Раскол каллиста и ипполита кратко

Обновлено: 02.07.2024

Из описания злоключений христианки, состоящей в браке с язычником, виден образ жизни и занятий верных, которые участвовали в дневных и ночных богослужениях, причащались святых таин, праздновали Пасху и, очевидно, также другие праздники, участвовали в крестных ходах, постились, молились у себя дома, раздавали помощь бедным, обходя для этого их жилища, посещали содержимых в узах исповедников.

В эпоху гонений христиане, как римские граждане, вступали в брак по гражданским законам Римской империи, поскольку римское право для действительности брака требовало лишь взаимного согласия на него. Но, признавая допустимость для своих верных вступать в брак по нормам римского права, Церковь, с одной стороны, не находила в них прямого противоречия своему догматическому учению о браке, а с другой – считая эти нормы не выражающими полноты новозаветного учения о браке, она настаивала на том, чтобы христиане, вступая в брак, который, по учению апостола Павла, представляет таинственный образ соединения Христа с Церковью, сообразовывались, прежде всего, с христианской брачной этикой.

Случаи, когда христианки вступали в брак с язычниками (хотя, вероятно, и редкие, но не вполне экзотические в христианской среде, иначе бы они не заслужили внимания Тертуллиана), говорят не только о человеческой греховности вообще, но и более конкретно – о некоем понижении нравственной высоты христианской жизни по мере внешнего роста Церкви и вхождения в нее значительной части населения Римской империи.

Еще одним проявлением охлаждения явились внутрицерковные конфликты, за которыми не стояло глубоких богословских расхождений, когда ни одна из конфликтующих сторон не уклонялась в ересь, и, тем не менее, ожесточение сторон, в котором просматриваются личные мотивы, доводило спор до прямого раскола. Особенно характерно, что в таких распрях камнем преткновения как раз обыкновенно служила церковная дисциплина, вопрос об отношении к падшим. Самый громкий резонанс имел раскол, потрясший Римскую Церковь при епископе Каллисте, который возглавлял столичную христианскую общину с 217 по 222 год. С ним порвал общение святой Ипполит, возглавивший отделившуюся общину римских христиан. В историю Церкви Ипполит вошел как первый антипапа, при этом он, в отличие от своего оппонента, почитается святым мучеником не только христианским Западом, но и Востоком.

Каллист был рабом христианина Карпофора, от имени которого он вел банковские операции в Риме, хотя и раб, и его господин, судя по их именам, имели греческое происхождение. В ту пору еще большинство римских христиан имело хотя и разноплеменное, но по преимуществу восточное происхождение, и их языком был греческий, на котором совершалось и богослужение в Риме. Обанкротившись, Каллист решил бежать от своего господина, но был настигнут, когда уже садился на корабль, и отправлен Карпофором на ручные мельницы. По уговорам своих христианских друзей Карпофор освободил Каллиста и предоставил ему возможность оправдаться, после чего он явился в синагогу и учинил там беспорядок, вероятно, пытаясь побудить находившихся в ней евреев к богословской дискуссии: возможно, он таким образом хотел закончить жизнь мучеником. Но по приговору префекта города Фускиана Каллист был приговорен к каторжным работам на сардинских рудниках. Произошло это на границе 180-х – 190-х годов. Благодаря заступничеству конкубины императора Коммода христианки Марции сардинские узники-христиане были освобождены. В Рим Каллист вернулся после смерти своего господина Карпократа либертином и тесно сблизился с епископом Зеферином, который поставил его пресвитером, испытывал к нему большое доверие и поручил ему устройство христианского кладбища поблизости от Аппиевой дороги, которое известно ныне под именем катакомб Каллиста. После кончины Зеферина Каллист избран был его преемником.

Каллист, очевидно, отверг эти обвинения, и святой Ипполит пошел на раскол с ним, возглавив немногочисленную общину своих единомышленников. Раскол продолжался и после смерти Каллиста при его преемнике епископе Урбане, но он не дожил до появления нового, новацианского раскола в Риме, относящегося уже к середине III столетия. О святом Ипполите известно, что он был сослан на сардинские рудники и, вероятно, там закончил свою жизнь исповедником, при этом ни точная дата его преставления, ни обстоятельства его кончины не известны.

В III столетии Кафолической Церкви по-прежнему противостояли гностические ереси, но размежевание с ними в эту эпоху стало более отчетливым и жестким, так что фактически исчезла сама возможность для мимикрии гностицизма под церковное христианство. Реальную опасность представляло, однако, влияние гностических идей на образ мыслей церковных христиан из интеллигентной среды, причем в эту эпоху более соблазнительной оказалась не пантеистическое, а дуалистическое направление гнозиса.

Особую угрозу представляла новая религиозная доктрина, появившаяся в III веке за пределами Римской империи – в далеком от Рима и Александрии Иране. Речь идет о манихействе, которое представляло собой предельно синкретическую систему идей, выросшую на почве местного зороастризма, но вобравшую в себя влияния христианства, буддизма, митраизма.

Сердцевину манихейства составляет дуалистическая интерпретация бытия, заимствованная у зороастризма, но доведенная до логического предела. По учению Заратустры, злой дух Ариман лишь испортил и исказил в истоках своих благое творение Ахурамазды, доктрина же Мани основана на идее онтологического равновесия двух природ, или субстанций: правящего на севере бога, или отца величия, являющегося источником добра и света, и князя тьмы, материи и зла, царствующего на юге. Отцу величия свойственны любовь, вера, верность, мужество и мудрость, а среде его пребывания, светлому эфиру, – благотворное веяние, прохлада, свет, вода и согревающий огонь, в то время как темной материи присущи противоположные качества: заразный воздух, бурный вихрь, мрак, туман и пожирающее пламя.

Пружину космической драмы, развертывающейся в трех временных актах, составляет противостояние этих двух начал. Князь тьмы, или сатана, вторгается в область света. Бог высылает против него первочеловека, но тот терпит поражение, и демоны, названные также архонтами, пожирают его сыновей, однако это была Пиррова победа тьмы, потому что в ее состав чрез поглощение сыновей света вошли светоносные элементы, которые в конце концов приведут к ее разложению, поражению и восстановлению первоначальной симметрии и равновесия света и тьмы, добра и зла. Перипетии этой борьбы перегружены мифологическими деталями, носят чрезвычайно запутанный и вычурный характер во вкусе гностических генеалогий. На одном из этапов противостояния два демона, мужского и женского пола, вначале пожирают все свое нерожденное потомство, а потом рождают Адама и Еву.

Аскетический экстремизм, выраженный в негативном отношении к супружеской жизни и деторождению, составляет ту метку, по которой опознается манихейское влияние в христианских сектах древности и средневековья. Этический пафос манихейства в том, чтобы крайним воздержанием убить жизнь, вырваться из тюрьмы материального мира, находящегося в плену демонических сил, князя тьмы. Многие из мыслящих и ищущих истины оказались в плену манихейского мифа. Даже человеку столь острого ума и глубокого сердца, как Августин, понадобились годы для того, чтобы преодолеть манихейский соблазн.

В жизни Древней Церкви происходили разделения. Эти разделения вызывались как разногласиями в области вероучения, так и разногласиями в канонической области и сфере церковной дисциплины. В соответствии с этим, разделяют понятие ереси и понятие раскола. Ересь – это разделение, основанное на отступлении от общецерковного учения веры. Раскол – это разделение, основанное на разногласиях церковно-дисциплинарного характера.

Проблемы, которые вызывали расколы, как правило, были связаны с нравственными требованиями к клиру и мирянам, с нарушением установившегося административного устройства Церкви, а также с расхождением в литургических традициях.

Раскол Каллиста и Ипполита

Ипполит Римский изображает своего противника крайне неприглядным. Согласно Ипполиту, Каллист был по происхождению рабом. Он вел дела своего господина Карпофора, но обанкротился, пытался бежать и был схвачен. После этого он задумал окончить жизнь мученичеством, для чего устроил погром в синагоге. Результатом этого стала ссылка на сардинские рудники, откуда он был освобожден вместе с другими христианами благодаря ходатайству наложницы императора Коммода Маркии. После смерти папы Виктора Каллист вошел в доверие к папе Зеферину, который поручил ему устройство кладбища. Каллист приобрел такое влияние, что после смерти Зеферина занял папский престол.

Обвинение в поставлении второбрачных могло быть связано с тем, что Каллист не принимал в расчет браки, заключенные и расторгнутые до принятия Крещения. Обвинение в покровительстве прелюбодеянию и убийству могло быть связано со случаями заключения христиански брачных союзов между аристократками и христианами из низшего сословия, в том числе с рабами и вольноотпущенниками. Римское право не допускало брак между знатной дамой и рабом или вольноотпущенником. В подобных случаях позволялся конкубинат. Если же аристократка вступала в брак с простолюдином, она теряла свои родовые права и титул. Вследствие этого, знатные христианки могли скрывать от общества подобные сожительства, которые признавались только Церковью. Желание скрыть такой христианский брак могло в некоторых случаях приводить к прерыванию беременности, т. е. к детоубийству. О том, что в древности существовали такие неравные браки, свидетельствуют надгробные надписи. Обвинение во введении второго крещения может быть связано с тем, что Каллист принял карфагенскую практику принятия в Церковь еретиков через крещение.

Разногласия в дисциплинарной сфере осложнялись и использованием различной терминологии в учении о Троице. Каллист называл субординатиста Ипполита двубожником, а Ипполит считал Каллиста последователем учения Ноэта или Савеллия.

Ипполит не имел большого количества сторонников, a его раскол, скорее всего, прекратился с момента ссылки в Сардинию в 235 году или смерти Ипполита.

Спор о принятии отпадших. Расколы Новата и Новатиана

Киприан находился под влиянием сочинений Тертуллиана и был сторонником строгой дисциплины. В период гонения Декия Киприан скрылся от преследователей. Помимо этого, он был очень осторожен в принятии в Церковь отпадших в период гонения, хотя в принципе допускал эту возможность. Фелициссим сначала обвинил Киприана в бегстве во время гонения, а потом стал сторонником принятия в Церковь всех падших. Так образовалось сообщество раскольников. Опору раскольники нашли в лице исповедников, которые вследствие своих заслуг перед Церковью сначала просили, а потом уже просто требовали от епископов вернуть в общение тех или иных лиц.

На Карфагенском соборе 251 года Новат и Филициссим были осуждены, а вопрос о принятии отпадших ставился в зависимость от характера отречения. В 252 году раскольники образовали отдельное сообщество, к которому присоединились пять епископов, рукоположивших пресвитера Фортуната. Отвергнутые христианским большинством в Карфагене, раскольники обратились за поддержкой в Рим. Однако поддержки они не нашли.

Характерно, что когда в Риме оказался Новат, он вошел в общение с Новатианом и тем самым принципиально поменял свою точку зрения на принятие отпадших. Этот пример очень ярко показывает, что подлинной причиной этого раскола, как и большинства прочих, являются не идейные расхождения, не принципиальное отношение к вопросам церковной дисциплины, а личные амбиции, человеческое соперничество, борьба за высшие церковные должности.

Спор о крещении еретиков

Спор о крещении еретиков, т. е. тех лиц, которые приняли Крещение в еретических сообществах, но потом пожелали соединиться с кафолической Церковью, особенную остроту приобрел в III веке. Bo II веке под еретиками понимали главным образом гностиков. Их учение так сильно отличалось от церковного, что принятие гностиков в Церковь через Крещение не вызывало сомнения. Через покаяние могли принимать только тех гностиков, которые первоначально были крещены в Церкви.

Через Крещение принимали в церковное общение в начале III века монтанистов (Карфагенский собор около 220 года).

Необходимость крещения еретиков рассматривалась на нескольких соборах, которые прошли в Карфагене. Карфагенский собор 255 года дал отрицательный ответ на вопрос нумидийских епископов о действительности крещения у еретиков и раскольников. Эта же точка зрения была подтверждена и на Карфагенском соборе 256 года, с решениями которых Киприан осведомил римского епископа Стефана (Письмо 59).

Нерешенным этот вопрос оставался и при ряде преемников папы Стефана. Только Арльский собор 314 года восьмым правилом постановил, что еретиков, обращающихся в церковь, должно допрашивать, как они веруют во Святую Троицу, и если они веруют православно, то следует принимать их без перекрещивания. Впоследствии этот взгляд будет подтвержден Вселенскими соборами (8 правило Первого Вселенского собора; 7 правило Второго Вселенского собора; 95 правило Трулльского собора).

Раскол донатистов

В латинской Африке во время гонения Максимиана начала IV века Карфагенским епископом был Менсурий. Гонение отличалось тем, что язычники стремились уничтожать христианские книги. Менсурий выдавал гонителям еретические книги. Это вызвало негодование у ригористов. Менсурий проявил осмотрительность и в признании некоторых лиц мучениками. Казненных не за имя Христа, а за преступления, с религией не связанные, он не считал мучениками. Это также вызвало недовольство. Менсурию помогал архидиакон Цецилиан. Раскольники обвиняли Цецилиана в том, что он запрещал оказывать помощь арестованным христианам. Когда после смерти Менсурия епископом стал Цецилиан, часть клира отказалась признать его. Использовав нумидийских епископов, раскольники рукоположили своего епископа – Майорина. Таким было начало раскола.

После прекращения гонений донатисты стремились добиться признания у государственной власти. Когда Константин Великий оказывал помощь христианским храмам, он обошел вниманием этих раскольников. Возмущенные донатисты обратились к императору за признанием. Император передал этот вопрос на решение собора. Латеранский собор 313 года в Риме признал только Цецилиана. Донатисты не удовлетворились этим решением. Арльский собор 314 года также вынес решение не в их пользу. Донатисты потребовали суда императора. В 316 году император вынес свое решение против донатистов. Началось их преследование, которое ни к чему не привело. В 321 году император отменил постановления, ущемляющие донатистов.

Раскол донатистов ограничивался Африкой. Но там он имел большое влияние. В 330 году насчитывалось до 270 раскольничьих епископов. В правление Юлиана Отступника донатисты преследовали христиан с особой жестокостью. В конце IѴ века они разделились на несколько направлений. Раскол просуществовал до начала VII века.

В области дисциплины донатисты отличались крайней строгостью. Например, приходящих к ним христиан донатисты перекрещивали, разделяя убеждения Киприана Карфагенского. Но их дисциплинарная строгость основывалась не только на высоком нравственном евангельском идеале. Они обладали несколькими убеждениями, которые можно расценивать как еретические. Донатисты истинной Церковью считали Церковь святую, святость которой определялась святостью, чистотой ее членов. Действительность таинств они ставили в зависимость от достоинства их совершителя. Так что донатисты переходили границу раскола, имея элементы ереси.

Мелитианский раскол

О мелитианском расколе сохранились противоречивые сведения. Согласно Епифанию Кипрскому (Ереси, 68), мелитиане противостояли Петру Александрийскому в вопросе о принятии отпадших, отстаивая жесткий порядок. Из так называемых Веронских документов (послание Филея, епископа тмуиского, от имени его и других трех епископов исповедников, заметки современника и послание Петра александрийского к александрийскому народу) следует иной взгляд. В период гонения начала IV века Мелитии

Ликопольский совершал хиротонии в чужих епархиях, в том числе в Александрии.

Скорее всего, верна версия Веронских документов. Особое их отношение к вопросу принятия отпадших могло проявиться лишь впоследствии. Им могли оправдывать свое возникновение сами мелитиане. Вполне возможно, что Мелитий хотел занять в Верхнем Египте такое же положение, которое занимал во всем Египте александрийский епископ. Мелитиане впоследствии действовали сообща с арианами.

Спор о времени празднования Пасхи

В первые века в Церкви не было единого признанного всеми дня, в который бы совершалось празднование Пасхи. Существовало две основные традиции празднования Пасхи. В Малой Азии Пасху отмечали 14 нисана, т. е. вместе с евреями, а в Египте и Риме – обязательно в воскресный День. Разница определялась отличием подходов к пониманию праздника. В праздновании Пасхи римские христиане делали акцент на Воскресении Христа, а малоазийские – на Его страданиях, связывая тесно этот праздник с еврейской Пасхой.

В 155 году эта проблема обсуждалась Поликарпом Смирнским и Аникитой Римским (Евсевий Кесарийский. Церковная история, IѴ:20). В 167 году спор о Пасхе возник и в Лаодикии (во Фригии). По поводу праздника Пасхи писали Мелитон Сардийский, Аполлинарий Иерапольский, Климент Александрийский и Ипполит Римский. Три последних епископа считали, что Христос пред страданием 13 нисана совершил последнюю вечерю, но не вкушал законной пасхи, а Сам был распят 14 нисана. Сторонники Малоазийской практики утверждали, что Христос пострадал лишь 15 нисана, а 14-го вкушал законную пасху, потому и христиане должны совершать Пасху как Христос.

Вопрос о праздновании Пасхи рассматривался на Первом Вселенском соборе, после которого утвердилась традиция празднования Пасхи отдельно от иудеев в воскресный день. Само постановление Никейского собора не сохранилось. О нем упоминается в 1 правиле Антиохийского собора 341 года, которое запрещает праздновать Пасху вместе с иудеями 195 . Кроме того, существует 7 апостольское правило, запрещающее праздновать Пасху прежде весеннего равноденствия с иудеями 196 . Впоследствии сохранялись различия в определении пасхального воскресенья в Риме и Александрии. В VI веке, когда римский аббат Дионисий Малый, который ввел используемое ныне летоисчисление от Рождества Христова, утвердилась александрийская практика. Общехристианское календарное единство было достигнуто к концу I тысячелетия.

Творения священномученика Киприана, епископа Карфагенского. M.: Паломник, 1999. С. 432–445.

В 217 г. этот человек, вращавшийся в разнообразных слоях общества, испытанный всеми бурями жизни, но не зачерствевший и не озлобленный, сделался преемником Зефирина и так смягчил все еще строгую церковную дисциплину, что в Риме поднялись против него вопли. Ипполит обвиняет Каллиста 1) в том, что он принимает в церковное общение всех отлученных, равно как и возвращающихся из еретических обществ; 2) что он утверждает, будто бы епископ не подлежит низложению, если бы даже впал в смертный грех; 3) он поставил в иерархические степени лиц второбрачных и троебрачных и не низложил даже и тех, которые женились, занимая клировые должности, как будто сделавшие это не согрешили; 4) Каллист покровительствует прелюбодеянию и убийству; 5) при нем дерзнули ввести в церкви второе крещение. В особенных пояснениях нуждаются лишь некоторые из этих обвинений.

Таким образом, брачное римское право ставило христианок сенаторского происхождения пред весьма тяжелою альтернативою: или, выходя замуж, числиться незамужнею, или отказаться от своих прав по происхождению. Христианки не желали последнего, и понятно, как церковь, для которой не было ни раба, ни свободного, могла относиться к таким бракам, которые были незаконны с точки зрения государства. Каллист, как сам раб по происхождению, меньше всего, конечно, был расположен поддерживать аристократические претензии тогдашнего законодательства вопреки точке зрения христианской, меньше, чем другой епископ, способен был смотреть на раба или вольноотпущенника, как на существо низшей природы. Поэтому Каллист признал подобные неравные браки законными по суду церкви. Что подобные граждански незаконные браки (или законные contubernia) действительно практиковались — это доказано эпиграфически. Есть надгробные написи, на которых читаются имена христианских супругов и муж не носит титула clarissimus, а жена, например, Cassia Feretria, титулуется femina clarissima. Жены, следовательно, не утрачивали сенаторских прав, вступая в брак.

Постановление Каллиста, с точки зрения церкви, единственно законное и единственно возможное, но оно далеко не развязывало всех узлов общественных отношений. Ипполит упрекает своего соперника в том, что он покровительствует прелюбодеянию и убийству. Не знаю, есть ли какая–либо возможность дать удовлетворительный комментарий к первому обвинению. Может быть, Ипполит только выпукло обрисовывает то сомнительное положение, в какое ставили себя патрицианки такими неравными браками. В самом деле, они имели законное гражданское право бросить своих христианских мужей, неравных им по происхождению, и выйти за сенаторов. Закон словно вызывал их на подобный поступок. Но вторую половину обвинения разъясняет сам Ипполит. Подобные браки вели к роковому вопросу о детях и об их правах. Некоторые аристократические матери желали не иметь совсем детей от своих худородных супругов, а для иных вовсе не желательно было, чтобы в большом свете говорили об их замужестве. Подобный мотив весьма возможен в ту пору, когда огонь первого христианского одушевления охладел (как показывает самая возможность вопроса о сенаторских правах). Были покушения на детоубийство.

Все эти дисциплинарные послабления Каллиста осложнились еще его весьма не точной терминологией в учении о Троице. Каллист обзывал субординациониста Ипполита двубожником, Ипполит считал Каллиста ноэтианином или савеллианистом. Горючего материала было достаточно для того, чтобы ригористическая партия с епископом Ипполитом во главе составила особое общество. Ипполит третирует сторонников Каллиста, как секту (. ). Но у него самого там и здесь прорывается сознание, что он почти одинок в протесте своем против своего соперника. Видимо, огромное большинство было на стороне Каллиста, а малочисленная партия Ипполита теряла своих членов очень быстро: на сторону Каллиста переходили все те, которые становились объектом суровой дисциплины ригористов.

Полагают, что раскол пережил и Каллиста и его преемника Урбана. Основание для этого — известие в Catalogue Liberianus, что одновременно сосланы были епископ Понтиан и пресвитер Ипполит в 235 г. в Сардинию. Может быть, эта ссылка вызвана была последними вспышками борьбы между разделившимися христианами, которые, затем соединившись между собою, поставили епископом Антероса. Во всяком случае, в известных нам документах, касающихся раскола Новатиана, нет никакого намека на этот предшествующий разрыв в римской церкви. Это молчание говорит не в пользу продолжения раскола Ипполита; от Понтиана до Корнелия всего 16 лет.

Западные ученые обыкновенно сардинскою ссылкою и оканчивают историю Ипполита: полагают, что он не перенес вредного сардинского климата. Наш ученый Иванцов–Плато–нов отождествляет нашего Ипполита с Ипполитом, подателем послания Дионисия александрийского (. . ) римским христианам (Eus. h. e. VII, 46), затем с Ипполитом, ан–тиохийским пресвитером, с Ипполитом пустынником и Ипполитом священномучеником, пострадавшим при Клавдии II (268—270), и полагает, что Ипполит антипапа мог дожить до 270 года. Из всех этих позднейших Ипполитов хорошо засвидетельствован исторически только Ипполит, податель послания Дионисия александрийского.

Святого мученика Ипполита

Святого мученика Ипполита По мученической кончине святого архидиакона Лаврентия [1], блаженный Ипполит, военачальник и блюститель тюремный, с честью предал погребению многострадальные останки мученика, который был сначала для него узником, а потом сделался учителем;

4) Наставление Игнатия и Каллиста

4) Наставление Игнатия и Каллиста Иноки Каллист и Игнатий Ксантопулы изображают свои уроки о внутреннем делании сердца в целых ста главах, помещенных в Добротолюбии (часть 2, стр. 56-131). Вот главное из них для нас нужное:Начало жизни по Богу есть ревность и все усердное

Святого мученика Ипполита

О ПРОПОВЕДИ ЕПИСКОПА ИППОЛИТА

О ПРОПОВЕДИ ЕПИСКОПА ИППОЛИТА С болью приходится говорить о странной проповеди, звучащей из уст архипастыря. Речь идет о епископе Украинской Православной Церкви Ипполите, управляющем Тульчинской и Брацловской епархией.Похвальна ревность этого владыки. Но порой она

§58. Церковные расколы

§58. Церковные расколы I. о расколе Ипполита: Philosophumena Ипполита, lib. IX. (ed. Miller, Oxf. 1851, еще лучше: Duncker and Schneidewin, Gott. 1859), и монографии об Ипполите: Bunsen, D?llinger, Wordsworth, Jacobi и др. (см. в гл. XIII. § 183).II. о расколе Фелициссима: Киприан: Epist. 38–40, 42, 55.III. о расколе новациан: Ипполит, Philosoph. 1. IX.

Ипполита

Ипполита В древнегреческой мифологии Ипполита (. ) – царица амазонок. Еврисфей приказал Гераклу достать ее пояс для своей дочери Адметы. Ипполита хотела добровольно отдать пояс Гераклу, но Гера возбудила между ними борьбу, в которой Ипполита пала.Александрийские

Богословское учение св. Ипполита

Богословское учение св. Ипполита О богословских воззрениях св. Ипполита нельзя составить вполне определенного суждения, потому что большая часть его догматических сочинений утрачена. Он, по-видимому, занимает среднее положение между св. Иринеем и Тертуллианом.Свое

О ПРОПОВЕДИ ЕПИСКОПА ИППОЛИТА

Блаженнаго Каллиста Патриарха

Блаженнаго Каллиста Патриарха Главы о молитве [69])1) Если хочешь держать настоящее делание молитвы, подражай гусляру, который, преклонив немного главу и ухо обратив к струнам, искусно ударяет по струнам и, извлекая гармонические звуки, услаждается их мелодиею.2) Ясен ли

Великие расколы

Великие расколы Монофизиты, которые постоянно претерпевали гонения, поняли, что их окончательно исключили из жизни церкви, и начали приспосабливаться к новой ситуации. К середине VI века огромные части ранее единого христианского мира откололись от церкви, заключившей

4. Церковные расколы

4. Церковные расколы 4.1. Споры о ПасхеНачальный этап развития Церкви сопровождался расколами, которые возникали из-за различного отношения к вопросам подчиненности и богослужения.Споры о том, когда отмечать Пасху, возникли примерно в середине II века. Церковь на Востоке

Новые расколы.

Новые расколы. Новые ереси новой церкви Учреждение в Белой Кринице старообрядческой митрополии и восстановление в старообрядческой Церкви преемственного ряда древлеправославных епископов, имеющих на себе действительную Христопреданную, благодатную хиротонию,

Почва, на которой велась борьба, разрешавшаяся расколами, это вопросы церковной дисциплины, имевшие такое важное значение и в монтанизме. В истории сохранились некоторые следы того, как постепенно смягчалась строгая дисциплинарная практика в церкви. Из сохранившихся до нас данных видно, что, например, в римской церкви существуют друг подле друга два воззрения,— можно бы сказать: две партии, если бы это название не вызывало представления о чем-то организованном и оформленном,— воззрение умеренное и строгое. На римской кафедре является ряд лиц умеренного воззрения. Виктор (189—198 или 199) еще довольно ригористичен, как показывает положение, занятое им в споре о пасхе; и быть может, не Елевфер, а Виктор колебался в суждении о монтанизме. Зефирин (198 или 199—26 августа? 217) бесспорно не был ригористом; своею церковного дисциплиною он вызвал негодование монта-ниста Тертуллиана: "audio edictum esse propositum et quidem pe-remptorium. Pontifex scilicet maximus, quod est episcopus episcopo-rum, edicit: ego et moechiae et fomicationis delicta poenitentia functis dimitto" 16 ). Наконец, правление Каллиста (217—14 октября 222) отмечает собою торжество снисходительной дисциплины. Реформа Каллиста была так широка, что повела к формальному разрыву с партиею строгого соблюдения, которая противопоставила Каллисту своего епископа, первого исторически известного антипапу, св. Ипполита* 17 ).

* Об этом мы узнаем только из "Философумен", открытых в 1842 году (греком Миноидом Миною) и изданных в первый раз в 1851 г. На авторство "Философумен" есть 6 претендентов: Ориген, Тертуллиан, Вирон, пресвитер Кай, Ипполит и Новатиан. Первые три — совершенно безнадежные и всеми оставленные. За Кая в свое время стоял Баур, но впоследствии и он перешел к Ипполиту, и теперь эта гипотеза не находит себе солидных защитников. Новатиана в 1862 г. предложил иезуит Армеллини, и в 1878 г. поддерживал иезуит же, иннсбрукский профессор Гризар, против которого писал Гергенрётер. Тенденциозность этой гипотезы заключается в тайном желании добрых католиков видеть в первом антипапе не святого, каков Ипполит, а раскольника, давно заклейменного этим именем в истории. Ипполита в 1851 г. выставил Якоби; весьма ценные разъяснения с этой точки зрения сделал в специальном сочинении J. Dollinger, Hippolytus und Callistus. Regensburg 1853. В настоящее время это имя поддерживается огромным большинством ученых. Католический профессор Функ в 1881 г. сделал пересмотр всех оснований в пользу трех последних претендентов на написание "Философумен" и остановился на Ипполите. Его аргументация, впрочем, нисколько не полнее, чем представленная в известном докторском сочинении профессора Иванцова-Платонова, Ереси и расколы первых трех веков христианства. Москва 1877.

В своем сочинении Ипполит дает крайне невыгодное изображение своего противника. В лице Каллиста римская кафедра получила, действительно, "многоопытного мужа". Раб по происхождению, он от имени своего господина, христианина Карпофора, вел банкирские операции, обанкротился, хотел спастись бегством, настигнут был Карпофором в ту минуту, когда садился на корабль, бросился в воду, был вытащен и отправлен своим господином работать на ручных мельницах. Христианские друзья упросили Карпофора освободить Каллиста и дать ему возможность оправдаться. Но, сознавая невозможность оправдаться, Каллист задумал покончить с собою мученическою смертию. В одну субботу он явился в иудейскую синагогу, произвел здесь беспорядок и за этот беспорядок отдан был под суд (Ланген делает остроумную догадку, не затем ли в действительности Каллист пришел в синагогу, чтобы поймать нескольких евреев, может быть, состоявших в долгу у него). Praefectus Urbis Фускиан (189—192) отправил Каллиста в сардинские рудники. Но вскоре затем известная Маркия выхлопотала освобождение сардинским исповедникам за имя Христово. Епископ Виктор отделил дело Каллиста от дела исповедников и, не желая освобождения Каллиста, пропустил его имя в поданном списке, но пресвитер Иакинф, приводивший в исполнение указ Ком-мода, освободил почему-то и Каллиста. Вьгждав смерти своего господина, Каллист явился в Рим, вошел в доверие Зефирина и сделался самым влиятельным римским пресвитером. Известно, что ему Зефирин поручил устройство обширного христианского кладбища, так называемого coemeterium Callisti.

Прежде всего вопрос о второбрачных. Второбрачных в иерархических степенях, даже в сане епископа, знает уже Тертуллиан. Невозможно решить с положительностию, имеются ли в виду здесь браки, заключенные до крещения, или после него, т. е. затронуто ли было уже здесь различие в воззрениях между римскою и греческою церковью. Дело в том, что восточная церковь утверждала, что крещение — второе рождение, что человек выходит из купели, как отроча младо. Стоя на этой точке зрения, она не хотела знать жизни человека, предшествовавшей крещению, и потому придавала значение только бракам, совершенным после крещения. Крещаемый до крещения мог состоять в трех или четырех браках, но все они по вступлении в церковь забывались. Не так думала западная церковь в лице [своих представителей кроме] Иеронима. Обращая внимание на слова: "исповедую едино крещение во оставление грехов", она говорила, что в крещении оставляются только грехи, брак же не грех; следовательно, браки, совершенные до крещения, законны. Каллист не стал на западную точку зрения. Новый шаг он сделал, по-видимому, только в том, что не низложил женившихся после хиротонии клириков. Соборы начала IV века признают тот факт, что нужно считаться с желаниями посвящаемых. Поэтому, только в том случае, если человек при вступлении в клир не заявил о своем желании вступить в брак, а потом женился, он был извергаем. Раннее вдовство для клирика было обстоятельством непредвиденным, и можно думать, что тогдашняя церковь не смотрела в подобных случаях так строго, как современная. Могло быть, что и Каллист разрешал вступать в брак по принятии хиротонии. Контекст дает право думать, что речь идет о высших иерархических степенях клира: об епископах, пресвитерах и диаконах. Сам Ипполит рассматривает эти деяния Каллиста, как вопиющие нарушения церковной дисциплины; следовательно, о низших клировых должностях здесь не должно быть речи. Далее, Каллист обвиняется в покровительстве прелюбодеянию и убийству. В основании этого обвинения лежит вот какой факт. Пока христианство держалось преимущественно в низших слоях общества, оно избегало одной чрезвычайно тяжелой коллизии с тогдашним римским правом. Но со времени Коммода христианство начинает быстро распространяться в аристократических кругах Рима, и в римской церкви оказываются молодые христианки сенаторского происхождения, с слишком пылкою кровью, чтобы оставаться незамужними, но найти мужа, равного по общественному положению, было очень нелегко. Между тем христиане уже и тогда относились неодобрительно к смешанным бракам, в особенности бракам христианок с язычниками. Уже Тертуллиан насчитывает чрезвычайно много неудобств, которые вытекают для христиан из подобных сочетаний. Жена — христианка, например, должна скрывать от мужа, куда исчезает ночью, когда праздновалась память мучеников, должна скрывать свои посещения мучеников и исповедников в темницах и пр. А христиан сенаторов в то время, нужно думать, было значительно меньше христианок высокого происхождения. Между тем римское законодательство чрезвычайно ревниво охраняло чистоту аристократической крови, и женщинам сенаторских родов, носившим титул "feminae clarissimae", позволяло браки только с аристократами же. Браков этих женщин с рабами и вольноотпущенниками (liberti) закон не признавал вовсе. Подобные брачные сожития с точки зрения римского права были только concubinatus (в смысле юридического явления, как это было в античной жизни); такие супруги поэтому назывались не мужьями, a concubinarii. Браки патрицианок со свободнорожденными мужьями из низшего сословия закон признавал, но за такой mesalliance наказывал женщин лишением сенаторских родовых прав; они теряли титул clarissimae (сиятельных). А если они хотели сохранить свое звание, вступая в подобные браки, то должны вступать с лицами низшими не в браки в точном смысле этого слова, не в connubium, а только в contubernium.

Постановление Каллиста, с точки зрения церкви, единственно законное и единственно возможное, но оно далеко не развязывало всех узлов общественных отношений. Ипполит упрекает своего соперника в том, что он покровительствует прелюбодеянию и убийству. Не знаю, есть ли какая-либо возможность дать удовлетворительный комментарий к первому обвинению. Может быть, Ипполит только выпукло обрисовывает то сомнительное положение, в какое ставили себя патрицианки такими неравными браками. В самом деле, они имели законное гражданское право бросить своих христианских мужей, неравных им по происхождению, и выйти за сенаторов. Закон словно вызывал их на подобный поступок. Но вторую половину обвинения разъясняет сам Ипполит. Подобные браки вели к роковому вопросу о детях и об их правах. Некоторые аристократические матери желали не иметь совсем детей от своих худородных супругов, а для иных вовсе не желательно было, чтобы в большом свете говорили об их замужестве. Подобный мотив весьма возможен в ту пору, когда огонь первого христианского одушевления охладел (как показывает самая возможность вопроса о сенаторских правах). Были покушения на детоубийство.

Последнее обвинение против Каллиста одно из самых темных. При нем дерзнули в церковь ввести второе крещение. Комментарии на это место самые запутанные. Наиболее рискованное мнение принадлежит Гризару. Каллист, по его мнению, признавал крещение еретиков состоятельным, т. е. подле единого церковного крещения допускал другое крещение. По Бауру, здесь речь идет об упомянутом в "Философуменах" элкесаите Алки-виаде, который действительно повторял крещение. Дёллингер полагает, что Ипполит упрекает Каллиста лишь за то, что он не прервал церковного общения с Агриппином, епископом карфагенским, который узаконил на соборе перекрещивание еретиков. Ланген полагает, что Каллист перекрещивал еретиков, т. е. суровый и трудный путь примирения их с церковью чрез покаяние заменял легким актом крещения. Но в этом случае при Кал-листе римская церковь держалась бы совсем не той практики, какой спустя 30 лет при Стефане. Поэтому приходится отдать преимущество гипотезе Дёллингера.

Все эти дисциплинарные послабления Каллиста осложнились еще его весьма не точной терминологией в учении о Троице. Каллист обзывал субординациониста Ипполита двубожником, Ипполит считал Каллиста ноэтианином или савеллианистом. Горючего материала было достаточно для того, чтобы ригористическая партия с епископом Ипполитом во главе составила особое общество. Ипполит третирует сторонников Каллиста, как секту (σχολή). Но у него самого там и здесь прорывается сознание, что он почти одинок в протесте своем против своего соперника. Видимо, огромное большинство было на стороне Каллиста, а малочисленная партия Ипполита теряла своих членов очень быстро: на сторону Каллиста переходили все те, которые становились объектом суровой дисциплины ригористов.

Западные ученые обыкновенно сардинскою ссылкою и оканчивают историю Ипполита: полагают, что он не перенес вредного сардинского климата. Наш ученый Иванцов-Плато-нов отождествляет нашего Ипполита с Ипполитом, подателем послания Дионисия александрийского (επιστολή διακονική) римским христианам (Eus. h. e. VII, 46), затем с Ипполитом, ан-тиохийским пресвитером, с Ипполитом пустынником и Ипполитом священномучеником, пострадавшим при Клавдии II (268—270), и полагает, что Ипполит антипапа мог дожить до 270 года. Из всех этих позднейших Ипполитов хорошо засвидетельствован исторически только Ипполит, податель послания Дионисия александрийского.

17 ) Св. Ипполит был достаточно плодовитым писателем и, помимо "Фило-софумен" (более точное название: "Опровержение всех ересей"), известно еще большое количество его творений, хотя многие из них дошли лишь фрагментарно или в переводах: "Об Антихристе", "Апостольское Предание", экзегетические сочинения и т.д. См.: J. Quasten, Patrology. V. II. The Ante-Nicene Literature after Irenaeus. Utrecht-Antwerp 1975, p. 163-207. (A. C.) — 399.

I. о расколе Ипполита: Philosophumena Ипполита, lib. IX. (ed. Miller, Oxf. 1851, еще лучше: Duncker and Schneidewin, Gott. 1859), и монографии об Ипполите: Bunsen, Döllinger, Wordsworth, Jacobi и др. (см. в гл. XIII. § 183).

II. о расколе Фелициссима: Киприан: Epist. 38–40, 42, 55.

III. о расколе новациан: Ипполит, Philosoph. 1. IX. Киприан, Epist. 41–52; а также Послания Корнелия Римского и Дионисия Александрийского в Euseb. Η. Ε., VI. 43–45; VII. 8. См. также список литературы к §200.

IV. о расколе Мелетия документы в латинском переводе в Maffei: Osservationi Letterarie, Verona 1738, tom. III, р. 11 sqq., и греческие фрагменты из Liber de рœnitentia Петра Александрийского в Routh: Reliquiae Sacr. vol. II, pp. 21–51. Епифаний: Haer. 68 (благосклонен к Мелетию); Афанасий: Apol. contra Arianos, § 59; и вслед за ним Сократ, Созомен и Феодорит (очень неблагосклонны к Мелетию).

Из этого разногласия о восстановлении отступников в церкви в III веке проистекли четыре раскола: два в Риме, один в Северной Африке и один в Египте. Монтанизм также был в какой–то степени связан с вопросом дисциплины покаяния, но касался и других моментов христианского образа жизни, поэтому мы обсудим его в отдельной главе.

II. Раскол Фелициссима в Карфагене около 250 г. был вызван личным недовольством пяти пресвитеров поспешным и нарушающим правила избранием Киприана на место епископа через голосование общины вскоре после его крещения в 248 г. по Р.Х. Во главе этой оппозиции стояли пресвитер Новат, беспринципный демагог от церкви, эмоционально неуравновешенный, непокорный и пользующийся дурной славой человек[317], и диакон Фелициссим, которого Новат без разрешения и ведома Киприана, то есть незаконно, рукоположил либо собственноручно, либо с помощью епископов другого города. Однако на основании данного обстоятельства разногласия эти нельзя свести, как делают Неандер и другие, к реакции пресвитеров против епископальной автократии. Ведь сами оппоненты позже избрали себе епископа Фортуната. У новациан и мелетиан также была епископальная форма организации, хотя, без сомнений, с немалыми отличиями в рукоположении.

С началом гонений Деция это личное соперничество приобрело новую остроту и актуальность в связи с проблемой дисциплины. Изначально Киприан придерживался принципов Тертуллиана, резко выступая против восстановления отступников в церкви, но при более внимательном изучении ситуации изменил свои взгляды. Количество согрешивших было так велико, что он допустил исключение in periculo mortis. Тем не менее его оппоненты усматривали в этой позиции нехристианскую суровость, совсем не подобающую тому, кто, как они неверно истолковывали его поведение, бежал, покинув свой пост, из страха перед смертью. Они привлекли на свою сторону пользовавшихся влиянием исповедников, которые ввиду своего собственного мученичества свободно ходатайствовали за отступников. Распространение таких индульгенций превратилось в постоянный бизнес. Некий высокомерный исповедник Лукиан писал Киприану от имени всех остальных, призывая даровать восстановление в рядах церкви всем отступникам, и просил сообщить об этом всем прочим епископам. Мы легко можем понять, почему терпимость тех, кто побывал в огне и выстоял, привлекала людей больше, чем строгость епископа, который скрылся ради безопасности. Церковь Новата и Фелициссима была прибежищем для всех неосторожных lapsL Фелициссим выступил также против посещения церквей и сбора для бедных, о которых Киприан распорядился во время своего изгнания.

Когда епископ после Пасхи 251 г. вернулся, он созвал собор в Карфагене, который, хотя и осудил партию Фелициссима, склонился к умеренному решению спорного вопроса. Была сделана попытка сохранить дисциплину, но в то же время не доводить согрешивших до отчаяния. Поэтому было решено восстановить в церкви тех, кто доказал искренность своего покаяния, но не восстанавливать небрежных, которые просили о восстановлении только из страха смерти. Позже, когда гонения возобновились при Галле, Киприан отменил и это ограничение. Конечно, он был в этом не очень последователен, но постепенно согласовывал свои принципы с обстоятельствами и практикой Римской церкви[318]. Его антагонисты избрали своего епископа, но вскоре были вынуждены уступить объединенным силам Африканской и Римской церквей, особенно потому, что не отстаивали свое дело с должной искренностью.

Конфликт Киприана с этим схизматическим движением укрепил его авторитет епископа и способствовал тому, что он довел свое учение о единстве церкви до принципа абсолютной исключительности.

III. Почву для раскола Новациана в Риме подготовило уже упомянутое нами противоречие между Ипполитом и Каллистом. Раскол этот начался вскоре после африканского, и причиной его также было избрание епископа. Но в данном случае оппозиция была сторонницей строгой дисциплины, в отличие от терпимости доминирующей церкви. Новациане[319] считали себя единственной чистой общиной[320] и отлучали все церкви, которые осквернили себя восстановлением отступников или других серьезно согрешивших. Они пошли гораздо дальше Киприана, почти так же далеко, как возникшие позже донатисты. Они допускали возможность милосердия к смертному грешнику, но отрицали власть и право церкви принимать решение по этому поводу и предотвращать посредством отпущения суд Божий над такими преступниками. Они также, подобно Киприану, отрицали крещение еретиков и перекрещивали всех, кто приходил к ним из других общин, где правила были не такими строгими.

Во главе этой партии стоял римский пресвитер Новациан[321], честный, образованный, но суровый человек, пришедший к вере после нескольких болезней, вызванных бесами, и внутренней борьбы. Он поссорился с Корнелием, который после гонений Деция 251 г. стал Римским епископом и сразу же, к сожалению многих, начал с большой терпимостью относиться к отступникам. Среди приверженцев Новациана особо выделялся вышеупомянутый Новат из Карфагена — либо из чистого желания противоречить существующим властям, либо оттого, что, попав в Рим, он отошел от своих прежних принципов терпимости. Новациан, против своего желания, был избран епископом оппозиции. Корнелий отлучил его от церкви. Обе партии пытались привлечь на свою сторону другие церкви. Фабиан, епископ Антиохийский, симпатизировал сторонникам строгости. Дионисий Александрийский, напротив, обвинял их в том, что они хулят исполненного благодати Господа Иисуса Христа, объявляя Его немилосердным. Киприан, из ревностного отношения к единству церкви и неприязни к Новату, особенно твердо выступал на стороне Корнелия, которого он считал законным епископом Рима.

Несмотря на мощную оппозицию, секта новациан, сильная своей моральной искренностью, существовала в разных провинциях Запада и Востока вплоть до VI века. Во Фригии она слилась с остатками монтанистов. Никейский собор признал эту секту и попытался, хоть и безуспешно, примирить ее с католической церковью. Константин, который сначала относился к новацианам мягко, позже запретил их публичные поклонения и приказал сжечь их книги.

IV. Раскол Мелетия возник в Египте во время гонений Диоклетиана, около 305 г., и продолжался больше века, но в связи с противоречивым характером отзывов суть его трудно понять. Его инициатором был Мелетий, епископ «Никополя в Фиваиде, который, согласно одному из мнений, из ревностного отношения к церковной дисциплине, а согласно другому — из чистой гордости, восстал против своего митрополита, Петра Александрийского (погиб как мученик в 311 г.), и в его отсутствие посягнул на его епархию, занимаясь рукоположениями, отлучениями и тому подобным. Петр предостерегал людей против него и, вернувшись в город, сместил его как нарушителя мира в церкви. Но разногласия продолжались и распространились во всему Египту. Никейский собор попытался прекратить раскол, признав рукоположение двадцати девяти епископов–мелетиан и идя на другие компромиссы, но ничего не получилось. Позже мелетиане объединились с арианами.

Раскол донатистов, более примечательный, чем какой–либо из перечисленных выше, также возник во время гонений Диоклетиана, но больше относится к следующему периоду.

Читайте также: