Какое сочинение шнитке написал для своей жены ирины

Обновлено: 02.07.2024

Они познакомились благодаря музыке, музыка была главной в жизни Альфреда Шнитке, на втором месте стояли жена и сын. В их жизни было множество мистическими совпадениями и странных событий. Он знал еще в юности, как закончится его жизнь, а она с детства была уверена: ее муж будет носить странное имя Альфред.

Альфред и музыка, Альфред и судьба

Альфред Шнитке.

Альфред Гарриевич Шнитке родился 24 ноября 1934 года. В нем смешались сразу три национальности: отцовская литовско-еврейская и материнская немецкая. Альфред с детства проявлял свой музыкальный талант. Музыкой стал заниматься в Австрии, где служил его отец. После окончания школы поступил в Московскую консерваторию по классу композиции, учился у Евгения Голубева. В 1961 году окончил аспирантуру, стал преподавать.

Ирина Катаева родилась в 1941 в Ленинграде. Она еще ребёнком, играя с подружками в куклы, почему-то постоянно упоминала имя Альфред. Оно было незнакомым, странным и не совсем понятным. Девочка всерьез занималась музыкой, но после окончания школы не смогла поступить институт имени Гнесиных, получив отличную оценку по специальности и двойку по гармонии.

Ей срочно требовался репетитор по гармонии, чтобы подготовиться к поступлению на следующий год, и родители через знакомых нашли молодого аспиранта Альфреда Шнитке, согласившегося заниматься с Ириной.

Ирина Шнитке.

Услышав имя своего педагога, Ирина сразу вспомнила своего Альфреда из детских игр. Казалось, что это – судьба. Но первая встреча разочаровала ее: он был совсем не похож на ее героя, да к тому же был женат.

Она прилежно занималась гармонией, а он пригласил ее на концерт. А после заявил, что больше не будет давать Ирине уроки, так как его отношение к ней очень отличается от отношения педагога к ученице.

Музыка, соединяющая сердца

Альфред и Ирина Шнитке.

С супругой он развелся. Делая предложение Ирине, он поставил ее в известность о двух важных для него вещах. По его словам выходило, что расстаться они могут только в том случае, если Ирина станет мешать его работе. Еще он сообщил: рано или поздно у него случится инсульт. Ирина не испугалась. Альфред и Ирина стали мужем и женой.

Жизнь с гением

Альфред Шнитке.

Вряд ли можно было бы назвать их брак идиллией. Альфред Гарриевич действительно был гениален, но как всякий гений часто бывал настолько погружен в себя, что не замечал происходящего вокруг. Он погружался в музыку, и в такие моменты достучаться до него было просто невозможно. Шнитке редко сидел за инструментом, больше работал за столом. Как говорит его жена, он слушал музыку своим внутренним слухом.

Альфред и музыка, Альфред и судьба

Музыка, соединяющая сердца

Жизнь с гением

Его не любили чиновники, его музыка раздражала, была сложной для понимания и очень далекой от шлягерности. Часто его концерты отменяли, бывало и такое, что по случайности или чьему-то злому умыслу вдруг прерывалась запись во время трансляции или в зале внезапно гас свет.
Ирине Федоровне пришлось отказаться от карьеры пианистки, так как дома она мешала мужу работать, а ее попытки заниматься в других местах тоже успехом не увенчались. После четырех ее концертных поездок оказалось, что Альфред Гарриевич в отсутствие супруги работать тоже не мог.

Роковой Фауст

Первый инсульт случился у Шнитке в 1985 году на отдыхе в Пицунде. Этому предшествовала напряженная работа и беспокойство о здоровье сына (Андрей родился в 1965 и страдал от порока сердца). Но после болезни композитор довольно быстро восстановился и продолжил писать музыку, заниматься педагогической деятельностью.

В начале 90-х годов прошлого века Альфред Шнитке уехал работать в Германию на год, затем ему предложили очень выгодный контракт в Гамбурге.

Альфред Шнитке почти поселился в гамбургской больнице. Ирина все время была с ним рядом. Но даже почти парализованный Альфред Гарриевич продолжал писать.

В последние дни Альфред Гарриевич практически перестал двигаться. Врач считал, что композитор уже утратил желание жить. Накануне своего ухода он взглядом подозвал Ирину Федоровну к своей кровати, она увидела, как по щеке его сбежала слеза. На следующий день, 3 августа 1998 года его не стало.

Альфред Шнитке работал всегда, даже на пределе собственных возможностей. В этом он очень схож с величайшим французским композитором Антонио Вивальди, который работал, превозмогая боль.

— Вам нравится фестиваль?

— Я побывала всего на нескольких концертах, но пока я довольна. Можно сказать, что фестиваль возобновился в хорошем качестве — в том, в каком до 2004 года его проводила музыкальный редактор Татьяна Гудкова. Потом она неожиданно скончалась, и к власти пришла дама, умудрившаяся перессорить исполнителей, из-за чего три концерта вообще сорвались. Сейчас же я вижу замечательную публику, которая и слушает прекрасно, и принимает хорошо. Прямо как в старые времена. Но тогда это было вопреки, а теперь — как нужно.

— Вы в Москве часто бываете?

— Каждые полтора месяца, где-то раз шесть или восемь в год. У меня в Германии сын, внучка, уже правнучке четыре года. Так уж сложилось. Когда-то Альфред поехал туда работать, у него были контракты с немецкими театрами, ученики. Мы думали, что проживем там года два-три, но потом начались 1990-е, и нас уговорили забрать туда всю семью, чтобы не было неприятностей. Сын приехал в мае 1991-го, и буквально через два месяца у Альфреда случился второй инсульт. Мы застряли. В 1994-м — новый инсульт. Конечно, мы уже не могли уехать, всё время проводили в реанимации — в Германии к тяжелобольному пускают в любое время. Так всё сложилось, хотя я с удовольствием бы жила здесь.

— Почему?

— Потому что жить и приезжать — совсем разные вещи. Мне кажется, советское время сделало западным странам очень большую рекламу. Считалось, что в СССР всё плохо (хотя идеологически действительно было ужасно), а где-то на Западе — рай. Когда приезжаешь на неделю в гости — да, рай. И не только на Западе, но и в любой стране. А когда там живешь — всё совсем иначе. Здесь теперь тоже совсем другая страна, я и законов не знаю, ничего. Но — где родился, там и пригодился.

— Вас друзья не отговаривают от визитов в Россию?

— У меня таких друзей нет. А если бы кто-нибудь так сказал, я бы нашла, что ответить. Моя страна всё равно Россия. Я не интегрировалась в Германию и не хочу. А то, что сейчас говорят, в основном, вранье. Мало ли его вокруг! Думаю, на это не надо обращать внимания.

— Давайте вернемся к фестивалю. В программе заявлены две научные конференции. Вы следите за исследованиями творчества Альфреда Гарриевича?

— Не могу сказать, что слежу за всеми статьями — только за некоторыми. Особенно это касается музыковедов, которые лично знали Альфреда. Например, уже покойный, к сожалению, Александр Ивашкин — это человек, который на самом деле всё понимал. Он раскапывал такие мостики, до которых не добирался ни один музыковед. В каждом деле должен быть талант, но для музыковеда еще важны интеллект, объем знаний, масштаб. Я слежу также за тем, что пишет Евгения Чигарёва. Но больше меня интересует исполнительство.

— Вас называют единственным правильным интерпретатором музыки Шнитке.

— Но был как минимум один случай, когда Шнитке был недоволен интерпретацией. Имею в виду партитуру Девятой симфонии, которую закончил Геннадий Рождественский.

Я написала Геннадию Николаевичу письмо, на которое он мне не ответил. После этого мы еще некоторое время пообщались, и все затихло. Тоже глупо, я считаю. Но я должна была это сделать. Ведь когда состоялась премьера, я съездила в Москву и привезла Альфреду запись и партитуру. Когда он услышал, что получилось, то швырнул партитуру на пол, — а ведь истеричным человеком он не был, — тут же выключил запись, и позже я услышала, как он рыдает в кабинете. Это было для меня шоком.

— Вы не хотели бы наладить общение с Геннадием Рождественским?

— Нет. Потому что тогда он перестал играть музыку Шнитке вообще. Когда-то я уже решила для себя эту ситуацию отпустить и больше о ней не говорить. Но как же так? Ведь музыка Шнитке осталась той самой музыкой, которую он столько раз играл и про которую говорил самые замечательные слова. Куда всё делось? Очень часто мы себе людей придумываем, а потом, при каких-то обстоятельствах, они раскрываются совсем с другой стороны. Мне очень жаль, что пришлось так разочароваться.

Знаете, у меня как-то сам собой возник мостик к другому событию. Это было, когда Альфред еще только поступал в Союз композиторов. Ему сказали, что прежде, чем идти показываться на секретариате, надо прийти к Кабалевскому. Он был очень влиятельным человеком. Альфред пришел и услышал самые похвальные слова. Буквально через день он показывался на секретариате, и что вы думаете? Кабалевский тут же всё разругал. Да, его приняли, но это был такой шок в самом начале пути! И такой же шок был для него в конце. Альфред восхищался талантом, эрудицией Рождественского, но тот его предал. Печально, но что поделать.

— После Рождественского вы отдали Девятую симфонию в другие руки?

— Сперва я послала ее Николаю Корндорфу, но тот трагически скончался. В итоге редакцию сделал Александр Раскатов — он действительно старался разобраться, что написано. Сейчас уже есть некоторое количество записей, и часть из них мне даже нравится.

— Вы верите в проклятие Девятой симфонии?

— Правда ли, что когда Альфред Гарриевич делал вам предложение, то предупредил, что умрет от инсульта?

— Да. У всех его предков по материнской линии была гипертония, и он мне об этом сказал. Но когда тебе 20, кажется, что это будет неизвестно когда. С предсказанием связана еще одна очень любопытная история. В детстве я знала женщину, прибалтийскую немку, которая гадала по руке, да и просто так. Я не верю экстрасенсам, и не верила бы, если бы всё, что она говорила, не сбывалось. Когда мы поженились, я уговорила Альфреда сходить к Марте. И она предсказала всё — все сложности, все успехи. А когда мы уже уходили, то сказала, что будет что-то с правой рукой и ногой. Но не скоро. Так и случилось.

— Вы сейчас следите за современной академической музыкой? Существует мнение, что она закончилась на творчестве Альфреда Гарриевича, и началось социальное высказывание.

— Я стараюсь смотреть в музыкальное будущее оптимистично. Потому как если проследить историю, то видно, что значимые личности появлялись примерно в одно время и даже, как правило, общались между собой. А потом случались провалы. Но я воспринимаю провал как постепенное накопление. Вообще, начало каждого века — всегда тяжелое время. Думаю, к 2020 году всё уляжется, утрясется, и появятся личности, и политически всё уляжется.

— Есть такая поговорка: только умный человек понимает стихи Бориса Гребенщикова и музыку Шнитке.

— У Гребенщикова очень хорошие тексты, я люблю его песни. Ни в том ни в другом ничего заумного нет. Не надо думать, что это сложно. Надо открыть сердце и внимательно слушать. Хотя, конечно, нужно, чтобы человек был хоть сколь-нибудь развит.

— Ну и все-таки. Тяжело ли жить с гением?

Любовь к женщине помогла многим композиторам и музыкантам творить и исполнять гениальные произведения. Вспомним Фредерика Шопена и Жорж Санд, Родиона Щедрина и Майю Плисецкую, Мстислава Ростроповича и Галину Вишневскую.

Альфред – это судьба

Альфред Шнитке родился 24 ноября 1934 года в городе Энгельсе (Саратовская область). Его отец — Гарри Шнитке — был выходцем из литовско-еврейской семьи, который в 1926 году иммигрировал из Германии в Советский Союз. Мать — Мария Фогель — была волжской немкой католического вероисповедания и работала учительницей.

В 1958 году Шнитке окончил Московскую государственную консерваторию им. Чайковского, в 1960 году был принят в Союз композиторов, в 1961 году окончил аспирантуру при консерватории по классу композиции и занялся преподавательской деятельностью (инструментовка, чтение партитур, полифония, композиция).

Кто во всем виноват? Конечно, я…

Борьба с чиновниками

Очень рано пришло к Шнитке широчайшее международное признание. Премьеры его произведений всегда становились мировым культурным событием, их исполняли крупнейшие оркестры Европы и США под управлением величайших дирижеров современности. Он являлся членом-корреспондентом Берлинской академии изящных искусств.

Раздражало Шнитке и то, что очень часто его не выпускали за рубеж. На варшавском музыкальном фестивале неоднократно исполнялись его произведения. Но он никак не мог туда попасть. Чтобы выехать из страны Альфреду и его коллегам приходилось идти на хитрости. Ему удалось поехать в Варшаву, лишь оформившись в какой-то исполнительский коллектив в качестве то ли клавишника, то ли ударника. Понятно, что для композитора это было унизительно.

Инсульт из за Фауста

Между тем, неуемная творческая активность Шнитке и борьба с чиновниками негативно сказывалась на его здоровье. Кроме того, композитор сильно переживал за своего сына Андрея (родился в середине 1960-х годов), который страдал врожденным пороком сердца, что требовало особого внимания со стороны родителей. Шнитке порой спал по 3-4 часа в сутки. В июне 1985 года он уехал отдыхать в Пицунду, в Дом творчества кинематографистов, и именно там у него случился первый инсульт.

Стоит отметить, что судьба оказалась благосклонной к великому композитору. Порази его правосторонний инсульт, он бы навсегда потерял музыкальную одаренность. При левостороннем инсульте он мог лишиться речи, но этого тоже не произошло.

В 1990 году Шнитке на год уехал работать в Берлин. Но вскоре ему предложили работу в Гамбурге, и его творческая командировка затянулась. А затем в его судьбу вмешались непредвиденные обстоятельства. Шнитке перенес в Германии второй инсульт, и его долго лечили тамошние врачи. Видимо, чувствуя, что каждый день может оказаться для него последним, Шнитке решил принять гражданство Германии.

Писал музыку с помощью аппарата

В начале лета 1998 года состояние Шнитке ухудшилось. Врачи подозревали, что у него воспаление легких, и перевели его в другую больницу. Однако там диагноз не подтвердился, и композитора вернули в Гамбург. Это был последний переезд Шнитке — 3 августа в 8 часов утра он скончался. Похороны композитора прошли 10 августа в Москве, на Новодевичьем кладбище.

Пианистка Ирина Шнитке, вдова композитора Альфреда Шнитке, живет на два города – Гамбург и Москву. Она признана одним из лучших интерпретаторов музыки Альфреда Шнитке. Ирина исполняет произведения мужа (некоторые Шнитке написал для нее) по всему миру, поддерживая интерес к музыке этого гениального композитора, чье творчество встало в один ряд с гигантами ХХ века – Рахманиновым, Стравинским, Прокофьевым, Шостаковичем. Случилось закономерное – авангардист стал классиком. Ирина приехала в Лондон, чтобы принять участие в концерте Фонда Мстислава Ростроповича, который помогает больным детям в России.

Когда я встретилась с Альфредом Шнитке, мне было 18 лет. В то время я собиралась заниматься концертной деятельностью, однако, когда мы стали жить вместе, я очень скоро поняла, что мои занятия дома мешают Альфреду сочинять. И тогда я стала пытаться заниматься вне дома. Съездила 4 раза в концертные поездки, а дальше услышала от своего мужа, что, когда я уезжаю, он не может работать. Я понимала, что Альфред обладает необыкновенным талантом, и, не желая ему мешать, перестала выступать – так началась моя преподавательская работа. На сцену я вышла через 17 лет с фортепианным квинтетом Шнитке. Альфред этим исполнением остался очень доволен и в тот же вечер сказал, что я должна играть.

Он подарил мне свою жизнь вместе со своей музыкой. Несколько сочинений он написал для меня, когда мы жили вместе. А когда мы еще только встречались, Альфред написал концерт для фортепиано с оркестром и хотел, чтобы я его сыграла. В то время у меня не было опыта исполнения современной музыки, и я отказалась. Только спустя тридцать с лишним лет я узнала, что обидела автора своим отказом, потому что этот концерт он написал для меня.

Как правило, Альфред Гарриевич приходил на репетиции всех своих сочинений и всегда очень тактично высказывал свои пожелания. Когда он подарил сонату, я попросила проиграть ее для меня. Альфред сказал, что ему интересно услышать, как я сама ее прочту. Он пришел на последнюю репетицию и высказал буквально два пожелания. Но для меня это было очень и очень важно. В принципе, к исполнителям Шнитке относился с большим уважением.

Конечно, есть исполнители, которые точнее распознают замысел автора. Однако исполнитель – живой человек со своей эмоциональной сферой. Сегодня мы одни, через неделю – другие. И произведение, сыгранное одним и тем же музыкантом, в разное время может звучать по-разному. Бывает такое состояние во время концерта, когда открываются как бы другие горизонты. Какая-то обостренная интуиция заставляет почувствовать в этой музыке доселе не распознанное.

Нет, очень редко. Исполнители моего поколения помнят, что я долго не играла, а кому-то, может быть, и неинтересно мое мнение. Я же не судья. Кто-то из исполнителей мне нравится, а кто-то нет, как и любому другому человеку.

Я думаю, специальная подготовка и технические новшества здесь ни при чем. Люди разные: кто-то читает фантастику, кто-то романы, кто-то детективы, а кто-то философские труды. Да и в живописи кому-то ближе Ренуар, а кому-то Эль Греко. По-моему мнению, музыка Шнитке имеет философскую направленность, и, возможно, для кого-то это сложно. Самое главное – что музыку нужно слушать с открытой душой, без всякой предвзятости, просто вслушиваясь в нее и погружаясь.

Я, конечно, не буду перечислять всех исполнителей, но скажу, что Альфреду Гарриевичу в этом смысле очень везло. Его сочинения вызывали интерес у самых замечательных музыкантов всего мира.

Девятая симфония была написана в 1997 году, за год до ухода Альфреда Гарриевича из этой жизни. К этому времени он перенес три инсульта. У него не работала правая рука, да и левая не очень его слушалась. Поэтому вся партитура была написана очень неразборчиво и, конечно, требовала расшифровки. В начале за эту работу взялся один очень известный дирижер (не хочу называть его имя), но эта работа ему не удалась. Шнитке остался очень недоволен, и поэтому эта версия больше никогда исполняться не будет. Затем я отдала партитуру композитору Раскатову. Этот очень талантливый и добросовестный человек работал над ней больше года. Премьера состоялась в Дрездене в 2007 году. А затем симфония была неоднократно исполнена разными дирижерами в разных странах и выпущено два компакт-диска: EСM – дирижер Денис Рассел Девис и BIS – дирижер Авойн Арвел Хьюс.

Разумеется. В первую очередь здесь сыграли роль его личные переживания: представьте, что испытал шестилетний мальчик в начале войны. Он рассказывал, что однажды вышел на улицу и узнал, что он и еврей, и немец, а значит, неугоден ни тем, ни другим. И власти он был неугоден. Его не интересовали режимы, лозунги – он жил другими материями.

Читайте также: