Языковая игра витгенштейна кратко
Обновлено: 05.07.2024
Языковая игра - обязательное условие существования шутки. Вспомним какой-нибудь широко известный анекдот, например, такой:
Этот немудреный анекдот основан на языковой игре, предполагающей, что слушатель понимает подтекст, вставив в уме между фразами недостающие звенья и выстроив логическую цепочку, связывающую огонь в камине с запахом жареного и засадой. Тогда короткий рассказ, состоящий из не связанных (на первый взгляд) фраз обретает комический смысл, чего, собственно, и добивался рассказчик анекдота.
Если у слушателя туговато с чувством юмора или с уровнем интеллекта, то языковой игры не получится. Наличие этих качеств у слушателя - непременное условие его включения в игру. Однако правила предполагают не только это. Участники языковой игры должны понимать культурный контекст сказанного. Если такого понимания нет, то и игры нет. В данном случае необходимо, чтобы слушатель (как и рассказчик) были в курсе, кто такой Штирлиц, причем тут камин и засада.
Расскажите этот анекдот 17-летнему - скорее всего, он не поймет, в чем тут юмор. Расскажите его, например, иностранцу (знающему русский, или переводя на его язык). Для него это будет в любом случае просто набор фраз.
Многосмысловость языковой игры сделала ее популярным понятием в постмодернистской философии. Здесь большое внимание уделяется рассмотрению текста как децентрализованного явления (Ж. Деррида). То есть говорится о том, что в принципе невозможен ни смысловой, ни ценностный центр текста, потому что тогда его структура была бы очень жесткой. А на самом деле она гибкая, что и позволяет иметь свободную игру.
Г. Гадамер писал:
Любой разговор, согласно этому философу, предполагает дух открытости и "свободного перетекания Я в Ты".
Немецкий философ Карл-Отто Апель (1922-2017) ввел понятие трансцендентальных языковых игр, которые он называл идеальными. Каждый человек, следуя правилам языковой игры, предвосхищает их без всяких усилий. Согласно Апелю, язык дается человеку априори, он неустраним. Философ называл его артикулированностью мироощущения. Языковые игры принципиально коммуникативны. В них невозможно играть в одиночку. Языковая игра - не просто передача какой-то информации, это процесс достижения согласия.
Я бы сказала так: если вы поняли сказанное мной и выразили как-то свою реакцию, значит, мы с вами вступили в языковую игру, а как она будет протекать, зависит от многих факторов.
Как наши мысли отражаются на образе и качестве жизни и личностном росте? Насколько меняется значение слов в зависимости от социального контекста? Почему одно и то же слово может восприниматься разными людьми по-разному и можно ли преодолеть этот барьер непонимания? Преподаватель философии из Кембриджа Сэнди Грант делает краткий экскурс в философию Витгенштейна и рассказывает, что такое языковые игры, как они работают и что мы можем сделать, чтобы вырваться из плена правил языковой игры и расширить границы мышления.
Философ из Кембриджского университета Сэнди Грант проницательно отмечает, что практически любая деятельность человека связана с речью и использованием слов, но мы настолько привыкли к тому, что умеем говорить, что перестали этому удивляться. Обычно мы даже не замечаем, как наши мысли и слова отражаются на образе и качестве жизни. Но они влияют на то, кем мы можем стать. Кроме того, язык становится инструментом для проведения условной границы нашего мира. Мышление неотделимо от языка. Границы нашего языка одновременно являются границами мышления. Следовательно, границы выражения мысли являются одновременно границами мира, так что логика языка дает нам полное представление о логике мира.
Мы словно находимся в плену. Язык — это вербальное выражение наших мыслей, поэтому способ наших мыслей образует такую языковую практику, которая, в свою очередь, определяет вкупе с мышлением тип наших действий. Но можем ли мы, выполняя правила игры, которые устанавливает язык, вырваться из плена и расширить границы мышления?
Посмотреть лекции Татьяны Черниговской о мозге и языке
Подробнее Эволюция и метафорический язык: о нашей способности думать символами
На этом этапе философ столкнулся с проблемой, ведь подобный процесс непросто объяснить и теоретизировать. Согласно его теории, язык не представляет собой какую-либо статичную систему. Он динамичен и многообразен. И языковая игра представляет собой единство языка и деятельности целого в процессе жизни человека. Языковых игр, по утверждению Витгенштейна, бесконечно много, и их бесконечное многообразие — это и есть обилие жизненных практик. Невозможно классифицировать эти концептуально-речевые практики и игры ввиду того, что существует огромное количество возможных вариаций игр и практик, а также их видов и разновидностей.
Таким образом, использование языка включает спорные моменты, которые касаются различного понимания и восприятия одних и тех же явлений и понятий разными собеседниками. С другой стороны, Маркузе отрицает это и даже говорит, что социальные практики не подтверждают предположения Витгенштейна. Согласно Маркузе, общение не было бы возможно, будь то, о чем пишет Витгенштейн, на самом деле воплощено в реальности.
В действительности позиция Витгенштейна более радикальна, чем замечает Маркузе. Он говорит, что каждое новое произнесение фразы всегда становится новой языковой игрой. Это загадочное замечание может означать, что нам нужно играть в языковые игры по-разному, если мы хотим что-то изменить. Но что из этого следует? Примечательно, что, по мнению Витгенштейна, мы не можем самостоятельно, в одиночку, играть в лингвистические игры. Они возникают благодаря совместному использованию языка. Например, игра polari — тайный язык, используемый среди гомосексуалов во времена Витгенштейна. Языковые игры с их обманывающими ловушками и множеством значений поднимают проблему коллективных действий. Мы не сможем постичь смысл слов, если будем действовать в одиночку. Витгенштейн пишет:
Восстающие живут в состоянии неудовлетворенности языком. Они чувствуют свое отчуждение, отрезанность от остальных людей, а также и от самого языка. Чтение Витгенштейна пробуждает в человеке интерес к новому пониманию и восприятию языка. В то же время мы не обнаружили убедительных аргументов в возражениях Маркузе против лингвистической теории Витгенштейна. Он не сумел доказать, что безусловно непростое изучение Витгенштейном языковых игр глупо и бесполезно. На самом деле, комментарии Маркузе только усиливают интерес к проблемам, которые поставил в своих работах Людвиг Витгенштейн.
Язык и речь являются неотъемлемой частью жизни человека. Мы словно живем внутри языка. Витгенштейн убежден, что человек стоит на границе мышления и реальности, и язык позволяет более четко обозначить эту границу. В то же время, поскольку каждый из нас сам становится границей своего мира, это значит, что мы всегда будем сталкиваться с проблемой недопонимания между людьми. И это неизбежно. Такова основная особенность языка, который оформляет индивидуальное мышление каждого из нас. Однако спасением от солипсизма служат именно языковые игры. Они развивают гибкость мышления, способность человека идти на компромисс, использовать разные обороты речи, для того чтобы достичь понимания с окружающими.
Обложка: Christiaan Tonnis / flickr.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
Людвиг Витгенштейн относится к тем философам, которых, на мой взгляд, крайне нелепо пытаться понять сугубо на уровне его текста. Мыслитель, который очень лично проживал философский поиск, так или иначе требует обращения к биографии. Искусственный контекст попросту искажает ту важную часть текста, которая обращена автором не только к другим, но и самому себе. Как минимум мы должны ставить перед собой вопрос: какой он, Витгенштейн как философ?
Слишком популярный
Именно опыт самостоятельного продумывания без апелляций к авторитетам аналитической школы, пытавшимся приватизировать Витгенштейна, я собираюсь здесь предложить. В конце концов, все интерпретации, и моя в частности, в той или иной степени уязвимы для критики, что безусловно имеет смысл.
Не вписывающийся в рамки
Собственно, с проблематичности безусловного помещения Витгенштейна в один ряд с англо-американскими мыслителями аналитической традиции я бы и хотел начать. В конечном счете, по своему воспитанию он в высшей степени продукт европейской континентальной культуры, а его труды признавались и изучались не только в англоязычной философии языка, но и представителями философской герменевтики (Рикёр, Апель и др.) и психоаналитической традиции (Лакан, Бенвенуто и др.). Да и сам Витгенштейн на протяжении всей своей творческой биографии словами и поступками выбивался как из образа кембриджского профессора, так и из рамок логического анализа в духе Фреге, Карнапа и Рассела.
Серьезный
Начнем с первого момента. Аналогия между языковой игрой и игрой – очень условна, в то время как многие склонны её чересчур широко толковать. У некоторых интерпретаторов Витгенштейн превращается в пугало постмодерниста, говорящего, мол, все акты коммуникации – это просто игра, всё несерьезно, меняй роли, когда хочешь и будь свободен. Боюсь, настоящий Витгенштейн не оценил бы подобного: он не только был довольно серьезен, часто слишком буквально понимая шутки (от чего некоторые подозревают у него синдром Аспергера), но также верил в то, что особой свободы в пользовании языком нет.
Мистичный
В свернутом виде там можно обнаружить почти всё что угодно – и не столько в силу темных мест в рассуждении автора (хотя и они там имеются), сколько в силу его довольно широкой эрудиции, захватывающей большой круг проблем и взглядов. И всё же как-то не кажутся мне ни Джон Остин, ни Джон Сёрль идейными наследниками Людвига Витгенштейна. Адекватными продолжателями его идей я скорее бы счел Нормана Малкольма, Сола Крипке или даже Джона Уиздома.
Разберем вкратце, что же не так с теорией речевых актов Остина?
Центральная идея теории Остина состоит в том, что слова – это орудия социального действия, и, стало быть, любое использование слова (осмысленное/бессмысленное высказывание) – это действие (успешный/неуспешный акт). Мысль кажется очень знакомой: язык не описывает мир, а является частью мира, воздействующей на мир. Кроме того, вслед за Витгенштейном он обращается к конкретным случаям использования обыденного языка.
Витгенштейн был озабочен более сложными вопросами, в т. ч. касающимися понимания другого человека, а не удовлетворительности совместных социальных практик. Сёрль пошел еще дальше Остина и попросту ввел интенциональность как базис всякой семантики. Поэтому трактовка правил у него совершенно не витгенштейновская, это, по сути, намерения в окостеневшей форме.
Такой повод или основание – это правила языковой игры, уже кем-то установленные. Поэтому языковые игры во всей своей множественности дают какую-никакую опору в жизни. Ведь первичная форма языковой игры – это определенность правил, которая и позволяет действовать (из неопределенности действия обычно не следуют). И если кому-то подобное основание покажется не самым удачным – пусть ищет свое, сам же Витгенштейн, благодаря философским поискам, сумел избежать одного из самых сильных искушений своей жизни – самоубийства.
Поэтому взгляды Людвига Витгенштейна на этику, эстетику и ту часть жизни, что проходит где-то за рамками слов – останутся еще долго интересными и актуальными для ищущих свой путь в жизни. Впрочем, это уже тема для другой статьи.
Аннотация. Статья посвящена понятию языковой игры в работах Витгенштейна. Его интересует язык человеческого общения, так как правильное словоупотребление ведет к успешному взаимодействию. Единицей его изучения становится языковая игра, но в тоже время важны участники этой игры. В статье приводятся примеры игр и характеристики участников языковой игры.
Ключевые слова: языковая игра, язык общения, язык и действие, плюрализм значений.
Данная концепция сменяет концепцию метаязыка. Витгенштейн обращает внимание на тот факт, что возможны различные типы языковой деятельности, где слова могут иметь разные функции, и, следовательно, по-разному относиться к действительности. Семантика слова зависит в первую очередь от того, как оно функционирует в соответствующем языке. Мыслитель делает акцент на том, что среди многообразия языков и видов использования слов нет возможности выделить привилегированную каноническую форму, к которой необходимо сводить все наблюдаемое разнообразие.
Витгенштейн не приводит ни определенных оснований для классификации языковых игр, ни саму классификацию, ссылаясь на то, что видов высказываний очень много. Вид высказывания зависит от функции в речевой деятельности. Одна и та же фраза, построенная по одинаковым грамматическим правилам, может иметь разную модальность из-за различных функций в языковой игре.
Под языковой деятельностью Витгенштейн подразумевает деятельность или поведение обычного человека, отдающего приказы, задающего вопросы, обращающегося за разъяснениями к другому, и в то же время, это и деятельность математика, создающего в своей работе новый язык, новые языковые игры при помощи математических символов.
В своих работах Витгенштейн говорит о повседневной речи, являющейся довольно специфической территорией. Для больших научных дискурсов (лингвистики, социологии, экономики и т.д.) повседневность – это пространство негативных отложений и лишенных регулярных форм существования случайностей, зона умолчаний и неразличимости.
Игры могут быть похожи или различаться в каких-то конкретных моментах, но в целом мы создаём мысленно картину, общее представление об игре. В качестве примера Витгенштейн приводит фотографию, где изображена большая семья. Вы видите, что изображены разные люди (пол, возраст, одежда, причёски), но, тем не менее, вы улавливаете, что на фото изображена определённая семья. В этих людях улавливается нечто общее, даже если вам не сказали, что это семья. Но люди могут быть похожи не только внешне (в статике), а ещё по характеру, манере общения, привычкам. В целом, это и есть представление о семейном сходстве.
Образ семейного сходства объединяет самые разные игры, в том числе и языковые. Мы обучаемся языку как некоторой игре. Основные философские понятия материи и сознания также закрепляются в языке через определённые внешние или духовно пережитые ситуации.
Чтобы понять, что такое игра, необходимо изучить на практике одну игру и указать несколько её признаков. Рассмотрим игру (1) строителя и помощника, включающую названия камней (блок, плита, колонна) и приказов подать камень. Добавляя в словарь числительные, получим новую игру (2) с новыми действиями (подать 5, а не 6 плит). Новая игра включает старую как часть деятельности. На следующем шаге можно перейти к игре (3), включающей цвета и другие движения камней в пространстве (поднять, спустить, наклонить, переставить). Так, мы получим последовательность игр, включённых в определённую деятельность – строительство. Переход от одной игры к следующей не выводит за пределы описаний и предписаний в строительной профессии, что даёт возможность построения искусственного языка для игры с большим номером, применимого к играм с меньшими номерами.
Между играми есть отношения субординации, соподчинения, структурного сходства и другие, зная которые, мы можем, видоизменяя свойства одной игры, разработать другую. На наш взгляд, исходным у Витгенштейна является не понятие игры, а понятие системы или множества игр. Он приводит схему неявного определения этого множества.
Языковые игры Витгенштейна обладают похожими свойствами. Они образуют структуру правил перехода от одной игры к другой. В отличие от внутренних правил самой игры, внешние правила связи между играми не конвенциональны, а объективны.
Витгенштейн определяет языковую игру как одновременно и контекст, и определенную исторически сложившуюся форму деятельности. Указывая на то, что в языковой игре действия и слова тесно взаимосвязаны, Витгенштейн выступает против сугубо теоретического рассмотрения языка как формальной структуры, картины, набора значений. Целью является показ того, что все формы опыта и деятельности представляют собой проявления языка и невозможны вне его. Языковая игра - это особый вид речетворческой семиотической деятельности.
Языковые игры – это своеобразный аналитический метод (совокупность приемов) прояснения языка, высвечивания его функций, работы. Он мыслится как поиск выходов из разного рода концептуальных тупиков, которыми изобилует философская традиция. Именно для этого Витгенштейн придумал свой принцип игр и наработал богатую практику его применения.
The concept of language game in the works by Ludwig Wittgenstein
Lukyanova E.E.,
graduate student of 2 course of the Moscow City University, Moscow
Annotation. The article studies a language game in the works by Wittgenstein. He is interested in the language of communication as the correct use of the words leads to successful communication. The item of the study is a language game, but at the same time the participants themselves are also very important. The article presents the variations of language games and the characteristics of their participants.
Keywords: language game, the language of communication, langauage and action, diversity of meanings.
Читайте также: