Этические аспекты решения вопроса о недопустимости доказательств реферат

Обновлено: 05.07.2024

Процесс доказывания в уголовном судопроизводстве тщательно регламентирован законом, но для успешного решения стоящих перед ним задач не меньшее значение имеют и нормы морали. Доказывание, как и вся процессуальная деятельность, должно осуществляться на основании закона и в полном соответствии с нравственными принципами.

Важность соблюдения в доказывании нравственных принципов несомненна. Между тем, как 'свидетельствует практика, отступления от нравственных принципов в ходе уголовного судопроизводства допускаются еще нередко. Это тем более делает актуальной разработку вопросов судебной этики, ее влияния на уголовно-процессуальное доказывание. Вопросам этим в последнее время в юридической литературе уделяется повышенное внимание2, вызванное возрастанием роли нравственных начал и расширением сферы действия морального фактора в жизни советского общества3. Актуальность их дальнейшей разработки обусловлена развитием гуманистических идей в новой Конституции социалистического общенародного государства.

ЦК КПСС и Совет Министров СССР в качестве мер по дальнейшему улучшению работы судебных и прокурорских органов указали в своем постановлении (июль 1970 г.) на необходимость всемерно повышать культуру их работы4. Пленум Верховного Суда СССР подчеркивал, что все вопросы, подлежащие рассмотрению при осуществлении правосудия, должны решаться «на основе закона, в соответствии с социалистическим правосознанием и высокими принципами коммунистической морали5.

Обеспечение нравственных принципов в доказывании прежде всего зависит от того или иного понимания сущности профессиональной морали лиц, осуществляющих уголовно-процессуальное доказывание. По данному вопросу в юридической литературе высказаны различные суждения, с одной стороны, отрицающие существование норм профессиональной морали6, а с другой — не только признающие их существование, но и наделяющие их особыми свойствами, в силу которых они якобы могут дополнять и даже ограничивать действие общих нравственных принципов7. И с тем и с другим суждением нельзя согласиться. О существовании норм профессиональной морали свидетельствует практический опыт профессиональной деятельности. Ф. Энгельс отмечал, что каждый класс и даже каждая профессия имеют свою собственную мораль8.

Судебная этика призвана изучать преломление этих общих нравственных норм в специфических условиях судопроизводства. Но это не означает, что профессиональная деятельность лиц, осуществляющих судопроизводство, не знает норм профессиональной морали.

Особенности профессиональной морали следует искать не в противопоставлении ее общим нравственным принципам, а в сравнении с иной профессиональной моралью, в плане специфики реализации общих нравственных принципов с учетом особенностей той или иной профессиональной деятельности.

Развитие судебной этики и обеспечение нравственных начал доказывания должно идти не в направлении поисков особых профессиональных нравственных норм, не вытекающих из общих моральных норм, а в направлении внедрения общих нравственных принципов в практику уголовно-процессуального доказывания. Именно это должно содействовать повышению профессионального мастерства следователей, прокуроров, судей и адвокатов — лиц, осуществляющих уголовно-процессуальное доказывание.

Роль судебной этики в уголовно-процессуальном доказывании определяется тем несомненным значением, которое имеют нравственные начала в уголовном судопроизводстве. Нравственные принципы влияют на моральное сознание лиц, осуществляющих доказывание, на моральный характер процессуальных действий и процессуальных отношений, связанных с доказыванием. Полное соответствие процессуальной деятельности и процессуальных отношений не только правовым, но и нравственным нормам обеспечивает успешное решение задач доказывания, содействует всестороннему, полному, объективному исследованию обстоятельств уголовного дела, установлению истины, обоснованному привлечению виновных к уголовной ответственности, реабилитации невиновных.

Значение судебной этики в доказывании состоит в том, что она способствует более полному и широкому внедрению общих принципов морали в деятельность лиц, осуществляющих уголовно-процессуальное доказывание; влияет на то, чтобы эта деятельность соответствовала принципам и нормам коммунистической морали

Значение судебной этики состоит и в том, что она влияет на расширение нравственных начал в применении правовых корм, в обеспечении социалистической законности при производстве следственных и судебных действий, содействует исполнению норм доказательственного права, особенно тех из них, неисполнение которых не влечет каких-либо правовых последствий для лиц, уклоняющихся от выполнения предписаний правовой нормы.

Судебная этика влияет на характер отношений, возникающих между всеми участниками уголовно-процессуального доказывания, в основе которых всегда должны лежать правовые и нравственные нормы

Особое значение приобретает судебная этика в решение вопроса о взаимоотношении общественных и личных интересов в уголовном судопроизводстве. Единство общественных и личных интересов, интересов борьбы с преступностью и охраны прав личности, прежде всего обвиняемого, требует последовательного проведения в ходе уголовно-процессуального доказывания принципов коммунистической морали: гуманизма, справедливости и т. д. Но в процессе доказывания события преступления, вины человека между общественными и личными интересами иногда возникают острые конфликтные ситуации. В преодолении их большую роль играют нравственные начала.

Важное значение судебная этика приобретает как наука о моральных ценностях в уголовном судопроизводстве. Перед ней иногда, правда, ставят сложную задачу — создать шкалу, в которой нравственные ценности были бы расположены с учетом их социальной значимости. Вряд ли такое возможно, поскольку нельзя заранее по формальным признакам предопределить социальное значение тех или иных моральных ценностей. Их соотношение и значение могут меняться в конкретных ситуациях. Только в конкретных ситуациях в ходе уголовно-процессуального доказывания можно решить, какая моральная ценность важнее. Ориентиром в решении этих вопросов и являются нравственные принципы.

Требования профессиональной морали юриста на первый взгляд могут показаться простыми и ясными: не пренебрегать истиной, быть справедливым, честным, чутким, внимательным и г д. Следователь, прокурор, судья, адвокат с небольшим житейским и профессиональным опытом, не попадавший в сложные ситуации при расследовании и рассмотрении уголовных дел может отнестись к этим заповедям как к элементарным, соблюдать которые несложно Жизнь свидетельствует, что все это гораздо сложнее, чем кажется. Вот почему, например, Верховному Суду СССР иногда приходится отменять приговоры, постановленные вопреки внутреннему убеждению судей, при сомнениях в их беспристрастности 13.

Значение судебной этики, профессиональной морали состоит в том, что они влияют на развитие у лиц, осуществляющих уголовно-процессуальное доказывание, такой зрелости нравственных качеств, которая в любых сложных ситуациях, при самых неблагоприятных обстоятельствах нейтрализовала бы возможность поступить не должным образом против истины и справедливости.

При расследовании преступлений и осуждении лица имеет значение не только материально-правовой аспект — квалификация преступления, смягчающие и отягчающие обстоятельства и т.д., но и процессуальный — каким образом все вышеперечисленные сведения собираются, фиксируются и оформляются. Учитывая то, что в РФ сторона защиты практически не наделена полномочиями в сфере собирания доказательств и фактически вынуждена просить следователя (дознавателя) и суд приобщать тот или иной документ к материалам уголовного дела, процессуальный аспект уголовного дела, и именно признание доказательств недопустимыми, приобретает первостепенное значение.

Обратимся к положениям закона. Недопустимость доказательств урегулирована ст.75 УПК РФ. Однако там не содержится ни общих критериев недопустимости доказательств, ни исчерпывающего перечня случаев, в которых доказательств будут признаны недопустимыми. Соответственно, вопрос о допустимости или недопустимости доказательств в законе должным образом не разрешен. В теории разработаны 4 критерия допустимости или недопустимости доказательств:

1) наличие надлежащего субъекта, правомочного совершать процессуальные действия, направленные на получение доказательств;

2) надлежащий источник информации, сведений;

3) надлежащее процессуальное действие, ис­пользуемое для получения доказательств;

4) надлежащий порядок проведения процессу­ального действия, используемого как средство по­лучения доказательств .

Указанный перечень в той или иной форме применяется и в других видах судопроизводств — в гражданском, арбитражном процессе, при рассмотрении дел об административных правонарушениях и т.п. Он является теоретической конструкцией, и в конечно счете вопрос того, считать ли конкретное доказательств недопустимым, разрешается судьей. В такой ситуации дополнительным подтверждением позиции защиты будут материалы судебной практики. Формально, решение высших судебных инстанций не являются источниками права, однако на их возложены, в том числе, обязанности по обеспечению единообразия судебной практики. Следовательно, при принятии решения судья должен учитывать позицию вышестоящих судов по данному вопросу.

Приведем примеры критериев допустимости доказательств:

  • Наличие надлежащего субъекта, правомочного совершать процессуальные действия, направленные на получение доказательств.

Этим критерием охватываются случаи все случаи производства следственных и иных процессуальных действия надлежащим лицом. На основании ч.1 ст.38 УПК РФ следователем является должностным лицом, уполномоченным в пределах компетенции, предусмотренной настоящим Кодексом, осуществлять предварительное следствие по уголовному делу. Производство по уголовному делу поручается следователю руководителем следственного органа. Это означает, что производить все следственные действия по уголовному делу может не любой следователь соответствующего органа, а только тот, кому это уголовное дело было поручено.

Законом предусмотрены случаи, когда производство по уголовному делу может производить следственная группа (ст.163 УПК РФ). В постановлении руководителя следственного должна быть указана причина, по которой расследование уголовного дела производится именно в таком составе. Перечень таких причин предусмотрен УПК РФ — сложность дела или его большой объем. Никакие другие причины, в том числе публичная значимость и общественный резонанс, не могут быть основанием для производства следствия следственной группой.

  • Надлежащий источник информации, сведений

Классическим примером этого критерия служат случаи, когда свидетель не может указать источник своей осведомленности либо когда показания основаны на слухе или догадке. К ним относятся и “нетрадиционные” способы получения информации, которые, как бы странно это ни звучало, все же используются — обращение к экстрасенсам, гадалкам и т.п. Полученные таким образом сведения не могут быть признаны допустимыми доказательствами, так как они не имеют никакого научного обоснования.

По этой же причине допрос с использованием “детектора лжи” (полиграфа), в точки зрения уголовного процесса является обычным допросом, не имеющим никакого дополнительного подтверждения. Вопреки распространенному мнению, полиграф не является абсолютно точным, и его использование больше основано на психологии и влиянии на допрашиваемое лицо .

Вопрос о допустимости первоначальных и производных следственных действиях законодательством не урегулирован. Тем не менее, теоретическая конструкция “плодов отравленного дерева” широко применяется в следственной и судебной практике. Ее сущность можно выразить фразой — если первоначальное доказательство (факт) является недопустимым, то все производные от него доказательства также являются недопустимыми .

Так, по делу о сбыте наркотических средств группой лиц было изъято некоторое количество каннабиса (марихуаны). Исходя из протокола осмотра, средство было помещено в прозрачный полиэтиленовый пакет, обмотанный синей изолентой с печатью. Впоследствии указанное вещество было направлено на экспертизу. При описании поступивших материалов эксперт указал, что вещество было помещено в полиэтиленовый пакет, обмотанный черной изолентой с печатью. Причем вес изъятого предполагаемого наркотического средства был меньше, чем вес средства, поступившего на экспертизу. Следовательно, возникает вопрос, был ли представлен на экспертизу именно тот пакет, который был изъят, и не было ли в него после изъятия добавлено наркотическое средство.

Заключение эксперта было признано недопустимым доказательством. Соответственно, все производные от него доказательства — протоколы ознакомления обвиняемых с заключением эксперта

  • Надлежащее процессуальное действие, ис­пользуемое для получения доказательств

К проведению ОРМ предъявляются менее строгие требования, поэтому фактически проводимые следственные действия оформляются как ОРМ, что незаконно и недопустимо.

Конституционный Суд РФ в определении от 01.12.1999 № 211-О6 отметил: проведение ОРМ, сопровождающих производство предварительного расследования по уголовному делу, не может подменять процессуальные действия, предусмотренные УПК.

Конституционный Суд указал, что ст. 8 Закона об ОРД определяет лишь условия проведения ОРМ и не затрагивает вопросы изъятия личного имущества граждан. Эти вопросы регулируются другими законодательными актами. Таким образом, гласное обследование не следует смешивать с уголовно-процессуальным обыском либо административным досмотром. Они имеют свои основания, процедуру и порядок фиксации.

В определении от 20.11.2014 № 2557-О9 КС РФ вновь констатировал, что Закон об ОРД не регламентирует уголовно-процессуальные правоотношения, а потому и отношения, связанные с получением, проверкой и оценкой доказательств. Сами по себе материалы ОРД не являются процессуальным источником доказательств. Они выступают лишь материальными носителями информации об обстоятельствах преступления и лицах его совершивших .

  • Надлежащий порядок проведения процессу­ального действия, используемого как средство по­лучения доказательств

Производство следственного действия не всегда производится соблюдением всех требований, предъявляемых УПК РФ. Одно из самых часто встречающихся из них — необеспечение права на защиту. Ст.51 УПК РФ предусмотрены случаи, когда участие защитника при производстве следственных и иных процессуальных действий обязательно. Отказ от защитника в этом случае должен быть сделан в письменном виде.

Однако долгое время не было определено, когда именно возникает право на защиту, что порождало злоупотребления со стороны следственных органов — лицо подвергалось задержанию и долгое время находилось без оформления. Это послужило поводом к многочисленным обращениям в Конституционный суд РФ.

Были даны следующие разъяснения: п онятия “задержанный”, “подозреваемый” и “обвиняемый” следует толковать, исходя из их конституционно-правового значения, а не из документального оформления статуса лица. Следовательно, право на защиту возникает тогда, когда лицо было фактически лишено свободы перемещения .

Можно заметить, что случаи недопустимости доказательств разнообразны, но их объединяет одно — то же или иное несоблюдение требований закона. Если доказательство было признано недопустимым, оно не может быть положено в основу приговора. Однако здесь неизбежно возникает проблема психологического характера: судья видел это доказательство, и оно, возможно, показалось ему достоверным. В этом случае он будет подгонять все иные доказательства под сложившуюся у него картину.

Но преодоление этого эффекта уже относится к области психологии, а не юриспруденции.

Нравственно-этические нормы включены в регламентацию правил допроса, личного обыска, освидетельствования, следственного эксперимента (например, следственный эксперимент возможен лишь при условии, если его проведение несвязано с унижением достоинства и чести участвующих в нем лиц и окружающих ине создает опасности для их здоровья (ст. 183 УПК), учтены при установлении обязанности принять меры попечения о детях и охраны имущества заключенного под стражу (ст. 150, 172, 181, 98 УПК), в правовых нормах, охраняющих профессиональную тайну защитника (ч. 6 ст. 72 УПК), освобождающих супруга иблизких родственников от обязанности давать свидетельские показания. Нормы морали должны оказывать регулятивное воздействие на поведение субъектов уголовного процесса.

Нравственный аспект доказывания, безусловно, связан с принципом презумпции невиновности и вытекающей из него обязанности доказывания, лежащей на стороне обвинения.

Никто не вправе принуждать подозреваемого, обвиняемого вообще давать показания, а также домогаться от него признания себя виновным.

Нравственное содержание этого запрета состоит в том, что обвинение (или подозрение) человека в преступлении должно быть доказано тем, кто обвиняет. Каждый считается невиновным до соответствующего юридически значимого решения. Требовать от человека изобличать самого себя — значит

вступать в противоречие с презумпцией невиновности. Если же обвинение адресовано невиновному, на которого ошибочно пало подозрение, то оно унижает достоинство честного человека. Обвиняемый и подозреваемый должны быть свободны в принятии решения о том, давать ли им показания и

Обвиняемый не несет уголовной ответственности за заведомо ложные показания, в отличие от свидетелей и потерпевших. Ложные показания обвиняемого могут быть даны в разных ситуациях: тот, кто действительно совершил преступление, отрицает свою вину и, защищаясь от обвинения, пытается ложными показаниями уйти от ответственности; виновный стремится переложить ответственность за собственное преступление на других, ложно их оговаривая; виновный в тяжком преступлении дает ложные показания о совершении менее тяжкого преступления. Наконец, невиновный (а такие случаи встречаются в жизни) по важным для него причинам дает ложные показания, признаваясь в преступлении, совершенном другим или вообще не имевшем места.

Иногда то обстоятельство, что обвиняемый не желает давать показания или дал ложные показания, пытаются использовать в качестве одного из доказательств его виновности. Однако такая практика, основанная на игнорировании права обвиняемого свободно определять свою позицию по отношению к обвинению, в настоящее время приходит в противоречие с конституционным положением, запрещающим принуждать человека к самоизобличению. Она противозаконна и не соответствует этическим нормам.

Гаспарян Нвер

Данная позиция Пленума ВС РФ соответствует требованиям ч. 1 ст. 121 УПК РФ о том, что ходатайство подлежит рассмотрению и разрешению непосредственно после его заявления.

Этим пресекаются получившие массовое распространение судебно-прокурорские уловки о том, что ходатайство заявлено преждевременно, доказательства еще не исследованы и т.д., которым сопутствует возможность отложить рассмотрение ходатайства вплоть до ухода в совещательную комнату для провозглашения приговора. Тем самым недопустимые доказательства безосновательно допускаются к исследованию в ходе судебного следствия, когда должны исключаться на более ранних стадиях.

Считаю, что сделанное уточнение могло бы касаться разрешения иных ходатайств (например, о вызове свидетеля, чей адрес неизвестен), но не ходатайств об исключении доказательств, для которых истребование дополнительных данных не требуется. Спорное доказательство всегда находится в материалах уголовного дела, и задача суда – безотлагательно проверить его на предмет допустимости.

В такой ситуации задача стороны защиты заключается в том, чтобы требовать разрешения ходатайства непосредственно, как это предписано ч. 1 ст. 121 УПК РФ, и одновременно доказывать, что в истребовании дополнительных материалов нет необходимости.

В соответствии с ч. 2 ст. 256 УПК РФ ходатайства об исключении доказательств не отнесены к тем вопросам, которые рассматриваются судом в совещательной комнате и которые излагаются в виде отдельного процессуального документа, подписываемого судьей. В связи с этим Пленум ВС РФ предлагает судьям самим решать, рассматривать такие ходатайства в совещательной комнате либо в зале судебного заседания с занесением принятого постановления в протокол судебного заседания. И в этом, на мой взгляд, заключается серьезная проблема.

В зале судебного заседания возможно разрешить ходатайство, например, о допросе эксперта, что не требует особенных интеллектуальных усилий. Но ходатайства об исключении доказательств, как правило, объемные, могут содержать перечисление процессуальных нарушений на десятках листов, требуют тщательной проверки с учетом не только норм УПК РФ и иных законов, но и судебной практики, сопоставления позиций сторон защиты и обвинения и т.д. Разрешение ходатайств об исключении доказательств по временным затратам иногда ничем не отличается от вынесения приговора и является очень трудоемким занятием.

Можно ли разрешить такие ходатайства, совещаясь на месте и без удаления в совещательную комнату?

Представляется, что даже самые гениальные судьи, выслушав объемное ходатайство, не способны сразу разобраться, обоснованно оно или нет, и экспромтом объявить мотивированное постановление.

Хотя данная процессуальная норма касается предварительного слушания, нет оснований игнорировать ее на более поздних стадиях судебного разбирательства.

Казалось бы, действующие процессуальные нормы не освобождают судью от обязанности вынести законное, мотивированное и обоснованное суждение по заявленному ходатайству об исключении доказательств, например, в приговоре. Однако мне пока не встречалось ни одно апелляционное постановление, которым отменялся приговор суда первой инстанции в связи с ненадлежащим рассмотрением данных ходатайств.

Предлагаемый вольный подход к порядку разрешения ходатайств об исключении доказательств, полученных с нарушением закона, на практике усугубит наметившийся кризис данного процессуального института.

Если упростить сложную конструкцию этого предложения, то получается, что бремя опровержения доводов ходатайства об исключении доказательств, заявленного стороной защиты, ложится на государственного обвинителя вне зависимости от момента заявления.

Пленум ВС РФ этим обратил внимание прокуроров на необходимость добросовестного исполнения своей процессуальной обязанности, подчеркивая существование проблемы. Однако одного лишь подтверждения в постановлении известного и, казалось бы, бесспорного правила о доказательственной презумпции недостаточно для его реализации на практике.

Правильно поступали те судьи, которые обязывали прокуроров готовить письменные возражения на все доводы ходатайства стороны защиты, однако такие случаи встречались редко.

К сожалению, Пленум ВС РФ не воспользовался возможностью решить давно назревшую проблему. Он мог указать, что под бременем опровержения доводов стороны защиты, которое возлагается на государственного обвинителя, понимается оспаривание всех либо наиболее существенных доводов ходатайства. В случае если возложенная ч. 4 ст. 235 УПК РФ процессуальная обязанность им не выполнена, суд принимает решение в интересах стороны, заявившей ходатайство.

Этого было бы достаточно для того, чтобы реанимировать необходимую, но пока лишь декларативную процессуальную норму, активизировать деятельность государственных обвинителей, облегчить работу судей и тем самым организовать реальную состязательность сторон при разрешении таких ходатайств.

Если бы Судебный департамент при Верховном Суде РФ провел статистические исследования и посчитал, по скольким делам сторона защиты заявляла ходатайства об исключении доказательств и по скольким они были удовлетворены, то, уверен, мы бы получили грустный результат.

Подводя итоги, приходится констатировать, что Пленум ВС РФ не создал условий для практической реализации требований ч. 2 ст. 50 Конституции РФ о том, что при осуществлении правосудия не допускается использование доказательств, полученных с нарушением федерального закона. Стало быть, недопустимые доказательства продолжат свое беспрепятственное хождение по обвинительным судебным актам, разлагая здоровую правовую ткань, поощряя правоприменителя на дальнейшие нарушения прав граждан и подрывая их доверие к правосудию.

Читайте также: