К весне тетрадки выменянные на утильсырье сочинение егэ проблема

Обновлено: 05.07.2024

Тренировочные задания для подготовки к ОГЭ по русскому языку.

ВложениеРазмер
trenirovochnye_zadaniya._zadanie_14.odt 29.9 КБ

Предварительный просмотр:

Тренировочные упражнения к ОГЭ. Задания 14.

1. Среди предложений 32—37 найдите сложное предложение с бессоюзной и союзной сочинительной связью между частями. Напишите номер этого предложения.

(35)Журка машинально отодвинулся и даже не понял, что начался дождь. (Зб)Это брызгали волны, хлопали паруса, и шумели ветры.

2. Среди предложений 47—60 найдите сложное(-ые) предложение(-я) с бессоюзной и союзной подчинительной связью между частями. Напишите номер(-а) этого(-их) предложения.

(47) Между тем вокруг разгорелся бой. (48)Атос взял на себя любимца Чистопрудных — Гульку, Портос — Фунтика, Арамис оказался против двоих. (49)Мой же противник, страшный, непобедимый Лялик, стоял передо мной и двумя пальцами скидывал на снег красные капли крови. (50)В этот момент я освободился от страха. (51)Теперь я знал, что в его жилах течёт такая же кровь, как и в моих, и что его сила нисколько не превосходит силы обыкновенного человека; он парализовал свои жертвы страхом.

(52)Да, мушкетёры не только дрались, они следили друг за другом, чтобы в нужный момент прийти на помощь. (53)Чистопрудные ребята были сильны своей организованностью, но сейчас они столкнулись с более крепкой организацией. (54)Мы превосходили их дружбой. (55)У нас не существовало ни зависти, ни соперничества, мы были как одно тело. (56)И в этом Чистопрудные уступали нам. (57)Ведь никто не пришёл на помощь Лялику, когда я с первого же удара разбил ему нос. (58)Наверное, Гулька в глубине души испытал радость от унижения своего патрона. (59)3начит, мы можем побить их поодиночке. (60)Когда я повернулся к Лялику, он мог прочитать в моих глазах свой смертельный приговор.

3. Среди предложений 76—87 найдите сложное(-ые) предложение(-я) с бессоюзной и союзной подчинительной связью между частями. Напишите номер(-а) этого(-их) предложения(-ий).

4. Среди предложений 20—26 найдите сложное предложение с бессоюзной и союзной сочинительной связью между частями. Напишите номер этого предложения.

(20) Учитель пригласил фотографа к нам приехать, и тот заснял ребят и школу. (21)Это ли не радость! (22)Это ли не достижение!

(23) К весне тетрадки, выменянные на утильсырьё, исписались, краски искрасились, карандаши исстрогались, и учитель стал водить нас по лесу и рассказывать про деревья, про цветы, про травы, про речки и про небо.

(24) Как он много знал! (25)И что кольца у дерева — это годы его жизни, и что сера сосновая идёт на канифоль, и что хвоей лечатся от нервов, и что из берёзы делают фанеру, а из хвойных пород изготавливают бумагу, что леса сохраняют влагу в почве, стало быть, и жизнь речек.

(26) Но и мы тоже знали лес, пусть по-своему, по-деревенски, но знали то, чего учитель не знал, и он слушал нас внимательно, хвалил и даже благодарил

5. Среди предложений 50—64 найдите сложное предложение с бессоюзной и союзной подчинительной связью между частями. Напишите номер этого предложения

(50)Когда он открыл глаза, он даже и не подумал, что спал.

(51)Просто сквозь разбитую раму дунул тёплый ветер, и сержант на одно мгновение прикрыл веки.

(52) — Я, кажись, задремал, ребята?

(53) — Нет, нет! — ответили ребята в голос. (54)Лица их были по- прежнему внимательны и даже, пожалуй, ещё более внимательны, чем в начале урока.

(57)И всё же он возвращался к своему орудию в недоумении.

(58)Спал он или не спал? (59)И если спал, то сколько? (60)Неужели же школьники так страстно хотели учиться, что сидели и ждали урока, неподвижные, два долгих, утомительных часа? (61)Два часа не шелохнувшись. (62)Невозможно!

(63)И тут сержант Животёнков понял, почему ребята не ушли из класса, когда он спал. (64)Они знали, где и как он провёл эти три дня и три ночи, и, охраняя его сон, продолжавшийся два с лишним часа, они тем самым охраняли и уважали и своё будущее, и своё настоящее, и своё прошлое.

6. Среди предложений 3—7 найдите сложное предложение с бессоюзной и союзной сочинительной связью между частями. Напишите номер этого предложения.

(З)Николай Николаевич не боялся смерти и относился к-этому естественно и просто, но он хотел обязательно добраться до родного дома. (4)Он мечтал попасть в окружение старых стен, где длинными бессонными ночами перед ним мелькали бы вереницы давно забытых и вечно памятных лиц.

(5)Целый год до его приезда дом простоял заколоченный. (6)Его поливали дожди, на крыше лежал снег, и никто его не счищал, поэтому крыша, и так уже давно не крашенная, во многих местах прохудилась и проржавела. (7)А ступени главного крыльца совсем прогнили.

7. Среди предложений 53—60 найдите сложное предложение с бессоюзной и союзной подчинительной связью между частями. Напишите номер этого предложения.

(53)Мать приучила меня к земле, как птица приучает своего птенца к небу, а белая медведица приваживает медвежонка к морю.

(54)На моих глазах чёрная земля становилась зелёной, потом разливалась лёгкая голубизна, потом мерцала бронза — так рождается лён.

8. Среди предложений 35-46 найдите сложное предложение с союзной сочинительной и подчинительной связью между частями. Напишите номер этого предложения.

(35)Помню, была весна, и твои листочки уже проклюнулись. (36)Их можно было сосчитать, так мала ты тогда была. (37)Мы с братом нашли тебя на пастбище, на вахрунинской горе. (38)Помню, кукушка куковала. (39)Оборвали мы у тебя два больших корня. (40)Несли через овраги, а брат говорил, что ты засохнешь, не приживёшься под зимним окном. (41)Посадили, вылили два ведра воды. (42)Правда ведь, ты еле выжила, два лета листочки были мелкие, бледные. (43)Брата уже не было дома, когда ты окрепла и набрала силу. (44)И где ты взяла эту силу под зимним окном? (45) Надо же так вымахать! (46)Уже выше отцовского дома.

9. Среди предложений 1 — 11 найдите сложное предложение с бессоюзной и союзной сочинительной связью между частями. Напишите номер этого предложения.

(7)Особенно томительны были сумерки. (8)На балконе соседней дачи зажигали свет. (9)Ночные бабочки тучами бились о ламповые стёкла. (10)На крокетной площадке стучали шары. (11)Гимназисты и девушки дурачились и ссорились, доигрывая партию, а потом, поздним вечером, женский голос пел в саду печальный романс:

10. Среди предложений 24—33 найдите сложное предложение с бессоюзной и союзной сочинительной связью между частями. Напишите номер этого предложения.

(24)И пришла весна, как приходит всегда, — неожиданно, сразу. (25)Однажды утром разбудили художника неугомонные птичьи крики. (26)Он глянул в окошко и рассмеялся: за окном голубело небо. (27)Наскоро накинув халат, Саврасов настежь распахнул створки окна. (28)Резкий холод ворвался в комнату, но художник не замечал ничего. (29)Вот оно! (З0)Началось! (31)Робкий луч солнца проложил по снегам голубые тени, снег стал рыхлым, пористым, словно вата, маленькими зеркальцами заблестели первые лужицы. (32)Но главное — птицы! (33)С ликующим пронзительным криком, стаями и в одиночку, они кружились в прозрачном воздухе, и унылые чёрные гнезда ожили: вокруг них хлопочут, кричат и радуются прилетевшие из-за моря долгожданные гости.

Уважение к нашему учителю и учительнице всеобщее и молчаливое. Учителей уважают за вежливость, за то, что они здороваются со всеми кряду, не разбирая ни бедных, ни богатых, ни поселенцев, ни самоходов.

Еще уважают за то, что в любое время дня и ночи к учителю можно прийти и попросить написать нужную бумагу. Пожаловаться можно на кого угодно: на сельсовет, на пьяного мужа, который буянит. На что уж дядя Л евонтий, когда пьяный—лиходей из лиходеев делается, всю посуду прибьет, жене — тетке Васене фонарь привесит, ребятишек всех разгонит. А как побеседовал с ним учитель исправился дядя Левонтий. Хоть и неизвестно, о чем говорил с ним учитель, только дядя Левонтий каждому встречному и поперечному радостно толковал: — Ну чисто рукой снял! И вежливо все, вежливо. Вы, говорит, вы. Да ежели со мной по-людски, да я что, дурак, что ли? Да я любому и каждому башку сверну, если такого человека пообидят!

Тишком, бочком просочатся деревенские бабы в избу учителя и забудут там кринку молока, а то сметанки, творогу или брусники туесок. Ребеночка доглядят, полечат, если надо, учительницу необидно отругают за неумелость в обиходе с ребеночком. Когда на сносях была учительница, не позволяли бабы ей воду таскать с Енисея. Один раз в школу учитель пришел в катанках, через край зашитых. Умыкнули бабы катанки вечером — и к сапожнику Жеребцову их снесли. Шкалик сапожнику поставили, чтоб с учителя, ни боже мой, копейки не взял и чтобы к утру, к школе, все было готово.

Учителя были заводилами в деревенском клубе. Играм и танцам молодежь учили, ставили смешные пьесы и не гнушались представлять попов и буржуев в них, на свадьбах они бывали почетными гостями, но блюли себя и приучили несговорчивый в гулянке народ наш выпивкой их не неволить.

Очень мне жаль, что многое нынче утратилось из уважения к сельскому учителю, хотя и школы в деревне лучше и учителя грамотней, а нет уже того прежнего почтения к ним, нет!

В какой школе начали наши учителя!

В старом деревенском доме с угарными печами.

Парт не было, скамеек не было, учебников, тетрадей, карандашей тоже не было. Один букварь на весь наш первый класс и один красный карандаш. Мы принесли с собой из дома табуретки, скамейки, сидели кружком, слушали учителя, а потом он давал нам аккуратно заточенный красный карандаш, и мы, пристроившись на подоконнике, поочередно писали палочки. Счету учились на спичках.

Учитель как-то уехал в город и вернулся с тремя подводами.

На одной из них были весы, а на двух других ящики со всевозможным добром.

Столы и скамейки сделали деревенские мужики и плату за них не взяли, обошлись магарычом, который, как я теперь догадываюсь, выставил им учитель на свою зарплату. Учитель и фотографа сговорил к нам приехать. И тот заснял ребят и школу нашу. Это ли не радость! Это ли не достижение!

К весне тетрадки, выменянные на утильсырье, исписались, краски искрасились, карандаши исстрогались, и учитель стал водить нас по лесу и рассказывать про деревья, про цветки, про травы, про речки и про небо.

Как он много знал! И что кольца у дерева — это годы жизни его, и что сера сосновая идет на канифоль, и что хвоей лечатся от нервов, и что из березы фанеру делают, и что леса сохраняют влагу в почве, а значит, и жизнь речек.

Но и мы тоже по-своему знали лес. Учитель слушал нас и учился. Мы научили его копать и есть корни сарапок, жевать лиственничную серу, различать по голосам птичек, зверьков и, если он заблудился в лесу, как выбраться, рассказали.

Однажды мы пошли на Лысую гору за цветами и саженцами для школьного двора. Поднялись до середины горы, присели на каменья отдохнуть и поглядеть сверху на Енисей, как вдруг кто-то из ребят закричал: Ой, змея, змея.

И все увидели змею. Она обвивалась вокруг пучка кремовых подснежников и, разевая зубатую пасть, злобно шипела.

Еще и подумать мы ничего не успели, как учитель оттолкнул нас, а сам схватил палку и принялся молотить по змее и по подснежникам. Вверх полетели обломки палки, лепестки от подснежников.

Змея кипела ключом и подбрасывалась на хвосте. Не бейте через плечо! Не бейте через плечо! — кричали мы, но учитель не слышал нас. Он бил и бил змею, пока она не перестала шевелиться.

Потом он приткнул концом палки голову змеи и обернулся. Руки его дрожали. Весь он дрожал. Ноздри и глаза его расширились, и весь он был белый.

Мы отыскали в камнях, отряхнули и подали ему кепку. Пойдемте, ребята, отсюда, — сказал учитель. Мы посыпались с горы, а он шел за нами и все оглядывался, готовый оборонять нас снова, если змея оживет и погонится следом.

Под горою учитель забрел в речку, попил из ладоней воды, побрызгал на лицо, утерся платком и спросил: А почему вы кричали, чтоб я не бил гадюку через плечо? Разве нельзя? Закинуть же на шею змею можно. Она, зараза, такая. Обовьется вокруг палки. — объяснили мы учителю, и кто-то неожиданно спросил: Да вы раньше-то хоть видали змею?

— Нет. В первый раз, — виновато улыбнулся учитель. — Там, где я рос, никаких гадов не водится. Я же с Кубани. Там нет таких гор и тайги такой нет.

Мы стояли с открытыми ртами, слушали.

Вот тебе и на! Значит, нам надо было оборонять учителя. А мы.

Прошли годы. Многие годы минули. А я таким вот и помню деревенского учителя: с чуть виноватой улыбкой, вежливого, застенчивого, но всегда готового броситься вперед и оборонить своих учеников, помочь им в беде, облегчить и улучшить людскую жизнь.

Начало ноября. До экзамена осталось чуть больше месяца. Что можно вспомнить?


Не стоит уже приниматься за большую по объёму вещь. Каким бы "удобным" ни был роман Толстого "Война и мир", не надо судорожно пытаться сейчас разбираться во всех его перипетиях, если до этого он не был вами прочитан ПОЛНОСТЬЮ.


Что же тогда перечитать?


Предлагаю несколько небольших произведений, которые читали и анализировали на уроках.


В.Г. Распутин "Уроки французского". Направления "Я и другие", "Забвению не подлежит"


Читаем рассказ и пытаемся ответить на вопросы. У нас получится характеристика Лидии Михайловны, анализируя образ которой мы сможем раскрыть многие проблемы.


Найдите портретные характеристики ЛМ. Подчеркните ключевые слова. Сделайте вывод: как нарисована героиня. (Она молода, но строга)


Как наш герой относится к учительнице? Докажите текстом. (Сначала боится)


Прочитайте эпизод, когда рассказчик первый раз появляется в школе с синяками. Оцените реакцию ЛМ, ее поведение. Как это ее характеризует? (проявила педагогическое мастерство: не стала выяснять при всем классе, заботливая, понимающая)


Как мальчик относится к дополнительным занятиям?​ ​ Понял ли он, с какой целью заставила ЛМ его заниматься?


Как реагировала учительница на его отказы ужинать?


Что еще предпринимает ЛМ, чтобы помочь своему ученику? Каким чувством продиктован этот поступок? Чем отличается жалость от милосердия? (ЖАЛОСТЬ - 1. сострадание, соболезнование; 2. печаль, сожаление. МИЛОСЕРДИЕ – готовность помочь кому-н. или простить кого-н. из сострадания, ​ ​ ​ ​ ​ ​ ​ ​ ​ ​ ​ ​ ​ ​ ​ ​ ​ ​ ​ ​ ​ ​ ​ ​ ​ ​ ​ ​ ​ ​ ​ ​ ​ ​ человеколюбия)


Почему же герой не понимает ее желания помочь?


Исчерпав возможности помочь герою законно, ЛМ решается на отчаянный поступок. Какие правила она нарушает?


Правильно ли она поступает?


Прочитайте монолог учительницы, в котором она объясняет свое желание играть. Что нового узнаем о ее характере?


Как теперь к своей учительнице относится герой. Докажите текстом. (Перестал бояться, относится как к человеку, забывает, что перед ним учитель)


Какие же уроки преподала ЛМ герою? (Не только французского языка, которому рассказчик научился, но и уроки доброты, милосердия, которые, наверное, намного важнее)


Перечитайте последние абзацы повести.

В.П. Астафьев "Фотография, на которой меня нет". Направления "Я и другие", "Забвению не подлежит", "Разговор с собой", "Время перемен"


Когда вы дома читали этот рассказ, что вы ожидали от произведения с таким названием?


О​ чём на самом деле рассказ? (Об одном эпизоде детства )


От чьего лица ведётся повествование?​ (Витя Потылицын)


Чтобы понимать о том, что происходило в деревне 20-30 годов, прочитайте отрывок из учебника истории Т.В. Коваля.


«20 – 30-е годы – это время коллективизации. Коллективизация – это создание коллективного хозяйства, приведшее на практике к отчуждению крестьян от собственности на землю и от результатов своего труда. До конца 20-х среди крестьян можно было выделить 3 категории крестьян:
Кулаки (зажиточные)


Чуть ли не каждый третий крестьянский двор мог быть отнесён к категории кулацкого. Идея уравнять всех в доходах путём создания общего хозяйства привела к тому, что земля и дома зажиточной части населения отбирались насильственно.​ Начался процесс раскулачивания, т.е. лишение кулаков имущества. Их выселяли из собственных домов, переселяли на другие территории, даже уничтожали.


Следующие вопросы нам помогут охарактеризовать историческое время в произведении


Какие детали помогают вам доказать, что события рассказа происходят во время раскулачивания? Выделите ключевые слова. Сделайте вывод.


"Сами они (учителя) жили в одной половине дряхленького домишка, оставшегося от выселенцев".


"Раскулаченных и подкулачников выкинули вон глухой осенью, стало быть, в самую подходящую для гибели пору. И будь тогдашние времена похожими на нынешние, все семьи тут же и примерли бы. Но родство и землячество тогда большой силой были, родственники дальние, близкие, соседи, кумовья и сватовья, страшась угроз и наветов, все же подобрали детей…"


Обрати внимание на слова, выделенные курсивом. Как они характеризуют уровень образованности жителей деревни? Сделай вывод.


"Жил в нашем селе грамотный, деловой, всеми уважаемый человек Илья Иванович Чехов… Фотографу, конечно же, в доме Чехова - самое подходящее место. Там его и разговором умным займут, и книжку почитать из шкафа достанут".


"Уважение к нашему учителю и учительнице всеобщее, молчаливое. Учителей уважают за вежливость, за то, что они здороваются со всеми кряду, не разбирая ни бедных, ни богатых, ни ссыльных, ни самоходов. Еще уважают за то, что в любое время дня и ночи к учителю можно прийти и попросить написать нужную бумагу. Пожаловаться на кого угодно: на сельсовет, на разбойника мужа, на свекровку. Дядя Левонтий - лиходей из лиходеев, когда пьяный, всю посуду прибьет, Васене фонарь привесит, ребятишек поразгонит. А как побеседовал с ним учитель - исправился дядя Левонтий. Неизвестно, о чем говорил с ним учитель, только дядя Левонтий каждому встречному и поперечному радостно толковал:


- Ну чисто рукой дурь снял! И вежливо все, вежливо. Вы, говорит, вы. Да ежели со мной по-людски, да я что, дурак, что ли?"


3. Почему приезд фотографа – такое важное событие? Был ли у кого-нибудь в деревне ещё телефон? О чём это свидетельствует? Сделайте вывод: насколько развита была деревня 20-30-х годов ​ в техническом отношении?


"Глухой зимою, во времена тихие, сонные нашу школу взбудоражило неслыханно важное событие.
Из города на подводе приехал фотограф!
И не просто так приехал, по делу - приехал фотографировать.
И фотографировать не стариков и старух, не деревенский люд, алчущий быть увековеченным, а нас, учащихся овсянской школы".
"Фотограф прибыл за полдень, и по этому случаю занятия в школе были прерваны.
Во второй половине дома размещалась контора сплавного участка, где висел пузатый телефон, и днем в него было не докричаться, а ночью он звонил так, что труба на крыше рассыпалась, и по телефону этому можно было разговаривать".


Сделайте вывод о​ том, какие у детей были условия для учёбы.


"А в какой школе начали работу наши учителя! В деревенском доме с угарными печами. Парт не было, скамеек не было, учебников, тетрадей, карандашей тоже не было. Один букварь на весь первый класс и один красный карандаш. Принесли ребята из дома табуретки, скамейки, сидели кружком, слушали учителя, затем он давал нам аккуратно заточенный красный карандаш, и мы, пристроившись на подоконнике, поочередно писали палочки. Счету учились на спичках и палочках, собственноручно выструганных из лучины".


"Учитель еще и еще ездил в город на сельсоветской кляче, выхлопотал и привез учебники, один учебник на пятерых. Потом еще полегчение было - один учебник на двоих. Деревенские семьи большие, стало быть, в каждом доме появился учебник. Столы и скамейки сделали деревенские мужики и плату за них не взяли.
К весне тетрадки, выменянные на утильсырье, исписались, краски искрасились, карандаши исстрогались, и учитель стал водить нас по лесу и рассказывать про деревья, про цветки, про травы, про речки и про небо".


5.Сделайте вывод о том, как жили люди в деревне 20-30-х годов


"Как суетились бабы по селу, спешно собирая у соседей и родственников шубенки, телогрейки, все равно бедновато, шибко бедновато одеты ребятишки".


Итак, деревня 20-30 – это время создания колхозов и раскулачивания, люди жили бедно, технические достижения – редкость, не хватало элементарных вещей, не было даже учебников в достаточном количестве.


Рассказ о деревне 20-30х годов,​ война начнётся только в 1941 году.​

Почему же мы словно ощущаем её присутствие на страницах произведения. (Автору дорого фото как память о друзьях, погибших в годы войны) Можно ли сказать о том, что эта смешная фотография становится своеобразной летописью детства?


Так в канву рассказа входит еще одна проблема – проблема ПАМЯТИ.

Брякнула щеколда ворот. Я поспешил к окну. Учитель со стареньким портфелем прошел мимо нашего палисадника, обернулся и махнул мне рукой, дескать, приходи скорее в школу, – и улыбнулся при этом так, как только он умел улыбаться, – вроде бы грустно и в то же время ласково и приветно. Я проводил его взглядом до конца нашего переулка и еще долго смотрел на улицу, и было у меня на душе отчего то щемливо, хотелось заплакать.

Бабушка, ахая, убирала со стола богатую снедь и не переставала удивляться:

– И не поел то ничего. И чаю два стакана токо выпил. Вот какой культурный человек! Вот чё грамота делат! – И увещевала меня; – Учись, Витька, хорошеньче! В учителя, может, выйдешь або в десятники…

Не шумела в этот день бабушка ни на кого, даже со мной и с Шариком толковала мирным голосом, а хвасталась, а хвасталась! Всем, кто заходил к нам, подряд хвасталась, что был у нас учитель, пил чай, разговаривал с нею про разное. И так разговаривал, так разговаривал! Школьную фотокарточку показывала, сокрушалась, что не попал я на нее, и сулилась заключить со в рамку, которую она купит у китайцев на базаре.

Рамку она и в самом деле купила, фотографию на стену повесила, но в город меня не везла, потому как болел я в ту зиму часто, пропускал много уроков.

К весне тетрадки, выменянные на утильсырье, исписались, краски искрасились, карандаши исстрогались, и учитель стал водить нас но лесу и рассказывать про деревья, про цветки, про травы, про речки и про небо.

Как он много знал! И что кольца у дерева – это годы его жизни, и что сера сосновая идет на канифоль, и что хвоей лечатся от нервов, и что из березы делают фанеру; из хвойных пород – он так и сказал, – не из лесин, а из пород! – изготавливают бумагу, что леса сохраняют влагу в почве, стало быть, и жизнь речек.

Но и мы тоже знали лес, пусть по своему, по деревенски, но знали то, чего учитель не знал, и он слушал нас внимательно, хвалил, благодарил даже. Мы научили его копать и есть корни саранок, жевать лиственничную серу, различать по голосам птичек, зверьков и, если он заблудится в лесу, как выбраться оттуда, в особенности как спасаться от лесного пожара, как выйти из страшного таежного огня.

Однажды мы пошли на Лысую гору за цветами и саженцами для школьного двора. Поднялись до середины горы, присели на каменья отдохнуть и поглядеть сверху на Енисей, как вдруг кто то из ребят закричал:

И все увидели змею. Она обвивалась вокруг пучка кремовых подснежников и, разевая зубастую пасгь, злобно шипела.

Еще и подумать никто ничего не успел, как учитель оттолкнул нас, схватил палку и принялся, молотить по змее, по подснежникам. Вверх полетели обломки палки, лепестки прострелов. Змея кипела ключом, подбрасывалась на хвосте.

Мы отыскали в камнях, отряхнули и подали ему кепку.

– Пойдемте, ребята, отсюда.

Мы посыпались с горы, учитель шел за нами следом, и все оглядывался, готовый оборонять нас снова, если змея оживет и погонится.

Под горою учитель забрел в речку – Малую Слизневку, попил из ладоней воды, побрызгал на лицо, утерся платком и спросил:

– Почему кричали, чтоб не бить гадюку через плечо?

– Закинуть же на себя змею можно. Она, зараза, обовьется вокруг палки. – объясняли ребята учителю. – Да вы раньше то хоть видели змей? – догадался кто то спросить учителя.

– Нет, – виновато улыбнулся учитель. – Там, где я рос, никаких гадов не водится. Там нет таких гор, и тайги нет.

Вот тебе и на! Нам надо было учителя то оборонять, а мы?!

Школьная фотография жива до сих пор. Она пожелтела, обломалась по углам. Но всех ребят я узнаю на ней. Много их полегло в войну. Всему миру известно прославленное имя – сибиряк.

Я все равно не смеюсь.

Деревенская фотография – своеобычная летопись нашего народа, настенная его история, а еще не смешно и оттого, что фото сделано на фоне родового, разоренного гнезда.

Бабушкин праздник

Вскоре после Ильина дня, как только заканчивался сенокос, в наш дом собиралась вся многочисленная родня – гостевать, точнее, праздновать день бабушкиного рождения. Случалось это раз в два три года. Чаще то накладно. Никто не сговаривал бабушкиных сыновей, дочерей, внуков и других родичей съезжаться в этом именно году, об эту пору, но они сами по какому то наитию знали, когда им надо быть в родном дому, у матери и отца.

Бабушка и дедушка тоже как то догадывались, что нынче нагрянут ребята, и заранее начинали готовиться к тому, чтобы принять и устроить уйму людей. Само собой, ребята приезжали не с пустыми руками, но все же главная тяжесть расходов ложилась на бабушку с дедушкой, и в доме нашем загодя, еще с зимы начинался великий пост и всевозможный прижим по части расходов харчей и денег – коли пировать, так и мудровать.

После отела коровы брали под особое наблюдение телку или бычка – на закол. На базайскую механическую мельницу по санной дороге увозили и мололи зерно на крупчатку, с весны копили яйца, сбивали сметану на масло – и все это убиралось в подвал, в кладовку, рассовывалось по каким то никому, кроме бабушки, неведомым тайникам. Лишь мне она уделяла колотое яичко, снятого молока, кривой, ожелтевший огурец или завалящую постряпушку.

Чаще всего бабушка сама же и доводила мужиков до бунта, взбаламутив и без того неспокойное течение жизни в доме наскоками, подозрениями, излишним подчеркиванием собственных стараний в хлопотах и в труде.

Перед тем праздником, который мне запомнился оттого, что был я уже в памятливых годах, дедушка взорвался в самый неподходящий момент. И довела его до крайности снова бабушка, из за усталости не почуявшая той черты, за которой наступает предел дедушкиного терпения.

Бобылю Ксенофонту надоедало сидеть одному в старой, наполовину засевшей в земле хибарке, и он вечерком, после дневного труда и забот приходил на нашу завалинку. Сидели два брата, курили табак, передавая друг дружке кисеты. Иной раз просидят так вот весь вечер, единого слова не скажут и разойдутся, друг другом довольные. А иногда курят курят молча и молча же куда то улизнут. И не ищи их тогда – не найдешь. Дед явится поздно, выпивший, отяжелевший, тихий. Бабушка кинет ему подушку, и он успокоится, определившись на высоком курятнике в кути.

В тот злосчастный вечер, как обычно, пришел на завалинку Ксенофонт, выполз за ворота дедушка. Сидели дед и Ксенофонт, смолили табак и думали. Бабушку, издерганную, усталую, зудила неприязнь: таких вот двое мужичищев табак переводят, а она, забегавшаяся, крутится, крутится и дел своих никак не переделает. Ругалась во дворе бабушка, пнула Шарика, поймала курицу, усевшуюся спать в жалице, зашвырнула ее на сеновал, хватила об пол пустое ведро, подвернувшееся на пути, и ведро укатилось к воротам, бухнуло в створку.

Дед даже и ухом не повел.

На беду дед с Ксенофонтом с завалинки ушли, как потом выяснилось, выдернуть лодку повыше на берег, потому что начала в Енисее прибывать вода – от летнего жара потекли беляки в горах, и лодку Ксенофонта, страшенного рыболова, могло унести. Бабушке же втемяшилось в голову, что они отправились выпивать, и она закипела пуще прежнего, ждала деда, чтобы обрушиться на него. Надо заметить – бабушка не трогала деда сразу после выпивки.

Никогда деда вдрызг пьяным не видели, и определить, сколько он выпил и в какой пропорции находится, никто не мог. На всякий случай надо было подождать, когда он проспится. Что и делала бабушка, блюдя осторожность и выдержку.

Но тут на нее нашло. Сначала она разорялась в избе, потом во дворе, потом на улице и, наконец, понеслась к тетке Авдотье, чтобы перебить у нее все окна, если дед там обнаружится.

Тетка Авдотья, та самая, что жила от нас наискосок, младшая сестра дедушки – особая статья в нашей родове. Жизнь ее растрепана, как льняной сноп на неисправной мялке. Муж ее Терентий жил с нею набегами. И после каждого набега оставлял тетку Авдотью в тягостях. Родились у нее только девки. По причине нервности тетки Авдотьи, неустойчивого достатка и обихода девки мерли одна за другой, но трое выжили, на беду и радость матери. Девок она растила по чудному: то милует их, бантики из тряпочек в волосья приделывает, в баню чуть не каждый день таскает, в доме половики настелет, все приберет, выскоблит. То забросит и дом, и девок, не кормит их, не поит, лупцует ухватом, обзывается. Попав в буйную полосу жизни, немытая, пьяная, орала тетка Авдотья матерщинные частушки под нашими окнами, да еще и приплясывала.

После этого тетка Авдотья вернула Агашку домой и стала жить смирно тихо. И стариться начала быстро, обвисла, ссутулилась, поседела. Дом она содержала теперь обиходно, даже форточку в раме проделала, чтоб вольный дух помогал расти дитенку. Наряжалась тетка Авдотья мыть и белить избы, копать огороды, нянчилась за плату с ребенком учителей и разную всякую работу делала, волоча за собой везде и всюду любимого внука Костеньку. Потихоньку приторговывала тетка Авдотья винцом и самогонкой. С деда и Ксенофонта платы за вино не брала, и не по родственным соображениям, а потому, что они доглядывали ее хозяйство – привозили дров, починяли домишко, ремонтировали печку.

Совсем наладилась жизнь тетки Авдотьи, как вдруг снова объявился Терентий. Он приплыл с севера, откуда то из под Гольчихи, в резиновых сапогах, еще невиданных в нашей деревне, с длинными голенищами, в шляпе, при часах, и привез бочонок соленого омуля.

Предчувствием счастливой встречи и бесконечной радости переполнено сердце вечного скитальца, еще одного беспечного и беспутного овсянского гробовоза.

Поскольку настил во дворе был внаклон и все хозяйство – дом, заплот, ворота – внаклон, и жизнь тетки Авдотьи внаклон, на солнце, на восход, то бочонок с омулем, постукивая по настилу, вспрыгивая на сучках и выбоинах, резво набирал ход и, не будь закрыта калитка в огород, прокатился бы по грядам, смял бы прясло, своротил бы весь нижний сельский посад, брыкнулся бы с яра в Енисей, и рыба в бочонке, пусть и соленая, пусть в бессознательном состоянии, поплыла бы в обратный путь, к родному устью, где была изловлена, лишена не только жизни, но и свободы, тесными рядками запечатанная в тугой бездушный бочонок.

Тетка Авдотья, хоть и встречь уклону, хоть и в гору, бочонок, торкнувшийся в огородную калитку, чуть было с петель ее не сорвавший, ногой катнула в обратную сторону, к воротам. Где и сила взялась? Видно, бабья неистовость сильнее всяких сил! Перекувыркнула бочонок, что поросенка с тугими боками через подворотню, поставила его на попа, пришлепнула ладонью по сырому торцу, будто поставила печать на замаркированные доски.

После этого тетка Авдотья молча двинулась навстречу лучезарно лыбящемуся мужу, раскинувшему руки для объятий, молча же сорвала шляпу с его головы, кучерявящейся младенческим пушком, шляпу шлепнула оземь и принялась месить ее голыми ногами, втаптывать в пыль, будто гремучую змею. Топтала, топтала, сорвалась на визг. Без слов, без ругани был тот визг. Все в нем спеклось, в этом страшном визге – боль, ненависть, звериная тоска полужены полувдовы, нужда, одиночество, борьба с девками, перемогание хворей и насмешек деревенских сплетников и блудников, пользующихся услугами мелкой спекулянтки, батрачки, вздорной бабы, позорной, дикой пьянчужки – все все втаптывала в пыль, в грязь тетка Авдотья.

Натоптавшись до бессилия, навизжавшись до белой слюны, тетка Авдотья молча подняла с дороги шляпу, измызганную, похожую на недосохшую коровью лепеху или гриб бздех, вялым движением, как бы по обязанности, доводя свою роль до конца, раз другой хлопнула шляпой по морде мужа, напяливая ее на голову его до ушей, пристукнула кулаком сверху и удалилась во двор.

Весь нижний конец села упивался этой картиной. Задохнувшийся пылью, оглушенный налетом, Терентий долго отплевывался, утирался рукавом, растерянно наблюдая, как Авдотья запирала ворота, как пнула подвернувшегося на пути его любимого пса Мистера, как резко задернула занавески на окнах, даже веревочку порвала у одной занавески, как расшуровала из дому всех, даже девок, выдворила заспавшегося кота, не пощадила и курицу парунью, сидевшую в сите на куделе, вместе с яйцами хряснула с крыльца и, матерясь, искала еще чего бы сокрушить и выкинуть.

– Во, штурела, курва, во штурела. – трусовато, чтоб народ слышал, а баба, впавшая в неистовство, не слышала, частил однозубым ртом Терентий.

Когда тетка Авдотья выдохлась, поутихла, влезла на полати, как всегда, влезла надолго в привычное убежище, дети и внуки, спрятавшиеся в старом амбаре и не смеющие до темноты показываться в избе, наблюдали в щели амбара, как их папа Терентий сидел среди улицы на бочонке с омулем, бил себя кулаками по голове и со слезами взывал в пространство:

– Куда я денуся теперь, сирота несчастная? Где найду дом пристань свою?

– А вот не бродяжничай, не бродяжничай! Эт то что же ты за моду взял: наскочишь, бабу обрюхатишь и как вихорь унесешься? – корила Терентия бабушка Катерина Петровна, которой до всего и до всех дело. – Ты подумал бы башкой своей удалой, – бабушка согнутым перстом стучала по покаянной голове Терентия, будто по тыкве, – как твои детки тута? Пить есть чего у них имеется? Как жена твоя родная, жива или мертва? Загуляла или блюдет себя. Или тебе гори все огнем полымем?

– О о ой! – мотал головой доведенный до полного отчаяния Терентий. – Убить меня мало, подлеца такого, тетка Катерина!

– Сдохни! Околей! – и хватается за что попало. Тут уж прячься живей, влезай в какую нибудь щель – зашибет!

Давно заведенная квашня оплыла по краям, нашлепались на стол серые ошметки. Тесто засыхало само по себе, и в нем, судорожно дергаясь, затихали налипшие мухи и тараканы. Квашня эта, кислый ее запах не давали тетке Авдотье покоя, хлебный дух тревожил ее и звал к печи. Спустившись с полатей, нащупывая ногой обутки, проклиная жизнь и все на свете, тетка Авдотья с трудом растопляла давно остывшую и оттого дымящую печь. Двигалась она словно бы во сне, расходилась словно после болезни, начиная творить привычную бабью работу, распинывая и рассовывая по углам стекла, ломь всякую, тряпье, но, видя, что хлам и сор никуда не деваются, бралась за веник, потом и за тряпку, скребла, мыла, все еще ругаясь, всхлипывая, высказываясь.

Утром в более или менее прибранном доме пахло хлебом, на столе остывали плоские караваи из перекисшего горького теста.

– Жрите! – коротко бросала девкам и внукам, все еще опасливо выглядывающим из за косяков дверей, из углов, тетка Авдотья: – Да собачонке не забудьте дать.

День, другой, третий, иногда и неделю налаживалась и входила в берега разлаженная, выбитая из колеи жизнь в доме тетки Авдотьи. Потихоньку, помаленьку девки, их дети, затем и сама тетка Авдотья начинали выходить за ворота, являлись селу и людям.

– Сошла луна с ущербу, – понарошке крестилась бабушка. – Чё не заходишь то?

И как разольются по селу, отзвенят отчаянные голоса тетки Авдотьиных девок, долго еще смотрит в окно, в пространствие слепыми от слез глазами сама тетка Авдотья. И чего она там видит, об чем думает и страдает? Спохватится, встряхнется и с протяжным вздохом молвит тетка Авдотья, ловя рукой иголку или веретено:

– Ох, девки, девки! Блядишшы вы блядишшы, я пропаду, и вы пропадете.

Вот к тетке то Авдотье и подалась бабушка с намерением перебить у нее все окна, битые не раз уже и не два разными другими людьми. А пока она бегала, выясняла обстановку, дед вернулся с реки, забрался на свой курятник и спокойно уснул.

Неизрасходованный заряд сжигал бабушку, и утром она выпалила его в деда. Тот выслушал бабушку сдержанно, лишь поскорбел лицом, и борода его, под Пугачева стриженная, раза два прошла вверх вниз, чего бабушка, к несчастью, не заметила и вовремя не застопорила. Не дослушав до конца бабушку – завелась она надолго, – дед пошел во двор, вывел коня Ястреба, вынул заворину из ворот, забросил ее в гущу крапивы, и, смекнувши, к чему клонится дело, я ринулся в избу:

– Баб, а баб! Дедушка уезжает.

– И понеси лешак! – с прежним накалом в голосе крикнула бабушка.

Бунт деда дошел до такого накала, что он и не запер ворота, оставил их распахнутыми и, более того, не поднял доску в подворотне, разнес ее телегою в щепье.

– И не запирай! И не запирай! – кричала бабушка с крыльца. – И я не запру! И я не запру! Стыдобушки то! Сраму то! Глядите, люди добрые, как у нас ворота расхабарены! Дивуйтесь! Поло! Кругом поло! У тебя поло то! У тебя.

Так кричала бабушка, а сама поднималась на цыпочки, вытягивала шею, надеясь, что дедушка погром учинил сгоряча и одумается еще, воротится. Но за кладбищем телега загромыхала по камешнику Фокинской речки, с бряком, звяком пронеслась в гору и исчезла в сосняке. Ястреб, перепуганный тем, что смиренный и молчаливый хозяин, стоя во весь рост в телеге, рычал, хлестал его вожжами, мчался в гору прытче племенного жеребца, по направлению к заимке, где оставалась еще наша избушка, не занятая сплавщиками, потому как стояла далеко от запани.

Кольча младший заменил на сенокосе дедушку, чтобы высвободить его в помощь бабушке. А помощник то, вон он, был и нету!

– Ха рашшо о о! Харр ра шо о о! Очень даже славно! – подбоченилась бабушка, когда звук телеги умолк в лесу. – Съедутся детки родимые, где тятя – спросят. Внуки, деточки малые – где наш дедушка родимый? А я скажу имя: милые мои деточки, ударила ему моча в голову, и умчался ваш Илья пророк ко всем лешакам, токо телега загремела! И поймите вы, мои родимые, скажу я имя, какая моя жизнь была с таким человеком! Ведь он на лес глянет – и лес повянет! Сколько же мук приняла я, горемышна а а…

Попусту причитать и высказываться бабушке недосуг, она говорила, бранилась и напевала, управляясь по хозяйству, но ворота не закрывала и мне закрывать не велела. С уязвленностью и тайной болью она все повторяла: пусть люди посмотрят, пусть полюбуются и рассудят, какова ее жизнь и какие она страдания перенесла на своем веку.

До самой ночи порота были полыми, но когда стемнело, пришлось нам их все же закрывать. Надежд на возвращение дедушки больше не оставалось. Пока нашли мы в жалице заворину, пообстрекались оба с бабушкой. Она примачивала мои волдырями взявшиеся руки и уже вяло, на последнем накале грозилась:

– Посидишь вот голодом то, посидишь. Ишь, сбрындил! Че и сказала то! Ну, не выпивал, дак не выпивал. Я тоже нервенная, тоже могу лишнее брякнуть… Конишку то, конишку забьет! В ем, в крехтуне, зла этого… Ой, забьет…

Почти весь следующий день бабушка крепилась, сохраняя твердость, все разговаривала так, будто дед – вот он, рядом, но потом сдалась, наладила заплечный мешок с харчами, снарядила меня на заимку.

– Кольчу мне жалко, Кольчу, – толковала мне бабушка. – Сам от хоть седни, хоть завтре с голоду окочурься – не охну. И не единой слезы не уроню. Ни единой. – Бабушка притопнула и кулаком в сторону заимки погрозила. Но за воротами начала переминаться, поправлять на мне мешок и конфузливо просить: – Созови дедушку то, созови. Бычка колоть надо. Делов полон двор… Созови. Он ндравный, но тебя послушат… Созови, батюшко…

Легко сказать – созови, а как созову? Затруднительно! Малейшая оплошность могла обернуться еще большим отчуждением дедушки от дома.

Дед встретил меня на заимке хмуро, и перво наперво надо было ликвидировать его мрачное настроение. Как ни в чем не бывало включился я в дела, схватил ведро, зазвенел им и побежал к ключу. Затем развел огонь, намыл картошек, заорал:

Что ж ты долго не кипишь?

Гости все поцеловались,

Ты холодная стоишь.

Эть, клюнуло! Дедушка потянул воздух широкой ноздрей и ухмыльнулся в бороду.

Читайте также: