Эко имя розы сочинение
Обновлено: 05.07.2024
Учитель проверяет на плагиат? Закажи уникальную работу у нас за 250 рублей! Напишем в течение дня!
Связаться с нами:
Действие данного романа разворачивается в четырнадцатом веке, местом действия служит аббатство, а сама фабула романа выстроена по классическому образцу детективного жанра и в некотором роде напоминает произведения об известном сыщике Шерлоке Холмсе.
Перед нами детектив средневековой эпохи, а герой призван распутать клубок разнообразных преступлений, которые происходят в аббатстве. Но автор разрушает привычные схемы, и Вильгельму не удалось предотвратить или распутать множество преступлений, которые следуют одно за другим: погибают при загадочных обстоятельствах монахи, а библиотека с бесценными рукописями сгорает в страшном пламени пожара.
Детективная фабула выбрана не случайно, поскольку она способна держать читателя в напряжении с первых до последних страниц романа. Вильгельм пытается найти организатора всех убийств, но на деле его вовсе и не было. И он был принужден признать свою роковую ошибку – он гнался за иллюзией, предполагая, что все в этом мире подчинено определенному порядку, но на самом деле нас окружает хаос, именно поэтому его умозаключения потерпели крах.
В романе присутствует множество иллюзорных аспектов. Истинной целью и подлинным замыслом писателя служило то, что роман о средних веках предстал перед нами как произведение, главным героем в котором предстал не какой-то конкретный герой, а явилось этим героем Слово.
LiveInternetLiveInternet
Muslina2010
все записи автора
Елена Бразговская
Магия сферы:
Властитель сферы, замкнутой, как сон.
Хорхе Луис Борхес
Именно эта эпоха создаёт одну из основных концептуальных метафор нашей интеллектуальной жизни – образ сферы. По Х.Л.Борхесу, история человечества может быть представлена как история становления нескольких метафор. Одна из глав такой истории написана о сфере – самой совершенной из фигур, все точки которой в равной степени удалены от поверхности3. Простота и гармоничность сферы позволяли, начиная со Средневековья, активно использовать её в качестве объяснительной модели Вселенной, Бога, Языка, Культуры. В романе интересы Эко-медиевиста и Эко-семиотика переплелись в сферическом пространстве Библиотеки. И возникла роза4.
Любая концептуальная метафора обладает огромным творческим потенциалом, выступая знаком понятия, связывающего в единое пространство множество разноплановых областей. Так, сфера – это:
геометрическая и архитектурная формы (купол); теологическая метафора Бога; поэтическая метафора полноты и бесконечности мироздания; образ замкнутой и обладающей положительной кривизной Вселенной в современной космологии; интеллектуальное пространство и др.
Только целое, по Эко, предопределяет наши открытия в частных направлениях.
Не менее интересен для меня и способ актуализации этой идеи – уже упоминавшаяся образная визуализация теоретического конструкта.
Почему сфера – это метафора (концептуальная), а не символ7?
Третье. В отличие от символа, метафора рождает визуальный образ. Техника метафоры – создание визуальных аналогий. Это позволяет нам:
сфера как онтологическая модель мира;
сфера как пространство концептуальных метафор;
сфера как методологическая модель пространства культуры;
сфера как пространство неокончательных и открытых интерпретаций.
Сфера как онтологическая модель мира
В романе отчётливо слышны голоса Иоанна Скотта Эриугены и Алана Лилльского: полагаю, что нет ни одной зримой и телесной вещи, которая бы не означала нечто нетелесное и умопостигаемое. Поэтому в мире нашем все творенья // Нам дают изображенье, как стекло зеркальное…
система подобий (все оказывалось подобным всему18), соотношение порядка и хаоса, гармония физического и метафизического;
Сфера как пространство концептуальных метафор
Значение сферичности реализовано в тексте романа через систему других концептуальных метафор: библиотека, Бог, лабиринт, книга. Так рождается замкнутый круг интерпретации, в котором каждая из метафор получает объяснение через другую / другие метафоры.
В пространство концептуальных метафор Эко включает метафоры, интерпретируемые через самих себя. Объясняя понятие, мы начинаем движение в сторону другого понятия, но с удивлением обнаруживаем, что оказались в исходной точке. В романе книги говорят о других книгах, а атрибутами Бога являются только свойства его же божественной природы.
Сфера как методологическая модель пространства культуры
не менее красноречивый язык вещей, благодаря которому мир можно читать как открытую книгу.
Приходя в восхищение от такого великолепного множества языков, данного нам Богом, Эко воспроизводит слова Р.Бэкона: путь к познанию лежит через изучение языков32.
В процессе познания понятие об объекте передаётся исключительно в знаковой форме (А. Соломоник).
Сферичен даже образ Эко как homo scriptus, человека пишущего. В романе Эко одновременно:
скриптор, который фиксирует случившиеся события (эта роль отдана Адсону);
компилятор, сводящий воедино другие книги, пишущий роман как книгу книг;
комментатор чужих текстов;
собственно автор своего романа – властитель сферы, замкнутой, как сон.
Популярные сегодня пересказы
Эко-логия, Эко-номия
Имя Борхеса
Всего этого средоточия смыслов слишком много для одной текстовой фигуры и слишком мало, чтобы она носила имя Борхеса. Хорхе. Испанец. Библиотекарь. Слепец. Слишком все как-то весомо, грубо, зримо. В то время как если бы Эко хотел обыграть и спародировать зашкаленность Борхеса на лабиринтах и библиотеках, то сделал бы это по-эковски экономно, изящно, двумя-тремя штрихами, намеком.
Может быть, Эко в соответствии с постмодернистскими принципами обращать текст к массовой и к элитарной аудитории решил просто порадовать инсайтом узнавания интеллектуального читателя? Но в чем радость от Хорхе–Борхеса?
Следовательно, Хорхе–Борхес просто уводит нас от кого-то иного. По-настоящему близкого духу романа – переданной в нем идейной атмосфере XIV века, где на одном полюсе – острые рациональные теологические конструкции и карнавал – на другом.
В романе розой действительно и не пахнет. На самом деле за знаком-пустышкой розы, служащим только для дезориентации читателя, стоит библиотека-лабиринт.
Итак, есть имя Борхеса, борхесовская атрибутика, но нет преемственности художественного мира и развития идей. Есть игра стереотипами и клише, но нет ассоциативного поля. Есть коннотационные знаки, но нет магистрального центра.
Мог ли Эко в романе карнавала не обобщить все карнавальные атрибуты в конкретной повествовательной инстанции? И если да, какая повествовательная инстанция наиболее подходит для Джойса и его художественного мира?
Сальватор – настоящее животное, комок инстинктов похоти, страха и голода, в прошлом – бандит-убийца, в будущем, за пределами романа, – висельник. Самая мерзкая и гнусная фигура романа, он, как черт из табакерки (или если по теме – карнавальный шут и дурак), возникает в самое ненужное время и в самом ненужном месте, за что и бывает бит, соперничает из-за женщины с рассказчиком романа монашком Адсоном и, наконец, уж совершенно по-глупому с этой самой женщиной попадает в руки инквизиции. От него исходят волнообразные беды: все его поступки – это начало краха, разрушения, уничтожения (которое, по Бахтину, первый шаг к возрождению), в итоге вследствие его дурости и похотливости срываются межконфессиональные переговоры и происходит пожар – гибель монастыря. Сальватор же способствует и грехопадению юного невинного Адсона.
В образе Сальватора бросается в глаза полное соответствие языка, характера и внешности. Эко заставляет читателя воспринимать грубый, противоречивый, стихийный характер Сальватора через его речь, речь – через внешность, внешность – через характер.
В художественном мире Джойса карнавал словотворческий синтезируется с карнавалом мировоззренческим: буква карнавала подкрепляется его духом.
В клубке идеологических и мировоззренческих противоречий, в котором запутался Адсон, раздираемый на части францисканством, папизмом, бенедиктизмом, дольчианством, противниками и защитниками смеха, святыми грешниками и возвышенными святотатцами, выход находится в карнавале, объемлющем и небеса, и ад, и духовное, и земное, переворачивающем все с ног на голову – во всепоглощающей стихии смеха.
На поверхности всего жанрового своеобразия романа мы видим признаки детектива: в монастыре происходят убийства монахов, за расследование берётся своего рода сыщик — монах-францисканец по имени Вильгельм Баскервильский, имя которого имеет аналогию с Шерлоком Холмсом. У Вильгельма есть помощник, молодой послушник Адсон, имя которого созвучно с небезызвестным доктором Ватсоном.
Эта фраза принадлежит выдающемуся итальянскому писателю XX века Умберто Эко, одному из самых бурлящих кратеров вулкана современной интеллектуальной жизни Италии, приводящий в восторг миллионы читателей живостью, захватывающими сюжетами и искромётной интеллектуальностью своих романов. В упомянутой выше фразе писатель даёт точное определение своего метода написания шедевров, интрига которых появляется спонтанно, по велению фантазии автора, и “наращивается мякотью” бесконечных событий, размышлений, догадок, умозаключений, переплетением судеб, фантастическими и символическими акцентами эпохи.
1. июня 1904 года).
В отечественной литературе вопросы теории коммуникации рассматривались в 2000-2010-х годах Яковлевым И.П., Почепцовым Г.Г., Черных А., Шарковым Ф. И., Садохиным А.П., Батуриным, В. К., Немировским В.Г., Авериным А. Н., Гавра Д.П. и др. Свою разработку модели коммуникации на основе общепризнанных моделей указанных авторов предложил Белозерцев А.В..
Методы исследования, применяемые в работе : системный, комплекс-ный и динамический подходы, традиционный анализ документов, наблюдение, опрос, экспертные оценки, аналитические методы обработки информации.
Принцип разделения властей и его реализация в РФ на уровне субъектов РФ
Глава I. ТРИДЕНТСКИЙ СОБОР И ЕГО ВЛИЯНИЕ НА ФОРМИРОВАНИЕ БОГОСЛОВИЯ КОНТРРЕФОРМАЦИИ………………………………………
17 Глава IIII ОРДЕН ИЕЗУИТОВ И ЕГО ВЛИЯНИЕ НА БОГОСЛОВИЕ КОНТРРЕФОРМАЦИИ…………………………………………………………
4. КАЗУИСТИКА В БОГОСЛОВИИ ИЕЗУИТОВ И ЕЕ ПРОТИВНИКИ………………………………………………………….
Для того чтобы удовлетворять свои потребности, общаться, играть, учиться и трудиться, человек должен воспринимать мир, обращать внимание на те или иные моменты или компоненты деятельности, представлять то, что ему нужно сделать, запоминать, обдумывать, высказывать суждения. Они всегда переживаются как свойства того или иного целостного предмета или явления: сладкий сахар, душистая роза, холодный лед и т.Предметом исследования являются свойства восприятия и его качества.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. Ан С. Философия.-М.: Флинта, 2014.-400с
2. Лавриненко В.П. Философия.-М.: Юнити-Дана, 2012.-1468с
Эпиграф: К счастью, в моих книгах и ясности, и неясности много. Пусть каждый интерпретирует, как хочет. У. Эко. Видели ли вы киноленты американского режиссера Хичкока, автора “фильмов ужасов”, где звучит жуткая, пронзительная музыка?
Тревога, оцепенение, сковывает всего тебя, когда ждешь, что сейчас урод из-за угла дома набросится – и ты погибнешь в лапищах смерти. И чего бояться? Это же герой фильма погибнет.
Но страшно же! И страшно, и интересно – что будет дальше? Такие впечатления возникали у меня, когда читался роман У. Эко “Имя
розы”. Книга дважды была отброшена, несколько дней не хотелось браться за чтение, но, как что-то таинственное и неизведанное, она снова и снова притягивала к себе.
Это лабиринт, в который попадаешь и не успокоишься, пока не выберешься оттуда на свободу.
Это кубик Рубика, который крутишь в руках, составляешь цвета, нервничаешь, отбрасываешь на некоторое время – и снова берешься за дело. С лабиринтом (разным) иногда удается разобраться, с кубиком Рубика также.
Он сдается под давлением моего интеллекта, а вот автору “Имени розы” удалось не цвета свести воедино, он сумел соединить лабиринты
столетий и жанров, времени и пространства, классики и современности. Представляю себя уже внутри лабиринта, где притаился Минотавр. Не схватит ли он меня? И вдруг в руки падает нить Ариадны.
К теме произведения! Итак, начинаю с жанров. Книга захватывает детективным началом. Появляется подобный Шерлоку Холмсу персонаж (Вильгельм), который с помощью дедуктивного метода умеет логически находить истину: по следам копыт коня он может рассказать не только об украшениях и повадках животных, но чуть ли не о самом рождении коня.
Это и исторический роман – речь идет о Средневековье, подаются описания бестиария, монастырских келий, используется лексика давних времен. Роман интеллектуальный и философский.
Здесь есть интересные раздумья и наблюдения, над которыми следует задуматься: “знаки и знаки знаков используются только тогда, когда недостаточно вещей”, или же: “зло любит действовать через посредников”. А вот еще: “И природа терпит уродов. Ведь они часть божественного промысла”. Это роман и мистический, и политический.
Вчитываюсь. Сознаю серьезность авторского замысла – и вдруг Эко ломает стены лабиринта, все смешивает, и рассыпает перед тобой уже разноцветные квадратики… И стоишь посреди книги, как Иван-царевич на раздорожье.
Это детектив? Нет. Ведь своевременно выяснить причины гибели Адельма и помешать смерти монахов так и не удается.
Политика вдруг перескакивает на какую-то пародию, философия – на смех. Ну, вот хотя бы: “Вильгельм высказывает хитроумные догадки, как разгадать тайну лабиринта… потом предлагает попробовать сыр под одеялом”, “Адсон читает самостоятельно, а потом встречается с девицами, прекрасной и грозной, как настроенное к битве войско”. Автор просто насмехается или что? Оказывается, что так оно и есть!
Эко одевает маску иронического детектива, выступает в роли пародийно-сатирико-философского рассказчика.
Вильгельму Баскервильскому не удалось предотвратить ни одного преступления, гибнут монахи, сгорает в пламени пожара аббатство и бесценная библиотека, не помог прославленный дедуктивный метод. История четырнадцатого столетия здесь переплетается с легкой пародией на девятнадцатое и возникает ассоциация с творчеством Конан Дойля. Автор использует принцип закрытого пространства, где жизнь идет по определенному расписанию, с точно определенным ритмом. Это есть в хрониках четырнадцатого столетия, в то же время напоминает романы Джойса и Пруста, а это уже XX столетие.
Эко – в самом деле игрок. Игрок интеллекта. Он заставляет думать, сопостовлять, анализировать.
Дочитываю роман и спрашиваю у себя: “К чему здесь название – “Имя розы”? Снова загадка. Мистика.
Но я докапываюсь. Оказывается, сам У. Эко это объяснял так: “роза как символическая фигура наполнена смыслами, что смысла у нее почти нет”. Это означает, что одной интерпретации быть не может – “название должно запутывать мысли, а не делать их дисциплинированными”.
Говорят, что гений – это 20 процентов вдохновения и 80 процентов труда.
Я считаю Эко гением, так как он написал такой универсальный роман. Если забыть о скромности, то хочу назвать гением и себя, так как не менее 80 процентов труда и мне пришлось приложить, чтобы продраться сквозь межвековое и межжанровое переплетение Эко.
Роман “Имя розы” (1980) стал первой и чрезвычайно удачной пробой пера писателя, который не теряет своей популярности и по сегодняшний день, причем высокую оценку он получил как у придирчивых литературных критиков, так и у массового читателя. Приступая к анализу романа, следует обратить внимание на его жанровую своеобразность (в этих и многих других вопросах, которые касаются поэтики романа, учитель должен обратиться к попытке автоинтерпретации под названием “Замечание на полях “Имени розы”, которой Эко сопровождает свой роман). В основу произведения фактически положена история расследования ряда загадочных убийств, которые произошли в ноябре 1327 года в одном из итальянских монастырей (шесть убийств за семь дней, вдоль которых разворачивается действие в романе). Задача расследования убийства положена на бывшего инквизитора, философа и интеллектуала, францисканского монаха Вильгельма Баскервильского, которого сопровождает его малолетний ученик Адсон, что одновременно выступает в произведении и как рассказчик, глазами которого читатель видит все изображенное в романе.
Вильгельм и его ученик добросовестно стараются распутать заявленный в произведении криминальный клубок, и это им почти удается, но из первых же страниц автор, ни на миг не выпуская из внимания детективный интерес фабулы, тонко иронизирует над такой его жанровой определенностью.
Имена главных героев Вильгельм Баскервильский и Адсон (т.е. почти Ватсон) неизбежно должны вызвать у читателя ассоциации с детективной парой Конан Дойла, а ради большей уверенности автор сразу же демонстрирует и непересекающиеся дедуктивные способности своего героя Вильгельма (сцена реконструкции обстоятельств, вида и даже имени исчезнувшего коня в начале романа), подкрепляя их и искренним удивлением, и растерянностью Адсона (ситуация точно воссоздает типичный дойловский “момент истины”). Немало дедуктивных привычек Вильгельм удостоверяет и дальше, по мере развертывания фабулы, кроме того, активно демонстрирует свою незаурядную осведомленность с разными науками, которые снова же таки иронически указывает на фигуру Холмса. Вместе с тем Эко не доводит свою иронию до той критической границы, за которой она перерастает в пародию, и его Вильгельм и Адсон до конца произведения сохраняют все атрибуты более или менее квалифицированных детективов.
Роман действительно имеет признаки не только детективного, а и исторического и философского произведения, поскольку достаточно скрупулезно воссоздает историческую атмосферу эпохи и ставит перед читателем ряд серьезных вопросов философского звучания. Жанровая “неуверенность” в значительной мере мотивирует и необычность названия романа. Эко хотел снять названием своего произведения подобную определенность, поэтому и придумал заголовок “Имя розы”, что в смысловом отношении есть целиком нейтральным, точнее, неуверенным, поскольку, по словам автора, количество символов, с которыми связан образ розы, неисчерпаемый, а потому неповторимый.
Уже жанровая неуверенность романа может служить, на мысль самого Эко, признаком постмодернистской направленности его произведения. Свои аргументы Эко мотивирует собственной (также представленной в “Замечаниях на полях”) концепцией постмодернизма, который он противопоставляет модернизму. Если последний избегал остросюжетных фабул (это признак авантюрной, т.е. “несерьезной” литературы), злоупотреблял описаниями, порванностью композиции, а часто и элементарными требованиями логики и смысловой связанности изображаемого, то постмодернизм, на мысль Эко, перерастает этот открыто декларированный принцип деструкции (разрушения) норм классической поэтики и ориентиры новой поэтики ищет в попытках объединения традиционного, что идет от классики, и антитрадиционного, введенного в литературу модернизмом. Постмодернизм не стремится запереться в пределах элитарных вкусов, а стремится к массовому (в лучшем понимании) читателя, не отталкивает, а, наоборот, завоевывает его. Отсюда в романе элементы развлекательности и детектива, но это не обычная развлекательность: говоря об отличиях детективной модели собственного произведения, Эко настаивал, что его интересует не собственная “криминальная” основа, а сам сюжетный тип произведений, которые моделируют процесс познания истины. В этом понимании
Эко утверждает, что метафизический и философский тип сюжета - это детективный сюжет. Модернизм, по словам Эко, отбрасывает уже произнесенное (т.е. литературную традицию), тогда как постмодернизм вступает с ней в сложную игру, иронически ее переосмысливая (отсюда, в частности, намеки на Конан Дойла, Борхеса с его образом Библиотеки света и собственной персоной, иронически обыгранной в образе Хорхе и др.). Нетрадиционность поэтики романа подчеркнута самим Эко в названии тех произведений его предшественников, которые он выделяет как ассоциативные источники своего вдохновения (Джойс, Т.Манн, критически переосмысленные работы теоретиков модернизма - Р.Барта, Л.Фидлера и др.). Модернистские признаки произведения находим и в том способе изложения, которое реализуется в сюжете в виде своеобразной игры изменяемости точек зрения: все изображенное в произведении автор подает не прямо, а как перевод и интерпретацию “найденного” им рукописи средневекового монаха. Непосредственно же события описываются Адсоном, когда он достиг старости, но в форме восприятия их глазами молодого и наивного ученика Вильгельма Баскервильского, которым на время тех событий был Адсон.
Кто представляет в романе эти точки зрения и как их аргументирует? Одну из них представляет надсмотрщик фондов библиотеки Хорхе, который считает, что истину дали ощутить человеку сразу с первыми библейскими текстами и их толкованиями, и что углубление ее невозможно, а любая попытка сделать это приводит или к профанации Священного писания, или же дает знание в руки тем, кто использует его в ущерб истине. По этой причине Хорхе выборочно выдает монахам книги для прочтения, на свое усмотрение решая, что вредное, а что ни. Наоборот, Вильгельм считает, что основное назначение библиотеки не сохранять (фактически скрывая) книги, а ориентировать через них читателя на дальнейший, углубленный поиск истины, поскольку процесс познания, как он считает, бесконечный.
Отдельно следует обратиться к анализу одного из ключевых образов романа - образа библиотеки лабиринта, что, очевидно, символизирует сложность познания и одновременно соотносит роман Эко с похожими образами библиотек лабиринтов в Борхеса (”Сад расходящихся тропок”, “Вавилонская библиотека”), а через него с достаточно распространенным у модернистов сопоставлением библиотеки, книги - с жизнью (мир - это книга, созданная Богом, которая, практически, реализует закодированные в другой книге - Библии - закономерности нашего бытия).
Читайте также: