Прокомментируйте мнение высказанное русским публицистом народником а н энгельгардтом пало кратко
Обновлено: 07.07.2024
В моих письмах я не раз указывал на то, что хотя крестьяне и не имеют еще понятия о наследственном праве собственности на землю -- земля ничья, земля царская -- но относительно движимости понятие о собственности у них очень твердо.
Я не раз указывал, что у крестьян крайне развит индивидуализм, эгоизм, стремление к эксплуатации. Зависть, недоверие друг к другу, подкапывание одного под другого, унижение слабого перед сильным, высокомерие сильного, поклонение богатству -- все это сильно развито в крестьянской среде. Кулаческие идеалы царят в ней, каждый гордится быть щукой и стремится пожрать карася. Каждый крестьянин, если обстоятельства тому поблагоприятствуют, будет самым отличнейшим образом эксплуатировать всякого другого, все равно, крестьянина или барина, будет выжимать из него сок, эксплуатировать его нужду. Все это, однако, не мешает крестьянину быть чрезвычайно добрым, терпимым, по-своему необыкновенно гуманным, своеобразно, истинно гуманным, как редко бывает гуманен человек из интеллигентного класса. Вследствие этого интеллигентному и бывает так трудно сойтись с мужиком. Посмотрите, как гуманно относится мужик к ребенку, к идиоту, к сумасшедшему, к иноверцу, к пленному, к нищему, к преступнику -- от тюрьмы да от сумы не отказывайся, -- вообще ко всякому несчастному человеку. Но при всем том, нажать кого при случае -- нажмет. Если скот из соседней деревни, в которой нет общности в выгонах, будет взят крестьянами в потраве, то они его не отдадут даром. Если крестьяне поймают в своем лесу порубщика, то вздуют его так, что он и детям своим закажет ходить в этот лес -- потому-то в крестьянском лесу не бывает порубок, хотя там нет сторожей и полесовщиков. Как бьют воров и конокрадов -- всем известно. Помещик скорее, чем крестьянин, простит потраву, поруб, воровство. Так себе простит, помещику это ничего не стоит, он добро не своим хребтом наживал. Когда крестьяне деревни А., выпахав ближайшие земли, стали снимать земли в отдаленных местностях, где крестьяне бедны, просты, сильно нуждаются, то они -- и притом не один какой-нибудь, а все -- сейчас же стали эксплуатировать нужду тамошних крестьян, стали раздавать им под работы хлеб, деньги. Каждый мужик при случае кулак, эксплуататор, но пока он земельный мужик, пока он трудится, работает, занимается сам землей, это еще не настоящий кулак, он не думает все захватить себе, не думает, как бы хорошо было, чтобы все были бедны, нуждались, не действует в этом направлении. Конечно, он воспользуется нуждой другого, заставит его поработать на себя, но не зиждет свое благосостояние на нужде других, а зиждет его на своем труде. От такого земельного мужика вы услышите: "Я люблю землю, люблю работу, если я ложусь спать и не чувствую боли в руках и ногах от работы, то мне совестно, кажется, будто я чего-то не сделал, даром прожил день". У такого земельного мужика есть и любимый непродажный конь. Такой мужик радуется на свои постройки, на свой скот, свой конопляник, свой хлеб. И вовсе не потому только, что это доставит ему столько-то рублей. Он расширяет свое хозяйство не с целью наживы только, работает до устали, недосыпает, недоедает. У такого земельного мужика никогда не бывает большого брюха, как у настоящего кулака.
Равнодушно-враждебное отношение основной массы украинского населения к русской армии, освобождающей Украину от нацистов и участи туземцев Запада с минимально возможными для украинцев потерями, имеет ряд объективных и субъективных причин и одну сверхпричину: их именно так и "запрограммировали". "Перепрограммировать" население Украины будет значительно сложнее, чем разгромить ВСУ. Последнее уже фактически сделано, на первое потребуется время.
Ход специальной военной операции России на Украине поставил перед гражданами нашей страны целый ряд острых вопросов – от надуманных по своей сути до совершенно реальных. К числу первых следует отнести нередко озвучиваемое недоумение: почему так медленно продвигаемся? Спокойно! Продвигаемся стремительно, особенно с учётом четырёхкратного численного превосходства противника, использующего, видимо, подсказанную англосаксами подлую тактику – прятаться и воевать в жилой застройке, прикрываясь в качестве живого щита гражданским населением.
Территория "Украины имени Ленина" огромна. Быстро, примерно за неделю, её можно проехать на тяжёлой военной технике только в том случае, если никто не сопротивляется и солдат встречают хлебом и солью. И тем не менее под Киевом русские десантники появились в первый же день операции (американцы с многочисленными союзниками добрались до Багдада в 2003 году, преодолевая слабое сопротивление иракской армии и испепеляя с воздуха всё на своём пути, примерно за три недели).
А на шестой день русская армия совместно с корпусами ЛНР и ДНР разбила и закупорила в донбасском котле 80 процентов украинской армии. Окружила Киев. Зачистила половину Харькова. Подошла к Запорожью и Кривому Рогу. Пробила сухопутный путь в Крым вдоль берега Азовского моря. Взяла Херсон. Окружила Николаев (как и Киев, этот город может быть взят в любой момент). А русские танковые колонны движутся к Приднестровью, отрезая Одессу, где – многие с надеждой – ждут русского десанта.
Мы – русские, какой восторг!
Это фантастические достижения, невозможные для любой другой армии мира. Ещё пара-тройка дней, и украинская армия на Левобережье, юге Украины и в районе Киева, в том числе на правом берегу Днепра, лишённая управления, лишившаяся большей части военной техники и боеприпасов, прекратит организованное сопротивление, начнётся массовая сдача в плен. Этот неизбежный финал тормозился тем, что абсолютно лживая украинская пропаганда внушала своим военным, что на других участках фронта, кроме их собственного, враг разбит и изгнан за пределы страны. Хотя в действительности разгром ВСУ произошёл в течение одной недели, и скоро украинские вояки это поймут. Шок будет страшным.
Несколько дней назад под Харьковом в плен сдался украинский полк, теперь начнут сдаваться бригады. И это при том, что Россия в первые пять дней конфликта сознательно избегала наносить украинским военным потери, видя в них тех же русских и рассчитывая на их здравый смысл. Поставленная перед ВС России президентом и Верховным главнокомандующим Владимиром Путиным задача по демилитаризации и денацификации Украины решалась прежде всего уничтожением военной техники и инфраструктуры, а также приданных ВСУ нацистских военных формирований – аналога гитлеровских карателей. Если бы с самого начала операции жестоким ударам были подвергнуты и казармы ВСУ, где неправильно поняли проявленное по отношению к ним милосердие и доверие, она пошла бы ещё быстрее.
Короче, так и хочется сказать вслед за нашим блистательным полководцем Александром Суворовым: "Помилуй Бог, мы – русские! Какой восторг!".
А теперь о грустном
Мы все очень переживаем по поводу событий на Украине. И не только потому, что всегда жалко оказавшихся не в то время не в том месте простых людей, которые очень мало на что влияют. Кто-то переживает там за своих сыновей или мужей, которых марионеточная киевская власть гонит на убой и которые, если не сдадутся (последние данные – сдались гарнизоны нескольких городов), могут погибнуть. Но в России ощущается также недоумение: почему, несмотря на максимальную осторожность в выборе целей и желание русских всячески щадить гражданских лиц и даже украинских военных, отношение к нашим войскам оказалось равнодушно-враждебным, значительно реже – дружественным? Последнее имеет в основном место на востоке и юге Украины, хотя и там триколорами русских, в отличие от 2014 года, почти не встречают. В чём дело? Причин этому много. Остановимся на главных.
Во-первых, люди запуганы. В России это знали, а на Западе сознательно закрывали глаза – на Украине существовал жесточайший репрессивный режим. Многие люди на востоке и юге Украины рады освобождению, это видно по их глазам и лицам, но ещё не верят до конца в то, что это свершилось, что палачи из СБУ и всевозможные нацистские каратели не вернутся и не призовут их к ответу, не расправятся с ними прямо сейчас за их симпатии к России, использование русского языка. Рабская привычка жить под ярмом оккупанта даёт о себе знать: они всё ещё боятся.
Во-вторых, последние 30 лет и особенно последние восемь лет украинцев обрабатывали чудовищной, изощрённо-тотальной пропагандой. С помощью неё удалось превратить большинство людей в русофобских зомби, которые смирились со своей нищетой, свыклись с ужасом своей "зробитчанской" жизни, лживостью искусственного украинства, изливая раздражение всем этим на Россию, которая уже восемь лет, дескать, воюет с Украиной, не даёт стране развиваться, не пускает украинцев в Европу и прочее.
В-третьих, речь идёт об элементарном страхе за родных и близких, опасениях лишиться имущества в ходе военных действий, разрушении привычного уклада жизни. Как видно по украинским городам, они ужасно убогие: здания и дороги в плохом состоянии, люди скверно одеты. Никому не пожелаешь такой жизни, но деваться некуда: они привыкли, затянувшаяся оккупация с её зверствами в отношении несогласных, геноцидом в Донбассе стала почти что нормой. А тут такие судьбоносные перемены! Жизненные планы надо менять, к чему-то новому приспосабливаться. Страшновато. Что будет дальше?
Но самое главное, пожалуй, другое. Украинцы интуитивно понимают, что их псевдогосударство, с которым они тем не менее связывали какие-то надежды, рушится безвозвратно, что грядёт другая Украина или несколько государств на нынешней украинской территории, то есть совершенно неизвестная, чреватая вызовами эпоха. Всё, что они делали, чем жили, оказалось неправильным. А когда люди смотрят вокруг себя, на взорванные ВСУ мосты, или видят готовых партизанить сумасшедших маргиналов, с которыми никто не будет цацкаться (как и с не желающими сдаваться укровояками), их охватывает беспокойство. Встряска, даже если она к лучшему, многих пугает, особенно обывателей. К новой реальности нужно время привыкнуть.
Что с того?
После того, как война вскоре закончится и ВСУ на всей территории новой страны (Украины в урезанных границах) или стран (будущие Новороссия, Малороссия) сложат оружие, Москве необходимо решить одну главную задачу, которая потянет за собой все остальные. А именно – поставить у руля демилитаризированной Украины или бывших Украин новую, ориентированную на Россию власть. Для обеспечения решения злободневных текущих задач потребуется создать новую небольшую армию и мощные полицейские силы из вменяемых украинцев прежде всего для нейтрализации спятивших соотечественников, некоторые из которых неисправимы.
А затем нужно будет заняться стратегическими вопросами. Про экономику мы сейчас даже не говорим, она, по сути, вторична. Намного важнее другое. Во-первых, необходимо не просто прекратить на государственном уровне отравление украинцев русофобией, но и провести полнейшую денацификацию системы образования, даже детских садов, где детей начинали учить ненавидеть Россию. Вопрос "любишь - не любишь?" не зависит напрямую от уровня благосостояния.
Поэтому чтобы украинцы полюбили Россию, их необязательно "покупать", обеспечивать невиданные ранее блага (это они сами должны себе обеспечить, с нашей, разумеется, помощью). Для этого их надо прежде всего "перепрограммировать". Полностью вылечить Украину, 30 лет жившую вначале в режиме "не-России", а потом и "анти-России", можно будет только со временем. И это лишний раз говорит о том, что дальше тянуть со вскрытием украинского гнойника было нельзя. Ещё немного, и никакое лечение уже бы не помогло: на Россию наши западные враги спустили бы зомби с ядерными амбициями и бактериологическим оружием.
Подписывайтесь на канал "Царьград" в Яндекс.Дзен
и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.
Изменения в жизни российского общества, вызванные Великими реформами, обозначили необходимость адаптации к новым условиям. Не стало исключением и помещичье землевладение, бывшее важной составляющей аграрной системы страны. Успешное вовлечение помещиков в круговорот пореформенной действительности подразумевало не только смену принципов ведения хозяйства, но и формирование нового типа мышления, соразмерного запросам времени.
В данной статье мы берем во внимание опыт двух хозяев, сумевших поставить свои имения на рельсы рационального землепользования. Каждый из них руководствовался своими идейными установками, однако и эти различия, пожалуй, не станут помехой в выделении общих аспектов практического опыта А. А. Фета и А. Н. Энгельгардта.
Оба землевладения относились к числу среднепоместных. А. А. Фет летом 1860 г. приобрел хутор Степановку, расположенный в Мценском уезде Орловской губернии и составлявший 200 десятин черноземной земли с маленьким недостроенным домом [4, с. 5]. Хозяйственная деятельность А. Н. Энгельгардта началась с 1871 г. в селе Батищево Дорогобужского уезда Смоленской губернии. Имение Александра Николаевича несколько превышало фетовское и насчитывало 450 десятин удобной земли [5, с. 434].
Приступив к занятию сельским хозяйством, А. А. Фет и А. Н. Энгельгардт обнаружили для себя наличие следующих задач: устройство вольнонаемного труда взамен крепостного и необходимость создания хозяйства, приносящего выгоду. При таком подходе закупка современного сельскохозяйственного инвентаря, приобретение ценных пород скота и посевы культур были не самоцелью, как у некоторых их современников, а работали исключительно на решение поставленных задач.
Однако, оба хозяина имели различные, а отчасти даже противоположные точки зрения на формы вольного труда. В связи с этим постараемся представить их взгляды, касающиеся данного вопроса. Так, по мнению А. А. Фета, создание вольнонаемного труда было невозможно без четкой законодательной регуляции всех хозяйственных мелочей, составляющих его основу (например, прием крестьянина на работу, штрафы и взыскания за потравы и невыполнение рабочего договора) [4, с. 43].
В имении А. Н. Энгельгардта, насчитывавшем 450 десятин земли, к началу 1880-х гг. приблизительно 1/7 часть (66 десятин) была предназначена под пашню. На этом пространстве велась система попеременного хозяйства, которая заключалась в следующем: мягкая земля засевалась клевером или тимофеевкой на 6 лет, пока в ней не накапливалось достаточное количество азотистых веществ, после этого здесь производился посев льна или овса, затем следовала рожь, а далее — процесс повторялся вновь по кругу [5, с. 434, 475].
Основные термины (генерируются автоматически): вольнонаемный труд, сельское хозяйство, Степановка, хозяин, имение, крестьянин, помещик, посев льна, прием крестьянина, рациональное хозяйство.
Помещик Энгельгардт, создав эффективное капиталистическое хозяйство в своем поместье, отверг этот путь развития для российской деревни.
Сам экспериментатор был человеком в высшей степени незаурядным; оттиск его яркой личности сохраняло все, к чему он прикладывал руку. Александр Энгельгардт, потомственный дворянин Смоленской губернии, родился в 1832 году. Еще в Михайловском артиллерийском училище, получая военное образование, он заинтересовался химией, прежде всего как наукой практической, утилитарной. Совсем молодым человеком он вместе с профессором Н. Н. Соколовым создал первую в России частную химическую лабораторию и стал издателем первого профессионального химического журнала. Научные труды талантливого самоучки быстро выдвинули его в первые ряды русских ученых-химиков. Кроме того, он преподавал в Петербургском земледельческом институте.
То, что пришлось пережить Энгельгардту, иначе как катастрофой не назовешь. Однако сам он воспринял происшедшее как хороший повод для того, чтобы испробовать новый вид деятельности. Позже он признавался: в разгар научной и педагогической работы его все больше тянуло проверить свои силы и знания на практике — в деревне, там, где, по его убеждению, решалась судьба России. И вот такой подарок от властей…
У Энгельгардта имелось Батищево — разоренное имение, незадолго до этих событий полученное им по наследству. Именно его он и избрал своим местом жительства.
Старое заведение
Многое из того, с чем он столкнулся в деревне, Энгельгардт должен был знать чисто теоретически: из газет, из книг. Русская повременная печать 1860–1970-х годов была насыщена публицистикой, посвященной крестьянской реформе и ее последствиям. Занимались этой темой и ученые — как раз в это время стали выходить первые капитальные труды по крестьянскому вопросу*. При всей разноголосице мнений общая картина вырисовывалась печальная: предоставив крестьянам личную свободу, реформа обездолила их в хозяйственном отношении. Причина тому — несоответствие между количеством земли, которое получили крестьяне в результате реформы, и многочисленными поборами, которые за эту землю взимали. Отсюда неизбежное обнищание значительной массы крестьян, столь же неизбежное падение производительности труда и, как следствие, постоянные недороды, хронический голод, повальные эпидемии.
Но к общегражданскому интересу в отношении положения земледельцев, основной производительной силы России, у Энгельгардта примешивался интерес чисто хозяйственный, практический: ему предстояло еще и поднимать Батищево из руин. А неразрывная взаимосвязь крестьянского и помещичьего хозяйства была очевидна. Ведь главным отрицательным результатом реформы 1861 года для помещиков была потеря крепостных, то есть даровой рабочей силы, а главный вопрос, вставший перед ними, — чем и как эту потерю компенсировать. Ясно было, что и теперь без мужика никак не обойтись.
По мере того как в хозяйстве появлялись деньги, Энгельгардт пускал их в оборот: заводил хороших рабочих лошадей, железные плужки, стал нанимать батраков — то есть переустраивал хозяйство в самых его основах. Распахивая облоги, он вводил в хозяйственный оборот новые земли и все дальше уходил от рутинного трехполья, истощившего и без того небогатую почву. После льна на этих богатых питательными веществами землях отличные урожаи давала рожь; тем временем старопахотные земли отдыхали под травой, клевером, тимофеевкой на радость год от году растущему батищевскому стаду; следовательно помимо молока, масла и прочего постоянно увеличивалось и количество удобрений.
Однако это был далеко не конец истории, которая, вообще-то, вся носит специфически российский характер. Показателен уже тот факт, что обычную по европейским меркам рационализацию запущенного хозяйства нам приходится рассматривать как смелый и чуть ли не уникальный эксперимент. Но еще более показательна реакция самого триумфатора на свой успех.
Но если удалось приобщить крестьян к новым для них сельскохозяйственным культурам и орудиям труда, то почему бы не попытаться привить им новые принципы организации труда? Конечно, учителя должны быть достойными. Энгельгардт мечтал о создании интеллигентских общин, состоящих из людей знающих и в то же время в совершенстве овладевших хозяйственными навыками. Именно они, живя и хозяйствуя бок о бок с крестьянами, должны вывести русского земледельца на новый уровень бытия.
Умер Энгельгардт в январе 1893 года. В последний путь его провожали лишь родные и близкие — Россия к тому времени его уже забыла.
Читайте также: