Карамзин был одним из первых русских писателей которому поставили памятник сочинение
Обновлено: 08.07.2024
Карамзин первый стал писать гладко, у читателя оставалось впечатление ритмической музыки. До сих пор большинство книг пишется той же прозой, которую открыл для России Карамзин.
Город развращает. Деревня — заповедник нравственной чистоты.
Современной словесности очень не хватает нового Карамзина.
Торжество недоросля. Фонвизин [ ред. ]
Живые, с естественными эмоциями и здравым смыслом Простаковы живут среди тьмы лицемерия, ханжества, официоза.
Простаковы — не злодеи, они стихийные анархисты, шуты гороховые. Конфликт Простаковых — с одной стороны, и Стародума с Правдиным — с другой, это противоречие между авторитарным и свободным сознанием.
Кажется, что Фонвизину очень хотелось быть Стародумом. Однако ничего не вышло. Блестящий юмор, самостоятельность суждений, яркий стиль — слишком силён был в Фонвизине Недоросль, чтобы он мог стать Стародумом.
Кризис жанра. Радищев [ ред. ]
С Радищева начинается длинная цепочка российского диссидентства. Радищев был первым русским человеком, осуждённым за литературную деятельность.
Преступление Радищева в том, что он применил идеи философов-просветителей — Руссо, Монтескье, Гельвеция — к отечественной практике и описал случаи ужасного зверства и насилия над женщинами.
Он ратовал за введение конституции, наподобие той, что была принята в Америке. Радищев требовал для народа свободы и равенства. Он мечтал о лаврах поэта, а не революционера.
Евангелие от Ивана. Крылов [ ред. ]
Крылова любят все — консерваторы и либералы, монархисты и социалисты, красные и белые. Никто не несёт Белинского и Гоголя с базара, а Крылова несут и знают наизусть. Он популярен, как Пушкин. В массовой памяти хранятся только отдельные строчки — это нормально. С Пушкиным дело обстоит точно так же.
После кончины Крылову предстояло стать символом духовной силы, какими до него были Ломоносов, Державин, Карамзин. Ему был поставлен памятник в петербургском Летнем саду — тучный, сонный, невозмутимый дедушка, мудрец, Будда в окружении зверюшек.
Его басни — основа морали, нравственный кодекс, на котором выросли поколения россиян. Он камертон добра и зла, который носит с собой каждый русский. Заслуги Крылова не в том, что он написал банальные и поэтому верные истины. Главным его достижением стали именно ловкие строчки, в которые были облачены прописные истины. Простые крыловские басни во многом заменили в России нравственные установления.
Крылов написал две сотни басен, из них уцелели для отечественной культуры не больше двух десятков. Это очень высокий показатель. Сатирических его басен никто не знает, они скучны, длинны, темны. А лучшие написаны стройно и просто — никто до Пушкина так не писал.
Басни Крылова — догма, но удобная, внятная, смешная. Догма, усвоенная в детстве, когда всё вообще усваивается надёжно и долговечно. Удивительное дело — народ утвердил в своём сознании крыловские басни в качестве нравственной мудрости. Он вошёл в историю культуры патриархом — беспечным, ленивом, спокойным.
Чужое горе. Грибоедов [ ред. ]
В привычной шкале ценностей подвижник святого дела — значит борец. Если болтун — значит предатель святого дела. Так глуп или умён Чацкий? Если он носитель прогрессивных оппозиционных идей, то глуп, и понятно, почему он суетится, болтает, мечет бисер и профанирует. Если признать Чацкого умным, то надо признать, что он умён по-иному, не по-русски, по чуждому. Идея обязательной серьёзности не давит на его живой темпераментный интеллект.
Он иной по стилю. Чацкого объявляют сумасшедшим всего лишь за насмешки и несерьёзность. А он вменяем, умён, глубок… Но по-другому. Он — чужой. Полвека не утихают споры — кто является прототипом Чацкого. Он непонятен.
Хартия вольностей. Пушкин [ ред. ]
В этой книге читатель обнаружит один из самых сложных и увлекательных романов русской литературы. Тема книги — эволюция главного героя. Меняется герой, а вместе с ним форма, в которую заключены эти перемены. Каждое стихотворение по отдельности — законченное произведение, но внутри сборника они — главы одной книги.
Ключевое понятие для Пушкина — свобода. Разные виды свободы он исследует двадцать лет. В первых главах молодой Пушкин свободу называл вольностью. Порядочного человека выделяет не честь, а опала. Пушкин хотел свободы, но не по Рылееву. Чтобы развиться и воплотиться, Пушкину нужна была личная независимость. Молодой Пушкин с царём воевал.
Комментаторы пушкинской эпохи не были связаны авторитетом всенародного гения. Сегодняшние исследователи находятся в зависимости от неземной славы поэта. Принципиальная невозможность до конца понять Пушкина выясняется в результате многолетних бесплодных попыток.
На посту. Белинский [ ред. ]
Белинского назначали следить за русскими писателями — чтобы они не переступили границу критического реализма. Он создал критическую эпопею, составившую тринадцать томов его собрания сочинений. Белинский 15 лет сопровождал и направлял литературный процесс в России. 0н писал только статьи, как журнальный автор.
Белинский — современник Золотого века. Изобилие шедевров требовали большого мужества, чтобы эти шедевры принять. Он неистово расправлялся с предшествующей литературой, ведь в его время гимназистов заставляли учить наизусть Ломоносова и Хераскова. Белинский считал, что великая русская словесность начинается с его современников — Пушкина и Гоголя.
Жанр критического фельетона Белинский разработал до совершенства. Белинский был талантливым читателем, он прекрасно разбирался в достоинствах и недостатках современной литературы. Его статьи часто по объёму превосходили разбираемое произведение.
Неистовый Виссарион в представлении наших современников застыл на посту, определённом ему эпохой — часовым у твердыни критического реализма.
Восхождение к прозе. Лермонтов [ ред. ]
Лермонтов в стихах не помещался. Уже в 16 лет он писал, что мысль сильна, когда размером слов не стеснена. Гармоническое сочетание личности, жизни и творчества было дано Пушкину, а Лермонтов и гармония несовместимы.
Питательная среда лермонтовского стиля — в поэзии и жизни — смесь Байрона, французского романтизма и немецкой философии. В его стихах есть заимствования у Жуковского, Батюшкова, Пушкина, иностранцев.
Лермонтов прожил неполных 23 года и не успел довести до конца свой труд по разрушению правильного стиха. В 1841 году он окончательно отказался от своего гладкого правильного стиха. Расчищенное место заняла новая русская гармоническая поэзия.
Лермонтов всю жизнь старался писать прозу. В его время русской прозы по существу не было. Может быть, с Лермонтова эта новая русская проза и началась. В ту эпоху в искусстве поэзия занимала высшее и практически единственное место. Довольно долго Лермонтов не проявлял себя как прозаик. Многие лучшие его вещи написаны вольным ямбом, характерным непредсказуемостью строки, почти как в прозе.
Печоринская ересь. Лермонтов [ ред. ]
Герои приключенческой литературы — люди необычные и интересные. Живут они в мире хаотическом, загадочном, необъяснимом, как все мы. Приключенческий жанр давал писателю возможность обобщить романтический опыт, создать русский роман, сделать его достоянием и профессиональной литературы, и массового читателя.
Под видом одного романа Лермонтов написал несколько. Книги раздвигаются как подзорная труба. Роман является одним из шедевров русской классики. Лермонтов наделил классического героя авантюрного романа необычной чертой — самоанализом. Печорин — сверхчеловек, сверхгерой, сверхзлодей, но и просто человек. В его личности соединяются нарядная исключительность с видовой заурядностью.
Русский бог. Гоголь [ ред. ]
1) Карамзин был одним из первых русских писателей, которому поставили памятник. 2) Но, конечно, не за "Бедную лизу", а за 12-томную "Историю государства Российского". 3) Современники считали её важнее всего Пушкина, потомки не переиздавали сто лет. 4) и вдруг "Историю . " карамзина открыли заново. 5)Вдруг она стала самым горячим, пламенным бестселлером.
УКАЖИТЕ, В КАКОМ ЗНАЧЕНИИ УПОТРЕБЛЯЕТСЯ В ТЕКСТЕ СЛОВО БЕСТСЕЛЕР.
А) многотомный труд
б)исторический роман
В) учебник истории
Г) наиболее раскупаемая книга, издаваемая большими тиражами.
Но главная заслуга Карамзина была в том, что, рассказывая историю бедной Лизы, он открыл прозу. Он первый стал писать гладко. В его сочинениях слова сплетались таким правильным, ритмическим образом, что у читателя оставалось впечатление риторической музыки. Гладкое плетение словес оказывает гипнотическое воздействие. Это своего рода колея, попав в которую уже не следует слишком заботиться о смысле: разумная грамматическая и стилевая необходимость сама его создаст. Гладкость в прозе – то же, что метр и рифма в поэзии. Значение слов, оказавшихся в жесткой схеме прозаического ритма, играет меньшую роль, чем сама эта схема.
В тени такой прозы жили многие поколения писателей.
Александр Генис: Отмечая юбилей Кармзина, Борис Миахйлович Парамонов в рамках своей авторской рубрики “История чтения” выбрал для юбилейного славословия мою любимую книгу Карамзина.
Вообще это удивительно: как мог писатель, обладавший такими бесспорными достоинствами, такой высокой культурой, такой поистине европейской просвещенностью, так быстро сойти на нет? Появился Пушкин - и Карамзин исчез.
Александр Генис: Ну это совсем не так. Ведь как раз при жизни Пушкина, еще молодого, в 1818 году появились первые тома карамзинской Истории Государства Российского - и стали бестселлером. Это ведь сам Пушкин сказал: Карамзин открыл Россию, как Колумб Америку. Карамзину первому из писателей поставили памятник.
Борис Парамонов: Да, но надолго ли это удержалось? Стала ли История Карамзина, что называется, домашним чтением?
Александр Генис: Стала, ловлю вас на слове, Борис Михайлович! Как раз такое свидетельство у нас есть: Достоевский вспоминает, как в его детстве отец читал вслух в семье Историю Карамзина.
Борис Парамонов: Я знаю это свидетельство. Но давайте вспомним подробности: что значит детство Достоевского? Он родился в 1821 году, и если ему было лет десять, скажем, то это самое начало тридцатых годов. В истории русской литературы это так называемый золотой ее век, но золотой запас состоит из двух имен: Пушкин и Гоголь. Ну Лермонтова добавим, мелькнувшего метеором и сгоревшего в плотных слоях атмосферы. Как это ни странно, как ни парадоксально, но большая русская литература, та самая, которая известна всему миру, начинается после Пушкина, не говоря после Карамзина. Мировое значение приобрела русская литература в реалистическом своем изводе.
Александр Генис: А Гоголь? Или вы следом за Чернышевским тоже будете говорить о реализме Гоголя, о Гоголе как об отце пресловутой натуральной школы? Гоголь ведь не реалист, а фантаст, мастер литературного сюра.
Александр Генис: И Тургенев, которого первым стали широко переводить на Западе.
Борис Парамонов: К некоторому моему удивлению, сказать откровенно. Он с этой троицей, а лучше сказать, двоицей рядом не стоял. Сам же Тургенев говорил о Толстом: я не достоин развязать ремня его обуви.
Александр Генис: Так ли Чехов выше Тургенева?
Борис Парамонов: Он не выше, а лучше. Попробуйте читать Тургенева после Чехова: вам всё время захочется выкинуть у него лишние слова и фразы. Но вернемся к Карамзину.
Александр Генис: Давно пора.
Борис Парамонов: Да, сюжет заимствован, но не стиль, не язык. И вообще как образец Годунова Пушкину преподносился Шекспир.
«Счастливый сторож дремлет на крыльце,
Задолго до него, однако, Пушкин переплавил шекспировские слова в строку, глубоко застрявшую в сознании народа:
Ох, тяжела ты, шапка Мономаха!
Обычно, так говорят о мучительном бремени власти, забывая, что у обоих поэтов эту фразу произносят те цари, что незаконно завладели короной. Своя ноша не тянет, чужая – не дает жить. Муки совести парализуют волю. Узурпатор оказывается заложником толпы. Расплата за первородный грех присвоенной власти - угроза бунта. Страшась его, обессиленная виной власть становится игрушкой молвы и толпы.
Это шекспировский ход мысли, но весь материал сугубо русский. И без Карамзина не было бы у нас этой гениальной трагедии.
Александр Генис: А теперь вернемся к “Письмам русского путешественника”, как я уже признавался, я тоже люблю эту книгу больше всего остального Карамзина.
Борис Парамонов: “Письма русского путешественника” - действительно очень хорошая книга, поэтому и читать ее можно даже сегодня. Но берет она не поэтическими красотами, не языком, а материалом. Шутка сказать, описана самая настоящая Европа, Европа-А, как сказал бы Остап Бендер: Германия, Швейцария, Франция, Англия. Причем Франция в самом значительном ее историческом времени: во время Великой революции. Карамзин встречался чуть ли не со всеми тогдашними европейскими знаменитостями, например с Кантом.
Александр Генис: С Гете не встретился.
Борис Парамонов: Хотел, но когда к нему утром пошел, выяснилось, что Гете уехал в Йену. Он видел его накануне вечером в окне. Написал: важное греческое лицо.
Александр Генис: Как на известном портрете старого Гете, где он похож на Зевеса. А как вы, Борис Михайлович, нашли его встречу и разговор с Кантом?
Борис Парамонов: А вот давайте процитируем соответствующее место из Писем: Карамзин передает речь Канта:
"Я утешаюсь тем, что мне уже шестьдесят лет и что скоро придет конец жизни моей, ибо надеюсь вступить в другую, лучшую. Помышляя о тех услаждениях, которые имел я в жизни, не чувствую теперь удовольствия, но, представляя себе те случаи, где действовал сообразно с законом нравственным, начертанным у меня в сердце, радуюсь. Говорю о нравственном законе: назовем его совестию, чувством добра и зла — но они есть. Я солгал, никто не знает лжи моей, но мне стыдно. — Вероятность не есть очевидность, когда мы говорим о будущей жизни; но, сообразив все, рассудок велит нам верить ей. Да и что бы с нами было, когда бы мы, так сказать, глазами увидели ее? Если бы она нам очень полюбилась, мы бы не могли уже заниматься нынешнею жизнью и были в беспрестанном томлении; а в противном случае не имели бы утешения сказать себе в горестях здешней жизни: авось там будет лучше!
Александр Генис: Ну и как, обезобразил он мысли Канта, по-вашему?
Борис Парамонов: Не очень. Карамзин в этой записи пытается зафиксировать мысли Канта, касающиеся второй критики, Критики практического разума. Практический разум у Канта значит нравственное сознание. В нем не может быть бесспорных суждений, доказать тут ничего нельзя, но у нравственного сознания существуют не бесспорные истины, а постулаты, только при наличии которых оно вообще мыслимо. Таких постулатов три: Бог, свобода и бессмертие души. Это основание того, что Кант называет нравственным миропорядком. Глазами тут ничего не увидеть, говорит Кант у Карамзина, но веровать в будущую жизнь, реализующую в вечности нравственный миропорядок, должно. Кстати, Кант подарил Карамзину две свои книги, относящиеся именно к этой тематике: Критику практического разума и Метафизику нравов.
Александр Генис: А еще Кант мягко предупредил Карамзина относительно Лафатера: не нужно, мол, ему особенно верить.
Борис Парамонов: Да, это была тогдашняя всеистребляющая мода, вроде психоанализа в двадцатом веке: физиогномика Лафатера, гипотеза определения характера по строению черепа. Вот отсюда и пошли все эти шишки мудрости, надолго удержавшиеся в языке. О Лафатере Карамзин написал много больше, чем о других: он у него жил шестнадцать дней.
Ну и еще я бы одного немца отметил в карамзинских Письмах: поэта Виланда. Это очень смешно, как Виланд не хотел его принимать и, стоя на крыльце, давал от ворот поворот, А Карамзин настаивал на встрече - и настоял. И вечером они встретились, и немец размяк от любознательного и любезного русского.
Александр Генис: Виланд - дивный, но полузабытый писатель. Между тем, его эротические сказки служат мостом между просветительской сатирой и романтизмом Гофмана. По нему хорошо бы поставить фильм, но не пускать на него детей до 16-ти.
Александр Генис: АЧ продолжает очередной выпуск авторской рубрики Бориса Парамонова “История чтения”. Сегодня мы отмечаем 250-летие Карамзина.
Борис Парамонов: Подробно и весьма занимательно Карамзин пишет о Швейцарии. Это была важная тема: Швейцария - действующая и весьма преуспевающая республика среди тогдашних европейских монархий. Карамзин ясно видел неоднородность этой страны, довольно резкие отличия французской и немецкой Швейцарии. Он не преминул отметить пуританский характер Цириха, как он называет нынешний Цюрих, демонстративную протестантскую скромность немецких швейцарцев, швейцаров, как тогда говорили. Они, например, живя в достаточно холодном горном климате, не носят мехов, не употребляют вина, считающегося непозволительной роскошью, - только лишь для медицинских целей; впрочем, Карамзин в это не особенно верит. Очень смешной случай с ним произошел: он присутствовал на учениях швейцарской милиции, народной армии, и один человек поинтересовался его впечатлениями. А Карамзин был накануне у знаменитого Рейнского водопада, перед величественным зрелищем которого готов был пасть на колени, и полный этими пейзажными впечатлениями, рассыпался в комплиментах. Когда же выяснилось, что его спрашивают об учениях народного войска, произошел некоторый конфуз.
Борис Парамонов: Да, и вот тут я бы еще раз поставил вопрос о Карамзине-писателе. В значительной своей части он уже звучит пародийно, он не живой писатель и сейчас, и даже в середине девятнадцатого века вызывал скорее юмористическое к себе отношение.
Я вот какой вопрос хочу поставить: почему в историях литературы, говоря о карамзинском сентиментализме и законно противопоставляя оный нормативному классицизму, стараются связать Карамзина со Стерном? Ведь ничего общего нет. Стерн - залежи юмора, ирония как метод построения текста, несравненное веселье - и никаких слез. А ведь Карамзин весь на слезе. Его рассказчик, то есть автор вот этих Писем, то и дело плачет, расчувствовавшись. Я понимаю, что это литературный прием, а не характеристика самого Карамзина Николая Михайловича. Но при чем тут Стерн - Лаврентий Стерн, как его Карамзин называет.
Ну вот возьмем для примера такой отрывок:
Явно читал человек Стерна, причем в оригинале - но ведь ничего общего.
Борис Парамонов: Но дело, конечно, не в стилистике Карамзина, вообще не в истории литературы. “Письма русского путешественника” - книга чрезвычайно ценная тем, что она впервые в русской литературе, в русской образованности, как сказали бы в старину, явила образ русского европейца. Даже не западника, а именно европейца. Карамзин не посрамил имени русского, общаясь с китами европейской культуры. Пушкин говорил: мы, русские, ленивы и нелюбопытны. Вот уж о Карамзине этого не скажешь. Этим и приятен, я бы сказал пленителен образ автора Писем русского путешественника.
Всё осмотрел, всё описал и оценил: и здания исторические, и знаменитые пейзажи, и людей знаменитых. В Париже побывал на заседании Французской академии, где у него состоялся знаменательный разговор с академиком Левеком, специалистом по русской истории, который произнес следующие слова:
"Все народное ничто перед человеческим. Главное дело быть людьми, а не славянами. Что хорошо для людей, то не может быть дурно для русских, и что англичане или немцы изобрели для пользы, выгоды человека, то мое, ибо я человек!".
2 Смотреть ответы Добавь ответ +10 баллов
Ответы 2
Буквы нужно было вставлять или сами уже сделали?
О детстве и юности Карамзина мы знаем совсем немного — не сохранилось ни дневников, ни писем от родственников, ни юношеских сочинений. Знаем, что родился Николай Михайлович 1 (12) декабря 1766 года неподалеку от Симбирска.
Русская литература XVIII века - молодая, начинающая. Карамзин делает установку на живую разговорную речь образованных людей. Он пишет не ученые трактаты, а путевые заметки ("Записки русского путешественника"), повести ("Остров Борнгольм", "Бедная Лиза"), стихи, статьи, переводит с французского и немецкого.
Карамзин для своего времени — писатель номер один. 31 октября 1803 года вышел указ Царя Александра I о назначении Н. М. Карамзина историографом с жалованием 2 тысячи рублей в год.
В 1826 г. Карамзин умер. А 22 августа 1836 г. Николай I одобрил проект памятник Н. М. Карамзину, сочинённый Самуилом Гальбергом. С. Гальберг был духовно близок к Н. М. Карамзину, и хоть на 21 год был моложе, Гальберг понял его душу, его внутренний мир. Карамзин жил в 1766–1826 гг., а Гальберг – в 1781–1839 гг.
Изваяли памятник ученики Гальберта:
Ставассер П. А. (бронзовая статуя Клио, которая была отлита под руководством П. К. Клодта);
Иванов А. А. (соавтор статуи Клио);
Рамазанов Н. А. (автор бюста Н. М. Карамзина и горельефа на северной стороне);
Климченко К. М. (автор горельефа на южной стороне).
В 1845 году О детстве и юности Карамзина мы знаем совсем немного — не сохранилось ни дневников, ни писем от родственников, ни юношеских сочинений. Знаем, что родился Николай Михайлович 1 (12) декабря 1766 года неподалеку от Симбирска.Русская литература XVIII века - молодая, начинающая. Карамзин делает установку на живую разговорную речь образованных людей. Он пишет не ученые трактаты, а путевые заметки ("Записки русского путешественника"), повести ("Остров Борнгольм", "Бедная Лиза"), стихи, статьи, переводит с французского и немецкого.Карамзин для своего времени — писатель номер один. 31 октября 1803 года вышел указ Царя Александра I о назначении Н. М. Карамзина историографом с жалованием 2 тысячи рублей в год.В 1826 г. Карамзин умер. А 22 августа 1836 г. Николай I одобрил проект памятник Н. М. Карамзину, сочинённый Самуилом Гальбергом. С. Гальберг был духовно близок к Н. М. Карамзину, и хоть на 21 год был моложе, Гальберг понял его душу, его внутренний мир. Карамзин жил в 1766–1826 гг., а Гальберг – в 1781–1839 гг.
Изваяли памятник ученики Гальберта:Ставассер П. А. (бронзовая статуя Клио, которая была отлита под руководством П. К. Клодта);
Иванов А. А. (соавтор статуи Клио);
Рамазанов Н. А. (автор бюста Н. М. Карамзина и горельефа на северной стороне);
Климченко К. М. (автор горельефа на южной стороне).В 1845 году памятник Н.М. Карамзину был установлен на площади города Симбирска (Ульяновска). был установлен на площади города Симбирска (Ульяновска). просто у ме6ня было это вот сохранилась удачи в сочинении я написал на 5 4 Хотите чтобы ответы были верными? Видите много нарушений в сервисе? Узнайте кто такой Антиспамер" > здесь
Читайте также: