Вечю колоколу не быти кратко

Обновлено: 02.07.2024

Автор: Д. Мордовцев.
Источник: Исторический вестник. 1886 г. январь. Т. XXIII. С. 7-16.

В ряду исторических имен и исторических реликвий, которые оставила потомству история Русской земли, на долю двух из них, далеко не крупных, как имени, так и реликвии, бесспорно, выпала довольно крупная известность.

Кто незнает того имени и той реликвии, которые я разумею? – Имя это – Марфа Борецкая, вдова одного из бывших новгородских посадников, известная более под именем Марфы-посадницы, а реликвия – вечевой колокол.

Какие же были особенные причины, вследствие которых на этих двух, далеко не крупных, исторических величинах отразилось, почти одинаково и нераздельно, историческое бессмертие? Почему эти величины так ярко врезались в общую нашу память?

События, с которыми связаны эти исторические величины, принадлежат к ХV-му столетию, очень отдаленному от нас и далеко не яркому в истории Русской земли. Все это столетие было довольно бесцветное, без исторических рельефов, за которые легко зацепляется человеческая память и несет их с собою к бессмертию; ХIV-е столетие дало нам более выдающееся исторические рельефы; ХVI-е тоже, и даже очень яркие. В ХIV-м столетии ярко выступают такие историческая события, как Куликовская битва, нашествие Тохтамыша, Тамерлана. В ХVI-м столетии рельефно выделяются на общем фоне истории Русской земли: покорение Астраханского царства, взятие Казани – этих последующих свидетелей господства над Русскою землею татарского ига, появление на Русской земле типографского станка, легендарное покорение Сибирского царства такими же легендарными историческими деятелями (Ермак, Кольцо).

Ничего подобного, по-видимому, не представляет ХV-й век, столь громкий в истории всего мира (мученичество Гуса, сожжение Иоанны д'Арк, начало печатного дела, открытие Америки, морской путь Васко-де-Гамы; а сколько ярких имен !). В истории Русской земли этот век – полная бесцветность.

Но из этой бесцветности ярко выступает одно только событие – покорение Новгорода, и в фокусе этого события стоят, как яркие точки, те две исторические величины, которые я назвал выше. Едва ли кто станет оспаривать, что эти две, сравнительно мелкие, даже ничтожные, величины в воображении нашем заслоняют собою такую, бесспорно, очень крупную в истории Русской земли величину, как московский великий князь Иван Васильевич III, покоритель Новгорода, выдвинувший на высоту исторического бессмертия и эту самую Марфу, и этот ничтожный колокол, который бы ныне казался жалким в любом русском селе.

И, между тем, этот трагический момент остается в тумане, а такой же момент в жизни Новгорода влечет к себе и наше воображение, и наши симпатии.

Почему именно над последним останавливается воображение художника, и карандаш его рисует эту седую Марфу, жалкую старуху, и этот жалкий колокол, везомый на дровнях? Почему кисть художника не воспроизводит сурового образа самого триумфатора, в победном шествии которого, в хвосте этого торжественного шествия, волокли и эту седую старуху, и этот опальный колокол, превращенный в позорное сиденье московского возницы?

Я не ошибусь, мне кажется, если позволю себе утверждать, что в ранней юности все мы плакали и над участью этой бедной старухи, и этого опозоренного колокола, а если не плакали, то глубоко сочувствовали, все таки, им.

Бесспорно, в обширных, монументальных познаниях в истории Русской земли и ее исторически-бытового колорита никто не посмеет отказать Карамзину. Кто вынес из мрака архивов на свет божий все наше историческое прошлое, кто десятки лет имел своими собеседниками вылинявшие от времени листы летописей и архивные свитки, тот не мог не проникнуться духом той отдаленной жизни и не впитать в себя ее живую, для нас мертвую, речь.

В другом месте, во время похорон новгородцев, павших в Шелонской битве, Карамзин влагает в уста Марфы-посадницы такую витиеватую речь:

Как ни сентиментально все это и как ни фальшиво, в смысле колорита времени, в которое совершалось описываемое, однако, быть может, вследствие этого именно, и речи Марфы-посадницы, отдающие романтизмом, и трагическая судьба вечевого колокола неизгладимо врезывались в душу юных читателей, и оттого Марфа-посадница и вечевой колокол сделались, можно сказать, достоянием общественных симпатий более, быть может, чем исторические события и лица гораздо высшего разряда.

Я считаю лишним вызывать в памяти читателя все перипетии трагической борьбы Новгорода за свою автономию. Я напомню только исход этой борьбы.

Думая, что повинная отвлечет от них грозу, новгородцы вину Назара и Захара перенесли на весь Новгород.

– Мы винимся в том, – говорили новгородские послы с владыкою Феофилом во главе: – что посылали Назара да Захара.
– А коли вы, владыка и вся отчина моя Великий Новгород, пред нами, великими князьями, виноватыми сказались, – отвечал Иван Васильевич: – и сами на себя теперь свидетельствуете, и спрашиваете: какого государства мы хотим, то мы хотим такого государства в нашей отчине Великом Новгороде, как у нас в Москве.

Ни о каком государстве новгородцы не спрашивали !

Вече посылает новое посольство – умилостивить великого князя усиленной данью. Но Ивану Васильевичу не того нужно: дань от него не уйдет. А ему нужно, чтоб новгородцы назвали его государем своим, вместо господина, как они титуловали его доселе.

– Я сказал вам, – повторил он новому посольству: – что хотим такого государства, какое в нашей низовской земле – на Москве.

Новгородцы все еще не хотели понять, чего от них требуют. Тогда Иван Васильевич заговорил уже прямо.

– Вы мне бьете челом, чтоб я вам явил, как нашему государству быть в нашей отчине (т. е. в Новгороде). Так знайте! – наше государство таково: вечу и колоколу в Новгороде не быть! посаднику–не быть! и земли, что за вами,— отдать нам, чтоб все это наше было.

Тогда в Новгороде раздался последний крик отчаяния.

– Идем биться! Умрем за святую Софью!

Но было уже поздно. Истомленный голодом и осадою, Новгород сдался. 15-го января 1478 года, новгородцы присягали великому князю, а скоро начались аресты более видных представителей новгородского общества. Все они в оковах отвозились в Москву.

Вечевой колокол был снят с вечевой башни, а скоро взята была и Марфа-посадница.

На прилагаемых здесь рисунках художника А. П. Рябушкина изображены: на заглавной виньетки – снятие с башни колокола, и на отдельном листе–поезд колокола и Марфы Борецкой, увозимых, по снежной дороге, в Москву.

Повторяю, – как ни много трагизма в истории последних лет существования вечевого Новгорода, однако эти трагические годы, без сомнения, остались бы одною темною, бесцветною страницею в истории собирания Русской земли, если бы не художественный гений Карамзина.

За то московский обличитель не пожалел красок, чтоб очернить несчастную женщину, в борьбе за священные права родины потерявшую двух взрослых сыновей-героев и оставшуюся с одним только внучком. Он относит к ее лицу самые бранные эпитеты: по его словам, это была бес-баба, которая будто бы вертела всем Новгородом, ему на пагубу, а бесу (вероятно, московскому) на утеху, которая будто бы склоняла всех к латинству, мало того – хотела выйти замуж – старуха-то! – за князя Михаила Олельковича, чтобы княжить в Новгороде и в Киеве разом, так как после смерти киевского князя Симеона Олельковича киевский престол доставался брату его, Михаилу.

Следовательно, летописи дают нам только отрицательную, или, скорее, порицательную оценку знаменитой русской женщины. И, не смотря на все филиппики московского Демосфена, личность Марфы перешла в память потомства самою симпатичною; даже больше – она одна скрасила собою неприглядные страницы истории ХV-го века Русской земли.

О Вечевом колоколе летописцы также говорят немного, но в этом немногом так было много трогательного.

Но особенно трогательно упоминание о дальнейшей участи этой святыни Господина Великого Новгорода:

П. Гусев – член Новгородского общества любителей древности.

Новгородский вечевой колокол.
Историческая справка.

Как всякое учреждение, имеющее в себе жизненное начало, Новгородское вече испытало свою эволюции на протяжении четырех с половиною веков своего существования. Не сразу оно сложилось в те формы, которые мы видим значительно развитыми в XIV–XV столетиях. Тоже самое можно предполагать и о моменте созыва веча, т. е. именно о том предмете, о котором будет трактовать наша справка.

Дальнейшая история колокола уже опирается на предания и документы неясные. Возможны догадки, но ничего строго определенного.

Одно предание указывает, что вечевой колокол был перелит при Грозном и помещен не на колокольне Успенского собора, а в Кремле же, но на стене у Спасских ворот, в особой небольшой башенке и служил для набата, а затем царем Феодором Алексеевичем был отослан в Николо-Корельский монастырь, в 34 верстах от Архангельска.

Другое предание базируется на том, тоже перелитом колоколе, который доныне находится в Московской Оружейной Палате.

Не имея возможности точно установить преемственность перелитого в 1714 г. колокола от древнего Новгородского вечевого, тем не менее, приходится признать, что этот колокол имеет наибольшие права на происхождение от Новгородского. По крайней мере, в Москве, в самом начале прошлого столетия, до 1812 г., в Арсенале еще, Карамзину выдавали этот колокол за, перелитый из Новгородского вечевого.

(Ссылки на материалы печатаются с сохранением орфографии подлинника).

Источник: Гусев П.Новгородское Вече. № 2. (июль). Новгород. 1922 г. С. 13 – 17.

ОТЧЕТ
и.о. зав. отделом Новгородского музея
А.И. Семенова о командировке в г. Псков с 19 по 22 – III – 1964 г.

Командировка была предпринята с целью выяснения наличия новгородских вещей, вывезенных немцами из Новгородского музея.
В Псковском музее имеются два больших ящика со старопечатными книгами XVII – XVIII веков, вывезенными из Новгородского музея. Книги требуют реставрации: листы их склеились между собой, так как долгое время они находились в сыром подвале. Эти книги Псковский музей не включил в свой инвентарь и согласен возвратить в Новгород беспрепятственно.
Кроме них, в библиотеке музея находится полный шкаф книг XVII – XVIII веков, принадлежащих Новгородскому музею. Эти книги включены в инвентарь Псковского музея, но Музей согласен их вернуть, если будет разрешение Министерства культуры.
По поручению Обл[астного] управления культуры были осмотрены колокола Псково-Печерского монастыря /52 км. От Пскова/. Новгородских колоколов не оказалось. Колокола относятся к XVI – XIX векам, вылиты в Пскове и Печерском монастыре.

/А. Семенов/
25 марта 1964.

ОПИ НГОМЗ. Ф. 6. Оп. 1. Ед. хр. 218. Л. 1.

Директору Новгородского музея т. Максимову А.Е.
от научного сотрудника А.И. Семенова

В связи с поступившим в Областное управление культуры запросом о новгородском колоколе, находившимся на звоннице Псково-Печерского монастыря, мною, во время служебной командировки в Псковскую область, были осмотрены все 17 колоколов двух звонниц Псково-Печерского монастыря.

Петр I приказал собрать осколки колокола и отлить новый колокол, одинаковый по форме с разбившимся. Перелитый колокол весом 108 пудов хранится в Московской Оружейной палате.

25 марта 1964 г.

ОПИ НГОМЗ. Ф. 6. Оп. 1. Ед. хр. 219. Л. 1.

Автор: Надежда Петровна Яковлева – директор Валдайского филиала НГОМЗ (Новгородская область, г. Валдай)

Поддужные колокольчики вводятся в употребление в России во второй половине XVIII в. Центр их производства был необходим в первую очередь на крупнейшем тракте России. И он возник на середине пути между Москвой и Петербургом – в Валдае. О том, когда в Валдае появился первый колокольчик, говорят по-разному. Иногда сообщают даже конкретную дату появления первого валдайского колокольчика – 1478 год. В том году по приказу царя Ивана III, – говорит легенда, – вечевой новгородский колокол был снят с Софийской звонницы и отправлен в Москву, чтобы звучал он согласно со всеми русскими колоколами и не проповедовал бы больше вольницы. Но до Москвы так и не добрался новгородский пленник. На одном из склонов Валдайских гор сани, на которых везли колокол, покатились вниз, испуганные кони понеслись вскачь, колокол сорвался с воза и, свалившись в овраг, разбился вдребезги. С помощью какой-то неведомой силы множество мелких осколков стали превращаться в маленькие, чудесно рожденные колокольчики, местные жители подобрали их и стали отливать по их подобию свои, разнося славу о вольнице новгородской по всему свету. Другой вариант этой легенды сообщает, что валдайские кузнецы собрали обломки вечевого колокола и из них отлили свои первые колокольчики (1).

Еще один вариант легенды вводит в рассказ конкретные имена – валдайского кузнеца Фому и странника Иоанна. Вечевой колокол, свалившись с горы, разбился на мелкие части. Фома, собрав горсть осколков, отлил из них непередаваемо звонкоголосый колокольчик. Этот колокольчик выпросил у кузнеца странник Иоанн, надел себе на шею и, сев верхом на свой посох, облетел с колокольчиками всю Россию, разнося весть о вольнице новгородской и славя вал¬дайских мастеров (2).

Разбили колокол, разбили!
Сгребли валдайцы медный сор
И колокольчики отлили,
И отливают до сих пор.
И быль старинную вещая,
В тиши степей, в глуши лесное,
Тот колокольчик, изнывая,
Гудит и бьется под дугой.

1. Дубинин. Колокольное производство на Валдае – Труды комиссии по исследованию кустарной промышленности в России. 1882. Вып.8. отд. 4.С.146.
2. Поляков М. Дар Валдая//Новгородская правда. 25 мая 1969.
3. Случевский К. Новгородское предание. – У древних стен, у Ильмень-озера. М. 1980. С.32.
4. Софийская вторая летопись – Полное собрание русских летописей. Т. VI. CПб 1853. C. 221.
5. Переписная оброчная книга Деревской пятины Новгородской земли. 1495 г.

Отв. Одиноков А.Н.

По моему мнению всё гораздо проще. Москва попросту постаралась уничтожить существовавшую в Новгороде модель общественного управления,которая не позволяла монопольно использовать власть, не спрашивая об этом само общество. Таким образом все исторические летописи были изъяты, уничтожены. Цель была уничтожить даже мимолетные воспоминания о самом принципе организации Новгородской Республики. Более того, и в настоящее время подобная информация придется не по вкусу "сильным мира сего".Ведь, если вдуматься, мы с тех пор постоянно зависим от Москвы, которая в свою очередь зависит от "заграницы". Если подобная информация где и существует, то она еще с тех времен хранится под грифом "совершенно секретно".

Портал Проза.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Мы уже писали о средневековой новгородской республике и о том, как в 1478 году она прекратила существование . Иван III распространил на новгородские земли московское управление, упразднил вечевой строй и расправился с вечевым колоколом: " вечю колоколу во отчине нашей в Новегороде не быти, посаднику не быти, а господарство свое нам держати".

А.Д. Кившенко. Присоединение Великого Новгорода — высылка в Москву знатных и именитых новгородцев. Картина 1880 г. На картине показано, как вывозят на санях вечевой колокол (здесь и далее фото из открытых источников).

Какова судьба новгородского вечевого колокола? Куда он был вывезен и где находится сейчас?

Миниатюра Лицевого летописного свода ХVI в. Звонили в вечевой колокол "с земли", на звонницу не поднимались. Когда нужно было созвать народ, дергали за веревку, один ее конец доходил до земли, другой был привязан к рычагу, вмонтированному в балку, и она, приходя в движение, раскачивала колокол.

Как все это происходило - подробно рассказывается в летописях, например, в Софийской 2-ой летописи. Войдя в город, Иван III распорядился "колокол вечный спустити и вече разорити".

Миниатюра Лицевого летописного свода ХVI в. Мы видим, что колокол связали веревками (как будто бы он - пленник), погрузили на сани, он готов к отправке в Москву. Из этой миниатюры также очевидно, что вывезли колокол с Ярославова дворища, т.к. в Софийской звоннице вечевой Софийский колокол остался. В Новгороде было два веча: 1 - на Ярославовом дворище и 2 - на Софийской стороне и два вечевых колокола.

После чего колокол по распоряжению Великого князя московского был отправлен в Москву и установлен на колокольне одной из церквей наряду с другими колоколами. Но где?

Н.М.Карамзин считал, что на колокольне Успенского собора; в настоящее время установлено, что висел новгородский колокол на кремлевской стене справа от Спасских ворот, на Набатной башне. В конце XVI века его перелили и сделали московским набатным ("всполошным"). Всего было 3 таких колокола - Спасский на Набатной башне, Троицкий и Тайницкий. В XVII веке кремлевские башни были чуть перестроены, их дополнили нарядными шатры, а набатные колокола сняли. Только Спасский долго еще висел на Набатной башне.

Этот "всполошный" колокол служил до начала XVIII века, а во время пожара 1713 г. разбился. Петр I приказал уцелевшие осколки собрать и снова переотлить колокол по старой форме. Переливал колокол мастер И. Моторин, о чем надпись на колоколе говорит: "1714 года июля в 30 день вылит сей набатный колокол из старого набатного колокола, который разбился, кремля города ко Спасским воротам. Весу в нём 150 пудов. Лил сей колокол Иван Моторин".

Символ новгородской вольницы, новгородский вечевой колокол. В 1478 году был вывезен Иваном III в Москву.

В 1771 году в Москве вспыхнул "чумной бунт". Восставших поднимал на бунт Спасский набатный колокол. Кто звонил в набат - о том так и не дознались; но Екатерина II такого не потерпела и приказала. отнять у колокола язык. 30 лет провисел колокол на башне без языка, пока его не сняли в 1803 году его сняли и не перенесли в Арсенал. В 1821 году колокол был передан в Оружейную палату, где он в настоящее время и находится.

О судьбе вечевого колокола сложено много легенд. В его судьбе кроме явно вымышленного, фантазийного или сильно переосмысленного с течением веков, много и реального, исторически оправданного. В1478 году, желая лишить Новгород самостоятельности и стремясь присоединить его огромные владения к Москве, Иван III с войском подошел к Господину Великому Новгороду и осадил его. При этом московский князь со всей строгостью поставил вопрос о вечевом строе: “вечю колоколу… не быти, посаднику не быти, а государство все нам держати”…И если “черные люди” встали на защиту вечевого строя, то бояре стремились “жалобниками” прийти к царю. Как писал Н.М.Карамзин: “Бояре не стояли ни за вечевой колокол, ни за посадника, но стояли за свои вотчины”.

Миниатюра Лицевого летописного свода. ХVI век

События этого времени в летописях описаны буквально по дням.

14 декабря, как сообщает Софийская вторая летопись, “новгородские послы учали бити челом, а вечей колокол отложили, чтобы государь сердце сложил и нелюбия отдал, и вывода бы не ученил, и во вотчины бы их в земли и в воды не всупился и в животы их”.

Летописец указывает и ту цену, которую запросили новгородские бояре за отказ от вечевого колокола – неприкосновенность вотчин, отказ от “вывода” из новгородской земли, освобождение от пограничной службы.

10 января 1478 года, приняв это “жалование” Иван III потребовал освобождения новгородцами Ярославова Двора, на котором находилось вече и вечевые учреждения.

18 января верхи били челом о службе московскому государю, и документ, подтверждающий это, принимается уже не на вече, а на совете господ, на Владычном дворе. Летописец замечает: “По той бо день веча не бысть в Новгороде”.

29 января в Новгород вошел Иван III.

8 февраля “князь великий велел колокол вечный спустити и вече разорити.”

“Марта 5 на Москву прииде князь велики… А после себя повелел князь велики из Новгорода и колокол их вечной привезти на Москву, и привезен бысть и вознесли его на колокольницу на площади с прочими колоколы звонити”.

Но с таким решением судьбы самого вольного колокола Руси народная молва не хотела соглашаться. И родилась легенда (вернее множество легенд) о том, что вечник новгородский, отправленный в Москву, туда, вопреки государевой воле, так и не явился – разбился на кручах валдайских и дал жизнь знаменитым колокольчикам Валдая, которым с момента их чудесного рождения суждено вечно скитаться по долгим российским дорогам, петь о вольности, то, тревожа души людей, то, утешая, и ждать, когда настанет время вернуться им в Новгород (а они вернуться только тогда, когда не Руси наступит воля), чтобы вновь слиться воедино, в вечевой колокол. Тогда и поплывет над Россией вольный звон, и кончатся все неустройства наши и неурядицы.

Какой он легендарный вечевой колокол?

Миниатюра Лицевого летописного свода. ХVI век

На миниатюре из Лицевого летописного свода изображен связанный веревками (как узник) вечевой колокол, погруженный на сани и подготовленный к отправке в Москву. А выше – панорама Новгорода с Софийским собором и Софийской звонницей, колокола которой осенены главой с крестом. Рядом изображена звонница с единственным колоколом – вечевым Софийским, над которым нет креста, так как он был гражданским, светским, а не церковным. На миниатюре изображены два вечевых колокола. И в этом нет ничего странного, ведь в Новгороде существовали два веча: на Ярославовом дворище и на Софийской стороне.

На другом изображении из Древнего летописца Лицевого летописного свода можно видеть одновременный созыв двух вечевых собраний, на каждом из которых звучит свой вечевой колокол. При всей условности рисунка все же видна особенность звона в качающийся, очапной колокол. Оба вечевых новгородских колокола были качающимися.

В принципе, мало что внешне отличало эти два колокола. Правда, дворищенский колокол был, видимо, более ранним и наиболее популярным – летописные известия о нем встречаются постоянно с XII по XV в. и значительно чаще, чем о Софийском.

Исследователи XIX века называли вечевой колокол “корсунским вечником”, подчеркивая тем самым не только то, что он был отлит европейским мастером, но и то, что приемы звона были теми же что и в Европе. Да и сама традиция использования наряду с церковными гражданских колоколов – европейская. Постепенно она ослабевала на Руси в связи с уничтожением системы вечевого управления, усилением единой централизованной государственной власти и особой роли в ней православной церкви, но главное в связи с развитием собственного своеобразного взгляда на природу колокола.

Звон в вечевой колокол производился с земли, что было очень удобно во время вечевого собрания.

Подниматься на звонницу не было необходимости, достаточно было дергать за веревку, одним концом опущенную почти до земли, другим привязанную к рычагу, вмонтированному в балку, которая, приходя в движение раскачивала колокол.

Звон “по старине” в вечевой колокол на Ярославовом дворе можно видеть и на миниатюре Голицинского тома Лицевого летописного свода.

Этот-то вечник, видимо, и был отправлен в Москву, но “в плен московский на позорище” не пошел, как говорит легенда, но, добравшись до пределов Новгородской земли, выбрал горочку покруче (а самые крутые они на Валдае), покатился под нее и, ударившись о камни, убился насмерть, крикнув умирая: “Воля!”. А кому-то послышалось, что он “Валда” кричал. Валдою (Валдаем) и стали звать те горочки, о которые убилась последняя русская вольность. Ударились осколки вечника о землю и превратились в маленькие колокольчики. Ямщики, случившиеся на дороге, быстро расхватали их, и весть о вольности разнесли по всему миру.

Брал каждый из них колокольчиков помногу. И сколько взял, столько и подвешивал в упряжи. С тех пор считается ненормальным если в упряжи звучит один колокольчик (валдайские колокольчики по одиночке не звучат, звучат только в наборе). В этом великий урок соборности и единению: мы ничто по одному, какими бы ни были гордыми, богатыми, властными - стоит подняться на жизненную “гору” тот час же “скатят”, как вечевой колокол, вниз. В России можно выжить только в единении…

Легенд о вечевом колоколе много, но летописи говорят о том, что колокол на Валдае не разбивался, а благополучно добрался до Москвы, был вознесен на колокольню, “с прочими колоколы звонити”, т.е., забыв о гордости, стал петь в один голос с другими русскими колоколами.

Однако единого взгляда на то, как сложилась его дальнейшая (московская) судьба тоже нет. Разные исследователи приводят разные версии.

Н.М.Карамзин в “Истории государства Российского” говорит о том, что в Москве Новгородский вечевой колокол повесили на колокольне Успенского собора.

Исследователь новгородской старины А.А.Навроцкий сообщает, что колокол висел в кремле, в настенном шатре, справа от Спасских ворот. Сюда входили русские цари после коронования показаться народу, собравшемуся на Красной площади. В 1583 году колокол был перелит и сделан московским набатным или всполошным. В 1681 году испугав неожиданным полуночным звоном царя Федора Алексеевича, был сослан в Николаевский Корельский монастырь в 34-х верстах от Архангельска.

М. И. Полянский, занимавшийся историей вечевого колокола в начале XX века, утверждал, что этот колокол два столетия служил всполошным в Московском Кремле у Спасских ворот. В 1713 году во время пожара он разбился.

Петр I, учитывая его большую историческую ценность, велел собрать осколки колокола и отлить его заново по старой форме, и хранить в Московской Большой казне (Оружейной палате), где колокол находится до сих пор. Имеется в виду колокол И. Моторина 1714г. весом в 108 пудов. Полянский приводит надпись, сделанную на нем в XVIII веке: “1714 года июля в 30 день вылит, сей набатный колокол из старого набатного же колокола, который разбило Кремля города ко Спасским воротам…”. Речи о вечевом колоколе нет, таких размеров вечевой колокол вряд ли мог быть, такой формы и декора точно быть у него не могло (а речь шла о точном повторении разбившегося колокола)…

Правда, в 1917 году на запрос Новгородской городской управы относительно судьбы вечевого колокола и возможности его возвращения в Новгород, московское археологическое общество отвечало, что колокол перелит в XVIII веке и хранится в Оружейной палате, имея в виду колокол И. Моторина.

М. И. Пыляев в “Старых годах”, рассказывая о судьбе этого колокола, добавляет, что во время бунта 1771 года, бунтовщики звонили в него, созывая на Красную площадь народ, за что Екатерина II повелела снять с него язык. Через 32 года Александр I вернул язык на место.

В 1812 году Колокол в числе главных реликвий был вывезен из Москвы, а по возвращении навечно поставлен в Оружейной палате.

Одно из народных преданий говорит о том, что вечевой колокол был брошен в реку Тверцу, на берегу которой в Млевско-Троицком монастыре была похоронена легендарная защитница вечевого Новгорода Марфа Борецкая.

В разнообразии представлений о вечевом колоколе и его роли в жизни не только новгородцев, но и россиян, говорит о том, что Крушение Новгорода, как ни одно другое событие русской истории XV века, породило огромное множество откликов и глубоких раздумий.

Иван III распространил на новгородские земли московское управление, упразднил вечевой строй и расправился с вечевым колоколом: "вечю колоколу во отчине нашей в Новегороде не быти, посаднику не быти, а господарство свое нам держати".
После чего колокол по распоряжению Великого князя московского был отправлен в Москву и установлен на колокольне одной из церквей наряду с другими колоколами. Но где?
Н.М.Карамзин считал, что на колокольне Успенского собора; в настоящее время установлено, что висел новгородский колокол на кремлевской стене справа от Спасских ворот, на Набатной башне. В конце XVI века его перелили и сделали московским набатным ("всполошным").

Читайте также: