Реферат на тему неоказачество
Обновлено: 01.07.2024
Для интересующихся вопросами казачества немалый интерес представляет и статья историка и журналиста Сергея Маркедонова, в которой он анализирует три этапа возрождения казачества, с 1989 по 2001 гг., а также вводит новый термин - "неоказачество". С.Маркедонов наверняка многим знаком. Он окончил истфак РГУ и аспирантуру РГПИ, сейчас - заведующий отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа, преподает в Российском государственном гуманитарном университете. А в начале 90-х он был в числе юных активистов зарождающегося демократического движения, одним из создателей организации "Молодые республиканцы".
Под катом - статья С.Маркедонова "Российское неоказачество. Поиски "золотого века", опубликованная в журнале "Знамя" №9, 2001 г.
"Российское неоказачество. Поиски "золотого века",
“В самом деле, кто знает у нас историю Войска Донского? Кто с охотою и удовольствием занимается ею. Ныне много у нас таких, которые любят заниматься донскими историями только ради развлечения, от нечего делать, словно как сказками о Еруслане Лазаревиче и Бове-королевиче”. Слова, сказанные в 60-е годы XIX столетия известным донским историком и журналистом М.Х. Сенюткиным, и сегодня не утратили своей актуальности. Уже более десяти лет в России существует движение, провозгласившее своей целью возрождение казачества, охватившее значительное число людей от Анадыря до Калининграда. Но “казачий ренессанс” так и не стал, к сожалению, предметом серьезного осмысления для российских политологов, историков, публицистов. Подавляющая часть информационных материалов, связанных с казачьим движением, сводится к освещению отдельных “жареных фактов” (порка неугодных, нагаечный способ разрешения споров, участие в экстремистских организациях).
В неоказачьем движении можно выделить несколько этапов. Первый — перестроечный (1989–1991), второй — переходный (1992–1996), третий — “реестровый”, государственная регистрация казачьих обществ, запись казаков в реестр (1996–2001).
Понятие “возрождение” — ключевое во всех документах, публицистических материалах, связанных с неоказачеством. Главная цель движения предопределила его ретроспективный характер. Неоказачье движение начало интенсивный поиск “золотого века”, продолжающийся до сих пор. С первого дня своего существования идеологи “казачьего ренессанса” отдали приоритет историческому прошлому, что выражалось в разных формах (от возрождения флагов Всевеликого Войска Донского, Кубанского Войска периода гражданской войны, казачьих гимнов и прочей символики до выдвижения территориальных претензий к соседям, незаконно занимающим “исконные земли казачьего присуда”). Но до упразднения территориальных казачьих образований в 1920 году и ликвидации Советской властью казачьего сословия казачество не было социально-политическим монолитом и напротив, представляло собой сложнейший клубок проблем и противоречий. В единое целое казаков скрепляла обязательная военная служба за привилегии. Социальное обособление казаков искусственно поддерживалось российскими государями, не желавшими терять фактически бесплатную военную силу (казаки снаряжались за свой счет). Государственную политику России в отношении казаков блестяще охарактеризовал потомственный донской казак, писатель, депутат первой Государственной думы Ф.Д. Крюков: “Всякое пребывание вне станицы, вне атмосферы начальственной опеки, всякая частная служба, посторонние заработки для него (казака. — С.М.) закрыты. Ему закрыт доступ к образованию, ибо невежество признано лучшим средством сохранить воинский казачий дух…”. Другой донской казак, историк и публицист А.А. Карасев назвал казачество “крепостными Российской империи”. Бесперспективность политики государства в казачьем вопросе проявилась во время февральской революции 1917 года. Ни один из казачьих полков, считавшихся опорой трона, не выступил в поддержку свергнутого императора. “Помню, как поразила нас, окопных жителей, та легкость, с которой рухнул монархический строй. Мы тогда ясно поняли, что он изжил себя. Подгнили корни, и упало могучее дерево”, — писал один из лучших казачьих офицеров императорской армии, герой Первой мировой войны, впоследствии организатор антибольшевистских восстаний на Дону и командующий корпусом деникинских вооруженных сил Юга России Т.М. Стариков.
Акцентируя внимание на военной службе казаков и многочисленных льготах, получаемых за нее, лидеры неоказачества значительно меньшее значение придают традициям казачьей демократии и самоуправления, выгодно отличавшим население казачьих областей от большей части населения Российской империи. Между тем светлейший князь Г.А. Потемкин-Таврический отмечал, что те из крестьян, кто был зачислен в казаки, “счастливы в новом звании своем”. В “Записке о Войске Донском” (1861 год) начальник Войскового штаба А. Дондуков-Корсаков писал: “Выборное начало составляет одно из существенных прав Войска Донского, коим масса преимущественно дорожит. Простой казак гордится своим правом голоса с прежним своим командиром полка, офицерами, генералами, если они граждане одной с ним станицы”. Несмотря на правительственные попытки ограничить права станичного и хуторского самоуправления (замена схода станицы собранием домохозяев (1870 год) и пр.), круг (собрание казаков), тем не менее, оставался важным инструментом казачьей демократии. С этим не могли не считаться и в столице империи. В 1909 году для разрешения земельного вопроса в казачьих областях было создано Совещательное собрание станичных представителей.
Гражданская война разделила казаков на “белых” и “красных”, монархистов и республиканцев, “единонеделимцев”, федералистов и “самостийников”. Добавим также земельный вопрос, взаимоотношения казачьего и неказачьего населения, особенно на Кубани и Тереке, внутриказачьи противоречия (на Кубани — между линейцами и черноморцами, на Дону — между верховыми и низовыми казаками). Однако за семь десятилетий коммунистического режима произошло перемешивание социума и проникновение казаков во все основные социальные группы. Этот процесс сопровождался либо утратой казачьего самосознания, либо его обострением. Для одних принадлежность к казачеству ассоциировалась с чем-то архаичным, для других с самоидентификацией, а главное — с возможностью самовыразиться. В 1989–1990 годы, когда возникли первые неоказачьи объединения, понять, кто из жителей республик, краев и областей Северного Кавказа больший казак, а кто меньший, было невозможно a priori. В 1993 году Северо-Кавказский НИИ экономических и социальных проблем Ростовского госуниверситета провел исследование “Казачество и студенчество” (по стандартизированной анкете на основе случайной выборки было опрошено 815 респондентов). Результаты показали, что среди тех, кто относит себя к казакам, рабочих — 12,9%, военнослужащих — 8,5%, пенсионеров — 8,1%, фермеров — 6,3%, предпринимателей — 5,9%, работников торговли и сферы услуг — 3,3%, люмпенов — 2,6%. Никакой особой процедуры приема или выхода из казачества не существовало. О какой же социальной преемственности “старого” и “нового” казачества можно в таком случае говорить? Современное казачье движение правильнее определять как неоказачество.
Заявив претензии на возрождение, лидеры казачьих Союзов, Рад и прочих организаций не подумали, что выступают в роли реставраторов не только казачьей формы и неких традиций, но и противоречий, уходящих корнями в период противоборства казаков со степными кочевниками и времена Кавказской войны. Как следствие политический экстремизм неоказаков, являющийся по сути своеобразным “счетом” к истории. По существу возрождение оказалось единственным интегрирующим фактором для тех, кто в конце перестройки примерил на себя казачий мундир. Дальше начиналась различная, а порой диаметрально противоположная трактовка того, что же, собственно, считать казачеством.
В 1989–1991 годах движение неоказаков находилось под опекой КПСС. Партийному руководству, во-первых, было крайне необходимо держать под своим контролем процесс формирования многопартийности, в том числе и движение неоказаков. Во-вторых, в условиях кризиса официальной идеологии компартии требовались новые идеологемы. И здесь очень удобным оказалось движение неоказачества, обращенное к поискам идеала в делах давно минувших дней. В-третьих, новое движение должно было стать, по замыслу его опекавших, одним из рычагов противодействия российскому руководству, “сдерживания” Б.Н. Ельцина.
Несмотря на плотную опеку со стороны партийных комитетов всех уровней, в неоказачьем движении исподволь возникала антикоммунистическая струя. Выборы первого российского президента в 1991 году вызвали и первые расколы в рядах казачества. Атаман общероссийской организации Союза казаков А.Г. Мартынов поддержал пару Н.И. Рыжков — Б.В. Громов. Более десяти казачьих организаций высказались в поддержку Б.Н. Ельцина.
Последующие политические события (августовский путч 1991 года, октябрьское противостояние 1993 года, президентские, парламентские, местные выборы) показали, что казачество, как и в 1917–1920 годах, оказывалось по разные стороны баррикад, что политические пристрастия стали для него важнее общеказачьего единства. Попытки Всекубанского казачьего войска (ВКВ) в своем Уставе четко зафиксировать невозможность членства казаков в политических партиях остались лишь благим пожеланием. ВКВ поддержало на губернаторских выборах в крае в 1996 году такого ангажированного политика, как Н.И. Кондратенко, а его лидер В.П. Громов занял в администрации кубанского “батьки” пост вице-губернатора. Как видим, конструкция “казачье братство”, перенесенная из средневековой сословной политической культуры, была хороша лишь в определенных исторических условиях и с их исчезновением канула в Лету.
С крахом КПСС и распадом СССР неоказачество оказалось в “свободном плавании”. Появилась идея национально-государственного самоопределения казачества. Государству был брошен вызов в виде казачьего сепаратизма или, по крайней мере, партикуляризма. В Ростовской области, например, после неудачных попыток восстановить национально-государственное образование на Дону в составе РСФСР лидеры казачьего движения выдвигали требования повышения статуса области, возвращения ее к границам Области Войска Донского 1913 года (куда входила также часть территорий нынешних Волгоградской области РФ, Донецкой и Луганской областей Украины). Возникли претензии неоказаков на этническое возрождение. Они провозглашали сами себя отдельным от русских этносом, требовали ввести запись в паспортах граждан России: национальность “казак”, а также использовать формулировку “Казаки — народ” в переписи населения. Между тем социально-экономические требования идеологов казачьей идеи (установить налоговые, таможенные льготы, особый порядок прохождения воинской службы и другие) являются чисто сословными.
“Самостийный” вызов крайне опасен для самого казачества. Наиболее разумные руководители неоказачества понимали, что окончательный разрыв с Москвой им явно невыгоден, так как возвращает казаков во времена борьбы со степными кочевниками. Неудачные попытки добиться мира на Кавказе (договор донского атамана Н.И. Козицина с Джохаром Дудаевым в 1994 году) дискредитировали казачьих лидеров.
Политический инфантилизм, обращенность в светлое прошлое привели к неоднократным поражениям казачьего движения на выборах всех уровней. Ни один из казачьих лидеров не занял кресло главы региона. В 1995 году информационно-аналитический отдел Администрации Ростовской области провел комплексное социологическое исследование, которое зафиксировало разочарование в неоказачьем движении и его лидерах. На вопрос: кто может защитить интересы населения в случае межнациональных конфликтов, лишь 3,6% респондентов ответили, что уповают на неоказачьих атаманов, а 9,5% опрошенных расценили деятельность неоказаков как угрозу для русского неказачьего населения. Опрос жителей традиционных “казачьих” районов (Шолоховский, Боковский и другие) показал следующий результат: всего 11,3% заявило, что рассчитывают на казачьих атаманов.
Потерпев неудачи в политических баталиях, оказавшись движением для казаков, но фактически без казаков, от которых лидеры “казачьего ренессанса” так и не получили массовой поддержки, не определив своей конечной цели, находясь в плену исторической памяти и околоисторических мифов, часть неоказачества превратилась в маргинальное политизированное сообщество, готовое в поисках сиюминутной выгоды идти за политическими радикалами (пример — альянс экс-ельциниста Н.И. Козицина с Движением в поддержку армии В.И. Илюхина и покойного генерала Л.Я. Рохлина).
Новый этап в истории неоказачества связан с государственной регистрацией войсковых казачьих сообществ. Попытки перевести бурную казачью стихию в конструктивное русло предпринимались в 1993–1995 годы. Были приняты нормативные акты, создающие фундамент для государственной казачьей службы. В январе 1996 года было создано главное управление казачьих войск (ГУКВ) при президенте РФ, на которое была возложена задача ее организации.
Свой вариант огосударствления казачества предлагала и Государственная дума. Под руководством члена ЦК КПРФ депутата Л.А. Иванченко был разработан законопроект, в основе которого лежала идея создания из всех звеньев казачьих организаций “Общероссийского казачьего объединения” во главе с верховным атаманом, утверждаемым президентом. Однако этот проект не был поддержан Кремлем.
Создание под эгидой государства войсковых казачьих обществ сопровождается отстранением от службы политических экстремистов, привлечением менее ангажированных, но более квалифицированных лидеров. И в этом смысле огосударствление, бесспорно, дает шанс на приведение нынешнего казачества в некоторое соответствие с реалиями современного гражданского общества. Но назвать этот процесс панацеей было бы неверным. Решение вопросов, связанных с определением правовых основ казачьей государственной службы, еще предстоит. В юридических документах, исходящих из Администрации президента, можно усмотреть все ту же тенденцию к возрождению казачества как сословия. Статус войсковых казачьих обществ, возникших под эгидой государства, сочетает в себе черты и общественной, и государственной организаций. Устав казачьего общества “Всевеликое Войско Донское” (ВКО ВВД) имеет немало юридических прорех. Кандидату в атаманы, например, надлежит быть не только хорошим организатором и волевым лидером, но и обладать “высокой нравственностью”. Но какая инстанция будет определять ее степень? Не превратится ли ВКО ВВД в некое подобие парткомов, на которых будет разбираться моральный облик атаманов?
Атаманы государственных казачьих обществ напоминают (при всей условности аналогии) украинских реестровых атаманов Речи Посполитой, вынужденных демонстрировать лояльность государству и в то же время играть роль вождя “запорожской вольницы”. Ярким примером такого совместительства стала позиция атамана ВКО ВВД (одновременно вице-губернатора Ростовской области) В.П. Водолацкого по вопросу о пуске Ростовской АЭС (первого атомного реактора в России после чернобыльской катастрофы). В то время как губернатор Дона В.Ф. Чуб избрал путь невмешательства в компетенцию федеральной власти, решающей судьбу АЭС, его заместитель негодовал по поводу возведения ядерного монстра на казачьей земле, угрожал массовыми акциями гражданского неповиновения. Сегодня пуск АЭС — факт свершившийся. Но что-то не видно бравых казаков во главе с граждански сознательным атаманом, перекрывающих железнодорожные пути и устраивающих пикеты и митинги против “мирного атома”.
Сам концепт “возрождение”, возникший под влиянием перестроечной конъюнктуры, нуждается в существенной корректировке. Вопрос: “А что, собственно, неоказачьи лидеры собираются возрождать?” не является досужим. Ведь нельзя же, в самом деле, “возрождать” походы за зипунами, дуваны, феодальное по сути общинное землепользование и сословные привилегии за военную службу. Да и традиции казачьей демократии и местного самоуправления должны соответствовать современным социально-политическим реалиям.
Единственный шанс для неоказаков занять свое место в современном обществе — преодолеть ностальгию по “золотому веку”, отказаться от мифотворчества во всех его видах. Казачество как род войск в условиях технического прогресса малоэффективно. Развитие по сословному пути невозможно в обществе равных прав и возможностей. Претензии на этническое возрождение, конструирование особого “казачьего этноса” опасно и для самих казаков, вступающих в такой ситуации в двойной конфликт как с федеральным государством, так и с неказачьим (прежде всего русским) населением бывших казачьих областей. Лидерам неоказаков было бы небесполезно прислушаться к мнению крупнейшего исследователя социально-политической истории казачества и казачьего права профессора С.Г. Сватикова: “Казачество не есть явление вечное. Оно вызвано к жизни определенными условиями исторической жизни и исчезнет как таковое, когда эти условия исчезнут”.
Очевидно, что сейчас говорить о “конце истории” казачества преждевременно, поскольку само оно притягательно для многих россиян. Но будущее казачества зависит от того, сумеют ли казаки в новых условиях опереться на лучшие традиции, выработанные в его среде, — демократию, местное самоуправление, уважение к труду, собственности, патриотизм. Всякий иной вариант будет лишь консервацией архаичного сообщества, пребывающего в состоянии перманентной ностальгии и сверяющего каждый свой шаг с тем, как было до 1913 года.
Сергей Маркедонов
Сергей Маркедонов
Российское неоказачество.
Поиски “золотого века”“В самом деле, кто знает у нас историю Войска Донского? Кто с охотою и удовольствием занимается ею. Ныне много у нас таких, которые любят заниматься донскими историями только ради развлечения, от нечего делать, словно как сказками о Еруслане Лазаревиче и Бове-королевиче”. Слова, сказанные в 60-е годы XIX столетия известным донским историком и журналистом М.Х. Сенюткиным, и сегодня не утратили своей актуальности. Уже более десяти лет в России существует движение, провозгласившее своей целью возрождение казачества, охватившее значительное число людей от Анадыря до Калининграда. Но “казачий ренессанс” так и не стал, к сожалению, предметом серьезного осмысления для российских политологов, историков, публицистов. Подавляющая часть информационных материалов, связанных с казачьим движением, сводится к освещению отдельных “жареных фактов” (порка неугодных, нагаечный способ разрешения споров, участие в экстремистских организациях).
В неоказачьем движении можно выделить несколько этапов. Первый — перестроечный (1989–1991), второй — переходный (1992–1996), третий — “реестровый”, государственная регистрация казачьих обществ, запись казаков в реестр (1996–2001).
Понятие “возрождение” — ключевое во всех документах, публицистических материалах, связанных с неоказачеством. Главная цель движения предопределила его ретроспективный характер. Неоказачье движение начало интенсивный поиск “золотого века”, продолжающийся до сих пор. С первого дня своего существования идеологи “казачьего ренессанса” отдали приоритет историческому прошлому, что выражалось в разных формах (от возрождения флагов Всевеликого Войска Донского, Кубанского Войска периода гражданской войны, казачьих гимнов и прочей символики до выдвижения территориальных претензий к соседям, незаконно занимающим “исконные земли казачьего присуда”). Но до упразднения территориальных казачьих образований в 1920 году и ликвидации Советской властью казачьего сословия казачество не было социально-политическим монолитом и напротив, представляло собой сложнейший клубок проблем и противоречий. В единое целое казаков скрепляла обязательная военная служба за привилегии. Социальное обособление казаков искусственно поддерживалось российскими государями, не желавшими терять фактически бесплатную военную силу (казаки снаряжались за свой счет). Государственную политику России в отношении казаков блестяще охарактеризовал потомственный донской казак, писатель, депутат первой Государственной думы Ф.Д. Крюков: “Всякое пребывание вне станицы, вне атмосферы начальственной опеки, всякая частная служба, посторонние заработки для него (казака. — С.М.) закрыты. Ему закрыт доступ к образованию, ибо невежество признано лучшим средством сохранить воинский казачий дух…”. Другой донской казак, историк и публицист А.А. Карасев назвал казачество “крепостными Российской империи”. Бесперспективность политики государства в казачьем вопросе проявилась во время февральской революции 1917 года. Ни один из казачьих полков, считавшихся опорой трона, не выступил в поддержку свергнутого императора. “Помню, как поразила нас, окопных жителей, та легкость, с которой рухнул монархический строй. Мы тогда ясно поняли, что он изжил себя. Подгнили корни, и упало могучее дерево”, — писал один из лучших казачьих офицеров императорской армии, герой Первой мировой войны, впоследствии организатор антибольшевистских восстаний на Дону и командующий корпусом деникинских вооруженных сил Юга России Т.М. Стариков.
Акцентируя внимание на военной службе казаков и многочисленных льготах, получаемых за нее, лидеры неоказачества значительно меньшее значение придают традициям казачьей демократии и самоуправления, выгодно отличавшим население казачьих областей от большей части населения Российской империи. Между тем светлейший князь Г.А. Потемкин-Таврический отмечал, что те из крестьян, кто был зачислен в казаки, “счастливы в новом звании своем”. В “Записке о Войске Донском” (1861 год) начальник Войскового штаба А. Дондуков-Корсаков писал: “Выборное начало составляет одно из существенных прав Войска Донского, коим масса преимущественно дорожит. Простой казак гордится своим правом голоса с прежним своим командиром полка, офицерами, генералами, если они граждане одной с ним станицы”. Несмотря на правительственные попытки ограничить права станичного и хуторского самоуправления (замена схода станицы собранием домохозяев (1870 год) и пр.), круг (собрание казаков), тем не менее, оставался важным инструментом казачьей демократии. С этим не могли не считаться и в столице империи. В 1909 году для разрешения земельного вопроса в казачьих областях было создано Совещательное собрание станичных представителей.
Гражданская война разделила казаков на “белых” и “красных”, монархистов и республиканцев, “единонеделимцев”, федералистов и “самостийников”. Добавим также земельный вопрос, взаимоотношения казачьего и неказачьего населения, особенно на Кубани и Тереке, внутриказачьи противоречия (на Кубани — между линейцами и черноморцами, на Дону — между верховыми и низовыми казаками). Однако за семь десятилетий коммунистического режима произошло перемешивание социума и проникновение казаков во все основные социальные группы. Этот процесс сопровождался либо утратой казачьего самосознания, либо его обострением. Для одних принадлежность к казачеству ассоциировалась с чем-то архаичным, для других с самоидентификацией, а главное — с возможностью самовыразиться. В 1989–1990 годы, когда возникли первые неоказачьи объединения, понять, кто из жителей республик, краев и областей Северного Кавказа больший казак, а кто меньший, было невозможно a priori. В 1993 году Северо-Кавказский НИИ экономических и социальных проблем Ростовского госуниверситета провел исследование “Казачество и студенчество” (по стандартизированной анкете на основе случайной выборки было опрошено 815 респондентов). Результаты показали, что среди тех, кто относит себя к казакам, рабочих — 12,9%, военнослужащих — 8,5%, пенсионеров — 8,1%, фермеров — 6,3%, предпринимателей — 5,9%, работников торговли и сферы услуг — 3,3%, люмпенов — 2,6%. Никакой особой процедуры приема или выхода из казачества не существовало. О какой же социальной преемственности “старого” и “нового” казачества можно в таком случае говорить? Современное казачье движение правильнее определять как неоказачество.
Заявив претензии на возрождение, лидеры казачьих Союзов, Рад и прочих организаций не подумали, что выступают в роли реставраторов не только казачьей формы и неких традиций, но и противоречий, уходящих корнями в период противоборства казаков со степными кочевниками и времена Кавказской войны. Как следствие политический экстремизм неоказаков, являющийся по сути своеобразным “счетом” к истории. По существу возрождение оказалось единственным интегрирующим фактором для тех, кто в конце перестройки примерил на себя казачий мундир. Дальше начиналась различная, а порой диаметрально противоположная трактовка того, что же, собственно, считать казачеством.
В 1989–1991 годах движение неоказаков находилось под опекой КПСС. Партийному руководству, во-первых, было крайне необходимо держать под своим контролем процесс формирования многопартийности, в том числе и движение неоказаков. Во-вторых, в условиях кризиса официальной идеологии компартии требовались новые идеологемы. И здесь очень удобным оказалось движение неоказачества, обращенное к поискам идеала в делах давно минувших дней. В-третьих, новое движение должно было стать, по замыслу его опекавших, одним из рычагов противодействия российскому руководству, “сдерживания” Б.Н. Ельцина.
Несмотря на плотную опеку со стороны партийных комитетов всех уровней, в неоказачьем движении исподволь возникала антикоммунистическая струя. Выборы первого российского президента в 1991 году вызвали и первые расколы в рядах казачества. Атаман общероссийской организации Союза казаков А.Г. Мартынов поддержал пару Н.И. Рыжков — Б.В. Громов. Более десяти казачьих организаций высказались в поддержку Б.Н. Ельцина.
Последующие политические события (августовский путч 1991 года, октябрьское противостояние 1993 года, президентские, парламентские, местные выборы) показали, что казачество, как и в 1917–1920 годах, оказывалось по разные стороны баррикад, что политические пристрастия стали для него важнее общеказачьего единства. Попытки Всекубанского казачьего войска (ВКВ) в своем Уставе четко зафиксировать невозможность членства казаков в политических партиях остались лишь благим пожеланием. ВКВ поддержало на губернаторских выборах в крае в 1996 году такого ангажированного политика, как Н.И. Кондратенко, а его лидер В.П. Громов занял в администрации кубанского “батьки” пост вице-губернатора. Как видим, конструкция “казачье братство”, перенесенная из средневековой сословной политической культуры, была хороша лишь в определенных исторических условиях и с их исчезновением канула в Лету.
С крахом КПСС и распадом СССР неоказачество оказалось в “свободном плавании”. Появилась идея национально-государственного самоопределения казачества. Государству был брошен вызов в виде казачьего сепаратизма или, по крайней мере, партикуляризма. В Ростовской области, например, после неудачных попыток восстановить национально-государственное образование на Дону в составе РСФСР лидеры казачьего движения выдвигали требования повышения статуса области, возвращения ее к границам Области Войска Донского 1913 года (куда входила также часть территорий нынешних Волгоградской области РФ, Донецкой и Луганской областей Украины). Возникли претензии неоказаков на этническое возрождение. Они провозглашали сами себя отдельным от русских этносом, требовали ввести запись в паспортах граждан России: национальность “казак”, а также использовать формулировку “Казаки — народ” в переписи населения. Между тем социально-экономические требования идеологов казачьей идеи (установить налоговые, таможенные льготы, особый порядок прохождения воинской службы и другие) являются чисто сословными.
“Самостийный” вызов крайне опасен для самого казачества. Наиболее разумные руководители неоказачества понимали, что окончательный разрыв с Москвой им явно невыгоден, так как возвращает казаков во времена борьбы со степными кочевниками. Неудачные попытки добиться мира на Кавказе (договор донского атамана Н.И. Козицина с Джохаром Дудаевым в 1994 году) дискредитировали казачьих лидеров.
Политический инфантилизм, обращенность в светлое прошлое привели к неоднократным поражениям казачьего движения на выборах всех уровней. Ни один из казачьих лидеров не занял кресло главы региона. В 1995 году информационно-аналитический отдел Администрации Ростовской области провел комплексное социологическое исследование, которое зафиксировало разочарование в неоказачьем движении и его лидерах. На вопрос: кто может защитить интересы населения в случае межнациональных конфликтов, лишь 3,6% респондентов ответили, что уповают на неоказачьих атаманов, а 9,5% опрошенных расценили деятельность неоказаков как угрозу для русского неказачьего населения. Опрос жителей традиционных “казачьих” районов (Шолоховский, Боковский и другие) показал следующий результат: всего 11,3% заявило, что рассчитывают на казачьих атаманов.
Потерпев неудачи в политических баталиях, оказавшись движением для казаков, но фактически без казаков, от которых лидеры “казачьего ренессанса” так и не получили массовой поддержки, не определив своей конечной цели, находясь в плену исторической памяти и околоисторических мифов, часть неоказачества превратилась в маргинальное политизированное сообщество, готовое в поисках сиюминутной выгоды идти за политическими радикалами (пример — альянс экс-ельциниста Н.И. Козицина с Движением в поддержку армии В.И. Илюхина и покойного генерала Л.Я. Рохлина).
Новый этап в истории неоказачества связан с государственной регистрацией войсковых казачьих сообществ. Попытки перевести бурную казачью стихию в конструктивное русло предпринимались в 1993–1995 годы. Были приняты нормативные акты, создающие фундамент для государственной казачьей службы. В январе 1996 года было создано главное управление казачьих войск (ГУКВ) при президенте РФ, на которое была возложена задача ее организации.
Свой вариант огосударствления казачества предлагала и Государственная дума. Под руководством члена ЦК КПРФ депутата Л.А. Иванченко был разработан законопроект, в основе которого лежала идея создания из всех звеньев казачьих организаций “Общероссийского казачьего объединения” во главе с верховным атаманом, утверждаемым президентом. Однако этот проект не был поддержан Кремлем.
Создание под эгидой государства войсковых казачьих обществ сопровождается отстранением от службы политических экстремистов, привлечением менее ангажированных, но более квалифицированных лидеров. И в этом смысле огосударствление, бесспорно, дает шанс на приведение нынешнего казачества в некоторое соответствие с реалиями современного гражданского общества. Но назвать этот процесс панацеей было бы неверным. Решение вопросов, связанных с определением правовых основ казачьей государственной службы, еще предстоит. В юридических документах, исходящих из Администрации президента, можно усмотреть все ту же тенденцию к возрождению казачества как сословия. Статус войсковых казачьих обществ, возникших под эгидой государства, сочетает в себе черты и общественной, и государственной организаций. Устав казачьего общества “Всевеликое Войско Донское” (ВКО ВВД) имеет немало юридических прорех. Кандидату в атаманы, например, надлежит быть не только хорошим организатором и волевым лидером, но и обладать “высокой нравственностью”. Но какая инстанция будет определять ее степень? Не превратится ли ВКО ВВД в некое подобие парткомов, на которых будет разбираться моральный облик атаманов?
Атаманы государственных казачьих обществ напоминают (при всей условности аналогии) украинских реестровых атаманов Речи Посполитой, вынужденных демонстрировать лояльность государству и в то же время играть роль вождя “запорожской вольницы”. Ярким примером такого совместительства стала позиция атамана ВКО ВВД (одновременно вице-губернатора Ростовской области) В.П. Водолацкого по вопросу о пуске Ростовской АЭС (первого атомного реактора в России после чернобыльской катастрофы). В то время как губернатор Дона В.Ф. Чуб избрал путь невмешательства в компетенцию федеральной власти, решающей судьбу АЭС, его заместитель негодовал по поводу возведения ядерного монстра на казачьей земле, угрожал массовыми акциями гражданского неповиновения. Сегодня пуск АЭС — факт свершившийся. Но что-то не видно бравых казаков во главе с граждански сознательным атаманом, перекрывающих железнодорожные пути и устраивающих пикеты и митинги против “мирного атома”.
Сам концепт “возрождение”, возникший под влиянием перестроечной конъюнктуры, нуждается в существенной корректировке. Вопрос: “А что, собственно, неоказачьи лидеры собираются возрождать?” не является досужим. Ведь нельзя же, в самом деле, “возрождать” походы за зипунами, дуваны, феодальное по сути общинное землепользование и сословные привилегии за военную службу. Да и традиции казачьей демократии и местного самоуправления должны соответствовать современным социально-политическим реалиям.
Единственный шанс для неоказаков занять свое место в современном обществе — преодолеть ностальгию по “золотому веку”, отказаться от мифотворчества во всех его видах. Казачество как род войск в условиях технического прогресса малоэффективно. Развитие по сословному пути невозможно в обществе равных прав и возможностей. Претензии на этническое возрождение, конструирование особого “казачьего этноса” опасно и для самих казаков, вступающих в такой ситуации в двойной конфликт как с федеральным государством, так и с неказачьим (прежде всего русским) населением бывших казачьих областей. Лидерам неоказаков было бы небесполезно прислушаться к мнению крупнейшего исследователя социально-политической истории казачества и казачьего права профессора С.Г. Сватикова: “Казачество не есть явление вечное. Оно вызвано к жизни определенными условиями исторической жизни и исчезнет как таковое, когда эти условия исчезнут”.
Очевидно, что сейчас говорить о “конце истории” казачества преждевременно, поскольку само оно притягательно для многих россиян. Но будущее казачества зависит от того, сумеют ли казаки в новых условиях опереться на лучшие традиции, выработанные в его среде, — демократию, местное самоуправление, уважение к труду, собственности, патриотизм. Всякий иной вариант будет лишь консервацией архаичного сообщества, пребывающего в состоянии перманентной ностальгии и сверяющего каждый свой шаг с тем, как было до 1913 года.
Следующий материал
Валерий Попов. Ужас победы
Победа над ужасом Валерий Попов. Ужас победы. “Новый мир”, 2000, № 11. Я собирался назвать эту заметку “Валерий Попов как зеркало российского. ” — но так и не сумел решить, чего — скепсиса.
Дата публикации: 9 Января 2001
Модернизация России в качестве своего естественного следствия предполагала известное оживление интереса к политической архаике. Концепт "светлого будущего", характерный для советской эпохи, сменился "светлым прошлым". Практическим проявлением такого "броска назад" стало возникновение многочисленных организаций, строившихся на основе средневековых, по своей сути, политико-правовых и социальных понятиях: сословности, корпоративизму, жесткой иерархичности. Как грибы после дождя, возникли многочисленные дворянские собрания, купеческие гильдии и т.д.
Одним из ярких проявлений подобного рода стало движение за "возрождение казачества", охватившее пространство от Анадыря до Калининграда. "Неоказачье" - если так можно сказать - движение пережило несколько этапов своего существования: 1) "перестроечный" (1989-1991); 2) "переходный" (1992-1996); 3) "служилый" (после 1996 года). Последний важен еще и потому, что началась государственная регистрация войсковых казачьих обществ, не оконченная и по сей день.
Еще до распада СССР лидеры и активисты нового движения провозгласили главной своей целью "возрождение" казачества. Это понятие до сегодняшнего дня остается ключевым во всех программных документах российских неоказаков. С самого начала их идеологи воспринимали историческое прошлое как норму, подлежащую восстановлению. Это выражалось в самых разных формах: от атрибутики (возрождение флага Всевеликого Войска Донского) до выдвижения территориальных претензий к соседям, занимающим "исконные земли казачьего присуда". По сути, подобная установка, имеющая своей конечной целью насильственное воскрешение утерянного "золотого века", обрекла казаков на выпадение из актуального политического процесса.
Главная проблема для "возрожденцев" состоит в недостаточном понимании социальных реалий: как современных, так и дореволюционных. Казачество как социальная единица представляло собой плод временного компромисса между властью и частью общества, оно ни в коем случае не являлось социально-политическим монолитом. Обособление казаков более чем устраивало российских государей, не желавших терять квалифицированную и почти бесплатную военную силу (казаки снаряжались за свой счет). Но вместе с тем истинное направление политики тогдашнего государства в отношении казаков никак нельзя назвать "покровительственным" или же "благожелательным". Потомственный донской казак, писатель, депутат первой Государственной Думы Федор Крюков, имевший возможность на себе оценить все прелести "казацких преимуществ" признавался: "Всякое пребывание вне станицы, вне атмосферы начальственной опеки, всякая частная служба, посторонние заработки для него (казака - С.М.) закрыты. Ему закрыт доступ к образованию, ибо невежество признано лучшим средством сохранить воинский казачий дух. " Подобное социальное положение позволило другому донскому казаку, историку и публицисту А.А.Карасеву назвать казачество "крепостными Российской империи". Увы, ни о чем подобном из трудов нынешних идеологов "неоказачества" узнать невозможно.
Странная избирательность вообще составляет их отличительное свойство. Акцентируя внимание на военной службе и многочисленных льготах, полученных в награду за доблесть, лидеры неоказаков уделяют значительно меньшее внимание традициям демократии и самоуправления, выгодно отличавшим обитателей казачьих областей. А между тем в "Записке о Войске Донском" (1861) начальник Войскового штаба донцов А.Дондуков-Корсаков писал: "Выборное начало составляет одно из существенных прав Войска Донского, коим масса преимущественно дорожит. Простой казак гордится своим правом голоса с прежним своим командиром полка, офицерами, генералами, если они граждане одной с ним станицы". Возможно, частичное пренебрежение традициями самоуправления объясняется утратой микросоциума, местного, кругового сознания.
За семь десятилетий коммунистического режима исходный социум претерпел громадные изменения. К 1989-1990 годам понять, кто из жителей республик, краев и областей Северного Кавказа больший казак, а кто меньший, было решительно невозможно. Так, не существовало никакой особой "процедуры" приема или выхода из казачества и проч. Можно сказать, что к тому моменту нельзя было говорить ни о какой определенности, кроме определенности противоречий. Зато последних хватало с избытком: наряду с общеизвестным различением "белых" и "красных" казаков существовали казаки-монархисты, казаки-республиканцы, казаки-"единонеделимцы", казаки-федералисты. Добавим сюда земельные распри как между казачьим и неказачьим населением (особенно на Кубани и Тереке), так и между самими казаками (на Кубани - между линейцами и черноморцами, на Дону - между верховыми и низовыми).
Заявив претензии на возрождение, лидеры казачьих союзов и рад не осознали до конца, что выступают в роли реставраторов не только казачьей формы, но и всех существовавших и существующих противоречий.
В 1989-1991 годах неоказаков "опекало" руководство КПСС. "Перестройку" политической линии КПСС по отношению к казачеству, наметившуюся в конце 80-х годов, можно объяснить несколькими причинами. Во-первых, партийному руководству было крайне необходимо держать под своим контролем процесс формирования многопартийности, а следовательно, возникавшие в его результате общественные движения. Во-вторых, в условиях кризиса официального мировоззрения КПСС требовались новые идеологемы. В-третьих, новое движение должно было стать одним из рычагов противодействия новому российскому руководству, инструментом "сдерживания" Б.Н.Ельцина.
Выборы первого российского президента и вызвали первый раскол. Последующие политические события (августовский путч 1991 года, октябрьские события 1993 года, президентские, парламентские, местные выборы) показали, что идея "общеказачьего единства", как и в 1917-1920 годах, приносилась в жертву политическим пристрастиям. Попытки Всекубанского казачьего войска зафиксировать в своем Уставе невозможность членства казаков в политических партиях казались пустым сотрясанием воздуха. Сами представители ВКВ на губернаторских выборах поддержали кандидатуру Н.И.Кондратенко, а лидер ВКВ В.Громов занял в его администрации пост вице-губернатора.
Впрочем, в этой позиции были свои резоны. В условиях "атомизации" российского общества, превращения России в "сообщество регионов" идея национально-государственного самоопределения казачества завладела умами части лидеров казачьего возрождения. Уверенности им прибавляло триумфальное шествие "парада суверенитетов". Государству был брошен "вызов" в виде казачьего партикуляризма. К примеру, в Ростовской области после неудачных попыток "восстановить незаконно упраздненное национально-государственное образование на Дону в составе РСФСР" лидеры казаков требовали возвращения к границам Области Войска Донского 1913 года (куда на всякий случай помимо Ростовской входила часть Волгоградской, а также Донецкой и Луганской областей Украины). "Пограничные" споры стали главным фактором развития рассеянных по северокавказским республикам терских казаков.
Провозглашая себя отдельным от русских этносом, не принимая определения как сословия казачества XVIII - начала XX веков, идеологи "казачьей идеи" выдвигали требования не только территориальных, но и налоговых, таможенных льгот, а также особого порядка прохождения воинской службы. Но "самостийнический вызов" был крайне опасен и для самого казачества: в условиях прогрессирующего роста этнонационалистических настроений в республиках Северного Кавказа окончательный разрыв "казаков" с Москвой возвращал их, по сути, во времена борьбы с "Диким полем" и имамами Дагестана и Чечни. Собственные попытки добиться мира на Кавказе (договор донского атамана Н.Козицина с Д.Дудаевым в 1994 году) полностью дискредитировали казачьих лидеров. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что никто из них не смог одержать ни одной серьезной победы на региональных выборах. Опыт упоминаемого выше В.Громова в этом отношении куда как показателен.
Начало осуществления государственной политики РФ в отношении казачества, как правило, связывают с учреждением в январе 1996 года Главного Управления Казачьих Войск (ГУКВ) при Президенте РФ, на которое и была возложена задача организации казачьей государственной службы. Его деятельность сложно охарактеризовать однозначно, да это, полагаю, и не столь уж необходимо. Главное, что начался процесс по очищению рядов казачества от политических экстремистов, по привлечению к "возрождению" менее ангажированных, но более квалифицированных лидеров. И в этом смысле "огосударствление" олицетворяет для казачества в целом позитивную тенденцию, поскольку дает ему шанс на приведение себя в соответствие с реалиями современного гражданского общества.
Но решение вопросов, связанных с определением основ казачьей государственной службы, еще предстоит. В правовых документах, исходящих из Администрации Президента РФ, можно усмотреть все ту же знакомую тенденцию к восприятию казачества в качестве сословия, хотя и несколько модифицированного. Статус войсковых казачьих обществ, некогда возникших под эгидой государства, сочетает в себе черты и общественной, и государственной организации, что в будущем может не раз и не два стать предметом серьезных конфликтов между казачьими и общегосударственными институтами. Что уж говорить о казачьих лидерах, вставших во главе государственных (реестровых) организаций. Они - при всей условности аналогий - уже в силу своего законодательством определенного положения напоминают украинских реестровых атаманов Речи Посполитой, вынужденных одновременно демонстрировать лояльность государству и играть роль вождя "сечевой вольницы".
Но главная, на наш взгляд, проблема, все же носит идейный характер. Движение казачьего "возрождения", возникшее под влиянием перестроечной конъюнктуры, нуждается в существенной корректировке своих исходных посылок.
Неоказакам необходимо преодолеть ностальгию по мифическому "золотому веку" - современность ничем не напоминает блаженной памяти 1913 год. Как род войск казачья конница едва ли требуется обновляющейся российской армии. Развитие по сословному пути общества равных прав и возможностей, каким стремится стать Россия, немыслимо. Претензии на этническое возрождение, конструирование особой "казачьей аутентичности" опасно и для самих неоказаков, вступающих при таком развитии событий в конфликт как с федеральным государством, так и с неказачьим (и прежде всего русским) населением бывших казачьих областей. Будущее казачества возможно исключительно при опоре на лучшие традиции, выработанные в его среде: демократический уклад, местное самоуправление, уважение к труду и собственности. Всякий иной вариант будет для него губителен.
Как языческие культы распространяются в казачьей среде
Местные казаки провели очередной круг в поселке Горячеводском — на первый взгляд, ничем не примечательное событие. На нем, кроме текущих дел, членам казачьей общины пришлось решать, как реагировать на распространение язычества в своей среде. Долгое время проблема ползучей смены верований внутри общины никем не замечалась и не обсуждалась, ведь религиозные убеждения в светском государстве — личное дело каждого.
Но время показало, что казаки изначально не до конца понимали суть явления, с которым они столкнулись, а когда поняли, то пришлось прибегать уже к радикальным мерам. По итогам круга все нераскаявшиеся язычники были исключены из общины. События в поселке Горячеводском могут стать отправной точкой в назревшем вопросе дехристианизации казачества и послужить примером для других общин, где существуют схожие проблемы.
Что такое неоязычество?
Сравнительно малочисленные нативистские секты все вместе представляют заметное явление российской религиозной жизни
Со временем нативистские секты привлекали в свои ряды все больше сторонников, в том числе из среды казаков. Таким образом, язычество стало не только религиозным, но и довольно влиятельным общественно-политическим движением на Ставрополье.
Реакция церкви
От национализма к лицемерию
Епископ Феофилакт: нехватка знания казачьей культуры и истории позволяет конструировать это явление — казаки-язычники
В конечном счете, будучи крепко завязанным в какой-нибудь неоязыческой секте и наблюдая несоответствие своих религиозных воззрений общепринятой морали казачьего общества, новообращенный адепт начинает скрывать свои истинные взгляды и лицемерить. Например, неоязычник может креститься на общей молитве с христианами, просить благословение у священника перед речью на круге, а иногда даже ходить в церковь, исповедоваться и причащаться. Несмотря на это, при каждом удобном случае он будет проповедовать казакам неоязычество, ругая христианство, понося священство и смеясь над церковью.
Круг в Горячеводске
Именно такая история произошла в Горячеводской казачьей общине (ГКО). Многие неоязычники не проявляли себя открыто, вербуя новых адептов в личных беседах и соцсетях. Более того, когда вопрос встал ребром, подавляющее большинство либо не явились на круг, либо не признали своей связи с нативистскими сектами.
Правлению пришлось предъявлять доказательства. Общине были продемонстрированы видео- и фотоматериалы из открытых источников, где каждый мог узнать своих братьев-казаков за совершением языческих обрядов, не укладывающихся не только в рамки христианской морали, но и в элементарные нормы светского приличия.
Круг высказался за исключение из общины казаков, ставших последователями и распространителями сектантского вероучения
16 февраля 2015 г.
Николай Кучеров
Дорогие друзья, посетители нашего сайта - самого информативного и самого крупного противосектантского сайта всего русскоязычного интернета!
Для того, чтобы поддерживать и продвигать наш сайт, нужны средства. Если вы получили на сайте нужную информацию, которая помогла вам и вашим близким, пожалуйста, помогите нам материально. Ваше пожертвование сделает возможным донесение нужной информации до многих людей, которые в ней нуждаются, поможет им избежать попадания в секты или выручить тех, кто уже оказался в этих бесчеловечных организациях.
Мы нуждаемся в вашей помощи. Не оставайтесь равнодушными. Пусть дело противостояния тоталитарным сектам станет поистине всенародным!
Заранее - огромное спасибо!
А. Л. Дворкин и вся редакция сайта Центра священномученика Иринея Лионского
Для выбора способа пожертвования, щёлкните по нужной иконке справа от суммы ![]()
Администрация сайта не всегда разделяет оценки и мнения авторов материалов, размещенных на сайте.
Редакция сайта присланные рукописи не рецензирует и отказ в публикации не объясняет.
Клим Жуков
Поэтому сам критический материал по теме казачества от фантаста и историка Жукова нуждается в квалифицированном разборе и критике. Основные положения из интервью Жукова мы снабдим собственным комментарием, прибегнув к прямому цитированию.
Другое дело, что вне этой общности в Российской империи существовала еще одна казачья общность — сословие малороссийских казаков, которые не были обязаны сословной военной службой и были приравнены к однодворцам.
«Человек [Штокман] махнул шляпой в его сторону.
Тот презрительно цвиркнул через скважину щербатого рта и, проследив за полетом слюнной петли, отставил ногу.
— Я-то казак, а ты не из цыганев?
— Нет. Мы с тобой обое русские.
— Брешешь! — раздельно выговорил Афонька.
— Казаки от русских произошли. Знаешь про это?
— А я тебе говорю — казаки от казаков ведутся.
— В старину от помещиков бежали крепостные, селились на Дону, их-то и прозвали казаками.
— Иди-ка ты, милый человек, своим путем, — сжимая запухшие пальцы в кулак, сдержанно-злобно посоветовал Алексей безрукий и заморгал чаще.
— Сволочь поселилась. Ишь поганка, в мужиков захотел переделать!".
8) В интервью Клим Жуков не точно определился с проблемой формирования сословия у казаков. В одном месте он утверждает, что казаки в России в XVII веке отстаивали чисто сословные привилегии. Получается, что казаки уже тогда были в России сословием. Однако в этот период, если не учитывать т. н. городовых казаков по стране, то Донские, Яицкие и Терские вольные казаки проживали на фронтирных территориях вне пределов Российского царства. С Донским войском Москва поддерживала отношения посредством Посольского приказа, как с заграницей.
Между тем, проблема современного российского законодательства о казачестве все-таки остается.
Читайте также: