Ахматов алексей дмитриевич реферат

Обновлено: 05.07.2024

Утверждения, не подкреплённые источниками, могут быть поставлены под сомнение и удалены. Вы можете улучшить статью, внеся более точные указания на источники.

Содержание

Биография и характеристика творчества

: неверное или отсутствующее изображение

Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники.
Эта отметка установлена 01 мая 2016 года.

В 1994 Алексей Ахматов становится членом Союза Писателей.

— Е. Лукин. Предисловие // Воздушные коридоры — СПб. : Береста, 2011

Награды и премии

: неверное или отсутствующее изображение

Библиография

: неверное или отсутствующее изображение

Рецензии

: неверное или отсутствующее изображение

Павел Ульяшов. "Но выразить, но выразить себя" или "Я сам достойных дел достойный мастер" // "Книжное обозрение" № 35 (август 1990 г.)
Илья Фоняков. Ахматов и Цветаев // "Литературная газета" (1992 г.).
Анатолий Пикач. Свой крепкий дом срубить // "Литературный Петербург" № 6 (1998 г.)
Геннадий Муриков. Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать // "Питербук", № 9 (сентябрь 1999 г.)
Геннадий Григорьев. Взять камень по руке // "Нева", № 2 (февраль 2000 г.).

Напишите отзыв о статье "Ахматов, Алексей Дмитриевич"

Примечания

Ссылки

Отрывок, характеризующий Ахматов, Алексей Дмитриевич

Подумаешь, тоже работа, —
Беспечное это житье:
Подслушать у музыки что-то
И выдать шутя за свое.

И чье-то веселое скерцо
В какие-то строки вложив,
Поклясться, что бедное сердце
Так стонет средь блещущих нив.

А после подслушать у леса,
У сосен, молчальниц на вид,
Пока дымовая завеса
Тумана повсюду стоит.

Налево беру и направо,
И даже, без чувства вины,
Немного у жизни лукавой,
И все — у ночной тишины.

Шум дождя на веранде,
лето, дачный сезон.
Сколько там не горланьте ,
я дождем обнесен.
Я дождем забормочен ,
мне совсем не до вас.
Да и весел не очень
я, наверно, сейчас.
Шум дождя на веранде,
каждодневный недуг.
Никаких нет гарантий,
что разведрится вдруг.
Ни малейшей отсрочки.
Так что, брат, не ершись !
Недописаны строчки,
недодумана жизнь.
Шум дождя на веранде
до конца моих дней
Н апоследок сварганьте
кофе мне почерней
Или нет, погодите,
лучше сам я сварю.
Вы со мной посидите,
я на вас посмотрю.

У Галины Гампер есть стихотворение, посвященное поэту Вадиму Халуповичу , в 80-х также снимавшему знаменитую дачу в Комарово.

Уж которые сутки
Ветер мечет и рвет,
Здесь, в ахматовской будке,
Мой приятель живет.

Мне его не хватает,
Как пера и свечи,
У него завывает
Дикий ветер в печи.

Так гудит, причитает,
Так корит за грехи…
Друг на память читает
И читает стихи.

Сам строгает лучину,
Подливает вина.
Здесь не нам бы по чину,
Да не наша вина.

Один мой сосед по комаровской даче, прозаик Владимир Шпаков, имеет машину, а другой, поэт Виталий Дмитриев, не имеет. Поэтому ходит в магазин пешком и возвращается с огромными сумками и рюкзаком продуктов.
— Ты посмотри, навьючен, как верблюд! — ухмыльнулся как-то при виде Дмитриева Шпаков.
— Нет, весь я не верблюд! — тут же парировал Дмитриев.

Обычно в Дом творчества давали путевку на 26 дней. Сергей Давыдов сочинил по этому поводу стихи:

Помню, эти стихи на плакате долго потом висели в столовой.

Вадим Шефнер всегда очень скупо и одинаково подписывал свои книжки, но в коллекции Бориса Друяна , его ученика, хранится вот такой автограф, сделанный на его сборнике стихов, переведенном на польский:

С холмов Комарово,
Где жизнь прездорова ,
Где полон писателей дом,
Вельможному пану,
Борису Друяну ,
Я шлю этот маленький том.
(Вариант: и есть коньячишко при том .)

Шефнер был человек скромный, порой даже застенчивый. Однако уже в пожилом возрасте, когда возле Дома творчества у него попытались угнать велосипед, догнал угонщика и вернул себе обратно транспортное средство (единственное, кстати, которое у него было — на машину он так и не скопил, да и не стремился).

Я сижу за оконной рамой
Мне не хочется шевелиться,
Родила меня просто мама,
А могла бы родить птица.

Что выстрел — сух, что выдох — влажен,
Что Невский — очень эрмитажен !
Вот так живу, спасибо маме,
Что родила меня с глазами.

Горький говорил, что слова — одежда мысли. Это мог говорить только прожженный прозаик. Для поэта слово — это непосредственно и есть мысль, смысл, факт.
Горбовский был звездой с 60-х годов, собирал стадионы наравне с Вознесенским и Евтушенко, издал восьмитомник , а у Толстобы вышли всего две тоненькие книжечки … О днако мне его стихи дороги до сих пор. С одной стороны, они юмористические, забавные, а с другой — пронзительные и болевые. На этом он работал лучше всех. Взять, к примеру, стихотворение:

Вдруг такая мгла накатила.
Обыскал карманы — хватило.

Огляделся вечером — вечер.
Никого, за окнами — ветер.

Телевизор, звезды экрана.
Помогай, вода из-под крана.

Вы — знаете, что у нас за плечами!
А что у вас за плечами?
Вы пальцы сосали,
Вас в люльках качали,
Когда фашисты в дома к нам стучали
Железными сапогами.

В те годы рифмы своеобычные,
Не в меру лиричное слово
В оспринималось как неприличие,
А местоимение личное —
Как посягательство на основы.

Теперь вы — глашатаи, вы новаторы,
Вниманием девочек умащенные,
А мы — эпигоны, мы консерваторы,
У нас и рифмы традиционные.

Ну что ж, приму ассонансы и лесенку,
Только бы знать, что это не суетность,
Что вы не спасуете,
Не перелицуетесь
И против своих рядовых ровесников,
Чего б ни стряслось, не проголосуете.

История делает то, что следует,
И мы ни ей, ни вам не помеха.

Но не считайте своей победою,
Только своею, ваши успехи.

Не брали меня в пионеры
З а драки на школьном дворе,
За математичкины нервы,
Прогулы по глупой физ-ре ,

За неуды по поведенью,
За то, что я был не как все,
А многие чуть ли не с ленью
Вступали бездумно совсем.

Я вредным упорством, как ломом,
Судьбу все же переборол,
Но также потом с комсомолом —
Не брали меня в комсомол.

А те, кто без всяких усилий
В ступали повсюду гуртом,
В последствии все поносили,
Над всем надсмеялись потом.

Им было, наверное, просто,
Когда они в бизнес влились
И в мутной воде девяностых
Легко от всего отреклись.

Я снова не первый, не в массе,
Я снова от всех отстаю,
И, может, единственный в классе
З а те идеалы стою.

Также данная книга доступна ещё в библиотеке. Запишись сразу в несколько библиотек и получай книги намного быстрее.

Посоветуйте книгу друзьям! Друзьям – скидка 10%, вам – рубли

По вашей ссылке друзья получат скидку 10% на эту книгу, а вы будете получать 10% от стоимости их покупок на свой счет ЛитРес. Подробнее

Объем: 170 стр.
Жанр:с овременная русская литература
Теги:б иблиотека современной прозы, р еализм, р омантическая эротика, С амиздат, ф илософско-культурные размышленияРедактировать

Эта и ещё 2 книги за 299 ₽

По абонементу вы каждый месяц можете взять из каталога одну книгу до 600 ₽ и две книги из персональной подборки.Узнать больше

Книга коротких рассказов о жизни наших современников, людей прежде всего творческих, деятельных и ленивых, страдающих и сострадающих, очарованных и разочаровавшихся. Их страсти, взлеты и падения.

Отзывы 5

Философия жизни, вытекающая из бытовых перипетий – что может быть скучнее и наивнее. Но автор смог показать нашу жизнь с интересной стороны. Странная любовь. Странная дружба. Совсем не любовь. Совсем не дружба. Загадка, как обручальное кольцо, упавшее в унитаз: оно блестит, но лезть туда противно, а надо! Автору – респект!

Прочел сборник захватывающих рассказов из жизни наших современников. Они не связаны между собой, что позволяет говорить о довольно широком спектре знаний и интересов Алексея Ахматова. Кто только не оказывается в центре его пытливого внимания. Влюбленный дачник-садовод, ресторанный гуляка, достопочтенный семьянин, романтичный писатель, вынужденный таксерить художник, доцент университетской кафедры, заблудившийся пьяница, оператор котельной, обычный лентяй, в конце концов. Все они написаны выпукло, ярко и образно. В их достоверности не возникает ни малейшего сомнения. Читатель словно сам становится этим персонажем, и сам вынужден вместе с ним решать психологические и нравственные вопросы, многие из которых далеко не так уж очевидны.

Сразу понятно, что это – проза поэта.

Книга состоит из десяти довольно различных по тематике и даже стилю рассказов, многие из которых питаются жизненным материалом 90-х годов. Переломное время распада страны, потери работы, попытки выжить самому и помочь своим близким. Автор не делает обобщений, не осуждает и не критикует. Его герои живут в этом мире. Он для них данность. Вдумчивый читатель сам сделает вывод – что хорошо, что плохо, и каковы перспективы дальнейшей жизни ахматовских героев.

Думаю, что эта книга будет интересна не только массовому читателю, но и тем, кто начинает свою карьеру в творческих кругах.

Внезапный дождик клюнул землю,
Прошёлся ветер взад-вперёд.
Неимоверно сузясь, щелью
Вдруг стал обширный небосвод.

Орешник кинулся в укрытье,
Ольха вскочила на коня.
Не в силах их остановить я,
Они не слушают меня.

Они бегут, как в паранойе,
Меня уносят за собой,
Всё отрицает куст терновый,
Жасмин кивает головой.

Трепещет в полной несознанке
Смородины резной листок.
К его фланелевой изнанке
Присох улитки завиток.

* * *
Я как-то гостил у поэта
В глубокой таёжной глуши.
Он раньше был баловнем света
И судьбы чужие вершил.

А нынче он гладит берёзы
И чинит свой старенький ЗИЛ.
Про эти вот метаморфозы
Его я за рюмкой спросил.

* * *
Хорошо войти в метель
Не спеша, почти на ощупь.
Справа еле видно ель,
Слева ствол берёзы тощей.

Выйду снежною порой
Из натопленного дома
Клубы пара, как в парной, —
Бархатная глаукома.

Хорошо издалека
Мысль обсасывать, как льдинку:
Говорят, что смерть легка
Под метельную сурдинку.

Впрочем, разве это смерть —
В ледяном застыть каркасе?
Смерть — согреться, смерть — суметь
Вдруг оттаять в одночасье.

Парадокс… А там, вдали,
Дома печь гудит как улей.
Не пойму — гуляю ли?
К суициду подхожу ли?

* * *
Дом не готов был к нашему приезду,
Незапертый, скулил из всех щелей.
И всё же принял, просушил одежду,
Являя много радостных вещей:

Дрова нам дали жар, а снег дал воду,
Лучина свет дарила кочевой,
Спирт телу дал негибкую свободу,
А тело телу — не скажу чего.

Крепчал мороз, мрак исподволь сгущался.
К луне тянулся хоботок дымка.
В ночи светился дом — шкатулка счастья,
Коробочка уюта без замка.

УДИВЛЕНИЯ

Как ты удивилась, когда я взлетел
На несколько метров усилием воли.
Я видел, как лоб твой упрямый вспотел
И пальцы в смятении сжались до боли.

И я удивился такой слепоте:
Мной не заинтересоваться, покуда
Я не развлеку тебя по простоте
Смешной демонстрацией глупого чуда.

Их недавно холили на полках,
Нежно пыль сдували с корешков.
А потом решили — нет с них толку,
И как тех есенинских щенков

Сунули в большой мешок без дрожи
И избавились в конце времён.
Ну кому сейчас потребен Дрожжин,
Это тот, который Спиридон?!

Ну конечно, всё есть в Интернете,
Книжкам цифровым потерян счёт.
Только никогда никто на свете
Так, как мы, их больше не прочтёт.

* * *
Я небом сыт. Его ночной огонь
Уже не жжёт мирами ледяными.
Теперь милее колыханье крон,
Чем полыханье древних звёзд над ними.

Смотрю наверх — кругом одни ковши
Льют пламя из порожнего в пустое.
Что мне до этих неземных вершин,
Когда внизу на крик кричит земное?

Здесь боль, и кровь, и радость только здесь,
Где всё сиюминутно и не вечно.
Усилий пыль и дел ничтожных взвесь
Важнее вечности бесчеловечной.

* * *
Вот ты — неумный, некрасивый,
Неинтересный весь такой,
Ещё добавим, что ленивый
И приплюсуем, что больной, —

Сидишь и жалуешься Богу,
Своим нытьём его гневя,
А он тебе вдруг на подмогу
Шлёт не кого-нибудь — меня!

Не самого, ты не пугайся,
А в виде книжечки моей.
Сиди, читай и утешайся,
Что есть глупей тебя, больней!

Не пишет никто здесь теперь ни романы, ни стансы,
За нас перед вечностью слово пытаясь замолвить.
Из пишущей братии в доме сегодня остался
Лишь с орденом Ленина гипсовый Серафимович.
А. Городницкий. Дом творчества

Просветы меж тучами ярки,
Шуршат кивера камышей,
Щетинятся сосны гусарски,
Залив гонит волны взашей.

Играет в щенячьем запале
С газетным клочком ветерок,
Пасутся на пляже мангалы,
Пощипывая песок.

Пейзаж комаровский безлюден,
В нём редок как цапля поэт.
Учёных здесь больше не будет,
Художников тоже здесь нет.

Урезала Родина квоты
Творцам всех мастей на жильё.
Оставив, по крупному счету,
На пляжах турьё и жульё.

И всё же, бредя от залива
В убогий Дом творчества свой,
Ты кажешься даже счастливой,
И я очарован тобой.

* * *
Вот паук посвятил свою жизнь клочковатой сосне,
В арматуре ветвей обустроив сквозное жилище.
То в сосновых чешуйках, как Будда сидит в полусне,
То, на стропах качаясь, от щедрого неба ждёт пищу.

Созревают чернила в чернильницах круглых черник,
Ими даже неграмотным грех языка не испачкать.
Раздвигает пещеристым телом хвою маховик,
И берёзки танцуют своих лебедей в белых пачках.

Поролоновым мхом обложив черепа валунов,
Август, словно музейщик, проводит подсчёт экспонатов,
Не мешая ему, отодвинув тихонько засов,
Из ахматовской будки выходит похмельный Ахматов.

Не нарушив собою пейзажа, садится за стол,
Раскрывает тетрадь, и тому паучишке подобно
Ждёт, когда же с небес залетит к нему вкусный глагол,
Нет, не пушкинский, жгучий — ахматовский, матовый, сдобный!

Вы можете скачать электронную версию номера в формате FB2

Читайте также: