Маргиналы в средневековье реферат
Обновлено: 02.07.2024
Маргинальность - это не состояние автономии, а результат конфликта с общепринятыми нормами, выражение специфических отношений с существующим общественным строем. Маргинальность не возникает вне резкого реального или вымышленного столкновения с окружающим миром.
Уход в маргинальность предполагает два совершенно различных маршрута:
- либо разрыв всех традиционных связей и создание своего собственного, совершенно иного мира;
- либо постепенное вытеснение (или насильственный выброс) за пределы законности.
Истории и раньше были известны всевозможные отклонения от нормы. Из века в век происходит взаимодействие между волей правителей к порядку и организованности и теми многочисленными течениями, которые критикуют власть и угрожают ей, нарушают ее установления. Одним из самых активных стимуляторов процесса маргинализации служит страх - перед дьяволом, ересями, болезнями, телесными аномалиями, чужеземцами, а позднее и тунеядством. За каждой из этих угроз проступает личина врага, подлежащего изоляции или устранению теми или иными методами, в зависимости от эпохи.
1656 год во Франции положил начало новой практике отныне оказывает неизменное воздействие на восприятие отклонений. Маргиналов сторонятся, порою преследуют, однако они остаются вполне зримой реальностью в обществе. Жизнь его, лишенная скрытности и как бы вынесенная наружу, проходит в тесном соприкосновении его членов, при полной ясности всех действий и обрядов.
В конце XVII века возникает новая модель (проект) : изолировать маргиналов как явление отталкивающее и вредоносное. Начинаются облавы на умалишенных, нищих, тунеядцев и проституток, многие из которых оказываются в казематах Центрального госпиталя. Это вызывает сопротивление со стороны противников расширения карательных санкций.
Маргинальность переживает сейчас весьма своеобразный момент : про- должая причислять к ее жертвам все нежелательные элементы, общество ощущает, как подрываются изнутри его глубинные устои, основательно рас-
Будучи, возможно, слабее других (хотя это следовало бы еще доказать), они остаются на обочине дороги, по которой продолжает движение таранная когорта удержавшихся в седле, безразличных к тому, как отстают и ка падают маргиналы.
Маргинал отныне не какой-то чужак или прокаженный. Он схож со всеми, идентичен им и в то же время он калека среди себе подобных- человек с усеченными корнями, рассеченный на куски в самом сердце родной культуры, родной среды.
Маргинальная ситуация возникает на рубежах несхожих форм социокультурного опыта, всегда бывает весьма напряженной и по-разному реализуется на практике. Она может быть источником неврозов, деморализации, индивидуальных и групповых форм протеста. Но оно же бывает источником нового восприятия и осмысления Вселенной и общества, нетривиальных форм интеллектуального, художественного и религиозного творчества. Ретроспективный взгляд на историю мировой культуры показывает, что многие обновляющие тенденции в духовной истории человечества (мировые религии, великие философские системы и научные концепции, новые формы художественного отображения мира) во многом обязаны своим возникновением именно маргинальным личностям и социокультурным средам.
Список литературы :
Почему часть № 1 – потому что писал-писал, думал-думал, ну, нифига покороче не получается. Наверное, потому что бездарь. Не могу теорию относительности за урок изложить.
Сразу скажу: я медиевист с 30-летним стажем, и чем больше эту тему изучаю, тем больше у меня самого вопросов. Очень сложно и неоднозначно. То, что напишу ниже, мои раздумья, мои временные (возможно) выводы, и возможно, не отражающие действительность. Просто пытаюсь выстроить историческую логику.
Для начала скажу, что мне показался удивительным интерес стольких людей именно к палачам. Вроде бы и тема довольно изъезженная, и полно всего в инете. Но да ладно. Мой вкус – не эталон. Потому начнём.
Поскольку сквозная тема – это средневековые маргиналы, то начну издалека, ибо иначе понять место и самосознание этой группы населения будет непросто.
Но не в средневековье.
Идеальное общество, по Августину, состоит из трёх сословий.
Воюющие – те, кто защищает народ божий,
Молящиеся – те, кто учит народ божий, и
Трудящиеся – те, кто кормит народ божий.
Всё. Точка. Все прочие – лишние.
Конечно, данные определения очень скупы, и надо мыслить чуть шире. Воюющие не только воюют, но осуществляют все прочие административные функции: судят, собирают налоги, короче, управляют. Рыцари, дворянство, если кто не уловил.
Священники: не только учат грамоте. Их роль глобальна. Земная жизнь – коротка, и главное её предназначение – заработать себе местечко в нужном месте после смерти. А вот как – именно этому священники и учат.
С трудящимися вроде бы всё понятно. Они кормят всех, тем и ценны. Но не так всё просто. Если идеальное общество триедино, схема его – три кружка, объединённые в треугольник, то почему крестьянство наиболее принижено? Почему те два господствуют? Почему крестьяне наиболее бесправны?
Тут важное примечание. Есть Религия, а есть религия. Именно так. Богословие высоколобых, труды Фомы Аквинского, того же Августина, а есть религия народа. Очень далёкая от умных рассуждений и богословских споров. Религия 99% населения. Простая как веник. Так вот: именно о ней и речь.
Адам и Ева согрешили, и в наказание были изгнаны из рая. С длиннющим списком того, что они должны отныне делать, чтобы искупить свою неискупаемую вину.
А именно: в поте лица своего добывать хлеб свой, в муках рожать детей и т.п. Список на сорока страницах.
Итак: крестьяне трудятся, ибо таков завет божий.
Во-вторых: труд – есть следствие греха, а потому сам грех.
Итого: чем больше трудишься, чем больше грешишь.
И тут – дилемма. Можешь не трудиться? Нет. Ибо таков завет божий.
Но чем больше трудишься, тем больше грешишь.
Многие раннесредневековые монастыри пытались решить эту проблему примитивнейшим способом: Заставлять крестьян меньше работать. Больше молись, меньше трудись, в идеале – до горсточки риса (это условно) в день. Результат: крестьяне бежали из этих монастырей, как чёрт от ладана. Потому что кушать-то хочется.
Результат один: крестьянство – самое греховное из всех сословий. Много трудиться – много грехов. Потому и ниже всех.
Это представление (о крестьянах как божьих людях) намертво завязло в зубах классического средневековья.
Вот представьте: в придорожной харчевне завязалась драка, в которой крепостной крестьянин сломал нос богатому купцу. Ваши варианты истечения событий?
Деньги решают всё?
А вот и хрен. Не угадали.
Потому что крестьянин – прав по определению. Он тот, кто спасётся. Он – божий человек. Он – один из трёх, кто угоден Богу. А вот купец – он кто? Трудится? Хлеб выращивает: Защищает? Учит? Да хер бы вам.
Лучший вариант для того купца – быстро-быстро свалить из той харчевни, чтобы не доводить дело до суда местного сеньора. Потому что тот сеньор стопроцентно решит, что эта сволочь моему крестьянину сломала палец много раз бившись об него своим носом. А потому приговаривается к конфискации всех возков со всеми богатствами, что там есть, а он сам – к повешенью. А этот крестьянин – его отцы моих отцов кормили, он меня кормит, и его дети моих детей кормить будут. А ты, мля, кто? Греховник, как он есть.
Однако чем дальше, чем сложнее.
Появлялись ремесленники, города. И вместе с ними – морально-политические проблемы.
Кузнец – он выращивает? А вот фигушки. Портной? Кожевенник?
Они – лишние. Они не вписываются в идеальную схему Августина Блаженного.
Но шли годы. Города росли и бурно развивались. Продукты ремесла однозначно воспринимались как лучшие по сравнению с деревенскими поделками. Дальше – больше. Иконы, картины, одежды. Всё – лучше.
Обобщений средневековая ментальность не знала (об этом как-нибудь в другой раз), а потому список дополнялся конкретно.
Кузнецы – они богоизбранны, т.к. изготавливают доспехи для тех, которые и бла-бла. Портные, кожевенники и т.д. Думаю, вы поняли. Списки, оформленные в виде папских булл, менялись каждое десятилетие, в итоге приводя всех трудящихся к единому знаменателю.
Так сформировался перечень богом благословлённых профессий. И это важно: спасутся те, кто что-то делает своими руками.
Источниковая база исследования. Источниковую базу диссертационного исследования составили работы отечественных и отчасти зарубежных историков и социологов конца XIX – начала ХХI вв., посвященные проблемам изучения маргинальных групп в средневековом обществе Западной Европы. Массив источников классифицирован по трем группам.
К первой группе относятся исследования отечественных ученых (монографии, статьи в периодических изданиях), посвященные изучению феномена маргинальности в средневековом западноевропейском обществе. Данная группа источников разделена на несколько блоков.
Первый блок составили труды российских ученых конца XIX – второй половины 20-х гг. XX в., которые заложили философско-методологические основы понимания сущности проблемы маргинальности.
Третий блок первой группы источников объединяет исследования по проблеме маргинальности современных российских медиевистов (вторая половина 80-х гг. ХХ в. – начало ХХI в.)., которые характеризуются расширением предметного поля (изучение новых типов и групп средневековых маргиналов), разработкой и применением различных критериев определения маргинального статуса, использованием междисциплинарного инструментария, созданием концепций маргинальности.
Вторую группу источников составили исследования зарубежных авторов, посвященные изучению социальной маргинальности в области социологии, культурологии, социальной психологии, в рамках которых проблема первоначально разрабатывалась.
Третья группа источников представлена историческими свидетельствами эпохи античности и средневековья. Маргиналы средневековья лишь в исключительных случаях являлись авторами публикаций вследствие устойчивых взглядов об их неполноценности.
В данной группе источников выделены Ветхий и Новый Завет Священного Писания, являвшегося собранием прецедентов для формирования нормативных актов Средневековья в отношении лиц, совершивших аморальные поступки (мужеложство, проституция, в случае заболевания лепрой, венерическими болезнями), еврейского и мусульманского населения.
Правовые источники содержат ряд нормативных актов, отражающих отношение официальных властей эпохи Средневековья (государства и Церкви) к различным социальным и этническим группам, среди которых упоминаются и маргинальные группы Средневековья (еврейское и исламское население, публичные женщины, странники и бродяги, крестьяне – переселенцы, ведьмы и еретики). Профессиональные правовые статуты отражают статичность и консервативность устройства социального мира, что способствовало формированию маргинального статуса личности.
Научная новизна исследования. Впервые в отечественной исторической науке предпринята попытка обобщения российского опыта историографической практики исследования проблемы маргинальности и маргиналов в западноевропейском средневековом обществе. Cистематизирован обширный историографический материал, посвященный данной проблеме. Впервые осуществлен комплексный анализ изучения маргинальности и маргиналов западноевропейского средневекового общества в отечественной историографии в контексте социальной истории на основе междисциплинарного подхода; выделены и изучены этапы ее становления и развития; прослежена ее эволюция с конца ХIХ до начала ХХI вв. Выявлены характерные черты и критерии феномена маргинальности. Осуществлена классификация маргинальных типов средневекового общества. Определены актуальные сферы и перспективы исследования предмета диссертационной работы.
Практическая значимость и апробация исследования. Материалы диссертационного исследования могут быть использованы в процессе преподавания курса истории Средних веков; при подготовке к публикации учебных пособий и учебников по курсу истории Средних веков; в учебных курсах по историографии всеобщей истории, историографии истории Средних веков, курсах по истории средневековой ментальности и истории повседневности.
Апробация исследования и публикации. Диссертация выполнена на кафедре социальной работы и дисциплин гуманитарного цикла филиала Российского государственного социального университета в г. Сочи; прошла обсуждение на кафедре социальной работы и дисциплин гуманитарного цикла филиала Российского государственного университета в г. Сочи (по месту работы автора), на кафедре истории Древнего мира и Средних веков Казанского государственного университета. Основные положения диссертации опубликованы в 13 научных статьях (две из которых в – научных изданиях, рецензируемых ВАК).
Положения диссертации, выносимые на защиту
1. Результаты системного изучения проблемы маргинальности западноевропейского общества эпохи средневековья в отечественной историографии конца ХIХ – начала ХХI вв.:
1.1. Разработка и развитие концепции маргинальности осуществлялись в рамках социальной истории, рассматривающей феномен окраинного положения личности в качестве традиционного фактора социальной системы.
1.2. Исследование проблемы маргинальности и положения маргиналов в средневековом обществе Западной Европы развивалось неравномерно в различных областях социогуманитарного знания: накопление первых исторических знаний о маргинальных группах средневекового общества сопровождалось появлением философско-исторического концепта Другой в конце XIX в.; развитие идеологии Другого проходило наиболее интенсивно в психологических, философских и социологических исследованиях, менее интенсивно в исторической дисциплине, что было обусловлено социолого-философскими источниками возникновения проблемы; применение термина в трудах отечественных и зарубежных историков во второй половине XX в. было затруднено зыбкими границами изучаемого явления и отсутствием канонического междисциплинарного термина.
1.3. В рамках изучения средневековой маргинальности в работах отечественных авторов конца ХIХ – начала XXI вв. выделены следующие ключевые темы: проблема исторической достоверности средневековых источников, посвященных определению феномена маргинальных групп (национальные меньшинства Средневековья, еретические группы населения, женщины и больные); литературная оценка формы и содержания; философский подход к анализу концепции маргинальности в эпоху Средневековья.
2. Авторские суждения, имеющие принципиальное значение для исследования отечественного и зарубежного историографического наследия проблемы маргинальности:
2.1. Оценка историографических фактов должна производиться с учетом особых теоретико-методологических и идеологических условий функционирования научных школ и отдельных авторов.
2.2. Концепция маргинальности формируется на основе междисциплинарного подхода и синтезирует результаты научных исследований социологов, философов, культурологов и историков в российской историографии конца ХIХ – начала XXI вв.
3. Основные направления анализа историографического факта исследуемой проблемы на различных этапах развития знаний о маргинальности (историческое, философское, психологическое, социологическое, культурологическое).
4. Выводы, предложения, научно-практические рекомендации, направленные на дальнейшее углубление научно-исследовательской работы в указанной области с учетом характера недостаточно разработанных аспектов темы.
Структура диссертации обусловлена её целью и задачами. Исследование состоит из введения, двух глав (6 параграфов), заключения и списка источников и литературы.
II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ
Во введении обоснована актуальность темы исследования, определены объект, предмет, цель и задачи диссертации, научная новизна, практическая значимость и хронологические рамки, раскрыты методологические основы исследования, представлена источниковая база, сформулированы выносимые на защиту основные положения.
Маргинальность как социальная категория является традиционным объектом изучения социальной истории. История и социология начали сближаться в 50-е гг. ХХ в., произошло заимствование терминологии дисциплин, методов исследования. В исторических работах стал применяться социологический аппарат изучения проблемы. В исследованиях исторического феномена маргинальности выделяются два подхода к изучению социальных общностей в социальной истории. В первом случае проблема маргинальности рассматривается через смену социальных ролей личности и стереотипов поведения в контексте социального пространства. Во втором случае в качестве предмета исследования определяется деятельность социальной среды, союзов, объединений, городских групп, их соотношение друг с другом.
Социокультурный и социально-психологический подходы позволили определить процесс долговременных изменений социальных структур в прошлом, определив характер и последствия данных явлений.
Основными сферами изучения социальной истории является исследование социальной сплоченности (степень объединения нации в связи с расовыми, этническими и половыми различиями), социальные девиации и поддержание законности и порядка; изменения в интеллектуальной сфере. На современном этапе исследовательские стратегии социальной истории в изучении проблемы маргинальности разрабатываются в российской академической науке на основе междисциплинарности в гендерной, частной, интеллектуальной истории, истории повседневности.
Исследовательские стратегии социальной истории были выработаны и кристаллизовались преимущественно на материалах западноевропейского средневековья, что подтверждает значимость изучения отечественного историографического опыта их практического применения.
Средневековая маргинальность представлена в отечественной историографии двумя типами – переходная и периферийная. К первому типу историографической традиции автор относит этногеографический (горизонтальная социальная мобильность), профессиональный (изменение профессии, связанное с дальнейшие сменой социального статуса), конфессиональный (отклонение от общепризнанных религиозных убеждений при сохранении основных ключевых догматов) критерий маргинальности, а также критерий интеллектуальной близости.
Средневековые путники, осуждаемые со стороны церковной морали, находились на границах двух социальных страт – с одной стороны, занимали социальную нишу, полученную по рождению (крестьянин, бюргер, рыцарь), с другой – пытались соответствовать статусу паломника, не обладая всеми соответствующими качествами оного, созданными Церковью (А.Я. Гуревич, В.П. Даркевич). Среди представителей эпохи средневековья в трудах исследователей автором выявлены маргинальные типы личности по профессиональному критерию (профессиональная феминизация – повитухи в работах Е.Н. Сурта) и женщины-ростовщики (Н.З. Дэвис), женщины-интеллектуалы (Н.И. Девятайкина, Т.Б. Рябова, М.Я. Буланкова), женщины-миссионеры, женщины-сектантки (Н.З. Дэвис).
Второй тип окраинного положения личности в средневековом западноевропейском обществе, периферийная маргинальность, традиционно включает группы бездомных, бродяг. Среди представителей переферийной маргинальности в средневековом западноевропейском обществе историографическая традиция выделяет публичных женщин, то есть работающих вне корпораций, (М.В. Нечитайлов, Э. Фукс), больных, бастардов (А.Л. Ястребицкая), представителей нетрадиционной сексуальной ориентации (Д. Босвелл), сумасшедших, преступников (М. Фуко).
Представители отечественной медиевистики считают (А.Я. Гуревич, А.Л. Ястребицкая, В.П. Даркевич), что средневековая личность не имела того всеобщего характера, какой она приобретает в Новое время, выполняя отведенную ей функцию в системе общего социального порядка, понимаемого как божественный миропорядок, и осознавая себя через эту социальную роль. Поскольку индивидуальность сливалась с социальной ролью и социальным статусом, то право выполняло функцию важнейшего регулятора всего общественного бытия (В.В. Момотов). Коллективистическое общество Средневековья отличалось особым стилем мышления, своеобразной массовой психологией и специфическим групповым поведением. Деление по сословиям в Средние века позволяло преодолевать неуверенность и вводило жизнь в рамки традиционности, нормативности. Отступление от нормы, выход из группы трактовался как проявление девиации. Особенности социальной средневековой системы стали причиной научного интереса отечественных историков, ведь именно в данном обществе актуально изучение феномена маргинальности, который проявляется наиболее четко.
Как надлежит истолковывать тот факт, что на всем протяжении интересующей нас эпохи практически в каждом поколении появлялись люди, которые ставили под сомнение или вовсе отрицали не какие-нибудь второстепенные стороны повседневного бытия, но самые принципы религиозной веры? Их взгляды, высказывания и поступки, с большим или меньшим основанием, расценивались как ересь и жесточайшим образом преследовались.
Но что означало превращение ортодоксального христианина в еретика? Он порывал с привычным и общеобязательным образом мыслей, отвергал верования, непререкаемость коих, казалось бы, не должна была внушать ни малейших сомнений, и радикально изменял все свое поведение. В имеющихся в распоряжении историка текстах, которые вышли из-под пера церковников и монахов, еретики неизменно фигурируют в облике отщепенцев, предавших свои души силам мирового зла. Однако если мы попытаемся понять внутреннюю позицию еретика, то увидим в нем личность, которая признала необходимость порвать с учением церкви, т. е. сделала сознательный выбор. То было индивидуальное решение, последствия которого не могли не определить всю дальнейшую судьбу еретика, последствия, сопряженные с огромным риском. Речь шла именно об индивидуальном решении, ибо ортодоксальными католиками рождались, а еретиками, как правило, становились. Это превращение предполагало внутренний кризис, сознательный разрыв с господствующей традицией. Впадение в ересь — предельный и вместе с тем типичный случай личного своеволия. Своеволия, которое проявлялось весьма драматично.
Впрочем, свобода выбора — остаться в лоне церкви или порвать с ней — была парадоксальным образом сопряжена с подавлением самостоятельности и индивидуальности, ибо включение в секту с необходимостью влекло за собой неукоснительное подчинение присущим ей дисциплине и обрядности. Хорошо известно, что и еретики, в свою очередь, проявляли неодолимую потребность объединиться в замкнутые тайные группы — секты, с присущими им нормами поведения, с обрядами, представлявшими собой вывернутые наизнанку официальные церковные ритуалы, так что и секта строилась на неукоснительном подчинении ее приверженцев принятым ею правилам. Все это очевидно, но столь же очевиден и тот факт, что переход из католицизма в ересь был актом, в котором выражалась воля к глубокому изменению самого существа, внутренней структуры личности. Наиболее наглядным и драматичным доказательством духовного преображения еретика служит то, что он не отрекался от своих взглядов ни под пыткой, ни на костре.
Вспомним, что ереси сопутствовали христианству на всем протяжении его истории 1 . Догматы церкви, принятые на первых церковных соборах, рождались в борьбе между провозвестниками противоборствующих религиозных толкований. Конечно, впадение в ересь обычно происходило под влиянием других людей и вело к включению вероотступника в новую группу. Но налицо осознанный выбор, сделанный индивидуально и порожденный религиозным, мировоззренческим кризисом.
Подъем еретических движений, охватывавших подчас широкие слои населения, начинается в XI столетии, и далее религиозное диссидентство шло по восходящей. Не случайно распространение ересей было связано с ростом городского населения, несомненно представлявшего собой социально-психологическую почву, наиболее благоприятную для инакомыслия. Массовость еретических движений создавала серьезнейшую угрозу для господствующей церкви, отвечавшей на эту угрозу самыми беспощадными репрессиями. Но ни отлучения и проклятья, ни аресты и сожжения не смогли воспрепятствовать умножению числа еретиков.
Лишь в отдельных случаях мы можем расслышать голоса самих еретиков. Таковы признания жителей пиренейской деревни Монтайю, зафиксированные слугами инквизиции в начале XIV века и тщательно исследованные Э. Леруа Ладюри, о чем уже шла речь выше 2 . Показания этих мужчин и женщин рисуют их манихейские верования, но там отсутствуют какие-либо данные о групповых богопротивных деяниях и ритуалах, каковые приписывались церковными преследователями членам сект.
Крестьяне Монтайю сплошь и рядом рождались и воспитывались в семьях еретиков-катаров, так что перед ними не стояла остро проблема выбора веры; в особенности это касается детей. Протоколы епископа Фурнье, производившего расследование, рисуют религиозные заблуждения, которые были широко распространены в крестьянской среде. Группа доминирует над индивидом, навязывая ему еретические взгляды, он их усваивает, а не вырабатывает самостоятельно (тем не менее сознание альбигойцев и в этом случае представляло собой поле конфронтации ереси с церковной ортодоксией).
Уникален ли этот случай? С точки зрения источниковедческой — да, безусловно: архивную находку итальянского историка трудно с чем-либо сопоставить. Но ничто не мешает нам предположить: в то же время или несколько ранее могли существовать и другие подобные же еретики, в одиночку додумывавшиеся до самобытной и ни на что не похожей картины мира. Ведь о взглядах фриульского мельника известно только потому, что он, движимый безудержной общительностью, излагал свои воззрения едва ли не каждому встречному и в результате попал в поле бдительного наблюдения Святой инквизиции. Предупрежденный о возможных последствиях своей болтливости, он не внял предостережениям и кончил свои дни на костре почти одновременно с Джордано Бруно.
Ведовство сплошь и рядом рассматривалось как разновидность ереси и преследовалось, в особенности во второй половине Средневековья, с не меньшими упорством и жестокостью. Колдунья, ворожея были привычными фигурами деревенской жизни. Их услуги были необходимы для поддержания баланса между людьми и природой 4 .
Однако ведовство и колдовство амбивалентны по своей сути: действия сведущих в магии женщин и — реже — мужчин могли быть благотворны, но вместе с тем несли в себе угрозу для соседей. Поэтому крестьяне, прибегавшие к помощи колдуний для исцеления от болезней, избавления от падежа скота или неурожая, для воздействия на погоду и во многих других случаях, остерегались их: ведьма могла причинить непоправимое зло.
Это двойственное отношение к ведьме со стороны местных жителей должно было оказывать определенное воздействие на ее самосознание. Она не могла не видеть в себе обладательницу таинственных сил, коих были лишены остальные крестьяне.
К сожалению, наши знания о ведьмах столь же односторонни, сколь и сведенья о еретиках. Мы слышим о них почти исключительно из уст обвинителей. Последние же приписывали им не только склонность творить maleficia, но и подозревали их в сношениях с нечистой силой. Эти женщины обладали якобы способностью летать по ночам на свои тайные сборища, возглавляемые дьяволом. Считалось, что они, подобно еретикам, образовывали секты с собственными обрядами и противоестественными действами. Если подозревавшие их в черной магии крестьяне предъявляли ведьмам обвинения в порче урожаев, скота и здоровья людей, то церковные и судебные власти, привлекавшие этих женщин к ответственности, добивались от них признаний в богопротивных сношениях с нечистой силой. Подобная демонизация ведовства резко усилилась к концу Средневековья, когда внутренние конфликты в сельских коллективах были оттеснены в общественном сознании мифотворчеством ученых-демонологов, утверждавших, будто обвиняемые в ведовстве женщины были служанками Сатаны, вступали с ним в половые сношения, губили младенцев для получения колдовской мази из их тел и, подобно еретикам, образовывали своего рода антицерковь.
Очиститься от всех этих обвинений, которые предъявлялись несчастным женщинам учеными судьями, вооруженными демонологическими трактатами, не было почти никакой возможности, ибо судьи прибегали во время допросов к безжалостным пыткам, и лишь единицы оказывались способными отрицать все эти измышления.
Тем более поразительны случаи самообвинений. Девушки и женщины, которых никто не подозревал в ведовстве, внезапно объявляли, что находятся во власти дьявола, сожительствуют с ним и служат ему, для того чтобы губить души христиан 5 . Как объяснить эти спонтанные самообвинения? В обстановке, когда охота на ведьм приобретала широкий размах, психологическая напряженность достигала столь крайних пределов, что отдельные неуравновешенные женщины могли вообразить себя соучастницами колдовских сект. Возможно, эти жительницы деревень или городов испытывали бессознательную потребность утвердить свою личность и выделиться из окружающей среды хотя бы таким противоестественным образом, невзирая на ужасные последствия. Но, конечно, до конца загадка этих больных душ разрешена быть не может.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Продолжение на ЛитРес
ПРАВОСЛАВНЫЙ ЕРЕТИК?
Рифмоплет-еретик
Рифмоплет-еретик Очень часто я желаю стать Фебом, Но не для того, чтобы, как бог, разбираться в травах, Ведь боль, разрушающую мое сердце, Нельзя излечить с помощью трав: Не для того, чтобы поселиться на небе, Ведь моя услада живет на земле, Так как я не хочу восставать против
Политический конкурент всегда еретик
Политический конкурент всегда еретик Кстати, о грехах. Борьба за великокняжеский престол в конце XV — начале XVI века проходила на фоне серьезных духовных подвижек в церковной сфере. Сторонники будущего Василия III сумели успешно разыграть религиозную карту, обвинив своих
Еретик
Еретик Но оппозиция курсу Г. Трумэна в самой администрации все же появилась, хотя и ненадолго. Лидером ее становится министр торговли Г. Уоллес. Он был не согласен с трумэновской оценкой советской внешней политики. В высшем слое остался только один человек, желающий
ГЛАВА I. Ведьма – еретик и анархист
Ведьма
Ведьма Откуда взялась ведьма? Пожалуй, можно искать ее в индийских книгах Веды (Vedas), в подсолнечных государствах; но это слишком глубоко, а в Летописце Царств Солнца, в наших сказках о делах ведьмы нет ни слова. Ведьма принадлежит, собственно, устному преданию славян южных,
Царь-еретик
Царь-еретик Избранный наследник Аменхотепа III, Тутмос начал управление империей с целой череды назначений новых людей на высшие административные посты. Но он быстро умер, и его младший брат Аменхотеп вступил на престол, будучи неготовым к тому, чтобы занять трон. В первые
Глава 10. Еретик в митре
Глава 10. Еретик в митре Зосима же, притворяясь христианином, повелел проклясть еретиков. Иосиф Волоцкий Первое острое столкновение враждующих партий произошло накануне выборов нового митрополита. И те и другие понимали, что даже потесненный великим князем церковный
Ведьма
Читайте также: