Раскулачивание в беларуси реферат

Обновлено: 02.07.2024

.Массовая коллективизация началась в БССР примерно за полгода до ХV съезда партии, и к открытию съезда республика могла рапортовать о серьезных успехах в этой области: с 12,9 тысяч крестьянских дворов, находящихся в коллективных хозяйствах на 1 июня, их число возросло до 77,7 тысяч . В стремлении отличиться, лидеры республики (предс. СНК Голодед Н.М. и едва только ставший 3 января 1930 г. Первым секретарем ЦК КП(б)Б Гей К.В.) отправляют 10 февраля 1930 г. в ЦК ВКП(б) докладную записку с предложением признать БССР республикой сплошной коллективизации, отмечая, что в трети всех районов уровень ее превысил 86%.

В эту цифру вполне можно поверить, если учесть, что до конца мая 1930 г. в БССР было раскулачено 15629 хозяйств, имущество которых передавалось в неделимые фонды колхозов . По отрывочным данным можно представить себе масштаб этого невиданного грабежа: только по шести округам (Бобруйский, Могилевский, Оршанский, Витебский, Полоцкий и Мозырский) в 53 районах у 3413 раскулаченных было изъято и передано колхозам 20300 ц семян, 5199 лошадей, 11848 коров (март 1930 г.). Общая стоимость конфискованного имущества у этих 5199 кулацких семей составил (в масштабах цен 1930 года) 2176731 .

Так по статистике ГУЛАГа в течении 1932 года смертность в переселенческих комендатурах составила около 70 человек на тысячу; в северных же комендатурах СибЛАГа (Нарымский край) с июня 1931 года по июль 1932 года умирали около 110 человек на тысячу, а в отдельных случаях -120—150. Для сравнения: эти цифры по спецкомендатурам СибЛАГа за 1931—1932 годы едва ли не вдвое выше, чем смертность от голода на Украине в 1932—1933 годах. Причины колоссальной смертности очевидны: отсутствие социально-бытовой инфраструктуры на новых территориях в первые годы, эпидемии, недостаточное и некачественное питание, тяжелый, изнуряющий принудительный труд.

Брошенные в труднодоступные районы, зачастую без сельхозинвентаря и продовольствия, спецпереселенцы разбегались из поселков, невзирая на тяжелые для себя последствия. К концу 1930 года по Западной Сибири в бегах числилось 2/3 спецпереселенцев; оставались лишь те, кто просто не был способен бежать. К тому же на протяжении всего 1930 года не прекращались волнения крестьянства против насильственной коллективизации.

С февраля 1931 года по стране покатилась новая значительная волна раскулачивания. В результате этой акции только с территории БССР было выслано в районы Сибири свыше 60 тысяч крестьян. Всего по данным ведомственной статистики ОГПУ—НКВД по стране в 1930—1931 годах было раскулачено 569,3 тысяч хозяйств, их них в отдаленные районы отправлено 381 тысяча семей, в том числе из Беларуси свыше 15 тысяч семей.

Часть из них осталась на севере нынешней Томской области. Другая — в многочисленных лагерях Сиблага НКВД, разбросанных на территории Новосибирской, Кемеровской областей, а также Красноярского и Алтайского края. В результате только этой акции в северные края в период 1929—1932 годов было сослано свыше 100 тысяч белорусских крестьян. Одни из них погибли, особенно в первые годы ссылки, других настиг 1937 года, часть сбежала и сумела где-то устроиться, но немало было поймано и отправлено на Колыму, в Игарку и другие места заключения.

Вот такой грустный итог этих лет, а кто-то в нашей стране еще имеет право приводить в пример Сталина и Ленина.

БССР, 1930 год. Редкий фотоснимок: раскулачивание, конфискация имущества у кулака. Колхозники кладут на сани арфу из кулацкого дома.

"Звязда", 11 марта 1930 г.
Официальная современная белорусская ''официальная историография'' оценивает число высланных кулаков и членов их семей из БССР в 1930-ые в ''около 350/250 тыс. крестьян'', а совсем недавно главное официальное СМИ — БЕЛТа отличилась, написав , что ''в 1930-ые было выслано за пределы республики 600-700 тыс. человек''. Основной миф о репрессиях заключается в том, что якобы все засекречено, в "секретных архивах" лежит "жуткая правда", а цифры колеблются на сотни тысяч. На самом деле основные документы давно рассекречены, а некоторые и опубликованы в сборниках. Нерассекреченные документы из ЦА ФСБ и ЦА КГБ связаны в основном с конкретными личностями и отдельными конкретными событиями. Согласно опубликованным документам, в 1930 — 1931 гг. из БССР было выслано 15.724 семей (хозяйств)— 73.415 человек. Всего зимой — весной 1930 г., как отмечалось на ХIII съезде компартии Белоруссии, проходившем 30—12 июня 1930 г., в республике было раскулачено 15629 хозяйств. Еще в начале 1990-ых, главных архивист Беларуси Адамушко, оценил число депортированных в 260 тыс. человек, опираясь на фрагментарные неполные данные, поэтому эта цифра устаревшая и завышенная в разы. Позднее число уменьшалось, в связи с тем, что находились документы об отмене депортационных акций. Сейчас документально установлено, что в 1930-ые годы в БССР произошли 6 депортационных акций по выселению кулачества, еще имеется один документ о планировании 7 депортации, но о том, была она, или нет — нам неизвестно, существует лишь один низовой документ, ничего не говорящий.

Итак, о 6 депортациях известно вплоть до отдельных эшелонов. Всего было выслано из БССР 18246 семей, или 85928 человека, при чем в случае расхождения, берутся максимальные цифры. Если предположить, что имело место депортация в 1934 году, то это число можно увеличить до 19,2 тыс. семей, или 90 тыс. человек. Об этом смотрите:

— Зеленин И. Е. Рец. на кн.: Победа колхозного строя в Белорусской ССР.

Агитация за вступление в колхоз, БССР, 1929 г.

Доля высланных
К концу 1926 г., в БССР (без Гомельщины) было 13125 сел и деревень, 4102 застенка, 10516 хуторов. По переписи 1926 года, население БССР было 4983 тыс. В 1932 году, население БССР составляло около 5400 тыс. человек, из него около 4480 тыс. проживали на селе.
Известно, что в 1928/1929 году в БССР было 804,5 тыс. крестьянских хозяйств. А на 1 января 1930 г. в БССР было всего 789 тыс. крестьянских хозяйств, что вполне коррелируется с этими данными.
Согласно переписи 1927 года, удельный вес кулачества составлял 4,1 % от всех крестьян. О численности кулачества можно судить по числу хозяйств, облагавшихся налогом — такой налог в 1929/1930 г. платили 2,7 % хозяйств (но им облагались и часть зажиточных середняков, поэтому число собственно кулаков будет около 2,2 %).
Таким образом в БССР доля высланных кулаков составляет: 1,6 % от всего населения, 1,9 % от сельского населения, 2,3 % от всех крестьянских хозяйств.

Массовая коллективизация началась в БССР примерно за полгода до ХV съезда партии, и к открытию съезда республика могла рапортовать о серьезных успехах в этой области: с 12,9 тысяч крестьянских дворов, находящихся в коллективных хозяйствах на 1 июня, их число возросло до 77,7 тысяч . В стремлении отличиться, лидеры республики (предс. СНК Голодед Н.М. и едва только ставший 3 января 1930 г. Первым секретарем ЦК КП(б)Б Гей К.В.) отправляют 10 февраля 1930 г. в ЦК ВКП(б) докладную записку с предложением признать БССР республикой сплошной коллективизации, отмечая, что в трети всех районов уровень ее превысил 86%.

Вот такой грустный итог этих лет, а кто-то в нашей стране еще имеет право приводить в пример Сталина и Ленина.

В конце 1920-х гг. рост сельскохозяйственного производства стал замедляться. Возникла идея разрешения зерновой проблемы на базе колхозов и совхозов, тем более что в 1928 г. показатели их производства были более высокие, чем в единоличном секторе.
Первые коллективные хозяйства в Беларуси появились уже в конце 1917—начале 1918 г. Однако в годы нэпа интерес к коллективным формам хозяйствования снизился. В 1927 г. на территории БССР существовало 416 небольших колхозов, созданных в основном на помещичьих и церковных землях. Среди их членов преобладали безземельные крестьяне и батраки, количество крестьян, которые вступали в колхозы со своими земельными наделами, не превышало 1/5. Одновременно создавались совхозы, в 1925 г. в БССР их было 154.

Вопрос о коллективизации сельского хозяйства как основной задачи в деревне был поставлен на XV съезде ВКП(б) (декабрь 1927 г.). Несмотря на широкую агитацию за создание колхозов, административные меры по отношению к неплательщикам налогов и укрывателей хлеба, резкий рост налогов в отношении к зажиточным крестьянам, материальную и финансовую помощь коллективным хозяйствам, создание новых колхозов и вступление в них единоличников в 1928─первой половине 1929 г. не приобрело широких масштабов. Количество колхозов за это время в БССР увеличилось с 611 до 1543, а крестьян в них – с 8 до 12,9 тыс. человек (удельный вес коллективизированных хозяйств – около 1,5 %). Среди членов колхозов беднейшие крестьяне составили около 69 %, середняки – 31 %.

В связи с геополитическим положением БССР (ей отводилась роль западного форпоста СССР) из пограничных районов республики еще до начала массового раскулачивания в отдаленные районы СССР было выселено 2 тыс. кулаков, а их семьи сосланы позже. На апрельском (1930 г.) пленуме отмечалось, что за пределы БССР выселено около 40 тыс. человек, однако примерно 2/3 осталось. Согласно официальным данным к концу мая 1930 г. в БССР было раскулачено 15 629 кулацких хозяйств, а их имущество передано в неделимые фонды колхозов.

Выявление и выселение кулаков проводили органы государственной безопасности, местные органы власти и их актив (группы бедноты, рабочие бригады, двадцатипятитысячники, работники политических отделов МТС и совхозов, уполномоченные районных и окружных партийных, советских, комсомольских, профсоюзных и кооперативных органов). Замена курса “ограничения кулачества” политикой “ликвидации кулачества как класса в связи со сплошной коллективизацией” привела к росту беззакония и репрессий. Раскулачивание нередко имело характер не только экспроприации их основных средств производства, но и конфискации всего имущества, включая предметы личного обихода. Кроме главной задачи — коллективизации — массовое выселение кулачества позволяло провести хозяйственное освоение отдаленных малонаселенных или необжитых районов СССР, получить дешевую рабочую силу для лесоразработок, горнорудной промышленности, раскорчевки тайги и т. д.

Задачам стимулирования сплошной коллективизации была подчинена и налоговая политика страны. Постановлением ЦИК и СНК СССР о едином сельскохозяйственном налоге от 23 февраля 1930 г. устанавливались 3 системы обложения: колхозов и колхозников, единоличных хозяйств, кулацких хозяйств. Для первых был определен принцип пропорционального обложения доходов, единоличные и кулацкие хозяйства облагались налогом в индивидуальном порядке по специальной прогрессивной шкале. Кроме сельскохозяйственного налога последние должны были платить еще самообложение и так называемый культсбор. В результате нередко поборы с таких хозяйств превышали их годовой доход. Кулацкие хозяйства, которые не выполняли установленные для них сельсоветом нормы твердого задания в указанный срок, подлежали ответственности в уголовном порядке.

Январский (1931 г.) пленум ЦК КП(б)Б снова отметил необходимость повышения темпов коллективизации. До 1 января 1932 г. ее процент поднялся до 50,4 % общего количества крестьянских хозяйств.

Весной 1932 г. власти попробовали создать материальные стимулы для работников сельского хозяйства путем введения сдельной оплаты труда. В постановлении ЦК ВКП(б) от 14 марта 1932 г. осуждалось принудительное обобществление скота колхозами, более того, согласно с ней колхозы должны были оказать помощь бескоровным колхозникам в приобретении коров. На деле же положение изменилось мало: планы государственных заготовок были настолько нереальны, что колхозники не имели возможности приобрести в колхозе молодняк и не имели реальной возможности удерживать скот на личном подворье.

Результатом коллективизации и волюнтаристской экономической политики стал массовый голод 1932─1933 гг. Руководство скрывало реальную ситуацию, а факты бродяжничества и попрошайничества квалифицировало как диверсии классового врага и агентов Польши с целью агитации против советской власти. В БССР от голода погибло несколько тысяч человек (больше всего на Полесье).

Одной из целей законов об обязательных поставках государству хлеба, подсолнухов, картофеля и скота колхозами и единоличниками (1933 г.), о закупках хлеба потребительской кооперацией (1934 г.) было повышение заинтересованности колхозников и единоличников в производстве сельскохозяйственной продукции, создание более благоприятных условий для роста урожайности и развития колхозной торговли. Хлеб, который оставался после выполнения обязательных поставок (а для колхозов – и натуральной платы МТС) оставался в распоряжении производителей. Согласно постановлению СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 19 января 1934 г. закупки хлеба у населения производились только на основе добровольности. Однако директивой от 31 августа 1934 г. колхозы, выполнившие планы хлебозаготовок и натуроплаты, обязывались до распределения доходов по трудодням создать фонды для выполнения плана государственных закупок.

С целью как можно больше взять хлеба в колхозах были созданы политические отделы при МТС, которые были ориентированы на проведение в деревне чрезвычайных мер. Сельсоветам и даже райкомам партии было предписано выполнять задачи, поставленные перед ими политотделами. В 1933─1934 гг. в БССР создано 72 политотдела. В соответствии с директивой пленума ЦК и ЦКК ВКП(б) (январь 1933 г.) они проводили общую чистку кадров колхозов и МТС.

Со второй половины 1934 г. усилились темпы коллективизации: в январе 1935 г. ее процент составил 72,6 %, в конце года – 85,6 %. Хлебопоставки 1934 г. были выполнены, несмотря ни на что. Мощным пропагандистским актом была отмена карточной системы обеспечения.

В середине 1930-х гг. часть единоличных крестьян, воспользовавшись ослаблением внимания к ним со стороны властей, стала на путь предпринимательства, повысила производительность своих земельных наделов, имела дополнительный заработок (работа на лесоразработках, кустарный промысел, извоз и т. д.) и выполняла все государственные обязательства. В 1934─1935 гг. ставки налога для единоличных хозяйств снова пересмотрены, относительно них предусматривалась значительно более тяжелая штрафная политика, чем относительно колхозников. С 1935 г. дополнительному обложению подлежали и колхозники, которые имели постоянные доходы от кустарных промыслов.

В соответствии с примерным уставом сельскохозяйственной артели, принятым на втором съезде колхозников-ударников (февраль 1935 г.), колхозники получили определенную юридическую гарантию от государства на ведение приусадебного хозяйства. В зависимости от региона колхознику разрешалось иметь от 0,25 до 0,5 га приусадебной земли и 1─3 коровы, неограниченное количество мелкого скота и птицы. Участки играли важную роль в валовом производстве животноводства и овощей, а к концу второй пятилетки значительно обогнали колхозы по количественным и качественным показателям. В 1938 г. они занимали 3,8 % всех площадей, а давали 45 % всей сельскохозяйственной продукции. Устав закрепил “остаточный принцип” распределения колхозной продукции по трудодням. Вместе с тем были упрощены условия приема в коллективные хозяйства.

Статус колхозника давал определенные политические и социальные права, однако не все крестьяне принимались в них. Кроме того, за невыход на работу в колхоз, нежелание обобществить коня, крадеж, подрыв дисциплины в 1937 г. было исключено из колхозов по разным данным от 4 до 6 тыс. хозяйств, сами вышли из колхозов около 15,5 тыс. В 1938 г. приняты постановления, которые защищали членов колхозов, особенно отходников и их семьи от необоснованного исключения.

В 1939 г. в колхозах был введен определенный минимум трудодней (для БССР─ 80), что фактически делало дисциплину в колхозах более жесткой. Рекомендовалось сократить приусадебные наделы колхозников, вводился дополнительный налог на крестьянские сады; колхозникам запрещалось косить для своих коров сено на колхозных лугах; увеличивались нормы поставок хлеба и мяса. В результате натуральная оплата трудодней была снижена без денежной компенсации.

В 1920─1930-е гг. в БССР репрессировано и выслано за пределы республики более 250 тыс. крестьян, более 600 тыс. человек мигрировали из БССР в другие республики.
С присоединением к БССР в сентябре─ мае 1939 г. Западной Беларуси партийно-советские власти приняли меры по проведению там коллективизации. К июню 1941 г. на территории западных областей Беларуси организовано 1115 колхозов, которые объединяли 49 тыс. крестьянских дворов (6,7 % общего количества). В то время колхозам принадлежало 7,8 % всей земли. На землях помещичьих имений создавались совхозы (в первой половине 1940 г. их организовано 28). Одновременно с коллективизацией проводилась обрезка земель так называемых кулацких хозяйств, репрессии и высылка осадников и др.

К началу Великой Отечественной войны степень обобществления хозяйств в восточных областях республики достигла 93,4 %, а по посевной площади – 96,2 %. В 1932─1940 гг. средний размер сельскохозяйственной артели увеличился с 36 дворов до 75, посевная площадь – с 215 до 367 га. Примерно такими же были и совхозы. К 1941 г. в БССР их было 132 и они владели 0,9 % всей площади сельскохозяйственных угодий. В 1940 г. в восточных областях БССР было 236 МТС, тракторный парк составлял 9,7 тыс. машин. Однако в определенной степени механизированы были только запашка, сев, уборка зерновых.

Інстытут па вывучэнні беларускай гісторыі, культуры і ментальнасці

Коллективизация деревни в Западной Беларуси (1949—1952 гг.)

События сентября 1939 г., которые привели к включению западно-беларуских территорий в состав БССР, привнесли в жизнь местного населения много нового, часто непонятного и отрицательного. Политика советских властей во всех сферах повседневности вызвала неоднозначную реакцию жителей Западной Беларуси. Часть их не хотела признавать советский строй и вела с ним силовую и пропагандистскую войну. Для борьбы с сопротивлением в органах внутренних дел были созданы специальные подразделения, в том числе Управление по борьбе с бандитизмом.

После войны колхозы в Западной Беларуси в основном перестали существовать и восстанавливались медленно, в сельской местности были характерны единоличные хозяйства. До 1949 года создание колхозов велось преимущественно путем агитации. Незначительность результатов такой работы весьма показательна.

Но довоенная коллективизация западных областей БССР не могла сравниться с той, которая началась после того, как ХІХ съезд КП(б)Б (10—12 февраля 1949 г.) принял постановление о необходимости сплошной коллективизации страны и завершения колхозного строительства в западных областях БССР.

Понятно, что для обеспечения темпов коллективизации, требуемых высшим партийным руководством, местным советским чиновникам пришлось идти на разные меры.

Так, процент коллективизации пытались повышать за счет присвоения единоличной земли (например, в Радошковицком и Ошмянским райисполкомах это произошло с 291 хозяйством.). С крестьянином-единоличником перестали считаться, его права часто игнорировались. Показателен в этом плане случай, когда у хуторянина И.Х. Воронецкого участок земли, находившийся на границе с колхозом, был включен в колхоз без согласия хозяина. Крестьянин обратился с жалобой в ЦК КП(б)Б, но его заявление не удовлетворили, мотивируя тем, что коллективные интересы важнее индивидуальных.

Методы пропаганды сочетались с принуждением, которое провоцировало сопротивление и, как результат, репрессии. В деревне Кантиненты Шеметовского сельсовета Свирского района И.В. Хоревичу, который отказался записаться в колхоз, районное руководство вызвало его и письменно предписало за это ему и его сыну сдать 100 кубометров дров. В деревне Сивица Сморгонского района для того, чтобы собрать крестьян-единоличников на собрание по вопросу образования колхоза, угнали с выгона их скотину. Среди крестьян прошел слух, что за каждой корову будут брать штраф. Тогда хозяева бросились забирать свое имущество. Возникла драка с представителями власти, во время которой заместитель председателя райисполкома Ф.Г. Сидорович смертельно ранил жительницу деревни Сивица В.В. Жилевич.

За запугивание, оскорбления и побои крестьян, не желавших вступать в колхоз в Жукойненском сельсовете Свирский райком КП(б)Б принял решение об исключении из партии председателя сельсовета Ф.И. Манько и заведующего Жукойненским домом культуры М.Л. Царава, а также о возбуждении по факту уголовного дела и отдания под суда уполномоченного райотдела МВД Занковича.

Часто собрания крестьян с целью создания колхозов превращались не в агитацию общей массы пришедших, а в борьбу с отдельными выступлениями против, что приводило к плачевным результатам. Так было, например, в деревне Рогачи Бытенского района Барановичской области, где при создании колхоза практиковались индивидуальные беседы. Крестьянина Зубика, пытавшегося спрятаться, задержали на целую ночь, это подействовало и он подписал заявление о вступлении в колхоз. А затем стал писать жалобы, заявляя, что сделал это под угрозой расстрела и вышел из колхоза. В деревне Свайгини Свирского района с крестьянами проводили индивидуальные разговоры по 2—3 часа, во время которых людей заставляли вступать в колхоз. Бывало, что неграмотных обманом заставляли подписывать заявления о вступлении в колхоз.

Показательно и то, что составленные еще до войны списки кулаков пересматривались медленно. На республиканском совещании партийных, советских и земельных работников западных областей по вопросам землепользования 27 декабря 1946 года секретарь Ильянского райкома КП(б)Б Шелковский сообщил, что по довоенному списку в районе числится 250 кулацких хозяйств, а наемной силы они используют только 30 человек. Столь большую разницу он объяснил тем, что война разорила кулаков настолько, что они не в состоянии нанять батраков.

В произведениях И.В. Сталина, являвшихся неоспоримым каноном советской идеологии того времени говорилось о том, что государственная политика в отношении кулачества – это ликвидации его как класса, на смену которому должно прийти общественное хозяйство колхозов и совхозов. Этот тезис служил руководством к действиям, поэтому использование поначалу экономических мер воздействия – установление повышенного сельхозналога и лесозаготовок – было только поводом для последующих репрессий. Например, крестьянина С.С. Мисуно приговорили к 10 годам лишения свободы в исправительно-трудовых лагерях с конфискацией имущества как кулака, не выполнившего предписанной ему нормы лесозаготовок (вместо 100 кубометров древесины за 5 месяцев он сдал за 3 месяца 1 кубометр, после чего был арестован). Позже разобрались, что хозяйство его не кулацкое, на основании чего срок наказания сократили до 3 лет лишения свободы без конфискации имущества.

Точной информации о числе кулацких семей в западных областях БССР не было. По состоянию на 26.03.1949 года определили 3100 кулацких хозяйств, в отношении которых просили разрешения у ЦК ВКП(б) выселить их вместе с семьями других репрессированных антисоветских элементов – всего 6973 семьи, а также конфисковать их имущество.

Партийно-советские чиновники воспринимали колхозы как государственные предприятия, и спускали им планы производства сельхозпродукции, которые очень часто не учитывали местные условия. Это приводило к невыполнению планов и влекло наказания. Селян спасали в основном приусадебные участки, которые стали для них главным средством выживания.

Впрочем, руководство БССР и здесь постаралось. Оно добилось пересмотра в западных областях – в сторону уменьшения – размеров приусадебного участка и количества скотины, разрешенной иметь в личном пользовании. Нормой стали, как и восточных областях БССР: приусадебный участок в пределах 0,25—0,5 га, 1 корова, до 2-х голов молодняка крупного рогатого скота, 1 свиноматка с приплодом, до 10 овец и коз вместе взятых, неограниченное количество птицы и до 20 ульев пчел.[28] Партийное руководство надеялось путем уменьшения участков и сокращения численности домашних животных заставить колхозников больше работать в колхозном хозяйстве. Но поскольку оплата труда в колхозах была крайне низкой, повысить подобными ограничениями заинтересованность крестьян в коллективном труде было невозможно в принципе*.

Оплата труда в колхозах была очень низкой, о чем свидетельствуют заявления о выходе из колхоза в связи с невозможностью существования из-за чрезвычайно плохого материального положения. Кроме того, часто официально начисленные трудодни колхозникам вообще не оплачивали. И в то же время тех колхозников, которые без уважительных причин не выполняли установленного минимума трудодней, привлекали к судебной ответственности и приговаривали к исправительно-трудовым работам (в тех же колхозах) на срок до 6 месяцев – с удержанием 25 % заработка в пользу колхоза. Постановление Совета министров БССР от 31 мая 1947 года сохранило практику военных лет: повышенный минимум трудодней (в сравнении с предвоенным периодом) и судебную ответственность за его невыполнение. Для подростков 12—16 лет, членов семей колхозников, тоже устанавливался норматив трудодней.

Колхозник очень легко мог стать жертвой репрессивной политики – судебная ответственность предусматривалась за невыработку трудодней, за отказ от обобществления личного имущества, за кражу колхозного имущества и даже за смертность скотины в колхозе.

Согласно постановлению Совета министров БССР и ЦК КП(б)Б от 23 июня 1950 года индивидуальные посевы членов колхоза можно было убирать только коллективно. Для тех, кто пытался самолично собирать урожай с обобществленных посевов, была предусмотрена уголовная ответственность. Например, Радошковицкий районный суд именно за это приговорил к 6 годам лишения свободы А.А. Ошмянскую, мать четырех малолетних детей (самому младшему было всего7 месяцев!). То, что она попыталась сама убрать урожай со своего участка, было квалифицировано как расхищение колхозной собственности!

По Указу Президиума Верховного совета СССР от 4 июня 1947 года за кражу, присвоение, растрату или хищение колхозной, кооперативной или другой общественной собственности предусматривалось заключение в исправительно-трудовом лагере на срок от 5 до 8 лет с конфискацией и без конфискации имущества. А за недонесение о подготовке такого преступления – заключение на срок от 2 до 3 лет или ссылка от 5 до 7 лет. Указ активно проводился в жизнь, о чем свидетельствует высокий процент колхозников, привлеченных к судебной ответственности колхозников по таким обвинениям.

Очень часто колхозников привлекали к суду в кратчайшие сроки, не вникая в обстоятельства дела. Например, Л.С. Страшневич вступил в колхоз в феврале 1949 г. Он работал председателем Кревского сельпо Сморгонского района и поэтому не должен был участвовать в колхозных работах. Но после того, как 10 июля его освободили от работы в сельпо, уже 20 июля он получил приговор за невыход на работу в колхозе!

Усиление темпов коллективизации за счет принудительных мер вызвало подъем сопротивления, которое доходило до единичных вооруженных выступлений и групповой борьбы. Массовой формой протеста стало бегство из деревни.

По всему СССР после войны наблюдался рост антиколхозных настроений. Распространялись слухи о роспуске колхозов и скором начале войны с Америкой. То же самое было и в западных областях БССР. Первый секретарь Молодеченского обкома КП(б)Б Иван Климов на пленуме ЦК КП(б)Б 14 февраля 1951 года сказал:

В обращении руководства БССР от 16 марта1949 года в Москву с просьбой разрешить выселение 3000 кулацких семей необходимость этой меры обосновывалась сотнями террористических актов во всех западных областях, якобы участившихся после обложения кулацких хозяйств повышенными налогами.

Негативную реакцию населения вызывала грубая ломка традиционного вклада жизни, особенно – распоряжение их имуществом. Было много случаев, когда перед тем как вступить в колхоз, крестьяне продавали домашнюю скотину или резали ее.[44] Иногда крестьяне вообще отказывались передавать свое имущество в колхоз. За это их отдавали под суд. Так, Воложинский суд приговорил М.А. Старокошик к 3 годам лишения свободы за сопротивление обобществлению своего имущества в колхозе и за угрозы председателю Стайковского сельсовета.

Сопротивление колхозному строительству принимало разные формы. Например, крестьяне писали коллективные письма И.В. Сталину и в высшие органы власти с просьбой отсрочить организацию колхозов , созывали собрания односельчан, чтобы убедить их не вступать в колхоз , запугивали колхозных активистов , покидали деревни всем взрослой частью мужского населения перед приездом районных организаторов коллективизации… Несогласие с проводимой экономической политикой звучало и в высказываниях крестьян, за что их тоже судили, квалифицируя это недовольство как антисоветскую агитацию.

Для того, чтобы целенаправленно воздействовать на женщин, активно выступавших против колхозов, при районных и городских комитетах партии в западных областях в 1946 году были созданы специальные женские отделы, существовавшие до 1953 года. Их главной задачей была помощь местным властям в проведении коллективизации.

Но основным средством борьбы с любыми формами антиколхозных выступлений служили репрессии. Например, 23-летнего жителя деревни Ивашковцы Сморгонского района И.В. Сташкевича осудили в 1951 году на 10 лет лишения свободы с последующим ограничением гражданских прав за то, что он написал анонимные письма (авторство установила графическая экспертиза) двум колхозникам, содержавшие угрозы в их адрес, если они не выйдут из колхоза. А 17-летнего школьника Б.А. Войцеховича, из деревни Жутино Мядельского района Молоднеченской области за стихотворение антиколхозного содержания приговорили к 7 годам исправительно-трудовых лагерей.

Характерной чертой послевоенных репрессий стало увеличение тяжести наказаний. Основные варианты репрессий – лишение свободы, принудительное переселение, лишение права проживания в определенных местностях, административный надзор, лишение свободы и, наконец, смертная казнь (в 1947—50 гг. была заменена 25 годами лишения свободы); дополнительные меры – лишение гражданских прав, конфискация имущества, репрессии по отношению других членов семьи. Уголовные наказания применялось и к несовершеннолетним – начиная с возраста 12 лет.

В результате советской аграрной политики пострадали наиболее дееспособные группы населения, что стало причиной глубоких социальных и психологических дисбалансов. После завершения в 1952 году кампании сплошной коллективизации, выселения большинства крестьян, отнесенных к числу кулаков и подавления вооруженного сопротивления, среди сельского населения Западной Беларуси господствовали настроения апатии.

Автор: Ирина Каштелян, альманах “Деды”, выпуск №10

2 thoughts on “ Коллективизация деревни в Западной Беларуси (1949—1952 гг.) ”

Прекрасная статья об ужасных временах. Не приведи Господь пережить такое никому… Хороший ответ тем, кто в интернете пишет:”- Что бы у вас, белорусов, было, если бы не колхозы!”.

СССР выступал до сентября 1939 года за объединение Западной и Восточной Беларуси в единую республику?

Пакінуць адказ Адмяніць адказ

Гэты сайт выкарыстоўвае Akismet для барацьбы са спамам. Даведайцеся пра тое, яе апрацоўваюцца вашы дадзеныя.

Читайте также: