Установление мирового господства сша и их ближайших союзников кратко

Обновлено: 05.07.2024

За годы войны американские монополии баснословно нажились на военных поставках своей армии, а также армиям союзников США. Их среднегодовые прибыли (до вычета налогов) возросли с 6,2 млрд. долларов в 1936—1940 гг. до 21,5 млрд. долларов в 1941—1945 гг. Удельный вес США в промышленном производстве капиталистического мира вырос с 41,4% в 1937 г. до 62% в 1947 г., а удельный вес экспорта соответственно с 14,2% до 32,5%. В первые послевоенные годы США имели почти 70% золотого запаса капиталистического мира. Резко возросли американские капиталовложения за рубежом: с 11,4 млрд. долларов в 1939 г. до 32,8 млрд. долларов в 1950 г.

Вторая мировая война даДа новый толчок росту государственно-монополистического капитализма и милитаризма в США, что привело к дальнейшему усилению агрессивности американского империализма, его авантюризма во внешнеполитической области. Американский монополистический капитал стал оплотом международной реакции в ее борьбе с силами социализма и демократии. Этому способствовали и правящие круги Англии, Франции и других капиталистических государств, напуганные изменением соотношения сил в мире в пользу социализма.

Захватив в свои руки решающие позиции в экономической, политической, военной и идеологической областях в капиталистическом мире, США после окончания войны выступили с притязаниями на мировое господство. С программой завоевания мирового господства американский империализм не раз выступал и раньше, но после второй мировой войны его претензии на мировую гегемонию стали особенно откровенными.

Главное препятствие на пути США к мировому господству представляет Советский Союз — оплот мира и свободы народов. Поэтому американский империализм и направил основные усилия в своей международной политике на объединение всех реакционных сил мира под лозунгами антикоммунизма для борьбы против СССР. Внешнеполитическая стратегия США была направлена также на подавление национально-освободительного движения народов колоний и полуколоний, революционного и демократического движения в развитых капиталистических странах. В этих революционных движениях американский империализм видел прямую угрозу господству всего мирового капитализма и своим гегемонистским планам. Стремясь любыми путями сохранить существование капитализма в Европе, Азии и других районах земного шара, США, с одной стороны, оказывали всестороннюю помощь реакционным силам капиталистических стран в их борьбе против трудящихся, за сохранение эксплуататорского строя и, с другой стороны, проводили курс на экономическое и политическое подчинение этих стран своему влиянию.

Зная о трудностях СССР в восстановлении народного хозяйства, пострадавшего от фашистских агрессоров, правительство США предъявило Советскому Союзу явно завышенные требования о компенсации за ранее предоставленное военное и иное имущество по ленд-лизу. В 1947 г. США в одностороннем порядке аннулировали этих правительств, отличавшихся в то время особой реакционностью.

Англия, Франция и другие крупные империалистические государства не отказались от своих захватнических целей на мировой арене. Каждая из этих стран рассчитывала использовать военные союзы, созданные под эгидой американского империализма, и для осуществления своих собственных планов, которые отличались от планов США и Других партнеров по блокам. Стремление к объединению в военных блоках не означает ликвидации противоречий между империалистическими странами.

Вскоре после подписания пакта были созданы руководящие политические и военные органы Западного союза: консультативный совет, военный комитет и военный штаб. Началась разработка общего стратегического плана Западного союза.

Расчет Англии сохранить и укрепить свое лидерство в Западном союзе оказался несбыточным. Правящие круги США встретили создание Западного союза с неудовольствием. Но, чтобы не портить отношения с Англией, они решили поддержать этот пакт. В то же время в начале июля 1948 г. правительство США начало переговоры со странами — участницами Западного союза и Канадой о создании военного блока — Североатлантического союза, в котором должны были объединиться большинство империалистических государств Европы и Америки.

18 марта 1949 г. был опубликован текст Североатлантического договора (НАТО), а 4 апреля он был ; подписан в Вашингтоне 12 государствами: США, Кана-, дой, Англией, Францией, Италией, Бельгией, Голландией, Люксембургом, Норвегией, Данией, Исландией и Португалией.

Центральное место в договоре занимает статья 5. Она обязывает всех членов НАТО оказывать друг другу вооруженную и иную поддержку в случае возникновения военного конфликта в Европе или в Северной Америке. Отсутствие определенности в этой статье, автоматизм военных обязательств участников пакта позволял любому из них, спровоцировав вооруженный конфликт, втянуть в него всех своих союзников. Статья 6 .договора подчеркивает, что предлогом для начала об-;, щих военных действий может служить любой инцидент '' с кораблем или самолетом одного из атлантических государств.

Об агрессивной сущности Североатлантического договора говорит и статья 3. Она требует от всех участников пакта порознь и сообща усиливать свою военную мощь, т. е. наращивать гонку вооружений. Это позволяет США оказывать постоянное давление на своих союзников, вовлекать их в дорогое!оящие и опасные для мира военные приготовления. Статьи 2 и 4 под видом совместной охраны существующего общественно-политического строя в странах, подписавших договор, санкционируют прямое вмешательство во внутренние дела этих стран, если их Народы выступят против реакций, начнут борьбу свободу и демократию.

Советское правительство еще тогда, когда договор не был подписан, указывало на опасность Североатлантического пакта для судеб мира. Руководствуясь стремлением не допустить возникновения новой мировой войны, угроза которой заложена в политическом и военном расколе мира, Советское правительство в конце января 1949 г. выступило за подписание Пакта Мира между СССР и США и осуществление всех необходимых мер но разоружению. Осуществление этих предложений могло стать основой для последующего создания системы коллективной безопасности в Европе. Но США отклонили предложение СССР.

Разоблачая характер статьи 3 Североатлантического договора, в которой наращивание вооружений государствами— участниками пакта объясняется необходимостью отражения какого-то нападения, Советское правительство указывало, что сам Североатлантический пакт был бы просто никому не нужен, если бы у США и Англии не существовало стремления к насильственному установлению своего господства над другими странами и народами, к развязыванию новой войны.

Большинство подписавших Североатлантический договор государств были колониальными державами. Это лишний раз говорило о том, что НАТО создан для борьбы против национально-освободительного движения народов колоний и полуколоний.

НАТО явился первым и главным звеном в общей системе военных блоков, созданных империалистическими странами под эгидой США в непосредственной близости от границ СССР и других социалистических государств.

Трудящиеся массы стран Западной Европы под руководством своих коммунистических партий активно выступили против империалистической политики сколачивания агрессивных военных блоков, разжигания антисоветской истерии, принявшей особенно разнузданный характер в ходе подготовки Североатлантического договора и после его подписания. Они настойчиво требовали от парламентов не ратифицировать агрессивный пакт. Наибольший размах эта борьба приняла во Франции и Италии. Буржуазные правящие круги протащили, однако, Североатлантический договор через парламенты, и 24 августа 1949 г. он вступил в силу.

Советский Союз при активной поддержке народно-демократических государств, мирового коммунистического и рабочего движения, всех сторонников мира не только разоблачил подлинные цели США, прикрывавшиеся ложью о стремлении к миру, но и противопоставил империалистическому лагерю свою решимость отстоять мир, обуздать любых агрессоров. СССР не поддался шантажу и угрозам. Расколу мира на военные блоки он противопоставил конкретную программу упрочения всеобщей безопасности. Советское государство вновь проявило себя как верный защитник мира и свободы народов.

Мировое господство не было логической или неизбежной кульминацией американской истории. Это был результат ряда определяемых конкретными обстоятельствами решений, которые американские политические руководители принимали в 1940-х годах, и которые заложили основы послевоенной внешней политики США. Такие решения требовали полного переосмысления места Америки в мире. Вертхайм пишет:

Эту работу интервенционисты военного времени проводили во имя интернационализма и ООН. Провозгласив концепцию, в которой американская внешняя политика маятником качалась между полюсами интернационализма и изоляционизма, они уничтожили интеллектуальные ресурсы, противодействовавшие их теории о необходимости военного превосходства США. Они изгнали неинтервенционистов из сферы международной политики, а потом и вовсе из сферы легитимного дискурса. Национальное самолюбование и эгоизм стали важнейшими чертами интеллектуального поля этой эпохи. Соответственно, любая концепция лучшего мира должна была предусматривать для США роль верховной власти и определяющей силы. Если раньше интернационализм был антонимом национализма, выходя за рамки силовой политики, то теперь он стал означать прежде всего мировое лидерство США. Таким образом, интервенционисты не просто утверждали, что интернационализм без американского господства нежелателен; они говорили, что это концептуально невозможно. Теперь выражать такие взгляды можно было только за рамками американского политического дискурса.

Книга Вертхайма — это важный вклад в историю внешней политики США. Она также весьма актуальна для сегодняшних дебатов о роли Америки в мире. Американская стратегия превосходства после Второй мировой войны была не единственным способом взаимодействия США с послевоенным миром. Но поскольку Соединенные Штаты решили добиваться военного превосходства, хотя в этом не было нужды, сейчас они могут точно так же отказаться от обременительного господства и пойти другим путем. Вертхайм доказывает, что истинными интернационалистами были критики мирового господства. В американской истории есть традиция мирного интернационализма. Она просто ждет, когда о ней вспомнят и возродят в XXI веке.

Глобальная гегемония в американском веке была не стечением обстоятельств, а преднамеренным выбором внешнеполитической элиты.

Историки выдвинули различные интерпретации того, как и почему это произошло: во-первых, Америка всегда была неудержимой нацией, экспансионистские импульсы которой предвещали ее гегемонистские амбиции; во-вторых, при всех своих ресурсах и мощи у нее не было другого выбора, кроме как принять вызов глобальной стабильности.

Здесь возникает любопытная ситуация, поскольку Вертхайм прослеживает восприятия и рекомендации выдающихся мыслителей, изо всех сил пытающихся не отставать от постоянно меняющегося мира. Не успели они выработать великую стратегию будущего, которое они предполагали для Америки, как оно казалось смыто новыми мощными событиями. В конце концов, эти мыслители пришли к выводу, что они могут уверенно предсказать лишь один сценарий: сценарий мирового первенства Америки.

В конечном итоге, это нашло свое выражение в вильсоновском энтузиазме, который наиболее ярко проявился во время Первой мировой войны, когда интеллектуалы и политики (во главе с самим Вильсоном) сформулировали концепцию ликвидации войны посредством разоружения, сформировали антивоенное общественное мнение и создали глобальные организации, такие как Лига Наций, чрезвычайно важная для самого Вильсона.

Предполагалось, что мирное взаимодействие и разрешение транснациональных споров заменят националистические порывы и попытки изменить баланс сил, что обеспечит глобальному сообществу благополучие и процветание.

Как утверждает Вертхайм, это было фундаментальным взглядом на внешнюю политику Америки на протяжении первых полутора веков, вплоть до решения Вильсона вовлечь Америку в Первую мировую войну вместе с союзниками.

Затем последовала Вторая мировая война в Европе, поставившая перед американскими стратегами задачу разработать то, что казалось новым мировым порядком. Когда Гитлер завоевал Францию и развернул решительную борьбу по уничтожению оборонительной авиации Великобритании, готовя вторжение на остров, американские стратеги приняли оперативные меры в ответ на полное доминирование нацистской Германии в Европе.

Возможно, Америка могла бы ограничить свою сферу влияния и центральную торговую зону Западным полушарием, включая Гренландию и Канаду, и охватить всю или большую часть Южной Америки. Однако вскоре стало ясно, что такая зона вряд ли сможет дать нужные ресурсы экономике США. Даже добавление обширной части Азии, возможно, включая мощную и агрессивную Японию (колоссальная дипломатическая задача!), не решит экономических проблем, но при этом создаст новые геополитические трудности. Стратеги зашли в тупик.

После того как Гитлеру не удалось добиться господства над британским небом, что поставило крест на любой непосредственной перспективе вторжения и, казалось бы, стало спасением для Британской империи, возникла новая концепция: объединить Западное полушарие с Тихоокеанским бассейном и Британской империей в обширную территорию, охватывающую почти весь не-немецкий мир.

Таким образом, мы видим из рассказа Вертхайма, как небольшая группа своенравных мыслителей еще в годы хаоса Второй мировой войны захватила интеллектуальную повестку и преобразовала внутреннюю интернационалистскую философию страны в нечто совершенно иное, несовместимое с традиционным американизмом, а именно – в силовую политику и стремление к мировому господству.

Несомненно, многие противники внешнеполитической агрессивности современных республиканских неоконсерваторов и демократических сторонников гуманитарных интервенций оценят Вертхайма как надежного союзника в их деле. Но им следует понимать, что он строит свои рассуждения на сомнительных предпосылках.

Джордж Вашингтон не был предшественником Вудро Вильсона, и предупреждение о недопустимости создания союзов примерно в 1797 году не может быть логически приравнено к защите мирового правительства в 1919 году.

Он утверждает, что мы не должны рассматривать экспансионистское рвение Америки при Джеймсе Полке в 1840-х годах как проявление силовой политики, потому что, в конце концов, Соединенные Штаты просто укрепляли позиции на своем собственном континенте, избегая приобретения Кубы или всей Мексики (в отличие от поглощения всего лишь половины Мексики в наступательной войне). Но когда в истории крупная держава, укрепив свои границы, остановилась на этом? Так ли поступил Рим? Османы? Англичане? Америка – не исключение.

Последняя часть этого утверждения неверна. Америка создала свой военно-морской флот как раз вовремя, чтобы уничтожить Тихоокеанский и Атлантический флот Испании, выгнать эту умирающую империю из Карибского моря, освободить Кубу от испанского владычества и захватить Филиппины, Гуам и Пуэрто-Рико.

Если это не силовая политика, то этот термин не имеет значения. Почему Соединенные Штаты аннексировали стратегические острова Гавайи, с которых Америка могла проецировать силу далеко в Азию? И почему США построили Панамский канал, что позволило им быстрее сосредоточить больше военно-морской огневой мощи в большем количестве мест?

Нет, Америка не была рождена как мягкий инструмент мира, предназначенный для успокоения международных конфликтов с помощью средств, никогда ранее не использовавшихся в каких-либо успешных примерах истории человечества. Америка родилась, как и любая другая нация, в мире конфликтов и опасностей, сотрясаемом водоворотами мощи, амбиций и потенциально враждебных сил.

Страна оказалась удивительно умелой, как и ее родная нация, в искусстве опоры на собственные силы, самообороны, народного правления и экспансионизма. Поэтому было естественно, что, когда мир перевернулся и привычный баланс сил был нарушен, эти американские стратеги восприняли мощь США как величайшую надежду на стабильность в мире, а также как самую большую надежду на безопасность самих Соединенных Штатов.

Вертхайм прав, утверждая, что нынешние безрассудства внешней политики Америки являются продуктом настойчивого стремления ее лидеров придерживаться тех же идей, которые родились в умах людей, занимавшихся стратегическим планированием еще в 1940-х годах. Но, пытаясь рассказать историю становления могущества Америки, он понимает ее лишь частично.

В отечественной аналитической литературе, а также в ведомственной военной периодике, изучение военной составляющей американской внешней политики сегодня оказалось в значительной степени фрагментировано. Исследования американской бюджетной политики в области национальной обороны, работы, изучающие современное военно-техническое сотрудничество США с другими государствами, а также аналитические материалы, рассматривающие изменения в сфере военной доктрины, техники и вооружения не склонны уточнять и дополнять выводы друг друга. Как правило, в них отсутствует синтез, который позволил бы перейти к более широким обобщениям, расширяющим наши представления о проблемах американской большой стратегии. По нашему мнению, анализ системы американского передового военного базирования способен пролить свет на некоторые важные и скрытые её тенденции.

Структурно доклад состоит из введения, краткого изложения выводов, пяти глав, заключения и библиографии.

Проблема формирования и трансформации глобальной военной мощи США в

Во Введении определяется проблематика, цели и задачи исследования, с тем чтобы представить в общих чертах проблему формирования и трансформации глобальной военной мощи США в В первую очередь — системы передового базирования их вооруженных сил, поскольку к началу XXI века США оказались вынуждены принять на себя ответственность за стабильность в таких регионах мира, как Центральная и Западная Европа, Ближний Восток, Центральная Азия, а также в Азиатско-Тихоокеанском регионе, осуществляя в них военное присутствие на длительной или постоянной основе. При этом международные события последних лет оставляют противоречивое впечатление. С одной стороны, они подтвердили готовность США практически любыми средствами сохранять статус крупнейшей военно-политической силы современного мира. С другой — обозначили некоторые признаки надвигающегося перенапряжения и кризиса глобальной военной мощи Америки.

Глобальная мобильность

В разделе Основные выводы доклада в виде кратких тезисов сформулированы следующие положения:

Военный бюджет на 2016 г. порывает с традицией предыдущих пяти лет, в ходе которых происходило последовательное сокращение военных расходов.
Сухопутные силы США переориентируются с масштабной классической войны на экспедиционные действия.
В отличие от эпохи Холодной войны, сегодня США не делают ставку на строительство долговременных, капитальных баз с развитой тыловой инфраструктурой, предназначенных для постоянного размещения большого количества войск и наступательных средств. Основой американской системы передового базирования становятся облегченные модульные базы, состоящие из временных сооружений, на которых войска если и размещаются, то на временной, ротационной основе.
Наличие нескольких десятков стационарных и нескольких сотен модульных и временных баз обеспечивает американской армии глобальную мобильность. С их помощью она способна проецировать силу практически в любом регионе мира, вселяя уверенность в союзников и сдерживая потенциальных противников.
Американская армия еще не полностью восстановила свою боеспособность, подорванную непрекращающимся участием в боевых действиях начиная с 2001 г. и сокращением бюджетного финансирования, осуществлявшемся администрацией в последние несколько лет.
Несмотря на все проблемы и недостатки, вооруженные силы США по-прежнему обладают колоссальной совокупной боевой мощью. С нашей стороны занижение реальных возможностей американской военной машины стало бы большой ошибкой.

Бюджет

Организационные изменения в XXI веке

Стремление вооруженных сил готовиться одновременно и к большим конвенционным войнам, и к направленным на поддержку ближайших региональных союзников операциям сдерживания через устрашение на фоне пресловутой борьбы с международным терроризмом — все это в совокупности приводит к опасному распылению усилий. Полноценная подготовка ко всем вышеперечисленным вызовам, по сути, неподъемна даже для американской военной машины, несмотря на все те колоссальные ресурсы, что находятся в ее распоряжении. Невозможно одновременно и адаптировать армию к ведению противопартизанских операций, и сохранять ее способность эффективно действовать против регулярного противника в составе крупных общевойсковых группировок на удаленных периферийных театрах. Нельзя быть сильным везде одновременно. Настойчивая же попытка параллельного движения одновременно к нескольким амбициозным целям в конечном итоге таит в себе риск не достичь ни одной из них.

Поскольку стратегия не может быть внятно сформулирована в политическом вакууме, а также без признанных военных целей, основная масса недостатков американского военного планирования обычно проявляется не на уровне тактики или оперативного искусства, а на высшем уровне политики и стратегии. Вместо того чтобы преодолевать исторически характерную для США фундаментальную несогласованность между внешнеполитическими и военно-стратегическими целями, Америка по-прежнему предпочитает полагаться главным образом на своё технологическое превосходство в военной области.

Вопросы к системе передового базирования

Военная мощь США между Европой, Ближним Востоком и Азиатско-Тихоокеанским регионом

Стратегическое положение США на Ближнем Востоке осложнено отсутствием в регионе эффективных и лояльных сухопутных сил, на которые Соединенные Штаты могли бы опереться в решении своих политических задач. Проблема сохранения американского военно-стратегического контроля над Ближним Востоком заключается в том, что, хотя обстановка в регионе и требует значительного военного присутствия США, последнее провоцирует недовольство и внутриполитическое напряжение в принимающих государствах. Политически обусловленная чувствительность принимающих стран к факту американского военного присутствия на фоне их потребности в подобном присутствии создает трудноразрешимое противоречие.

В вопросе дальневосточного поворота американской внешней политики провозглашается необходимость укрепления безопасности в Азиатско-Тихоокеанском регионе. США предполагают на десятилетия вперед сохранить сильное военное присутствие в Северо-Восточной Азии. Декларируется намерение и далее поддерживать дружественные, ровные и партнерские отношения с Китаем. При этом подразумевается, что было бы желательно, если бы Пекин согласился принять на себя часть ответственности за поддержание стабильности в регионе. Однако именно в Азиатско-Тихоокеанском регионе вооруженные силы США испытывают наиболее серьезную потенциальную угрозу, поскольку основные районы их дислокации оказываются в зоне действия высокоточного оружия НОАК.

Заморские базы продолжают играть огромную роль в сохранении глобального военного господства США. Расходы на содержание системы передового базирования весьма внушительны, однако в масштабах американского военного бюджета они остаются в целом терпимыми. Политические же и военно-стратегические выгоды от содержания передовых военных баз в важнейших для США регионах мира трудно переоценить.

Заключение. Неясность цели разнонаправленных усилий

В Заключении утверждается, что система передового военного базирования США весьма пластична и в нее постоянно вносятся те или иные изменения. В годы Холодной войны, особенно после 1950 г., в центре внимания американского командования находились потенциальные театры военных действий в Западной Европе и на Дальнем Востоке. С началом гг. после крушения СССР и частичной нормализации отношений с Китаем резко возросло военно-стратегическое внимание к Ближнему Востоку и Центральной Азии, где Соединенные Штаты провели три крупные военные кампании, о долгосрочных результатах которых судить пока еще преждевременно. Наконец, в последние годы администрация президента Б. Обамы начала последовательный внешнеполитический разворот в сторону Азиатско-Тихоокеанского региона, что также повлекло перегруппировку военных сил внутри данного театра.

Сегодня, как и в середине гг., американской стратегии передового базирования, в первую очередь, недостает именно ясности и конкретности. Американская политика не формулирует для американской стратегии адекватных и посильных для нее задач. Опыт прошлого говорит о том, что если политика последовательно ставит перед стратегией цели, недостижимые военными средствами, успех становится невозможным. Вернее — военные успехи просто не конвертируются в долгосрочные политические преимущества. А это и есть то уравнение квадратуры круга, которое Америка безуспешно решает как минимум с 2001 г.

Читайте также: