Вагнер искусство и революция кратко
Обновлено: 05.07.2024
В могучем и жестоком, как все могучее, творении своем, озаглавленном "Искусство и Революция", Вагнер устанавливает следующие истины:
Искусство есть радость быть самим собой, жить и принадлежать обществу.
Искусство было таким в VI веке до р. Хр. в Афинском государстве.
Вместе с распадением этого государства распалось и обширное искусство; оно стало разрозненным и индивидуальным ; оно перестало быть свободным выражением свободного народа. Все две тысячи лет - с той поры вплоть до нашего времени - искусство находится в положении угнетенного.
Учение Христа, установившего равенство людей, выродилось в христианское учение, которое потушило религиозный огонь и вошло в соглашение с лицемерной цивилизацией, сумевшей обмануть и приручить художников и обратить искусство на служение правящим классам, лишив его силы и свободы.
Несмотря на это, истинное искусство существовало все две тысячи лет и существует, проявляясь то здесь, то там криком радости или боли вырвавшегося из оков свободного творца. Возвратить людям всю полноту свободного искусства может только великая и всемирная Революция, которая разрушит многовековую ложь цивилизации и поднимет народ на высоту артистического человечества.
Рихард Вагнер взывает ко всем страдающим и чувствующим глухую злобу братьям сообща помочь ему положить начало той новой организации искусства, которая может стать первообразом будущего нового общества.
Творение Вагнера, появившееся в 1849 году, связано с "Коммунистическим манифестом" Маркса и Энгельса, появившимся за год до него. Манифест Маркса, мировоззрение которого окончательно определилось к этому времени, как мировоззрение "реального политика", представляет собою новую для своего времени картину всей истории человечества, разъясняющую исторический смысл революции; он обращен к образованным классам общества; спустя пятнадцать лет Маркс нашел возможным обратиться к пролетариату: в манифесте Интернационала (1864 г.) он обращается уж к практическому опыту последнего рабочего.
Творение Вагнера, который никогда не был "реальным политиком", но всегда был художником, смело обращено ко всему умственному пролетариату Европы. Будучи связано с Марксом идейно, жизненно, то есть гораздо более прочно, оно связано с той революционной бурей, которая пронеслась тогда по Европе; ветер для этой бури сеяла, как и ныне, в числе других, русская мятежная душа, в лице Бакунина; этот ненавистный для "реальных политиков" (в том числе для Маркса), русский анархист с пламенной верой в мировой пожар, принимал участие в организации восстания в Дрездене в мае 1849 года; Вагнер, вдохновленный Бакуниным, сам сражался на дрезденских баррикадах. Когда восстание было подавлено прусскими войсками, Вагнеру пришлось бежать из пределов Германии. Творение, о котором идет речь, так же как и ряд других, дополняющих и разъясняющих "Искусство и Революцию", наконец, величайшее создание Вагнера - социальная тетралогия "Кольцо Нибелунгов" - задуманы и выполнены в конце сороковых и начале пятидесятых годов и выношены им за пределами досягаемости прусской пошлости.
Пролетариат, к артистическому чутью которого обращался Вагнер, не услышал его призыва в 1849 году. Считаю нелишним напомнить ту слишком известную художникам и, увы, все еще неизвестную многим "образованным людям" истину, что это обстоятельство не разочаровало Вагнера, как вообще случайное и временное никогда не может разочаровать настоящего художника, который не в силах ошибаться и разочаровываться, ибо дело его есть - дело будущего. Однако Вагнеру-человеку пришлось плохо, так как правящий класс, со свойственной ему тупой яростью, долго не мог перестать травить его. Он прибегнул к обычному для европейского общества способу - косвенно и гуманно морить голодом людей слишком смелых и приходящихся ему не по нраву. Последним значительным представителем травли Вагнера был знаменитый Макс Нордау; опять нельзя не упомянуть с горечью, что этот "разъяснитель" еще лет пятнадцать назад был "божком" для многих русских интеллигентов, которые слишком часто, по отсутствию музыкального чувства, попадали помимо своей воли в разные грязные объятия. До сих пор трудно сказать, послужило ли уроком для русской интеллигенции то обстоятельство, что тем же Максом Нордау пользовался в свое время (для критики любезного ее сердцу парламентского строя) и Победоносцев.
Звезда художника увела Вагнера от нищеты парижских чердаков и от искания помощи на стороне. Слава и удача стали его преследовать. Но и слава и удача искалечены европейской мещанской цивилизацией. Они выросли до чудовищных размеров и приняли уродливые формы. Задуманный Вагнером и воздвигнутый в Байрейте всенародный театр стал местом сборищ жалкого племени - пресыщенных туристов всей Европы. Социальная трагедия "Кольцо Нибелунгов" вошла в моду; долгий ряд годов до войны мы в столицах России могли наблюдать огромные театральные залы, туго набитые щебечущими барыньками и равнодушными штатскими и офицерами - вплоть до последного офицера, Николая II. Наконец, в начале войны, все газеты облетело известие, что император Вильгельм приделал к своему автомобилю сирену, играющую лейтмотив бога Вотана, вечно "ищущего нового" (по тексту "Кольца Нибелунгов").
Однако и этот новый град пощечин не попал в лицо великого художника Вагнера. Второй способ, которым издавна пользуется обыватель, - принять, пожрать и переварить ("усвоить", "приспособить") художника, когда не удалось уморить его голодом, - не привел к желанному концу, так же как и первый. Вагнер все так же жив и все так же нов; когда начинает звучать в воздухе Революция, звучит ответно и Искусство Вагнера; его творения все равно рано или поздно услышат и поймут; творения эти пойдут не на развлечение, а на пользу людям; ибо искусство, столь "отдаленное от жизни" (и потому - любезное сердцу иных) в наши дни, ведет непосредственно к практике, к делу; только задания его шире и глубже заданий "реальной политики" и потому труднее воплощаются в жизни.
Почему Вагнера не удалось уморить голодом? Почему не удалось его слопать, опошлить, приспособить и сдать в исторический архив, как расстроенный, ненужный более инструмент?
Потому, что Вагнер носил в себе спасительный яд творческих противоречий, которых до сих пор мещанской цивилизации не удалось примирить и которых примирить ей не удастся, ибо их примирение совпадает с ее собственной смертью.
Так называемая передовая мысль уже учитывает это обстоятельство. В то время как на умственных задворках все еще решаются головоломки и переворачиваются так и сяк разные "религиозные", нравственные, художественные и правовые догматы, застрельщики цивилизации успели "войти в контакт" с искусством. Появились новые приемы: художников "прощают"; художников "любят" за их "противоречия"; художникам "позволяют" быть - "вне политики" и "вне реальной жизни".
Есть, однако, одно противоречие, которого не раскусить. У Вагнера оно выражено в "Искусстве и Революции"; оно относится к Иисусу Христу.
Называя Христа в одном месте с ненавистью "несчастным сыном галилейского плотника", Вагнер в другом месте предлагает воздвигнуть ему жертвенник
С Христом еще можно как-нибудь сладить: в конце концов он уже и теперь как бы "вынесен за скобки" цивилизованным миром; люди ведь "культурны", значит, и "веротерпимы".
Но странен и непонятен образ отношения к Христу. Как можно ненавидеть и ставить жертвенник в одно время? Как вообще можно одновременно ненавидеть и любить? Если это простирается на "отвлеченное", вроде Христа, то, пожалуй, можно; но если такой способ отношения станет общим, если так же станут относиться ко всему на свете? К "родине", к "родителям", к "женам" и прочее? Это будет нестерпимо, потому что беспокойно.
Вот этот яд ненавистнической любви, непереносимой для мещанина даже "семи культурных пядей во лбу", и спас Вагнера от гибели и поругания. Этот яд, разлитый во всех его творениях, и есть то "новое", которому суждено будущее.
Новое время тревожно и беспокойно. Тот, кто поймет, что смысл человеческой жизни заключается в беспокойстве и тревоге, уже перестанет быть обывателем. Это будет уже не самодовольное ничтожество; это будет новый человек, новая ступень к артисту.
Проанализирована специфика трактовки концепта "искусство и революция" представителей немецкой и отечественной мысли. Значение идей русского философа Д.С. Мережковского о независимости культуры и ее направляющей роли в условиях революционных практик.
| Рубрика | Философия |
| Вид | статья |
| Язык | русский |
| Дата добавления | 18.03.2018 |
| Размер файла | 18,6 K |
Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
О.В. Пчелина, докторант, кафедра философии, Московский педагогический государственный университет, г. Москва, Россия
Ключевые слова: искусство, революция, активизм, Р. Вагнер, русская религиозная философия, Д. С. Мережковский
искусство культура революция мережковский
4. Вагнер Р. Кольцо Нибелунга: Избранные работы. М.: ЭКСМО-Пресс; СПб.: Terra Fantastica, 2011. С. 690-697.
6. Андрей Белый. Революция и культура. Издание Г.А. Лемана и С.И. Сахарова. М., 1917 г. С. 30.
8. Революция и искусство // Луначарский А. Об искусстве: В 2 т. М.: Искусство, 1982. т. 2. С. 74-77.
9. Серебряный век. Поэзия. М., 1996. С. 102.
Подобные документы
Неоднозначность критики о Рихарде Вагнере. Статья "Опера и драма" как результат революционных идей композитора. Влияние Шопенгауэра на мировоззрение Рихарда Вагнера. Идея всемирного социального равенства и братства в работе "Государство и религия".
реферат [33,5 K], добавлен 28.12.2010
Объяснение смысла настоящей любви в произведении немецкого философа и психолога Э. Фромма "Искусство любить". Способы преодоления своей отчужденности в учении Фромма. Подмена любви различными формами псевдолюбви. Основные проявления зрелой любви.
реферат [47,8 K], добавлен 19.06.2020
Особенности философского знания в противоположность всего лишь мнению. Историческая перспектива. Влияние философских идей на искусство, науку, экономику, религию, политику. Корректировка социальных теорий и практик с использованием философского метода.
реферат [23,5 K], добавлен 17.12.2007
Естествознания как определенной системы знания. Две ступени этапа механистического естествознания – доньютоновская и ньютоновская. Первая научная революция и гелиоцентрическое учение Н. Коперника. Вторая научная революция: Галилей, Кеплер, Ньютон.
реферат [21,3 K], добавлен 16.04.2009
Сущность понятий "философия", "революция". Основные направления революций по Г.А. Завалько: социальное; политическое. Идеальное государство у Платона. Правовое общество у Канта. Интровертность мировоззрения Декарта. Главная задача современности.
Стремление романтиков приблизить мир к идеалу наталкивалось на глухоту, непонимание и равнодушие человеческого материала (термин А.Зиновьева). Раздробленная Германия, карта которой напоминала лоскутный ковёр, отброшенная Тридцатилетней войной чуть ли ни на два столетия назад, не была готова воспринять идеи романтиков, не усвоила она и уроков Гёте.
Враждебная людям искусства, истинным музыкантам, как их величал Э.Т.А.Гофман, действительность обломала крылья многим романтикам, а некоторых низвергла в пучину безумия. Но Вагнер устоял, его натура отличалась не только страстностью, но и деятельностью, к тому же ему как артистической натуре присуща была мания величия.
В России интерес к Вагнеру был велик. В 1863 году он сам концертировал здесь, а затем его произведения включались в репертуар императорского Мариинского и других театров. Александр Блок смолоду стал поклонником его таланта. Он услышал музыку Вагнера в поступи русской революции.
13 февраля, 2012
АВТОР: admin
Так что вовсе не публика в целом и не артисты, находившиеся в его подчинении, а всего-навсего кучка репортеров, дилетантов и дирекция театра сделали жизнь композитора в Дрездене невыносимой.
Итак, круг врагов очерчен — это все те, кто мешает развитию нового искусства. Они развращены властью денег, их искусство продажно, и они никогда не отдадут бразды правления без борьбы. Именно тогда в этот круг попали и Мейербер с Мендельсоном, причем вовсе не в силу национальной принадлежности, как потом стало принято считать, а как представители именно этого, считал Вагнер, продажного искусства, идущие во имя собственного успеха на поводу у низменных вкусов публики.
Следовательно, нужна всеобщая революция, которая смела бы без сожаления несправедливость и мерзость существующего строя и позволила бы возродиться новому человеку, способному создать новое искусство. Революция нужна была Вагнеру в качестве инструмента для проведения оперной реформы, не удавшейся в Дрездене!
В таком настроении встретил он последние дни февраля, действительно потрясшие Европу революцией. 22-го вспыхнули волнения в Париже. События стремительно развивались и быстро перекинулись из Франции в Германию и Австрию. Уже 27 февраля в Бадене прошли массовые народные собрания и демонстрации. 3 марта на демонстрацию вышли рабочие Кёльна, 6-го начались волнения в Берлине, 13-го вспыхнуло народное восстание в Вене. 18 мая во Франкфурте-на Майне открылось общегерманское Национальное собрание, созванное для решения вопроса об объединении страны. Подъем национального духа чувствовался во всех слоях немецкого общества.
Совершенно очевидно, что политическая революция не имела ничего общего с той идеалистической культурной революцией, о какой мечтал Вагнер. Однако он оказался втянутым в самую гущу событий благодаря своему другу Рёкелю, хотя в действительности не принадлежал ни к одной из революционных партий Саксонии.
Что же толкнуло человека, всегда далекого от политики, в революционные волнения? Исключительно борьба за собственное искусство! И еще романтизм, присущий Вагнеру во всех его начинаниях.
Мы уже говорили о том, что во многом натура Вагнера отличалась противоречивостью. Добавим, что это касается лишь тех внешних раздражителей, которые затрагивали его самого, но не его творчество. Вагнер-человек был до крайности обидчив, амбициозен, зависим от сиюминутного настроения, Вагнер-художник — необыкновенно целостен и последователен. Неуклонно идя к однажды выбранной цели, он искал различные, иногда взаимоисключающие, способы ее достижения. Отсюда и кажущиеся противоречия. Но, повторяем, главная цель при этом всегда была одна и та же. Что более действенно для торжества высокого искусства — революция или близость к трону? Надо попробовать и то и другое, а потом решить. При этом, обращаясь к революции, Вагнер совершенно искренно верил в полезность ее идей для торжества своих собственных. Когда же оказалось, что цели Вагнера и революционеров, мягко говоря, расходятся, он кинулся в другую крайность — стал искать высочайшего покровительства в среде сильных мира сего. При этом и революционные баррикады, и будущая сердечная дружба с королем Людвигом II — вот кто воистину воплощал собой вагнеровский идеал просвещенного монарха! — овеяны романтической идеей построения высшего, идеального мира, призыв к которому есть первейшая задача Художника.
Таким образом, для Вагнера важен лишь тот строй, при котором Художник мог бы свободно творить в целях переустройства общества.
Читайте также: