Польша и украина отношения кратко

Обновлено: 05.07.2024

За последние сто лет Украина и Польша прошли примерно одинаковый путь: освобождение от имперского порабощения и возрождение своего национального государства, гнет нацистского и коммунистического тоталитаризмов и, наконец, повторное восстановление государственности после краха коммунизма.

С 1990-х годов решается проблема взаимной реституции культурных ценностей, вывезенных в XX веке. Например, Польша передала Украине часть архива общества Просвита за период с 1868 по 1923 годы.

На сегодняшний день Польша занимает второе после России место в списке государств, в которые устремляются трудовые мигранты с Украины. При этом украинцы (преимущественно выходцы из западных областей) обычно занимаются низкоквалифицированным трудом, в связи с чем у поляков отмечается устойчивая ассоциация с Украиной как со страной-поставщицей дешёвой рабсилы. Условия труда для украинцев в Польше часто оцениваются как тяжёлые, на грани нарушения закона со стороны работодателей. Среди общего числа иностранцев, которые получили разрешение на временное пребывание в Польше, 44% (143 тыс.) были гражданами Украины. Однако, согласно оценкам, это малая часть тех, кто пересёк границу Польши и Украины, тогда как объем трудовой миграции с Украины в Польшу достигает, по неофициальным данным, 1,2-1,5 млн человек.

На открытие выставки приглашены вице-премьер-министр Украины Павел Розенко, представители Кабинета министров, депутаты, польские официальные лица, журналисты, освещающие тему украино-польских отношений.

95 лет назад, 31 июля 1924 года, власти Польши официально запретили использовать украинский язык в государственных учреждениях. Это стало одним из первых действий официальной Варшавы, направленных на ограничение прав восточнославянского населения земель, аннексированных в ходе Советско-польской войны 1919—1921 годов. Ограничение прав украинского меньшинства способствовало радикализации части населения Галиции и Волыни, раскручиванию маховика межнационального насилия. Впоследствии, в годы Второй мировой войны, это привело к геноциду польских жителей Западной Украины украинскими националистами. О том, как началось кровавое украино-польское противостояние первой половины ХХ века — в материале RT.

Территория Галицко-Волынского княжества, образовавшегося в период распада Киевской Руси, в XIV веке была поделена между Польшей и Литвой. Во время Люблинской унии 1569 года все земли Галиции и Волыни находились под властью польской короны. В XVIII столетии в ходе раздела Речи Посполитой Волынь воссоединилась с Россией, а Галиция вошла в состав Австрии.

Борьба за Западную Украину

В годы Первой мировой войны территория Западной Украины стала ареной кровопролитных боёв между российской армией с одной стороны и германско-австрийскими войсками — с другой. На фоне развала Австро-Венгрии по итогам войны на земли Западной Украины стали претендовать сразу несколько государств. В ноябре 1918 года начались боевые столкновения между подразделениями недавно созданной Польши и самопровозглашённой Западно-Украинской Народной Республики (ЗУНР). 21 ноября польские войска взяли Львов, из которого лидеры ЗУНР были вынуждены бежать в Тернополь. 22 января 1919 года был провозглашён Акт объединения ЗУНР с Украинской Народной Республикой. Однако на практике единое государство так и не было создано.

В июле 1919 года польские части заняли всю территорию Западной Украины. К этому времени уже началась агрессия Варшавы против Советской России и УССР, также претендовавшей на Галичину и Волынь. Боевые действия велись с переменным успехом, линия фронта перемещалась на сотни километров.

Во второй половине 1920 года силы Польши истощились, однако советское командование, вынужденное вести синхронно боевые действия в Крыму, на Дальнем Востоке и в Средней Азии, было остро заинтересовано в прекращении войны с Варшавой. 12 октября между Польшей с одной стороны и РСФСР — с другой было подписано перемирие, а 18 марта 1921 года заключён Рижский мирный договор, согласно которому Польше отошли территории Западной Украины и Западной Белоруссии.

Обещания и реальность

Позиция западных держав относительно будущего захваченных Варшавой земель оставалась неопределённой вплоть до 1923 года. Но 14 марта 1923-го совет послов Антанты принял решение передать Западную Украину в состав Польши. При этом дипломаты сделали ряд формальных оговорок: они потребовали предоставить украинским землям автономию, обеспечить украинцам равные с поляками гражданские и культурные права, открыть украинский университет. Однако Варшава выполнять данные требования не стала.

Галицию польские власти разделили на три воеводства: Львовское, Тарнопольское и Станиславское, в совокупности именовавшиеся Восточной Малопольшей. В Волыни было образовано Волынское воеводство, в Полесье — Полесское, а Холмщина была отнесена к Люблинскому.

В декабре 1920 года была принята система нормативных актов, согласно которым помещичьи и государственные земли на территории Западной Украины были национализированы Варшавой и подлежали передаче польским ветеранам.

С весны 1921 года в Волынь стали прибывать первые польские поселенцы-колонисты, которых называли осадниками. Площадь типового участка составляла 20 гектаров, бывшим военным с высшим образованием выделяли до 45. Колонизация проходила в несколько этапов — официальная Варшава пыталась активизировать её в 1926 и 1935 годах. До 1929 года в так называемые Восточные кресы прибыло около 77 тыс. колонистов, получивших порядка 600 тыс. гектаров земли.

Кроме того, официальная Варшава, вопреки требованиям Антанты, взяла курс на культурную полонизацию присоединённых в 1920—1921 годах земель. 31 июля 1924 года было официально запрещено использование украинского языка в официальных учреждениях Польши. Из 2879 украинских читален, существовавших в Галиции при Австро-Венгрии, в 1923 году сохранись всего 832. В Волыни, где украинцы составляли 77% населения, только в 11% школ обучение велось на украинском языке. Из примерно 3,5 тыс. украинских школ, изначально работавших на отошедших полякам территориях, к 1935 году сохранилось всего около 450.

Президенты Польши и Украины посетили места, связанные с трагическими событиями времён Второй мировой войны: Анджей Дуда был на Волыни.

Часть украинского населения была категорически не согласна с проводимой официальной Варшавой политикой. Недовольные либо эмигрировали в США и Канаду, либо вступали в ряды ультраправых объединений — в частности, образованной в 1920 году Украинской войсковой организации и созданной на её базе в 1929 году Организации украинских националистов (ОУН-УПА)*.

Острое противостояние

В 1930 году члены ОУН перешли к террористической деятельности, направленной против поляков и польской администрации. Начались массовые поджоги польских домов и хозяйств. Кроме того, украинские националисты совершали подрывы государственных учреждений, уничтожали линии связи, совершали нападения на чиновников и активистов польских организаций.

Летом — осенью 1930 года польскими властями по политическим мотивам были арестованы 1739 украинцев. При этом семь человек погибли, несколько сотен получили ранения.

75 лет назад украинские коллаборационисты совершили одно из наиболее известных массовых убийств в Волыни. Бойцы 4-го галицийского.

В начале 1930-х годов в западно-украинском национальном движении произошёл раскол. Одна из крупнейших местных партий — Украинское национально-демократическое объединение — выступила за нормализацию отношений с польскими властями, а ОУН становилась всё более радикальной и сблизилась с германскими нацистами.

ЕП: почему Украина и Польша обречены на противостояние

Украина и Польша, несмотря на активное развитие экономических связей и совпадение геополитических интересов, на чем настаивает автор, в ближайшее время не. | 20.11.2021, ИноСМИ

Однако реальность говорит о том, что подобной прямой зависимости нет. В двусторонних отношениях все еще имеются темы, остающиеся конфликтными для обеих сторон: это общая история.Польша поддерживает Украину в ее противостоянии с Россией, на пути к европейской и евроатлантической интеграции, является союзником в энергетически-геополитических вопросах. Эти утверждения даже не требуют ссылок на конкретные действия, решения или заявления — на этих принципах базируется современная политика Польши на украинском направлении, независимо от того, кто находится у власти в Варшаве.В экономике также имеются положительные тренды. Здесь можно озвучить одну показательную цифру: в 2020 году Польша вошла в тройку крупнейших торговых партнеров Украины в мире, вытеснив РФ.Наиболее часто упоминаемое направление украинско-польского взаимодействия последних лет — рост количества украинских работников в Польше, что, конечно, не является позитивным моментом с точки зрения утечки мозгов и рабочих рук. Однако здесь невозможно скрыть правду — денежные переводы украинских гастарбайтеров являются одной из крупнейших статей поступления валюты. Больше всего денег в последние годы переводят именно из Польши — в 2020 году эта сумма составила почти два с половиной миллиарда долларов.Кроме того, по меньшей мере один миллион украинцев, работающих на польских предприятиях, безусловно является фактором, чрезвычайно усиливающим связь между странами.Совпадение геополитических интересов, стремительное развитие торговых, деловых и чисто человеческих контактов якобы должны были привести к большему взаимопониманию поляков украинцами и украинцев поляками, к налаживанию и укреплению отношений в других гуманитарных сферах.Однако реальность говорит о том, что подобной прямой зависимости нет. В двусторонних отношениях все еще имеются темы, остающиеся конфликтными для обеих сторон: это общая история.Геноцид vs трагедияВ своем недавнем интервью глава Украинского института национальной памяти Антон Дробович признался, что противоречия, которые существовали между Украиной и Польшей относительно отдельных моментов общей истории, так и остаются нерешенными. Даже больше: на вопрос о том, можно ли считать, что исторические противоречия с Польшей выходят на конструктивную прямую, Дробович ответил: «Нет». «Это все еще очень напряженная тема», — пояснил он.О чем идет речь, догадаться нетрудно — это события на Волыни в 1940-х годах прошлого века, это оценка деятельности УПА* и других объединений украинских националистов и лидеров этих структур.Напомним, еще в 2016 году Сейм Польши поддержал резолюцию, в которой убийства украинцами поляков на Волыни и Восточной Галиции во время Второй мировой войны определены как «геноцид, совершенный в отношении граждан Второй Речи Посполитой в 1943-1945 годах» «структурами Организации украинских националистов*, вооруженными формированиями Украинской повстанческой армии*, дивизией СС „Галичина"».Депутаты подчеркнули, что только полная правда об истории является лучшим путем к объединению и взаимному прощению.В этом году по случаю семьдесят восьмой годовщины трагических событий на Волыни президент Польши Анджей Дуда, следуя официальной позиции, призвал строить добрососедские отношения с Украиной «на основе правды». «Память о страданиях и смерти наших земляков также призывает нас строить хорошие отношения с украинским народом и государством — на основе правды, общего опыта и современных стремлений», — отметил он.То есть позиция польской стороны является четкой, однозначной и последовательной: Волынская трагедия была геноцидом, в котором виноваты украинские националисты.В резолюции Сейма упоминаются и нападения поляков на украинцев, но они названы «польскими ответными действиями в отношении украинских сел, во время которых также гибло гражданское население».Украинская точка зрения на Волынские события 1940-х годов была и остается иной.«Детальный анализ исторических источников, в том числе и украинских (речь идет прежде всего о внутренней документации ОУН-УПА*), дает основания утверждать, что украинско-польское противостояние, в частности на территории Волынского воеводства, началось задолго до июля 1943 года. И поляки в этом процессе были не только жертвами и пассивными наблюдателями, но и активной и агрессивной стороной», — это цитата из публикации 2018 года, подготовленной сотрудниками Украинского института национальной памяти.«Говорить о геноциде, совершенном украинцами против поляков, — некорректно. Не может такого быть, когда преступления совершали обе стороны, но обвиняется только одна, а другая не раскаивается. Должен быть паритет, основанный на научных фактах и уважении человеческого достоинства», — рассказал вскоре после своего назначения нынешний руководитель Украинского института национальной памяти.В этом году посольство Украины в Польше почтило память погибших на Волыни — но в результате «трагедии», а не «геноцида».Неиссякаемая проблемаВ 2019 году президент Украины Владимир Зеленский подписал со своим польским коллегой совместное заявление, где речь шла и об истории. «Осуждаем преступления против человечности, в частности совершенные на почве ненависти, и считаем, что они не могут быть никоим образом оправданы. Признаем важность достойного чествования памяти невинных жертв конфликтов и политических репрессий двадцатого века. Подчеркиваем необходимость обеспечения возможности поиска и эксгумации этих жертв на Украине и в Польше, чтобы отдать должное их памяти и их еще живым родственникам, и потомкам в духе уважения исторической правды».В мае 2021-го года Зеленский по итогам встречи с президентом Дудой в Варшаве, заявил: «Исторические вопросы, которые существуют между двумя странами, вскоре будут решены, поскольку к этому стремятся обе стороны».Однако проблемные темы так и не сняты с повестки дня. Почему?По мнению руководителя Украинского института национальной памяти Антона Дробовича, проблема заключается в нежелании польского истеблишмента подходить к вопросу конструктивно и рационально.«Очень много в политической среде современной Польши людей, которые настроены на очень эмоциональную проработку — вообще не на проработку, а эмоциональность на тему историческую, но не на конструктив. Хотя есть силы, которые расположены к конструктиву, но, к сожалению, они не всегда оказываются в мейнстриме», — утверждает в недавнем интервью Дробович.Мирослав Скорик, председатель Объединения украинцев в Польше, считает, что проблема — в «активности некоторых польских организаций, которые занимаются вопросами Волынской трагедии» и деятельность которых «направлена на нагнетание антиукраинских настроений». «Им не интересна правда об этих событиях, чествование жертв и установление крестов на могилах, а лишь чтобы их версия событий была признана единственно правильной. Тот, кто хочет почтить память погибших и хочет сотрудничать с украинской стороной, не будет кричать, что украинцы — убийцы, ведь это контрпродуктивно», — говорит глава ОУП. «К сожалению, такого рода нарративы стали частью мейнстрима в Польше. Ряд польских политиков и интеллектуалов, которые дали себя убедить, что это — настоящий рассказ о Волынской трагедии, а примирение обоих народов должно состояться на ее основе», — рассказал он в мае этого года.Однако резолюцию Сейма, принятую в 2016 году абсолютным большинством голосов, нельзя воспринимать как «эмоциональный выпад», осуществленный под влиянием радикалов.Нет, речь идет о четкой и однозначной позиции, которую поддерживает польский политикум независимо от политического лагеря. Напомним, что все парламентские фракции, четыреста тридцать два из четырехсот сорока двух присутствующих тогда в сессионном зале депутатов проголосовали за принятие резолюции о геноциде на Волыни. Десять воздержались и ни один не голосовал «против». Нынешнее послание президента Польши в годовщину трагедии также не выглядит как выброс эмоций или документ, написанный «под диктовку радикалов» — речь идет об очень спокойном и обдуманном обращении, с четкими посланиями и требованиями.Конечно, эмоциональная составляющая в дискуссиях об истории присутствует — и в польской, и в украинской политической и экспертной среде.И решить проблему, просто «убрав эмоции» точно не получится, потому что обе стороны спорят не потому, что слишком эмоциональны, а слишком эмоциональные они потому, что их точки зрения является слишком разными.Без шансов на «переключение внимания»Если изучить позицию польских ученых, почитать ведущие медиа, можно увидеть, что «Волынская позиция» Варшавы базируется на развернутой аргументации, а польское общество скорее поддерживает позицию, которую транслирует польская власть, чем осуждает ее.Это наглядно демонстрирует социологическое исследование «Поляки и украинцы в ежедневных контактах», проведенное в августе-декабре 2020 года на Украине и в Польше с привлечением более тысячи человек в Польше и более двух тысяч на Украине.«В Польше сильное влияние политики памяти на межгосударственные отношения имеет широкий социальный мандат, более шестидесяти процентов считают исторический диалог самым слабым элементом двустороннего сотрудничества, тогда как восемьдесят шесть процентов украинцев хотят оставить историю историкам», — констатировали по результатам исследования обозреватели.По данным исследователей, польские граждане, в отличие от украинских, считают историю важной темой в двусторонних отношениях.Уже в первой пятерке стереотипов поляков в отношении украинцев есть исторические ассоциации, тогда как в украинском списке они находятся на пятнадцатом месте из пятнадцати. Что касается содержания, то украинцев связывали с такими понятиями, как «бандеровец» («Бандера»), УПА*, бандиты и массовое насилие.Первый вывод, который можно сделать: мнение о том, что польской стороне нужно успокоиться и избавиться от влияния «радикалов» на государственную политику, и тогда исторический спор немедленно будет забыт, нельзя воспринимать как такое, что отражает действительность и на базе, которого можно построить фундамент для решения существующих проблем. Возможно, такой подход и сработал бы несколько лет назад, но сегодня мы имеем очень прочную и солидарную позицию поляков относительно Волынской трагедии (геноцида).Второй вывод будет таким: популярная сейчас в Киеве тактика «пережидания», «переключение внимания» на позитивное украинско-польское сотрудничество в экономике, перенос фокуса на совместное противостояние России и просто на будущее из прошлого, выглядит как такая, которая не будет иметь гарантированного успеха.Остается отметить, что глубокое исследование общественного мнения в Польше было бы здесь не лишним, потому что для коррекции государственной политики эти выводы должны были бы подтвердить еще и социологи, с цифрами на руках.«Маргиналы» или большинство?Надо отметить, что и польская сторона не лишена ложных суждений, которые негативно влияют на поиск методов решения исторического спора.Принимая резолюции о событиях на Волыни, депутаты Сейма отмечали, что обвиняют в геноциде не украинский народ в целом, а несколько тысяч конкретных людей: «националистов и их преступную идеологию». «Нашу политику в отношении Украины можно описать одним предложением: „да" — Украине сине-желтой, „нет" — Украине черно-красной», — заявлял тогда государственный секретарь польского МИД Ян Дзедзичак.В конце 2018 года предыдущий состав Верховной рады Украины признал воинов Украинской повстанческой армии (УПА*) участниками вооруженной борьбы за независимость Украины. Весной 2021 года был проведен социологический опрос, согласно которому сорок шесть процентов украинцев положительно оценили решение украинских властей относительно УПА*.Прогнозируемо оценку бойцов Украинской повстанческой армии* как борцов за независимость Украины поддерживает большинство жителей Западного региона — восемьдесят процентов. Но и в центре людей с такими взглядами очень много — почти половина (сорок семь процентов). Даже в южных и восточных регионах это решение одобряют двадцать — двадцать пять процентов местных жителей.Таким образом, очевидно, нельзя считать, что существуют какие-то маргинальные и малочисленные «украинские националисты» под красно-черным флагом и портретом Бандеры — и другие «нормальные» украинцы, которых абсолютное большинство. Это совсем не так.То есть в Варшаве делают почти такую же ошибку, как и в Киеве — не замечают общественного запроса, считая, что надо только перестать слушать немногочисленных несистемных радикалов или политиканов, пытающихся увеличить свой рейтинг, и конфликт будет решен.Последние события подтвердили ошибочность этого предположения.Речь идет о флешмобе украинской молодежи в социальных сетях с песней «Отец наш — Бандера». Взрывная популярность этого «хита» подтвердила — к сегодняшней Украине нельзя применять советские штампы об украинских националистах.Поддерживая УПА* и Бандеру, украинцы не поддерживают националистическую идеологию, а хотят заявить о своем патриотизме, не одобряют антипольские акции, а пытаются продемонстрировать России свою решимость в защите Украины.Итак, в завершение — краткое резюме относительно нынешнего состояния решения украинско-польского исторического спора:— обе стороны недооценивают масштаб и глубину проблемы,— сейчас имеем противостояние стереотипных общественных убеждений, а не радикальной идеологии маргинальных групп,— «правда о геноциде на Волыни» является частью национальной идентичности поляков,— поддержка или хотя бы отсутствие публичной критики в сторону УПА* является составляющей сегодняшнего украинского патриотизма,— историки-ученые не смогут решить конфликт на его нынешней стадии.Из этого можно сделать вывод, что время рациональных научных дискуссий относительно украинско-польского прошлого в двадцатом веке уже закончилось.Сейчас попытка решить этот конфликт, даже в плоскости эмоций, приведет не к решению, а к увеличению напряженности в двусторонних отношениях на всех уровнях — от правительственного до «просто человеческого».Историк из Института национальной памяти Польши Томаш Береза справедливо заметил: «Конфликт памяти, конечно, не является хорошим ни для Польши, ни для Украины. В Польше есть пословица: „Где двое дерутся, третий пользуется". Насколько я знаю, она также имеет свои аналоги на Украине.Всегда найдется кто-то, кто захочет использовать такой антагонизм для достижения собственных целей. Оглядываясь назад, даже возвращаясь на несколько веков назад, становится понятно, что конфликты между поляками и украинцами — а до того казаками и Речью Посполитой — всегда использовались третьей стороной — в ущерб обоим».* — запрещенные в России организации

Так, 10 апреля исполнилось десять лет со дня авиакатастрофы под Смоленском, в которой погибли ведущие польские политики, летевшие на траурные мероприятия по поводу Катынского расстрела. А 25 апреля — столетие со дня начала генерального наступления польской армии в ходе войны с Советской Россией, приведшего к занятию оккупантами матери городов русских — Киева (ненадолго, правда). День в истории. 25 апреля: польская армия двинулась на Киев

Соответственно, оживляется и обсуждение наших сложных исторических и современных коллизий с Варшавой — впрочем, оно довольно интенсивно идет в любое время года.

Одно из понятий, часто мелькающих в данном обсуждении — доктрина Гедройца, или более расширительно — Гедройца-Мерошевского. Подразумевается, что упомянутая доктрина как-то связана с восточной политикой Варшавы, но как именно — уточняют редко.

Так в чем все-таки заключается загадочная доктрина? И действительно ли современная Польша ей привержена?

Человек польского мира

Окончив уже после русской революции лицей и университет в Варшаве, Гедройц пошел на государственную службу, параллельно занимаясь журналистской деятельностью, достигнув серьезных успехов на этом поприще и сколотив вокруг себя кружок интеллектуалов.

Проект этот, если говорить о предпочтениях самого Гедройца, был своеобразным синтезом либерализма и социал-демократии, светским, близким к идеям Просвещения, не антирелигиозным, но антиклерикальным. Впрочем, на страницах журнала царил плюрализм, поэтому идеи высказывались разные.

Как Гедройц и его соратники (сплошь лучшие умы и перья эмиграции) относились к России, точнее сказать — Великороссии? Волынский эксперимент: как поляки пытались обустроить Украину и что из этого вышло

Но эта противоречивость бледнела при сравнении с ожесточенностью, пронизывавшей дискуссии о польском внутреннем будущем, которые велись членами круга Гедройца между собой и с более реакционно-консервативной польской эмиграцией.

Самое время, наконец, перейти к заявленной теме доктрины Гедройца-Мерошевского.

Доктрина

В подробной биографии Ежи Гедройца за авторством журналистки Магдалены Гроховской, вышедшей на русском языке в 2017 году, отдельной главы на эту тему нет. Это в чем-то логично, ведь как таковой… не существует и самой доктрины, во всяком случае как единого, однажды полностью проговоренного или сведенного под одну обложку текста.

Однако Гроховская много пишет об идеях, сводимых под одну общую обложку виртуально, а главное — об атмосфере, реакцией на которую были эти идеи. Атмосфера же, доминировавшая не только в консервативных, но и в некоторых более умеренных либеральных кругах польской эмиграции, была самой что ни на есть имперской и реваншистской.

Как польские города, подлежащие в будущем непременному возвращению, рассматривались не только Брест, Гродно, Вильнюс и Львов, но порой даже Киев с Минском (хотя и речи не шло об отказе от бывших немецких территорий, компенсировавших после Второй мировой потери на Востоке). В чем-то это было похоже на русскую тоску по Крыму в 1991-2014 годах и уверенность в его возвращении, но с куда большим охватом и болезненностью переживаний.

Гедройц считал, что такой сентиментальный реваншизм ведёт в тупик.

По его мнению, в случае дезинтеграции СССР Украина, Литва и Белоруссия (сокращенно УЛБ) принесут полякам больше пользы как дружественно-партнерский буфер между ними и Россией, а не объект прямых и грубых аннексионистских притязаний. Был он готов к хорошим отношениям и с Россией, разумеется, если она будет либеральной и ослабленной; впрочем, ослабленной она должна быть уже по факту потери Украины и Белоруссии.

Интересно, что в разное время многие отечественные геополитические аналитики саму Польшу рассматривали как буфер между Россией (не потерявшей Белоруссию и Украину) и Германией.

«Эдгар Сноу в своей книге под названием "Journey to the Beginning" передает длинный разговор с глазу на глаз с Максимом Литвиновым [известный советский дипломат, предшественник Молотова на посту главы внешнеполитического ведомства — Авт.] в Москве. Разговор состоялся без свидетелей 6 октября 1944 года. Может быть стоит вспомнить, что Литвинов был женат на англичанке, хорошо знал Запад и свободно говорил по-английски. В то время его карьера подходила к концу, в чем он отдавал себе отчет.

Когда Сноу спросил о Польше, Литвинов ответил, что русские ни при каких обстоятельствах не могут согласиться на возвращение "бековской" группы (так Литвинов назвал польское правительство в Лондоне).

Лично я гордился, читая доклад Эдгара Сноу, потому что мне казалось трагикомичным, как опытный политик мог в 1944 году подозревать нас в империализме. Так, если бы кто-то умирающего с голоду нищего предостерегал вполне серьезно об опасности злоупотребления пищей и напитками.

Но, однако… перечитав еще раз откровения Литвинова, я пришел к выводу, что нет ничего смешного. Литвинов смотрел на Польшу, как поляки смотрят на Россию — с позиции исторического мышления.

Для русских польский империализм является вечно живой исторической реальностью. Не надо забираться в далекие времена, чтобы найти свидетелей польского присутствия в Киеве. Когда Миколайчик сказал Сталину, что Львов никогда не был в составе российской империи, Сталин ответил: "Львов не принадлежал России, только Варшава принадлежала". И спустя мгновение добавил:"Мы помним, что поляки были когда-то в Москве".

Многие из нас полагают, что поляки излечились от империализма. Однако русские иного мнения. Историческое мышление внушает им опасение, что поляки, в случае возвращения независимости, стали бы на империалистический путь, с которым всегда идентифицировались. Дорогой невезучих. Что такое белорусский национализм и откуда он взялся

Умерли ли в нас империалистические тенденции, является ли исторический русский "польский комплекс" безосновательным?

Теоретически они были готовы принять и признать эти страны даже не совсем отделившимися от России, а сохранившими с ней формальные связи в рамках конфедерации или чего-то аналогичного Британскому Содружеству. Главное, чтобы это объединение было некоммунистическим, а взаимозависимость минимальной.

Гедройц и Цымбурский

Согласно Цымбурскому, беловежские границы России надо научиться воспринимать не как зло и несчастье, а как благо, ведь между нашей страной и ведущими мировыми центрами силы, особенно западными, появился мощный лимитрофный (от лат. limes — граница. — Ред.) буфер. На европейском направлении буферную роль играют как раз Украина и Белоруссия.

Еще одна черта зеркальности или одновременного сходства-различия концепций Гедройца-Мерошевского и Цымбурского — это степень, форма и границы вовлечения в дела буферных государств.

Цымбурский, считая Украину отрезанным ломтем, в то же время считал нужным сохранение под контролем ее пророссийской, этнокультурно русской части.

Восточная Украина должна была уравновешивать настроения Западной, ее населения, региональных элит и интеллигенции, связанных с Польшей слишком личными отношениями, где притяжение и стремление к сотрудничеству сочеталось с неприязнью и тяжелыми историческими счетами.

Первые польские правительства после демонтажа социализма действительно разделяли идеи Гедройца и стремились воплотить их в жизнь. Польский украинист: Польша верит в ту Украину, которую ей придумали

Здесь хотелось бы дать слово Тимоти Снайдеру.

Поэтому в части отношений этих стран и наций между собой, с вынесенной за скобки Россией-Великороссией, Снайдер пытается быть объективным или, скорее, сбалансированным. Местами ему это удается. Да и с точки зрения информативности его труды заслуживают внимания.

«Если бы польская политика в отношении Украины была враждебной, то некоторые западноукраинские националисты были бы отвлечены от гражданского проекта национально-государственного строительства и стали бы продвигать националистическую программу, которая не показалась бы привлекательной киевской элите и русскоязычному украинскому большинству…

Упоминает Снайдер и о том, как в 1992-1993 годах поляки старались соблюдать дистанцию с излишне энтузиастичным Леонидом Кравчуком, родившимся на Волыни в период ее нахождения в составе Польше, а значит, испытывавшим к ней те самые мешавшие делу личные чувства: Корейба: Отстранение Лукашенко от власти было бы предательством польских интересов

Майдан против Гедройца

Но Польша, получая какие-то выгоды от приятных Европе и США вариантов, в большей степени несла и несет издержки от роли ограждающего украинское Гуляйполе забора вкупе с сомнительным удовольствием наблюдать в Киеве марши бандеровцев по проспекту Шухевича. Польские think-tank'и грязи не боятся

Читайте также: