Злоупотребления в психиатрии кратко

Обновлено: 05.07.2024

Этические проблемы современной психиатрии .

студент 2 курса

Всякое злоупотребление психиатром своими знаниями несовместимо с профессиональной этикой. Психиатр не вправе использовать свои профессиональные знания и возможности вопреки медицинским интересам или с целью искажения истины, без достаточных оснований и необходимости применять медицинские меры.

Возможность злоупотреблений оказывается достаточно высокой в случаях, когда психиатр вступает с пациентом или с его родными в бытовые или финансовые отношения. Поэтому психиатр не вправе при оказании пациенту психиатрической помощи заключать с ним имущественные сделки, использовать его труд в личных целях, вступать в интимную связь, пользуясь своим положением врача или психической несостоятельностью пациента.

Норма Кодекса профессиональной этики психиатра, запрещающая последнему жестокое, бесчеловечное обращение с людьми (прежде всего с пациентами), заслуживает самого пристального внимания.Общество, доверяя врачам и медицинскому персоналу психиатрических служб применение недобровольных медицинских мер, наделяет медиков немалой властью. Неподобающее применение этих мер, а также высокомерное, пренебрежительное отношение к больным можно квалифицировать как злоупотребление властью со стороны врачей и медицинского персонала.

Моральный климат в отечественных психиатрических учреждениях отражает нравы, господствовавшие в нашем обществе в целом. Имеются в виду преобладание патерналистского характера взаимоотношений между людьми, злоупотребление властью как способом самоутверждения и компенсации дефицита самоуважения личности психиатра. Спроецированный на условия оказания психиатрической помощи, этот тип социальных отношений усугубляется двумя обстоятельствами: во-первых, заведомой уязвимостью в обществе психически больных, во-вторых, патернализмом, традиционно присущим медицине. В итоге злоупотребления властью в психиатрической практике имеют место там, где допустимый, а иногда и необходимый по отношению к отдельным больным патернализм лишается нравственной основы.

Этические проблемы
Специфика биоэтических проблем в психиатрии обусловлена особенностями данной области медицины. Указанные особенности всесторонне проанализированы в исследовании В.А. Тихоненко, А.Я. Иванюшкина, В.Я. Евтушенко, Ф.В. Кондратьева (1997). Авторы отмечают:

Во-первых, психиатрия имеет дело с социально функционирующей личностью, в понятие патологии которой входят ее деформированные социальные отношения, а в число патогенных факторов включаются сложные социальные ситуации, которые этой личностью воспринимаются и осмысливаются.

Во-вторых, диагноз психического расстройства несет в себе такую негативную социально-этическую нагрузку, которой не имеет никакой другой клинический термин любой другой медицинской специальности. Лица, признанные душевнобольными, как бы гуманно ни относилось к ним общество, попадают в особую категорию людей, лишенных в полной мере социального доверия и потому ущемленных в моральном отношении и испытывающих на себе различные социальные ограничения. Однако размеры и характер социальных ограничений, которым подвергаются больные, должны соответствовать степени тяжести их психических расстройств.

В-третьих, существенной особенностью, отличающей психиатрию от других медицинских дисциплин, является применение к некоторым категориям больных недобровольных мер – принуждения и даже насилия. Психиатр может при определенных условиях не добровольно, т.е. без согласия пациента или вопреки его желанию, провести его освидетельствование, установить обязательное диспансерное наблюдение, поместить в психиатрический стационар и содержать пациента в изоляции, применять психотропные препараты и иные воздействующие на психику методы лечения.

В-пятых, особенностью психиатрии как объекта этического регулиро-вания является ее двуединая функция защиты интересов больного и интересов общества. Общим моральным основанием, из которого исходит любая медицинская, в том числе психиатрическая, практика, является позитивная ценность здоровья и жизни человека. Предполагается, что сохранение и укрепление психического здоровья находится в сфере интересов каждого отдельного человека и общества в целом. Психиатрическая этика стремится к достижению баланса интересов больного и общества на основе ценности здоровья, жизни, безопасности и благополучия граждан.

Перечисленные особенности, как справедливо замечают В.А. Тихоненко, С.Н. Шишков, А.Я. Иванюшкин, Т.А. Покуленко (1992), обуславливают непреходящую актуальность правовых и этических проблем психиатрии. Авторы указывают на то, что наличие у психиатрии социальных связей ни у кого не вызывает сомнений. Но, как показывает анализ литературы, результаты дискуссий и, главное, реальная практика, за признанием этого факта стоят разные подходы к пониманию социальных аспектов и в конечном итоге – разные модели психиатрии. В рамках одного из подходов во главу угла ставятся прямые социально-политические влияния на теорию и практику психиатрии. Отечественный, да и зарубежный опыт предоставляют доказательства податливости психиатрии такого рода влияниям, особенно в периоды резких изменений социально-политической ситуации, усиления прессинга и политизации общества. И в практике судебно-психиатрической экспертизы, принудительного лечения, профилактике общественно опасных действий психически больных, и в общепсихиатрической практике установления диагноза, диспансерного учета, неотложной госпитализации и т.п., есть множество примеров того, как качания социально-политического маятника увлекают за собой наиболее конформную или откровенно конъюнктурную часть психиатрического корпуса.

Иной подход обнаруживается, если отнестись к пациенту как к субъекту, хотя и страдающему психическим расстройством, но являющемуся носителем социальных, прежде всего, правовых и нравственных отношений. Тогда и социальные факторы рассматриваются не в узком аспекте их внешнего влияния на психиатрию, а в широком гуманитарном контексте, изъятие из которого психиатрии равносильно утрате субъекта, а, следовательно, и гуманистического смысла психиатрической деятельности. Гуманитарная модель психиатрии, не отрицая и не умаляя медицинского аспекта, органично включает в себя мораль и право через субъектное отношение к пациенту. При этом открывается возможность подлинной интеграции правовых, этических и медицинских норм в рамках законодательства.

Список использованной литературы

Иванюшкин А.Я. Биоэтика и психиатрия // Биоэтика: проблемы и перспективы / Отв. ред.: С.М. Малков, А.П. Огурцов; РАН. Ин-т философии. – М.: ИФРАН, 1992. С. 53–77.

История зарубежной психологии (30-60-е г.г. ХХ в.). Тексты. – М.: Изд-во Московского университета, 1986. – 344 с.

Каннабих Ю.В. История психиатрии. – М., 1994. – 528 с.

Лейбин В. Постклассический психоанализ: энциклопедия / Валерий Лейбин. – М.: АСТ: АСТ МОСКВА, 2009. – 1022 с.

Лейнг Р.Д. Феноменология переживания; Райская птичка; О важном / Пер. с англ. – Львов: Инициатива, 2005. – 352 с.

Морозов Г.В. Деонтология в психиатрии // Деонтология в медицине: В 2 т. Т. 2. Частная деонтология / Вихляева Е.М., Гамов В.П., Горшков С.З.; Под ред. Б.В. Петровского; АМН СССР. – М.: Медицина, 1988. С. 145-162.

Мотивация и личность / А. Маслоу. – 3-е изд. – СПб.: Питер, 2003. – 392 с.

Право и психиатрия. – М., 1991. – 384 с.

Злоупотребле́ния в психиа́трии — в соответствии с определением Всемирной психиатрической ассоциации, использование этой клинической дисциплины, возможностей врача-психиатра, а также возможностей персонала психиатрических учреждений во зло, во вред пациенту либо его близким.

Понятие злоупотреблений в психиатрии включает в себя:

постановку ложного психиатрического диагноза;
недобровольную госпитализацию в тех случаях, когда её применение не является оправданным и выходит за рамки закона;
применение под видом лечения психиатрических средств в немедицинских целях (как к здоровым людям, так и к людям с психическими расстройствами — в целях наказания и т. п.);
неоправданное лишение пациента тех или иных прав;
злоупотребление психиатром своим профессиональным положением в личных целях (например, использование труда пациента, заключение с ним имущественных сделок) [1] .
назначение судебно-психиатрической экспертизы с последующими вынесением заключения о невменяемости и осуществляемой на его основании принудительной госпитализацией в психиатрическую больницу в случаях, когда обвинение не доказано [2] .

Постановка ложного психиатрического диагноза и неоправданная госпитализация могут быть обусловлены как добросовестным заблуждением врача, так и сознательным использованием психиатрии в немедицинских целях. Наиболее известными случаями такого рода являются случаи карательной психиатрии — использования психиатрии в немедицинских (политических и т. п.) целях: в качестве примера чаще всего приводятся политические преследования диссидентов в СССР (объявление их психически больными, заключение в специальные больницы тюремного типа и применение неоправданно жестоких медицинских мер, в частности типичных нейролептиков без корректоров).

Также возможны случаи, когда речь идёт о действительно больных людях, к которым, однако, применяются неадекватные меры — например, госпитализация при отсутствии медицинских показаний или же применение очень болезненных процедур (инъекции сульфозина [5] , электросудорожная терапия) в качестве меры устрашения.

С другой стороны, некоторые люди добиваются признания себя больными, чтобы уйти от уголовной ответственности, избежать обязательного призыва в армию и т. п.

В настоящее время злоупотребления психиатрией часто возникают по экономическим и бытовым мотивам, как отмечает украинский психиатр Ада Коротенко:

В криминальной России злоупотребления психиатрией распространены в махинациях с недвижимостью, когда потенциальный (например, выпускник детдома) или юридический хозяин недвижимости объявляется недееспособным и помещается в стационар с оформлением опекунства, и опекуном становится мошенник или подставное лицо, а недвижимость затем продаётся.

С особой остротой при рассмотрении этического принципа "не навреди" в психиатрии встает вопрос о злоупотреблениях врачей и медперсонала. Основным нормативным актом медицинской этики по поводу злоупотребления психиатрией является уже упоминавшаяся "Гавайская декларация" ВПА. Злоупотребления психиатрией есть использование этой клинической дисциплины, положения, полномочий и способностей врача-психиатра, а также персонала психиатрических учреждений, во зло, во вред больному или его близким - такова ее исходная позиция. Использование во зло психиатрии подразумевает неподобающее применение ее как знания, как специальных методов и средств, как особой системы социальных учреждений.

Злоупотребления психиатрией как знанием могут иметь самые разные аспекты. Наиболее серьезные из них связаны с постановкой психиатрического диагноза. Уже стало общепризнанным, что в 60-е - 80-е гг. XX в. в московской школе отечественной психиатрии (а может быть, и среди других наших психиатров) получила распространение гипердиагностика шизофрении. С этической точки зрения необходимо четко разгра-

ничить две группы ошибочных врачебных диагнозов такого рода (см. также гл. II). Первая группа - это диагностические врачебные ошибки, понимаемые как "добросовестные заблуждения". Вторая группа - это случаи, когда ошибочные диагностические заключения психиатров не просто неверно отражают состояние психического здоровья пациентов, но и обязательно обусловлены немедицинскими факторами. На VII Конгрессе ВПА (Афины, 1989 г.) в "Заявлении" Всесоюзного общества психиатров было официально признано, что в советской психиатрии "случались злоупотребления по причинам немедицинского, втом числе и политического характера".

Надо полагать, что здесь имелись в виду не только получившие широкую известность во всем мире дела правозащитников -"диссидентов" - биолога Ж. Медведева, генерала П. Григоренко и многих других, но и, так сказать, "локальные конфликты" граждан с представителями власти, заканчивавшиеся для первых недобровольной госпитализацией в психиатрическую больницу, хотя клинических оснований для этого не было. Моральная ответственность психиатров в таких ситуациях определяется мерой их ответственности за судьбу своих пациентов, а также - ответственностью за престиж своей профессии. Гарантией верности врача-психиатра профессиональному долгу и призванию является неукоснительное следование следующей норме российского "Кодекса профессиональной этики психиатра": "Диагноз психического расстройства не может основываться на несовпадении взглядов и убеждений человека с принятыми в обществе".

К сожалению, в истории немало и других примеров "карательной психиатрии". В 1836 г. император Николай I, прочитав первое "Философическое письмо" П.Я. Чаадаева, объявил автора "сумасшедшим", на основании чего к философу были применены меры "медико-полицейского надзора" - в течение года его ежедневно навещали врачи. Только "по особой милости царя" П.Я. Чаадаев не был посажен в сумасшедший дом. В XX веке германские психиатры оказались причастны к фашистским программам насильственной стерилизациии и эвтаназии. Массовая форсированная стерилизация психически больных проводилась в фашистской Германии в 1936-1939 гг. А в 1939 -1941 гг. в заведениях, переоборудованных из больниц, десяткам тысяч человек после "критической оценки" их состояния и их болезни даровалась "мягкая смерть". Следует подчеркнуть, что

приказ Гитлера, инициировавший акции эвтаназии, фактически положил начало и практике массовых убийств всех неугодных нацистскому режиму. В 60 - 80-х годах в Румынии, во время правления Чаушеску, в связи с партийными съездами, президентскими поездками или спортивными мероприятиями практиковалось насильственное помещение в психиатрические больницы не только душевнобольных, на тот момент не нуждавшихся в госпитализации, но и здоровых людей. Имели место тысячи случаев такого насильственного, клинически необоснованного интернирования в психиатрические больницы.

Начиная с принятия ВПА "Гавайской декларации", как международные, так и национальные этико-правовые документы содержат конкретные положения и нормы, запрещающие под видом лечения применение психиатрических средств в немедицинских целях (в частности, для наказания лиц, страдающих психическими расстройствами, или в интересах других лиц). Тем не менее в отечественной психиатрии вплоть до конца 80-х годов весьма нередко встречалось назначение сульфазина или нейролептиков не по клиническим показаниям, а в порядке наказания (допустим, за нарушение режима), - особенно красноречив факт зависимости назначаемой дозы медикамента от тяжести проступка. Сюда же следует отнести факты назначения снотворных, седативных средств - опять же не по клиническим показаниям, а, например, чтобы спокойнее прошло дежурство и т.п. Неудивительно, что "Гавайская декларация" была опубликована в нашей стране только в 1992 г. В настоящее время такое использование психиатрических средств и методов прямо запрещается ст. 10 Закона РФ "О психиатрической помощи" и, конечно, осуждается как несовместимое с врачебной этикой в отечественном "Кодексе профессиональной этики психиатра".

Рассмотрев злоупотребления психиатрией как знанием, перейдем к примерам злоупотребления психиатром своим профессиональным положением. Уже первый контакт психиатра с пациентом несет в себе возможность недобросовестного поведения врача. Далеко не случайно ст.23 Закона РФ "О психиатрической помощи" гласит, что врач в такой ситуации обязан представиться пациенту в качестве психиатра. Это требование, разумеется, не распространяется на случаи недобровольной госпитализации. Однако и здесь, если у больных сохранена ориентировка в окружающем и сознание не нарушено, по этическим соображениям сохранение психиатром инкогнито (по

сути дела - обман пациента) неоправданно.

С точки зрения этики психиатр не вправе, пользуясь своим положением врача, заключать имущественные сделки с пациентом, использовать его труд. Допустим, лечащий врач хотел бы снять жилье, сдаваемое его пациентом, или нанять последнего для работы на своем дачном участке. Допустим также, что врач при этом соблюдает все требования закона и заботится о том, чтобы заключаемые договора соответствовали общепринятым требованиям "финансовой справедливости". Юридически обе сделки возможны (разумеется, если пациент в установленном законом порядке не признан недееспособным), однако они противоречат профессиональной этике психиатра.

Мудрость этического запрета в таких случаях обнаруживается уже с житейской точки зрения: психически больные должны быть дополнительно защищены от угрозы ущемления их интересов, от покушения на их законные права. Этический запрет здесь как бы предупреждает возникновение бытовой ситуации, когда врач, снимающий квартиру больного, именно поэтому не будет торопиться с выпиской последнего. Если же этот аргумент в каком-то случае утратит свою силу (обычный случай: истинный врач просто не допустит, чтобы немедицинские соображения определяли решение вопроса о выписке больного), этический запрет продолжает действовать в силу одного лишь морального долженствования. То есть в силу того, что допущение (и тем более - моральное оправдание) имущественных сделок психиатра с пациентом или использования первым труда второго так или иначе подвергают эрозии идеал призвания медицины, оказывают деформирующее влияние на морально-этическую сторону взаимоотношений врача и пациента (врачей и пациентов вообще), "засоряют" моральную атмосферу медицинских учреждений.

Важнейшим фактором, определяющим предупреждение злоупотреблений психиатрией, является профессиональная независимость врача-психиатра. Проблема профессиональной независимости врача имеет как морально-этическое, так и социальное (в том числе правовое) измерение. В известной "Лиссабонской декларации о правах пациента" (1981 г.), в частности, говорится: "Пациент имеет право получать помощь врача, независимого от посторонних влияний в своих профессиональных медицинских и этических решениях". В 1986 г. ВМА принимает "Декларацию о независимости и профессиональной

свободе врача", где прямо говорится: "Профессиональная свобода врача предполагает свободу от постороннего вмешательства в лечебный процесс. Всегда и везде следует охранять и защищать независимость профессиональных медицинских и этических решений врача". В "Гавайской декларации" ВПА этот вопрос тоже занимает важное место: "Если пациент или какая-то третья сторона требует от психиатра действий, противоречащих научным знаниям или этическим принципам, то психиатр должен отказаться от сотрудничества". В российском "Кодексе профессиональной этики психиатра" четко формулируется: "Моральное право и долг психиатра - отстаивать свою профессиональную независимость. Оказывая медицинскую помощь, участвуя в комиссиях и консультациях, выступая в роли эксперта, психиатр обязан открыто заявлять о своей позиции, защищать свою точку зрения, а при попытках давления на него -требовать юридической и общественной защиты". В Законе РФ "О психиатрической помощи" имеется ст.21 "Независимость врача-психиатра при оказании психиатрической помощи", одной из норм которой гарантируется свобода независимого мнения того или иного врача-психиатра, когда оно не совпадает с решением врачебной комиссии.

6. Защита конфиденциальности психически больных

Применение нормы конфиденциальности (см. также гл. VI) в психиатрии тоже имеет немало особенностей. В условиях сохраняющейся и в современном обществе стигматизации душевнобольных особенно настоятельным является требование строжайшего соблюдения врачами и медперсоналом врачебной тайны при оказании психиатрической помощи. Ст. 9 Закона РФ "О психиатрической помощи", определяя объект врачебной тайны, называет сведения о фактах обращения за психиатрической помощью, о наличии психического расстройства, о лечении у психиатра, а также иные сведения о состоянии психического здоровья.

Субъектами врачебной тайны, то есть лицами, на которых распространяется обязанность не разглашать при оказании медицинской помощи конфиденциальную информацию, являются врачи, психологи, средний медперсонал, санитары, вообще все работники психиатрических учреждений (например, шоферы машин "скорой помощи"), а также студенты-медики, кото-

рым врачебная тайна может стать известной в учебном процессе. Охрана законом врачебной тайны является объективным требованием, которое не зависит от того, заботится ли сам больной об охране сведений о своем здоровье.

Морально-этические коллизии, связанные с необходимостью сохранения врачебной тайны при оказании психиатрической помощи, бывают преисполнены подлинного драматизма. Приведем всего лишь один пример из тех, что были опубликованы недавно в прессе. Психиатры скрыли от жены больного, что ее муж страдает эндогенным психическим заболеванием. Спустя 10 лет (за это время в семье родился второй ребенок), когда прогрессирование болезни само собой убедило женщину, как тяжело болен ее муж, она пишет письмо постороннему врачу (как отклик на его популярную книгу о психиатрии): ". И вот недавно его снова положили в больницу. На этот раз меня было трудно обмануть. Врачи только подтвердили, что это не неврастения, а настоящее психическое заболевание (какое -мне не сказали). Что вышло из святой лжи врачей? Мне не мил белый свет, я не хочу жить. Страшно сознавать, но я хочу смерти мужа или своей. Если бы в 26 лет мне честно все сказали, я разошлась бы с мужем и устроила свою судьбу. Я хочу сказать, что ваша "святая ложь" все равно раскрывается. Сейчас я говорю: будьте вы прокляты со своей ложью!'". Этот случай характерен тем, что здесь мы имеем дело с подлинной, жизненной моральной дилеммой - любое решение врача, с одной стороны, может быть обосновано соответствующей моральной нормой, но вместе с тем любой выбор будет и уязвимым с морально-этической точки зрения. (Из описания ситуации, правда, остается неясным, пытались ли врачи, первоначально установив диагноз, убедить пациента в том, чтобы он разрешил раскрыть эту информацию жене.)

Злоупотребление психиатрией как клинической дисциплиной и существующей системой оказания медицинской и социальной помощи душевнобольным может иметь самые различные аспекты.

В результате такой практики сложилась ситуация, при которой любой пациент, обратившийся хотя бы однократно в психоневрологический диспансер, мог подвергнуться социальной дискриминации, ограничению в правах и нередко предвзятому отношению со стороны общества.

Необоснованное вмешательство психиатра или его профессиональная пассивность, самоустранение могут стать проявлениями злоупотреблений психиатрией.

Общество, доверяя врачам и медицинскому персоналу психиатрических служб применение недобровольных медицинских мер, наделяет медиков немалой властью. Неподобающее применение этих мер, а также высокомерное, пренебрежительное отношение к больным можно квалифицировать как злоупотребление властью со стороны врачей и медицинского персонала.

Библиографический список

Гавайская декларация // Журн. социал. и клин. психиатр. – 1992. № 4. С.44-45.

Кодекс профессиональной этики психиатра // Журн. социал. и клин. психиатр. – 1993. № 3. С. 120-124.

Борзенков В.Г. Единая наука о человеке: за пределами редукционизма //Человек 2011. № 2. С. 31. С. 24-40.

Братченко С.Л. Экзистенциальная психология глубинного общения: уроки Джеймса Бюджентала. – М.: Смысл, 2001. – 197 с.

Бурно М.Е. О характерах людей (психотерапевтическая книга). Изд. 4-2, испр. и доп. – М.: Академическмй Проект; Альма Матер, 2010. – 639 с.

История зарубежной психологии (30-60-е г.г. ХХ в.). Тексты. – М.: Изд-во Московского университета, 1986. – 344 с.

Каннабих Ю.В. История психиатрии. – М., 1994. – 528 с.

Лейбин В. Постклассический психоанализ: энциклопедия / Валерий Лейбин. – М.: АСТ: АСТ МОСКВА, 2009. – 1022 с.

Лейнг Р.Д. Феноменология переживания; Райская птичка; О важном / Пер. с англ. – Львов: Инициатива, 2005. – 352 с.

Мотивация и личность / А. Маслоу. – 3-е изд. – СПб.: Питер, 2003. – 392 с.

Право и психиатрия. – М., 1991. – 384 с.

Психиатрия и актуальные проблемы духовной жизни. – М.: Свято-Филаретовская московская высшая православно-христианская школа, 1997. – 158 с.

Руднев В.П. Полифоническое тело: Реальность и шизофрения в культуре XX века. – М.: Гнозис, 2010 – 400 с.

Роджерс К. Искусство консультирования и терапии / Пер. с англ. О. Кондрашовой, Р. Кучкаровой, Т. Рожковой, Ю. Овчинниковой, Г. Пимочкиной, М. Злотник. – М.: Апрель Пресс, Изд-во Эксмо, 2002. – 976 с.

Сас Т. Миф душевной болезни / Пер. с англ. В. Самойлова. – М.: Академический Проект; Альма Матер, 2010. – 421 с.

Сас Т. Фабрика безумия: [сравнительное исследование инквизиции и движения за душевное здоровье] / Томас Сас; пер. с англ. А. Ишкильдина. – Екатеринбург: Ультра.Культура, 2008. – 512 с.

Сергеев В.В. Правовая подготовка и юридическое образование врача // Самарский мед. журн. – 2001. № 1. С. 34-35.

Сокулер З. Структура субъективности, рисунки на песке и волны времени // Фуко М. История безумия в классическую эпоху. СПб., 1997. С. 5-20.

Тихоненко В.А., Иванюшкин А.Я., Евтушенко В.Я., Кондратьев Ф.В. Этика в психиатрии // Биомедицинская этика. Под ред. В.И. Покровского. – М., 1997. С. 59-97.

Франкл В. Человек в поисках смысла: Сборник: Пер. с англ. и нем. / Общ. ред. Л.Я. Гозмана и Д. А. Леонтьева; вст. ст. Д.А. Леонтьева. – М.: Прогресс, 1990. – 368 с.

Фрейд З. Избранное / Сост., общ. ред. и предисл. А.И. Белкина. – М.: Внешторгиздат, 1990. – 448 с.

Фуко М. История безумия в классическую эпоху. СПб., 1997. – 576 с.

Фуко М. Ненормальные: Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1974-1975 учебном году. – СПб.: Наука, 2004. – 432 с.

Фуко М. Психиатрическая власть: Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1973-1974 учебном году / М. Фуко; Пер. с фр. А.В. Шестакова. – СПб.: Наука, 2007. – 450 с.

Харди И. Врач, сестра, больной. Психология работы с больными. – Будапешт, 1981. – 286 с.

Шамов И.А. Биомедицинская этика: Учебник для студентов медвузов. – Махачкала: ИПЦ ДГМА, 2005. – 408 с.

Ясперс К. Общая психопатология. Пер. с нем. – М.: Практика, 1997. – 1056 с.

Читайте также: