делает это только в жизни на земле, то есть этим предрешает людям ещё больше недостатков в посмертном их существовании.
Христос, напротив, ждёт от людей стараний, ответственности, которые направят их к совершенству, пусть обрекающих человека на муки здесь на земле. Именно это старый инквизитор не хочет принять и понять.
Достоевский Ф.М. вставил "Легенду. " в главу "Бунт", т.к. она пропитана проблемой жизненных трудностей, выявляется и смысл веры рассказчика Карамазова. Иван не верил в Бога, но и не считался атеистом. Так же и отрицать Бога не может, однако отказывается с Его порядками, проявляющиеся в нашем мире.
Иван и вымышленный им древний инквизитор похожи взглядами на жизнь, структуру бытия. Карамазов порицает и пренебрегает Христа. И вот тут-то скрывается слава и восхваление Богу.
Психологический смысл "Легенды о Великом Инквизиторе" - это исповедь Ивана, проявление его сокровенных мыслей, душевных терзаний.
Также читают:
Картинка к сочинению Анализ Легенды о Великом Инквизиторе
Популярные сегодня темы
Остап и Андрей являются сыновьями главного героя повести – Тараса Бульбы. Это красивые и здоровые парни, близкие по возрасту, но по характеру - совершенно разные. Оба брата с двенадцати обучались в киевской академии.
Данное заявление А. П. Чехова только отчасти подтверждается в литературе. Наука является важной сферой жизни человека, которая продвигает человека вперед, совершает разные прорывы
Каждый из нас обладает своей определенной комбинацией тех или иных качеств, которые характеризуют нас с одной или другой стороны. Именно этот набор черт характера может в какой-то мере предугадать наши действия
Вечеряет. Трактир. Два брата - Алеша и Иван. Два мира - небесный и земной. Люди, "тысячемиллионы" людей, они "малосильны, порочны, ничтожны и бунтовщики", они населяли, и населяют мир от Адама, потому что природа человеческая слаба и греховна. Но был Тот, Который стал вторым Адамом, Он преодолел смерть и освободил человека от смерти…
Иван рассказывает своему брату историю сочиненную им недавно - это легенда о Великом Инквизиторе. Он переносит своих слушателей в те далекие времена, когда существовала Инквизиция, когда в:
"Великолепных автодафе
Сжигали злых еретиков"
Начало легенды не рисует картины того, что он хотел в ней рассказать, главная идея - идея свободы человека. Но рассматривается она не просто человеком, который, по его словам, "слаб и подл", а взглядом человека который "взял на себя грехи людей", взглядом 90-летнего старика-Инквизитора. Два брата символизируют два мира - мир небесный - Алеша, и мир земной - Иван. У каждого свое мировоззрение и каждый подчинен своим внутренним законам совести. В жизни Ивана один лишь лозунг: "все позволено", Алеша, с этим "по-Карамазовски", не согласен. Он живет другой жизнью - свободной, которую даровал ему Христос. Хотя Иван и переводит свой рассказ на Инквизитора, который держит под стражей "чудом" оказавшегося у него Христа, которому Инквизитор все высказывает, это отнюдь не личностный персонаж, а образ мира сего, который был, есть, и будет до скончания века, стоит только заметить - сего (века).
Великий Инквизитор рассказывает Христу о своей тяжелой жизни, о том, как он старался исполнять все Его заповеди. Жил в пустыне, питался акридами, терпел всевозможные неудобства. И как потом "очнулся и не захотел служить безумию" и "воротился к смиренным для счастья этих смиренных". Он обвиняет Христа в том, что Тот, вместо того что бы освободить род людской от заботы о самих себе, т.е. дать им "истинную свободу", дает им свободу духа, т.е. свободу выбора своего жизненного пути, что по словам Инквизитора является самой серьезной пыткой для человека. Инквизитор умен и знающ, в своих словах он опирается на Священное Писание, в котором рассказывается об искушениях Христа в пустыне. Его ум помогает интерпретировать ему Писание так, что оно как будто оправдывает и поддерживает его лжемудрование и лжеучение, которое он сам не считает за правду и истину. В ходе беседы Инквизитор признается Христу в том, что "Мы не с тобой, а с ним (т.е. с дьяволом), вот наша тайна". Далее он говорит о немощи человеческой, о том что невозможно исполнить человеку то, что заповедал ему Бог, что он быстрее согласится на то, что бы сделали его рабом взамен на хлеб земной: "лучше поработите нас, но накормите нас", чем пойдет за Христом - хлебом жизни. Ведь легче поверить в то, что перед тобой, чем в слова Христа: "блаженны невидевшие и уверовавшие". По словам Инквизитора тот дух, который искушал Христа в пустыне, был сильнее чем сам Бог, и был справедливее и правильнее чем Бог: "реши же сам, кто был прав: ты или тот, который тогда вопрошал тебя?". Инквизитор упрекает Христа в том, что Он, обещая спасти всех, спасает только единицы, тех, кто исполняет Его заповеди, а миллионы других людей как дети мечутся, и не видят света истинного светящего во тьме, и тьма в них есть, как сказал Христос: "если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма?". Люди изначально получили в святом Благовестии предупреждение о том, что спасется только малое стадо, истинные ученики Христовы: "не бойся, малое стадо! ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство", но этому не вняли, и решили идти прямым путем, хотя опять же было сказано: "входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими". В чем же повинен Христос по словам Великого Инквизитора? А в том, что Он изначально предупредил о том, что "Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его". А задача дьявола развеять это, и доказать то что его не существует, а если нет дьявола, то нет смысла и бороться с ним, т.е. с грехом и соблазном. Эта бездеятельность и есть прямой путь, ведущий в погибель. И чем больше народа идут этим путем, тем более радуется дьявол видя сие. Об этом и говорит Инквизитор "нам дороги и слабые (понимай бездеятельные)". Мир навязал свой лозунг, который сами же люди и провозгласили: "Накорми, тогда и спрашивай с них добродетели!". А Христос говорит: "не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих". Так же и два других искушения в которых дух искушал Христа спрыгнуть с крыла храма, пытаясь проверить его веру в Отца Небесного, и обещание даровать Христу весь мир если Тот поклонится ему. И против этого Христос дал силы человеку бороться - сила эта заключается в свободе выбора, или поклониться, или отвергнуть. Ведь если бы человек был полностью привязан своей рабской волей к Богу, то не обрел бы он того, с помощью чего должен попасть в Царство Небесное, т.е. веры, надежды и любви к Богу и ближнему. Было бы просто: Ducunt volentem fata, nolentem trahunt. А это есть путь в вечную погибель. Вот тогда бы были истинны слова Инквизитора "смерть человеку дороже свободного выбора" потому что выбора нет, есть тотальная неизбежность и предопределенность.
Еще долго можно было бы доказывать несостоятельность учения Инквизитора, но есть ли в этом смысл? Давайте вспомним, чем оканчивается легенда. Алексей говорит брату:
- Чем же кончается твоя поэма?
- Я хотел ее кончить так: когда Инквизитор умолк, то некоторое время
ждет, что пленник его ему ответит. Ему тяжело его молчание. Он видел, как
узник все время слушал его проникновенно и тихо смотря ему прямо в глаза, и
видимо не желая ничего возражать. Старику хотелось бы, чтобы тот сказал ему
что-нибудь, хотя бы и горькое, страшное. Но он вдруг молча приближается к
старику и тихо целует его в его бескровные девяностолетние уста. Вот и весь
ответ. Старик вздрагивает. Что-то шевельнулось в концах губ его; он идет к
двери, отворяет ее и говорит ему: Ступай и не приходи более. не приходи
вовсе. никогда, никогда! И выпускает его на "темные стогна града". Пленник
уходит.
- А старик?
- Поцелуй горит на его сердце, но старик остается в прежней идее.
- И ты вместе с ним, и ты? - горестно воскликнул Алеша. Иван засмеялся.
Так и человек, не желающий единения с Христом, даже при самом тесном с Ним контакте останется темен и неприступен, лишь потому, что увидев истинный свет ему придется изменить свою жизнь, что в глазах человека невозможно, но одновременно с тем забывая, что в глазах Бога это возможно, и Христос говорит об этом: "если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: "перейди отсюда туда", и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас". Гора это проблемы, которые на наш взгляд не разрешимы, но если хоть капля веры в милость и благодать Божию будет в нашей душе и сердце, то не составит труда сдвинуть несдвигаемое.
Так что каждый сам решает для себя кто он, тот ли, кто дивяся величию святых Божиих завидует им и бездействует, или тот, кто ища свободу во Христе хочет войти в лик Его святых исполняя слова Господа: "просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят".
Файлы: 1 файл
Проблема свободы в повести Ф.docx
Чернов Леонид Сергеевич
Вагапова Альбина Ахмадеевна
Проблема свободы человека занимала умы мыслителей и философов со времен Платона, этой же проблеме посвящено и произведение Ф. М. Достоевского. Что есть свобода – дар или бремя? Нужна ли она? Что с ней делать? Как ею распорядиться? Важна ли свобода отдельного человека или она должна быть принесена в жертву всеобщему счастью? Кто имеет право распоряжаться свободой других людей? Горькая правда или сладкая ложь нужна людям на их жизненном пути? Всеми этими социально – философскими вопросами задается Достоевский на страницах повести.
Основные вопросы повести - о свободе, о сущности человека и истории - являются кардинальными философскими проблемами. Здесь ставятся лицом к лицу и сталкиваются два мировых начала — свобода и принуждение, вера в Смысл жизни и неверие в Смысл, божественная любовь и безбожное сострадание к людям, Христос и антихрист.
В контексте творчества Достоевского вышеуказанные проблемы получают трагедийный смысл. Трагедия связана с их неразрешимостью на общезначимом уровне и укоренённостью этих проблем в природе человека. Для человека Бог, свобода, история и он сам неизбежно становятся проблемой в силу специфики отношения человека к миру и самому себе. Человек стремится познать тайну бытия, но сущность познания и самопознания заключается в объективации, отчуждении.
В процессе своего становления человек становится на позицию активного отношения к действительности, и стремиться познать принятый им смысл. Следствием этого познания становится разрушение первоначального смысла. Старый смысл теряет не свою истинность, но свою ценность и значимость. В этом и заключается суть трагедии человека.
Проблема отчуждения стоит не только на уровне человека, но и на уровне народа и человечества. Поэтому вопрос о смысле-ценности поставлен в общечеловеческом масштабе.
Достоевский не затрагивает проблемы абстрактные или второстепенные, а только те, от решения которых зависит судьба личности и человечества.
Важнейшей чертой понимания свободы у Достоевского является то, что он не делил свободу на политическую, естественную, религиозную, ибо это деление размывает глубину понятия. Достоевский стремился видеть в свободе, - в какой бы форме она не проявлялась - самое существенное: ее божественное происхождение.
Ярким примером могут служить революционеры. На этапе революции они приносили себя в жертву обществу, рисковали жизнью, сидели в тюрьмах, отправлялись в ссылки. Но, придя к власти, они требовали беспрекословного себе подчинения со стороны общества, не терпели ни малейшего возражения, человеку не давалось возможности даже допустить мысль о каком-то отклонении от позволенной модели поведения - или ты с нами - или ты против нас! Стремление не считаться с человеческими жертвами, действуя во благо людей – вот что ужасает Достоевского.
Не случайно первые слова, c которыми великий инквизитор обратился к Иисусу, заключённому им в тюрьму, были: "Да ты и права не имеешь ничего прибавлять к тому, что уже сказано тобой прежде. Зачем же ты пришёл нам мешать? Ибо ты пришёл нам мешать и сам это знаешь". Иисус, как носитель нравственного начала мешает тем, кто благодетельствует людей, отнимая у них их человеческую сущность. Предчувствие зарождения этой тенденции в современном Достоевскому обществе показывает социально-философскую зоркость Достоевского.
Сейчас вполне определенно можно сказать, что Достоевский написал весьма точный сценарий пути развития того общества, в котором мы живем. Отечественная история практически дословно повторила в действительности всю схему великого инквизитора. Будущее, о котором Достоевский заботился - это наше настоящее, и оно подтверждает, что тревога Достоевского о том, как человек распорядится своей свободой, не была напрасна.
Исторически сложилось, что наше общество постоянно находилось в подчинении у того или иного инквизитора, многовековое покорение сказалось на образе мыслей и социальной пассивности народа. И все-таки мы начинаем осознавать, что не важно, кто считает себя великим инквизитором, важно то, что нужно иметь свободу выбора, свободу воли, чтобы не впасть в состояние рабского подчинения к кому бы то ни было. Нашему обществу предстоит еще очень длинный путь по овладению своей свободой. Но мы должны этот путь пройти ради собственного спасения.
Людям, ищущим философского освещения жизни, удивительно ценную услугу оказывает русская художественная литература.
Художественное творчество русских писателей, по отзывам и нашей и заграничной литературной критики, все проникнуто религиозно-философской стихией. Наша литература никогда не замыкалась в сфере исключительно художественных интересов, но всегда и везде была кафедрой, с которой раздавалось философское и религиозно-учительное слово.
В этом отношении в ряду других русских писателей Ф.М. Достоевский отмечен исключительным одарением. Это был не только не превзойденный доселе никем в мировой литературе психолог-аналитик, но преимущественно углубленный художник-философ, органически сочетавший в своем лице колоссальную силу вдохновения с пламенной душой пророка и религиозного учителя. Характеризуя его дарование, затруднительно решить, чего в нем было больше: огня ли художественного гения или мощи цельной религиозно-философской мысли.
Несомненно этою особенностью его личных переживаний объясняется то, что проблемы вечности поставлены у него с такою жуткою отчетливостью и разрешаются с такою силою убежденности, что иногда 20–30 страниц его рассуждений (казалось бы, случайно иногда набросанных) стоят доброго тома специальных богословских исследований.
Среди этих проблем центральное положение занимали у Достоевского вопрос о Боге и бессмертии. Ими он болел целую жизнь: к ним прямо или косвенно возвращался с особенной охотой постоянно; и нет, кажется, ни одного его произведения, включая даже публицистические статьи, где бы он так или иначе не касался этих вопросов.
Краткое истолкование этой легенды и имеется в виду настоящим очерком. Делать полный комментарий легенде – вне рамок небольшого доклада. Я остановлю свое внимание только на главных моментах легенды, чтобы показать, что знамения нашего времени до известной степени, по крайней мере, в своих источниках, угадывались уже давно пророческим прозрением Достоевского.
I. Легенда о В. Инквизиторе. Ее история и содержание
– Мы взяли от него то, что Ты с негодованием отверг, тот последний дар, который он предлагал Тебе, показав Тебе все царства земли.. Мы взяли от него Рим и меч Кесаря. Мы будем кесарями и уж тогда помыслим о всемирном счастье людей. Мы взяли меч Кесаря, а взяв его, конечно, отвергли Тебя и пошли за ним.
– Ты гордишься Твоими избранниками, но у Тебя лишь избранники, а мы успокоим всех. Мы дадим (людям) тихое, смиренное счастье, счастье слабосильных существ, какими они и созданы; мы докажем им, что они только жалкие дети, но что детское счастье слаще всякого. Они будут ужасаться на нас и гордиться тем, что мы могучи и умны; они будут расслабленно трепетать гнева нашего, умы их оробеют, глаза их станут слезоточивы, как у детей и женщин, но столь же легко будут переходить они по нашему мановению к веселью и смеху, светлой радости, и счастливой детской песенке.
С одной стороны вы наглядно видите, слушая Инквизитора, что он, выступая против Христа, действует во имя человека и его счастья, как задушевный и сострадательный друг людей. В отдельных случаях вы чувствуете, что он как будто неопровержимо прав, что речь его звучит неподдельною искренностью и подкупающею убежденностью. Ни тени шаржа, ни одной черты рискованной утрировки. Инквизитор, если хотите, друг Христа, по крайней мере был им когда-то; он некогда принял Его подвиг, был в пустыне, питался акридами и кореньями, готовился стать в число избранных; стоял за свободу человека, возвещенную Христом. Но он скоро понял, что это не его дорога, что его дорога – мимо Христа и против Христа. Теперь он, – о, теперь он совсем не то. Он свою позицию прекрасно выяснил: знай, что мы не с Тобой.
С другой стороны, в этих изломах больной души Инквизитора вы сразу же улавливаете какую-то мертвую точку, около которой беспомощно бьется запутавшаяся в противоречиях мысль судьи Христа и пред которой она поникает в полном крушении. Вы чувствуете, что его настроение: то подчас глубокая грусть, то гневные вспышки против Христа, то сострадание к людям, то великое презрение к бестолковой, тупой и жалкой толпе – все это повергает его в бездну внутренних противоречий и отнимает уверенность в собственной, основательно, казалось бы, продуманной правде.
По схеме трех искушений Христа в пустыне уязвимые стороны современного богоборчества открываются у Достоевского в такой последовательности: искушение хлебом, искушение чудом, искушение всемирным господством.
III. Искушение хлебом. Хлеб земной и хлеб небесный. Триумф ума и убыль души. Культура духа и сытость. Цена души человеческой: хлеб за свободу, за совесть и достоинство личности
Глубоким художественным чутьем Достоевский постигал эту роковую власть хлеба удивительно верно. И вот у него в легенде первый ответ на вопрос: какая сила отвлекает людей от Христа и на каких позициях прежде всего чувствуется коренное расхождение евангельского жизнепонимания и человеческого. Ответ такой: хлебу небесному, данному Христом, человек самочинно в качестве самозаконного, бесспорного заправителя жизни противопоставил хлеб земной. И не только противопоставил, но постарался научно-философски поверить в правду этого противопоставления, создавши целую теорию (в социальных доктринах), где проповедуется всемогущество и единопоклоняемость только земным ценностям, – земной вещественный рай без всяких надежд на небо.
Своя доля печальной правды в этой желчной характеристике средней человеческой массы, конечно, есть, но разве можно ее налагать, как безошибочно верное определение на природу человеческую вообще? В массе своей человек, действительно, слаб, порочен, неблагодарен, даже бунтовщик. Но ничтожен ли он в такой абсолютной степени, как клевещет В. Инквизитор?
Верно, что подвиг т.е. сознательное преодоление препятствий в области нравственного совершенствования для среднего характера почти не по силам; верно, что слабый человек нередко малодушно уклоняется от природного властного влечения к свободной работе морального саморазвития? Но абсолютна ли и такая слабость? И отказ от свободного и высокого подвига по слабодушию дает ли человеку забвение его природного дара свободы и ощущение прелести подвига?
Не наоборот ли? Те муки, которыми мучится слабый человек от чувства трудной исполнимости для него свободного подвига, разве они свидетельствуют о роковом и непобедимом противоречии его природы, а не о распущенности его ленивой воли? Чувство неугасимого жгучего стыда, которое испытывается человеком в минуты сознания своих падений, происшедших благодаря нерадением ослабленной воле, не есть ли указание на избыток в человеке великих возможностей в области нравственного роста? Способность понимать моральную красоту в другом, непреодолимая жажда преклонения пред нравственным героизмом, – а эта способность и жажда знакомы всякой, даже глубоко преступной, душе – разве все это не есть печать природной, врожденной каждому человеку богочеловеческой силы?
С этими бесспорными показаниями нравственной психологии как сам Инквизитор, так и его единомышленники (современные проповедники сытого счастья без Бога) не считаются, забывая всюду, при самых даже неблагоприятных условиях, торжествующую истину, что человек живет не одним хлебом. Толпа, презираемая В. Инквизитором и уже определенным образом духовно-искалеченная в его школе, плененная, казалось бы, окончательно соблазнами земного хлеба, – да, она жалка в своем рабском послушании мановению руки старого кардинала, но ведь из нее же (говорит Достоевский) вышли те герои, которых инквизиционный трибунал еще вчера жег на костре и которые предпочли скорее умереть, чем изменить высшей истине. Ведь эта же толпа, даже среди своих грехов и, может быть, именно благодаря их неотвратимому деспотизму, чрез все века истории сумела пронести, как драгоценнейшее достояние, благоговейную веру во Христа, горячую надежду на спасение только от Него и безграничную любовь к Нему, – пусть затаенную, мало осознанную, но всецело заполнившую ее душу, настолько всецело, что вся она задрожала трепетом восторга и забилась в сладостных рыданиях, когда убедилась, что Сам Христос сошел опять на землю увидеть людские страдания и горе ..
Того ли заслуживает (как бы так спрашивает Достоевский) эта многогрешная, слабая, но во грехах и слабостях своих от природы боголюбивая душа человеческая, чтобы ее безжалостно ограбить и вместо хлеба жизни бросить ей черствые, как камни пустыни, хлебы только земного благополучия.
Нет, отвечает легенда, человек стоит бесконечно больше, чем во сколько оценила его безрелигиозная философия великих и малых Инквизиторов нашего времени, – и дело Христа слишком высоко и слишком органически слито всеми своими жизненными творческими силами с нежными тканями духа человеческого, чтобы можно было заменить его всего лишь грубым фальсификатом гуманности.
– Да, Христос не захотел и не мог унизить человека, потому что Он пришел не унизить, а возвысить, поднять человека до Себя; поэтому Он и увеличил его свободу, а не овладел ею. Он возжелал свободной любви человека, чтобы он свободно пошел за Ним, прельщенный и плененный Его светом; чтобы он свободным сердцем решил сам, что добро и что зло, имея в руководство Его образ пред собою, ибо без свободы нет человека.
И конечно, конечно: когда в споре о человеке за душу его дают всего лишь сытый хлеб, то это. чересчур дешевая плата. Если вся правда жизни заключается только в физиологическом существовании, тогда пусть лучше пропадет жизнь совсем.
Борьба с Христом и Его Евангелием в современной антихристианской культуре и ведется именно противопоставлением началам христианской религии мнимых эквивалентов атеистической философии.
Решительно ничего нельзя иметь против восхваления науки. Достойному достойное. Объективная наука, наука деловых, спокойных тружеников мысли и исследования мира благословенна: в ее колоссальном могуществе и победах, в богатстве ее идей, замыслов и учреждений раскрывается необъятное величие человеческой личности, царственная роль человека во вселенной. Здесь – сила научного знания. Но здесь же и ее роковой соблазн. Соблазн в том, что среднее сознание не в состоянии противиться обаянию научной силы, не в силах правильно оценить ее удельный вес, не в силах само указать действительно поразительным научным богатствам настоящего места в сокровищнице своих идей и в процессе построения осмысленного жизнепонимания. Когда нужно сказать: разум дал много, даст еще больше, но никогда не даст всего, говорят: нет, он даст все – в нем чудесный ключ к решению всех мировых загадок. Тут не только очевидная ошибка, но и фатальное искушение. Ошибка в том, будто дух наш живет исключительно только разумом, а не в большей степени чувством и опытом совести, – ошибка в забвении до осязательности простой истины, что сколько бы разум ни открывал великого и нового в области познания вселенной, но самого важного и даже единственно важного – именно вопроса о смысле существования человека и конечном назначении его во вселенной, одними собственными ресурсами он уяснить не может: пред тайной возникновения жизни, пред загадкой смерти, гроба и тления научное знание во всех своих победоносных доспехах стоит в совершенном бессилии. А искушение – в том, что вместо подлинного чуда религиозной веры, которая одна сполна освещает загадку жизни, человека обольщают ослепительным блеском внешне-культурного благополучия и таким образом в гипнозе научных успехов погребают чуткость к запросам вечности, притупляют жажду знать: кто я и зачем я. А в том и другом, вместе взятом, лежит великий обман, унизительный для человеческого достоинства: человеку не показывают всей истины о жизни и ее разумных путях, укорачивают его душу и завораживают ее временно иллюзией внешних чудес, чтобы сделать тем трагичнее переживание той минуты, когда иллюзия исчезнет и человек останется наедине с своей совестью и с жгучими вопросами о последнем, окончательном смысле бытия.
Где искать его, этого смысла? Христос принес ответ на этот вопрос: тайна спасения человека – в Сыне Божием В Его кровавом подвиге любви, в мире вечности, в потустороннем царстве духовного общения с Богом любви – вот где область человеческих стремлений. Земля, ее труды, горе и радость – только пролог к той жизни, которая начнется для всех за чертой гроба.
А если тебя станут спрашивать об основании для такой веры, знай: оно лежит в авторитете тех, кто исследовал самые корни бытия, – в авторитете носителей науки, жрецов положительной мысли. Кто же они?
Тут В. Инквизитор обмолвился недаром. В этих словах основной тезис легенды и основное убеждение самого автора: разрешить проблему жизни вне религиозной плоскости никакой самый тонкий и эластичный ум не может.
Наконец фатальный и самый тяжелый по преступности грех всех атеистически настроенных творцов человеческого счастья – это принятие ими полностью третьего искушения диавола о всемирном владычестве.
В речи об этом соблазне, помимо прямой ссылки на коренное заблуждение римско-католической церкви о папской власти, Достоевский имеет в виду между прочим (а может быть и преимущественно) одно из уродливых порождений антирелигиозной культуры – современные доктрины так называемого научного социализма, с которым Достоевский боролся всю свою жизнь и как художник и как публицист и который он считал самым серьезным несчастием нашего времени.
Источник: Легенда о "Великом Инквизиторе" Ф.М. Достоевского и ее религиозно-исторический смысл : Лекция, прочит. в зале 1 Киев. воен. уч-ща 21 дек. 1914 г. / Прот. Евгений Капралов. - Киев : Скоропеч. 1 Киев. Воен. уч-ща, 1915. - 42 с.
Читайте также: