Зубаревич теория 4 х россии кратко
Обновлено: 05.07.2024
Ната́лья Васи́льевна Зубаре́вич (род. 7 июня 1954 , Москва ) — российский экономико-географ, специалист в области социально-экономического развития регионов, социальной и политической географии. Профессор кафедры экономической и социальной географии России географического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова (с 2005). Доктор географических наук, профессор.
Содержание
Биография
С 1977 года и по настоящее время работает на кафедре экономической и социальной географии России географического факультета МГУ.
В 1990 году защитила диссертацию на соискание учёной степени кандидата географических наук.
С 2010 года — действительный член Ассоциации российских географов-обществоведов (АРГО), член экспертного совета АРГО.
По приглашению международных организаций Зубаревич также читает лекции в университетах и государственных органах власти Казахстана, Киргизии, Азербайджана, Украины, Нидерландов, ФРГ.
В 2018 году вошла в состав экспертного жюри Премии Русского географического общества [1] .
Под научным руководством Н. В. Зубаревич защищено 10 кандидатских диссертаций.
В сентябре 2020 года подписала письмо в поддержку протестных акций в Белоруссии [3] .
Публикации
Является автором, соавтором и научным редактором ряда монографий, в том числе:
Экономическая и социальная дифференциация российского пространства велика и устойчива. Помимо региональных различий, еще сильнее различия в уровне и образе жизни, системе ценностей населения крупнейших, средних и малых городов, сельской периферии России.
1. Центро-периферийная модель российского пространства: расходящиеся четыре России
В основе центр-периферийной модели лежит иерархическая система поселений – от наиболее модернизированных крупных городов до патриархальной сельской местности.
Постиндустриальная трансформация экономики и социума в других крупнейших городах-миллионниках шла с разной скоростью. Быстрее – в Екатеринбурге и Новосибирске, преимуществом этих городов является привлекательный статус макрорегиональных центров Урала и Сибири, а также более быстрая трансформация экономики от индустриальной к постиндустриальной. Эти города сильнее притягивают мигрантов, в них создается больше современных рабочих мест с высоким уровнем оплаты труда. Медленней меняется социальная среда и политические предпочтения населения в городах-миллионниках, сохранивших советскую индустриальную специализацию (Омск, Уфа, Волгоград).
Еще медленнее меняются города с населением от 500 тысяч до миллиона жителей, особенно те, в которых ниже уровень образования и доходы населения, а занятость в отраслях бюджетной сферы и в промышленности выше. Но и среди них велики различия: университетский центр Томск с населением 500 тыс. жителей значительно опережает по уровню модернизации многие более крупные города. Практически все полумиллионники – региональные центры, что помогает им концентрировать ресурсы своего региона, особенно человеческие. В целом размер города и концентрация в нем высокого человеческого капитала – ключевые факторы модернизации.
В периоды экономических кризисов сильнее всего обостряются проблемы монопрофильных городов (one-c o mpany town). Их более 150, в них живет 10% городского населения страны. В период предыдущего кризиса 2009 года спад экономики в этих городах был краткосрочным, для поддержания занятости бюджет федеральный финансировал массовые общественные работы, в основном на территории предприятий. Запрет на увольнения и закрытие предприятий не позволил решить проблему неэффективной занятости. В 2013 году экономическая стагнации вновь актуализировала эту проблему.
Границы между тремя Россиями размыты и достаточно условны. Вполне очевидно, что скорость модернизации зависит не только от системы расселения, но и от других факторов, но центро-периферийная модель позволяет выделить главные различия.
Центр-периферийные различия типичны и для других стран, особенно стран догоняющего развития. В России они имеют свою специфику:
- очень сильный отрыв крупнейших федеральных городов,
- значительные различия в социально-экономическом развитии средних индустриальных городов, ориентированных на экспорт или внутренний рынок,
В 2014 году базовая пространственная дифференциация существенно изменилась под воздействием новых факторов.
2. Влияние постимперского синдрома и экономического кризиса 2014 года: сближение четырех Россий
До последнего времени казалось, что главным риском для России становится русский национализм и ксенофобия. Их рост отмечался со второй половины 1990-х годов, а с конца 2000-х процесс стимулировался властью для укрепления своих позиций. Ответная реакция в виде роста национализма этнических меньшинств, ведущая к социальной дестабилизации, не принималась во внимание. Эти тенденция не потеряли актуальности, но временно ушли на второй план и были замещены другим, более сильным способом мобилизации поддержки населения – активизацией пост-имперского синдрома.
Фантомные боли и фрустрация после распада СССР существовали в российском обществе весь постсоветский период, хотя ностальгия все же уменьшалась. В 2014 году пост-имперский синдром был переведен из латентной формы в открытую с помощью мощной антиукраинской и антизападной пропаганды. Аннексия Крыма получила массовую поддержку населения, рейтинг президента Путина за январь-март 2014 года вырос с 60 до 82%. Помимо роста поддержки, российская власть получила возможность объяснять происками внешних врагов ухудшающееся состояние экономики. Кроме того, волна ура-патриотизма позволяет проводить более жесткую политику в отношении внутренней оппозиции, которую президент назвал "национал-предателями". Политические выигрыши, способствующие укреплению режима, очевидны.
Активизация пост-имперского синдрома почти стерла политические и ценностные различия между четырьмя Россиями. Данные февральского опроса Левада-центра (до начала действий российских властей в Крыму) показывают, что считали приемлемым отделение Крыма и восточных регионов от Украины 56% москвичей, 34% жителей крупных городов, 47-50% жителей средних и малых городов и 36% сельских жителей. Позитивное отношение к европейскому вектору развития Украины минимально, ее интеграцию с Европой поддержали 10% москвичей и 0-3% жителей менее крупных городов и села. Антизападные настроения всюду стали доминирующими, восстановление империи воспринимается как благо. Приведенные выше измерения Левада-центра показывают, что модернизированный слой городского населения с европейскими ценностями и рациональным восприятием картины мира невелик даже в крупнейших городах России. Потребительская модернизация пока не привела к изменению базовых (надконституционных по Дугласу Норту) ценностей.
Маловероятно, что пост-советский синдром будет преодолен в течение ближайших 10-15 лет. Ностальгия по СССР сохранилась не только в сознании старших поколений, имперский миф успешно воспроизводится в сознании молодежи. Период резкой активизации (ура-патриотизма) не может быть длительным, но поддержка политики Путина по "собиранию русских земель" сохранится надолго, это ценностной выбор подавляющего большинства россиян вне зависимости от места проживания.
Экономика России вступила в рецессию вне зависимости от украинских событий. В 2013 году промышленное производство и инвестиции не росли, в 2014 году начался спад. Рост доходов населения в 2013 году был минимальным (3%) и обеспечивался в основном повышением заработной платы занятым в бюджетом секторе. Состояние бюджетов регионов ухудшается из-за сокращения налога на прибыль и трансфертов из федерального бюджета. Несмотря на снижение доходов бюджетов, регионам приходится выполнять указы Путина по повышению заработной платы занятым в бюджетом секторе. Результатом стал дефицит бюджетов 77 регионов из 83. Суммарно расходы бюджетов регинов на 8% превысили их доходы. Бюджетная система дестабилизируется, долг регионов достиг 2 трлн рублей (31% их собственных доходов без учета трансфертов из федерального бюджета). Регионам придется сокращать расходы. Основной способ – сокращение числа учреждений социальной сферы и численности занятых в ней.
Моногорода наиболее уязвимы в период кризиса, но массового взрыва недовольства, скорее всего, не произойдет. Крупный российский бизнес научился снижать социальные издержки с помощью управленческих мер (неполная рабочая неделя и вынужденные отпуска, минимизация увольнений и перевод работников на другие рабочие места внутри предприятия при закрытии цехов, увольнение лидеров протеста и фактический запрет на забастовки и др.) и максимальной государственной поддержки занятости. В России сложился достаточно эффективный альянс федеральных, региональных властей и крупного бизнеса, нацеленный на минимизацию социальных протестов в промышленных городах с активами крупных компаний. Моногорода среднего бизнеса более уязвимы, риски закрытия немодернизированных предприятий и роста безработицы выше. Региональные власти пытаются заставить средний бизнес работать себе в убыток или продать предприятие другому собственнику, вынуждают другие компании региона покупать продукцию проблемного предприятия.
3.Сценарии для четырех Россий
Негативные политические изменения в России развиваются с такой скоростью, что делать любые прогнозы крайне сложно. Тем не менее, политический вектор понятен – это антимодернизация и изоляционизм, вопрос только в глубине и длительности тренда. Новый тренд российской политики имеет множество исторических аналогий: вслед за революциями всегда наступали периоды контреволюций и попыток реставрации старых моделей развития. Для России антимодернизационный тренд усугубляется пост-имперским синдромом.
Можно предложить четыре сценария развития:
- Жесткий сценарий " back in USSR " сдвига к тоталитаризму – переход в режим "осажденной крепости" и ужесточение политического режима на достаточно длительный период. Это сценарий предполагает контроль над крупным бизнесом под угрозой национализации и его подчинение политическим приоритетам властей, мобилизационную экономику, идеологический контроль над основными сферами жизни, ограничение поездок за границу, масштабные репрессии по отношению к оппозиции и ликвидацию последних независимых медиа, ограничение Интернета, резкое снижение уровня жизни всего населения, особенно существенно – крупногородского среднего класса, не относящегося к бюрократии.Такой сценарий уже не кажется невозможным, но он более вероятен в случае вторжения российских войск на восток Украины и масштабных ответных санкций.
- Постмодернистский жесткий авторитаризм – продолжение сложившегося антимодернизационного тренда с имитацией советских практик и точечных репрессий в отношении лидеров протеста. Бизнес будет демонстрировать лояльность в обмен на сохранение собственности, значительного огосударствления экономики не произойдет. Уровень жизни населения будет снижаться, но не так быстро. Этот сценарий наиболее вероятен, если не произойдет экспансия в восточную Украину.
- Возврат на траекторию модернизации после краткосрочного периода активизации пост-имперского синдрома. Возможен только при расколе элит и последующем достижении внутриэлитных договоренностей о смене курса и лидера, что маловероятно. Даже при смене курса будет трудно начать модернизацию институтов и снизить авторитарный контроль властей над бизнесом и обществом. К сожалению, за постсоветский период, особенно при Путине, "прогнили" все общественные институты, снизился человеческий и социальный капитал. В условиях затяжного экономического кризиса смена курса приведет к временной потере управления и хаотичной децентрализации. Это практически неизбежно на стадии выхода из жесткого авторитаризма.
Подведем сценарные итоги.
Примечания
1 Данные исследования, проведенного Независимым институтом социальной политики в 2012 г.
Нетипичная Питкяранта запись закреплена
• Россия-1 объединяет Москву и города-миллионники, в которых проживает 21 % населения России. 12 городов страны представляют собой преимущественно постиндустриальное общество (за исключением Омска, Перми, Челябинска, Волгограда и Уфы), в них концентрируется средний класс России. В эти города направлена основная внутренняя миграция: миллионники стягивают население своих регионов, Москва — всей страны. В эту категорию могут быть отнесены города с населением свыше 500 тысяч либо свыше 250 тысяч жителей (что составляет около 36 % населения страны). Эти люди имеют доступ к рабочим местам, рынкам, культуре и интернету.
• Россия-3 объединяет российскую глубинку — малые города и деревни, где проживает 38 % всего населения страны. В этих населённых пунктах идёт сокращение и старение населения.
• Россия-4 объединяет республики Северного Кавказа, Тыву и Алтай, на которых приходится 6 % населения страны. Экономика этих регионов в наибольшей мере зависит от поддержки федерального центра.
Россия-1 объединяет Москву и города-миллионники, в которых проживает 21 % населения России.
12 городов страны представляют собой преимущественно постинд устриальное общество (за исключением Омска, Перми, Челябинска, Волгограда и Уфы), в них концентрируется средний класс России.
В эти города направлена основная внутренняя миграция: миллионники стягивают население своих регионов, Москва — всей страны. В эту категорию могут быть отнесены города с населением свыше 500 тысяч либо свыше 250 тысяч жителей (около 36 % населения страны). Эти люди имеют доступ к рабочим местам, рынкам, культуре и интернету.
Россия-3 объединяет российскую глубинку — малые города и деревни, где проживает 38 % всего населения страны. В этих населённых пунктах идёт сокращение и старение населения.
Россия-4 объединяет республики Северного Кавказа, Тыву и Алтай, на которых приходится 6 % населения страны. Экономика этих регионов в наибольшей мере зависит от поддержки федерального центра." (конец цитаты)
Кто-то теоретизирует, кто-то теории использует на практике.
Вообще-то в РФ очень много теоретиков.
Чего они только не теоретизируют.
Читаешь и думаешь: бля, ну, почему вы решили, что понимаете что-то в обществе и политике?
Но опять же - свобода мысли и слова.
Несут чушь, делятся ею с другими.
И наплевать, что это никак не соотносится с реальностью.
С противоположной стороны графика – Россия-3, в которой представлены село, поселки городского типа.
Я думаю, не надо объяснять, что это за социальная среда. И вот здесь я от городов 50-тысячников отсекла примерную долю городов менее 20 тысяч. Менее 20-ти – это в подавляющем числе случаев сонное царство. От села по образу жизни они отличаются только тем, что бюджетников больше, потому что это – райцентр. Но принципиально иной разницы не существует. Итак, еще 31-35% - это Россия-3, которая политикой не интересуется вообще.
Главное, что смотрят там по телевизору – происшествия и прогноз погоды. Потому что от прогноза погоды зависит, нужно ли закрывать парники. Всем все понятно. И эта Россия – патриархальная. Хотя в этом утверждении есть неточность. В ближних пригородах, в зоне 10-15 километров от городов полумиллионников, в зоне 20-30 км. от миллионников и в зоне до 40 км. от Москвы - вполне полуурбанизированные пространства, где люди сельскохозяйственной деятельностью занимаются не много. В пригородной зоне, где расположены дачные поселки, люди занимаются их обслуживанием, есть какие-то логистические структуры. Там наблюдается отход от аграрной занятости как доминирующей. А это очень важно.
И, наконец, в середине вот эта зона, еще одна примерно треть – это средние города. Средне-малые, средне-крупные.
Суть этих городов в том, что они не являются региональными центрами, но они, конечно, уже и не село. Вот эту промежуточную зону я называю Россией-2, и попробую несколько позже объяснить, что она из себя представляет.
Во-первых, начну с того, сколько потенциально меняющихся территорий, способных влиять на политический процесс? Понятно, что не все москвичи и петербуржцы выйдут на улицы, и будут что-то требовать. Но они просто будут быстрее меняться под давлением более продвинутых групп. Итак, Москва и Питер – это каждый девятый россиянин. Да, в Капотне живут несколько иные люди. Но у этих людей растут дети. И эти дети коммуницируют с другими сверстниками. Все равно среда, воспроизводя себя как, в данном случае, маргинальная, повышает скорость изменений. Если добавляем к этому Московскую область – получается, что каждый восьмой россиянин живет в двух крупнейших агломерациях.
Второй фактор – деньги, экономика города. Чтобы люди понимали, и становились социально активными, помимо нормального образования нужны нормальные доходы. Человек должен быть экономически самостоятельным. В Москве это душевой ВРП с корректировкой на уровень жизни, а в Санкт-Петербурге он пока еще в два раза ниже, чем в столице. Это сейчас серьезно различает богатую Москву, собирающую со всей России доходы, и, как на удивление оказалось, конвертирующую их не только в тотальную коррупцию, но и в более быструю модернизацию в виде экономически независимых людей, которым уже нужны другие нормы и правила.
Почему эти два города столь интересны? Потому что вот есть эта продвинутая, образованная, самостоятельная, думающая часть, очень разнородная часть пожилого электората. Есть еще гигантские включения людей, приехавших в Москву, и осевших здесь. И собственные маргинальные окраины, которые воспроизводятся.
Что происходит в российских миллионниках? Здесь очень четкий измеритель – скорость постиндустриальной трансформации. Поскольку по деньгам в них нет принципиальной разницы в доходах, я бы выделила в плюсы только один город – Екатеринбург. Он реально богаче остальных. Потому что могучая область с большим количеством крупных экономических акторов. деньги стягиваются в крупный центр, где образование, предметы роскоши, развлечения и удовольствия. Екатеринбург реально богаче. Все остальные миллионники я бы не разделяла. Из Красноярска, поскольку колониальная экономика на марше, деньги вывозятся. Сам город не настолько обеспечен. Да, зарплаты повыше, но это даже не Екатеринбург.
Второй, и самый главный момент – постиндустриальная трансформация. В этой постиндустриальной трансформации быстрее идут те, кого шарахнуло по голове в 90-е, кто имел машиностроительную специализацию. Это Екатеринбург и Новосибирск. Они - флагманы этой трансформации.
Индустрии осталось очень мало, огромное количество достаточно квалифицированных людей оказались в фрустрации, и начали перестраивать свою жизнь. Поэтому сейчас это города достаточно развитого среднего и малого бизнеса, города, в которых население мобильно.
А потом, посмотрите по протестующим, где вы их больше всего увидите? В Новосибирске. Та же трансформация произошла в Ростове и Казани. Не мне вам рассказывать. что такое южная специфика. В Казани все происходит в антураже регионального режима, и там, для того чтобы что-то поменять усилия потребуются в квадрате. И в Казань, и в Ростов непрерывно идет приток сельского населения, которого еще много. И что происходит? Городская структура размывается. Доля новых горожан еще в сельской ментальности.
Третий момент, очень важный - бюджетные деньги. Ни один из этих городов не имеет нормальных ресурсов для развития, потому что они – муниципалитеты, а значит, зависимы в доходах от вышестоящих уровней – области и федерации. Поэтому требование децентрализации касается не только оси - Москва-федеральный центр-регионы. Децентрализация – это важнейший спусковой механизм развития, ускорения городов-миллионников, что подтолкнет города к трансформации их социальной структуры.
Трансформация идет гораздо медленнее, если в городе сидит приличный экспортный актив – НПЗ или металлургический комбинат. Поэтому то, что можно слепить из Челябинска на выборах – это очень индустриальный город, уже из Екатеринбурга не слепишь. Уже не получится. Потому что Челябинск все еще сильно индустриальный, а остальные уже нет.
Теперь давайте вернемся в практику жизни, и посмотрим, как эти города голосовали. Я четко развожу два голосования. Когда было декабрьское голосование, люди свободно выражали свое отношение. Они не были обременены страхами. Потому что Дума не решает ничего. Когда люди голосовали в марте, перед ними стояла жесткая альтернатива: не было бы хуже. И по этой логике голосовали очень многие. Посмотрите результат свободного голосования, когда над людьми не довлеет безальтернативность, и даже пропаганда не помогает. В доле за Единую Россию – 25-30%. максимальный процент в регионах управляемого голосования. Это Саранск, Тамбов, такой же стала Астрахань, Сыктывкар, Казань, Уфа. Но большинство-то нет. То есть этот процесс идет уже на региональные центры менее крупные.
Я бы посмотрела, как московская свободная журналистика покрутилась со своими либеральными идеями где-нибудь в районе Череповца или Магнитогорска. У людей совершенно другие условия. А про рабочих я вообще не говорю: альтернативной-то работы нет! Очень низкая мобильность населения. Дети уезжают, но люди 40 лет и старше сидят и будут сидеть там. Эти города становятся все более непривлекательными для жизни. Молодежь оттуда уезжает. И вот эта индустриальная Россия сжимается. Среди индустриальных есть и крупные города. Это – Тольятти – 700 тысяч, Магнитогорск – 400, Череповец – 300, Нижнекамск – 400.
Вторая группа средних городов – это те, кто по факту уже деиндустриализировался. Это города бюджетников. И бюджетник – существо может быть не такое жестко встроенное в индустриальный цикл и управляемое начальством существо, но тоже вполне управляемое. И в этих городах невысокий человеческий капитал, слаборазвитый малый бизнес. Потому что все поделено между своими, а остальным входа нет. Совершенно патерналистское системное сращивание власти и бизнеса, которые принимает самые явные формы в небольших городах. И там есть только один вид мобильности помимо отъезда детей на учебу - это мобильность трудовая, когда кто-то из членов семьи едет зарабатывать.
Что касается моногородов, то по данным Минэкономразвития инвестиции в них сокращаются на 30%, и это в стадии гигантского пиара поддержки моногородов. Это проблема, которая будет воспроизводиться и дальше. Но вторая Россия выйдет протестовать, и то не вся, когда и если начнется вторая волна кризиса, и они останутся без работы и без зарплаты. У них другие стимулы к протесту, им нужна стабильная занятость и стабильная заработная плата. В больших городах, образованных и продвинутых это важно, но это уже не главное.
Теперь я хочу развеять иллюзии о том, что промышленные города это опора Путина. Посмотрите, как они голосовали за ЕдРо. Город Тольятти, в который вбухана куча денег. Если взять все деньги на поддержку моногородов, не только официальные, но и то, что влупили в АвтоВАЗ, то процентов 80-90 ушло в Тольятти. И смотрите: за ЕдРо – 25%, за КПРФ – 29%, за Справедливую Россию – 19%, за ЛДПР – 18%. И это город, который власть поддержала максимально.
Я выделила только отдельные регионы. Где большие цифры всегда упоминается Татарстан, Башкортостан, Кемеровская область, Челябинская. Четыре региона с управляемым голосованиеь. И если вы их сравниваете ровно с такими же городами по структуре экономики, по экономическому положению, вы видите чудовищную дифференциацию. Там, где было управляемое голосование на декабрьских выборах на- гора выдавали 60-80%. Там где оно было реальным – 27-40%. Вот реальная поддержка того имиджа власти, которая есть. Но власть и Путин – это разные ипостаси, потому что Путин в кризис действительно в режиме ручного управления обеспечил большое вливание средств на занятость, людей не увольняли - был запрет прокурора. Люди сидели на минимуме, но они были пусть неполно, но заняты. Объяснить очень многим, что металлургический завод в 45 тысяч занятых – это экономическое позавчера – невозможно.
Люди помнят, что было сделано в этот кризис, и очень хорошо помнят, что было в кризис 90-х. Мы этим голосованием за Путина расплатились даже не за прошедшие три года. Мы расплатились за чудовищно негативную память 90-х годов, когда по полгода люди не получали зарплату, когда в промышленности была абсолютная разруха. Поскольку это занятые в возрасте 40+, то они все это прекрасно помнят. И не надо смешивать отношение к власти и страх того, что будет хуже. Это две разные компоненты принятия решения по голосованию. Вот поэтому я никогда не соглашусь, что Россия однородна. Нет. У них просто разные основания для голосования.
Теперь Россия-3. Что с ней? Я думаю, многие ездили по малым городам и ПГТ. Это особый мир, чаще всего сонный. Это – 17% населения. Это немало. Но эти люди голосуют, как скажут. За них часто могут просто нарисовать. И 26% - это сельское население. Сельское население Юга очень часто на выборы не ходит. За него просто рисуют. В отдельных республиках это норма. То, что происходит в Москве, людей не очень волнует. Но у этого сельского населения эволюция тоже сжимает тренд.
Я попробую сейчас этот тренд показать. Это данные последней переписи. 13% деревень уже без населения. Там летом появляются дачники, и то не всегда. 24% деревень – с населением меньше 10 жителей. И это означает, что свыше трети деревень России скоро исчезнет в рамках одного поколения. Только в трети деревень население свыше ста жителей. Эта треть более или менее жизнеспособна. Сельская Россия сжимается. Поэтому эволюционный тренд работает на расширение городского пространства, городского компонента. И экономический тренд тоже. Потому что здесь вы видите, как экономика реагирует на расстояние – очень простым способом: нет человеческого ресурса – нет сельского хозяйства. Сельское хозяйство трудоемкое, оно без людей не выживает. И против экономики сделать ничего нельзя. Эта удаленная сельская местность должна переформатироваться. В дачное ли освоение, в рекреационные ли зоны, но уже не в сельскохозяйственные зоны. Стабильное население оттуда будет уходить.
И, наконец, о России-4. Это Северный Кавказ. Там идет мощнейшая трансформация, но я пока выделяю эти республики по иному признаку. Это – экономическая слаборазвитость, незавершенность демографического перехода и очень сильная патриархальность социальных отношений.
Вот эти три компонента фактически структурируют 6% российского населения, жителей северокавказских республик, Тывы и Алтая в отдельный подтип. Если первые три типа – это иерархия простая сверху вниз, от крупногородских, трансформирующихся в среднегородские и к переферийным сельским, у которых нет протеста, они выживают на земле. То вот эта четвертая пронизывает все. Есть агломерация Махачкалы. Формально 600 тысяч населения, реально под миллион. Но это какая-то другая агломерация, в ней есть своя специфика. Есть село. Но оно растет, оно живое по населению. Поэтому я их выделила. По завершению этой трансформации от патриархального, кланового общества к обществу урбанному, а затем к постиндустриальному, эта четвертая Россия встраивается в третью.
Что происходит в ней? Главная проблема в том, что люди, которые уже городские, их не так много, но это образованный городской класс, подпираются со всех сторон массовым притоком сельского населения и восстановлением патриархальных традиций. И в результате, так как из Москвы образованные способные москвичи уезжают за границу, из этих городов образованные конкурентоспособные горожане уезжают в Москву, Питер и какие-то другие города. Не воспроизводится, не усиливается урбанность. Потому что некомфортно людям. Они предпочитают уезжать.
И, наконец, завершая, два важных момента. Может ли политическая модернизация идти так же, как шла потребительская? Вы се наблюдали в 2000-е годы этот самый процесс, который мы на профессионально сленге называем диффузией, то есть сдвигом от крупных городов к менее крупным. Вот так диффундировали вначале модерны сотовой связи, потребительская модернизация.
Теперь в каждой станице у всех все это есть. Далее, - компьютеризация, которая пока остановилась на уровне региональных, крупных промышленных центров, и довольно медленно преодолевает барьеры в мелких городах регионов. Связь плохая, провайдеров мало, монопольность, дорого стоит, и денег люди меньше зарабатывают. Этот барьер есть. Но в Нижнем Тагиле у очень многих уже есть компьютеры - торговые сети двигаются.
А политическая трансформация двигается каким-то другим путем? - Нет. Политическая трансформация, ценностные изменения идут ровно так же. Другое дело, что они идут не от города А к городу Б, а от группы, манифестирующей эту систему ценностей, в более крупном центре к группе гораздо более малочисленной в менее крупном центре. И этот процесс идет медленнее. Мы восемь лет кудахтали, что у нас очень плохо развивается интернет. Потом как прорвало! Спасибо государству, оно сделало очень правильную инвестицию, подложило бомбу замедленного действия под эту сакрально-неподвижную систему. И суть в том, что политические трансформации ходят теми же тропами. Только нужно иметь терпение и немножко что-то делать в этом направлении.
Какие нужно преодолеть барьеры?
Первое – бюджетная сверхцентрализация, борьба со сверхцентрализацией, в том числе на уровне регион-муниципалитеты. Это второй шаг, не менее важный, чем первый.
Третье. Дефицит инвестиций. Пока нет денег – расти не будет. Но это вопрос уже к качеству институтов. Если мы работаем на местное самоуправление и снимаем сверхцентрализацию, это самое главное. И высочайшая победа – это выборы губернаторов.
Они будут кривыми. Они будут очень плохими в очень многих регионах. Мне накануне мартовских выборов хотелось кричать: не стройте иллюзий, пожалуйста. Путин объективно побеждает. Отнеситесь к этому спокойно и думайте дальше содержательно. Это нормально. Так вот, открытие региональных выборов вновь выдаст нам такое количество вони, что мы будем очень сильно огорчаться. Но эту стадию придется пережить. Потому что пока не отстроится нормальное муниципальное самоуправление, политтехнологи будут очень успешны. И это придется пережить ради того, чтобы в 10-15 регионах к власти пришли более вменяемые и конкурентоспособные группы, которые будут задавать лучшие практики, и эти практики станут известны. Это процесс 3-4 выборных циклов. И здесь нужно то, чем мы не обладаем – терпение. Терпеть и угрюмо делать свое дело.
Кроме того, надо бодаться за инфраструктурную политику. Потому, что то, как сейчас тратятся деньги это уму непостижимо! Если взять все инвестиции из федерального бюджета, то 12% - Краснодарский край, 11% - Приморский край, 10% Москва, 10% совокупно Северный Кавказ. Остальное размазано по всем регионам. Даже Питер любить перестали граждане начальники – 3%. За 2011 год федеральные трансферты Москве выросли в 4 раза. И доля федеральных трансфертов в бюджете очень небедного города с 4% поднялась до 10%. Работать надо правильно, мэр должен быть правильный, отношения надо выстраивать. Поэтому самые лучшие инвестиции в России, как вы знаете, инвестиции в человека. И мы знаем этих людей. Система воспроизводит себя.
Итак, что нужно делать еще очень важное. Это следующий, послезавтрашний шаг, но основу закладывать надо. Горизонтальность взаимодействия муниципалитеты-регионы. Эти навыки обрублены. Нет навыков согласования. Надо учиться договариваться, техники нарабатывать. Страна недоговороспособная. Без этих горизонтальных практик ничего не получится.
Можно поставить вопрос ребром: когда Россия-1 победит остальных. А можно поставить вопрос по-другому: как найти компромисс с другими Россиями? Если у людей другая система ценностей вы не можете вложить им в голову свои представления о должном. Чтобы выйти из этого круга мы должны найти компромисс между разными Россиями. Дико тяжело, не очень понятно как, но двигаться надо в этом направлении.
Читайте также: