Поэзия 20 х годов 20 века кратко
Обновлено: 04.07.2024
1. Акимов В.М. От Блока до Солженицына. М., 1994.
2. Голубков М. Русская литература ХХ века. После раскола. М., 2001.
3. История русской литературы ХХ века (20–90–е годы). М., МГУ, 1998.
4. История советской литературы: Новый взгляд. М.,1990.
5. Мусатов В.В. История русской литературы ХХ в. (советский период). М., 2001.
6. Русская литература ХХ века. Мн., 2004.
7. Русская литература ХХ века в 2 частях/под ред. проф. Кременцова. М., 2003.
По обилию талантов, богатству и многообразию содержания и форм русская поэзия 20–х годов – ярчайшее явление в литературе ХХ века.
Поэзия начала 20–х годов была по преимуществу лирической. Стремительные и глобальные изменения требовали непосредственного поэтического высказывания. Эпические же произведения, которые связаны со значительными обобщениями, получили развитие позднее.
Определяющей стилевой особенностью как эпической. Так и лирической поэзии является ее героико–романтическая окраска.
О, звериная!
О, детская!
О, копеечная!
О, великая!
Каким названием тебя еще звали?
Как обернешься еще, двуликая?
Стройной постройкой,
грудой развалин?
Творчество Исаковского и Прокофьева сближало лирически–проникновенное изображение родной природы, песенные интонации и то, что в центре внимания обоих поэтов русская деревня.
Поэзия 20-х годов представляла собою сложную картину школ и тенденций, оставшихся по наследству от эпохи символизма. Крупнейшие из поэтов, в творчестве которых продолжали развиваться символистские и постсимволистские черты: В. Маяковский, С. Есенин, Н. Гумилев, Б. Пастернак, А. Ахматова, О. Мандельштам, Н. Клюев.
Общая художественная тенденция, в основе которой лежало приятие и осмысление революции как грандиозного героического события. Эту тенденцию представляли собою пролеткультовские поэты, но их творчество оказалось слишком умозрительным, пафос - абстрактным, а идеи — схематичными. Куда конкретнее и выразительнее оказался здесь поэт, который еще совсем недавно публиковал посредственные стихи и басни в большевистской периодической печати, — Демьян Бедный.
Демьян Бедный — псевдоним Ефима Алексеевича Придворова, постоянного автора большевистских изданий с 1912 г. ГВ оказала стимулирующее влияние. В это время он создает агитационные стихи на фольклорной основе, которые пользовались широкой популярностью у фронтового читателя. Одно из таких стихотворений — "Проводы", — инспирированное Лениным, написано как имитация рекрутской песни. Отклик на создание Красной армии, остро нуждавшейся в пополнении и проводившей усиленную мобилизацию. Герой — крестьянский парень Ванек — добровольно уходит на фронт. По образцу народной разговорной речи, понятной неискушенному крестьянскому читателю. Будущий солдат — крестьянин, родня его — мужицкая, и обращается он к ней согласно деревенскому этикету — с поклоном, но только для того, чтобы начать прямую агитацию за Красную Армию. Неподдельное национальное чувство делает заурядные агитационные вирши настоящей поэзией. Политическая злоба дня в тот момент сливалась с патриотическими настроениями широких масс.
* В марте 1918 г. под угрозой захвата немцами Петрограда советское правительство переехало в Москву. Весной — летом - военная интервенция, что превратило большевиков из "пораженцев" в "оборонцев" и дало им возможность вести ГВ под лозунгом "Социалистическое отечество в опасности!". Энергия патриотизма начала работать на новую власть, защищавшую "Москву" и "Расею".
Демьян Бедный показал, что "без крестьянина русский рабочий неминуемо придет только к поражению". Популярность Демьяна Бедного поддерживалась одним немаловажным обстоятельством. Слияние коммунистической идеологии с "русской идеей" (в "Проводах" — с идеей "земли и воли") было неизбежно, как неизбежным оказалось превращение большевиков в национальную власть вследствие взятой на себя задачи построения коммунизма в отдельно взятой стране. Агитационные стихи Демьяна Бедного периода гражданской войны зафиксировали рождение советской "Расеи". На этом его небольшой талант себя и исчерпал.
Его творчество не сыграло сколько-нибудь заметной роли в дальнейшем развитии поэзии 20-х. Уже в самом начале десятилетия на первый план выдвинулась поэтическая молодежь совершенно иной выучки.
Романтический пафос быстро выветривался в новой общественно-исторической ситуации. Военный коммунизм сменялся нэпом, экстремальная ситуация — нормальным течением жизни. На смену "страде битв" приходили будни, а вместе с нею исчезали романтическая цельность и простота лирического характера. Начинался мучительный поиск связи героики и быта, идеала и действительности. В лирику приходила психологическая сложность.
Выразителем простоты и цельности был Эдуард Георгиевич Багрицкий. Остро выразил настроение поколения, не нашедшего себя в эпоху нэпа. Ностальгическая ретроспектива ГВ — с одной стороны, и романтическая перспектива новой войны — с другой. Отчетливее всего — в стихотворении "Разговор с комсомольцем Николаем Дементьевым". В "походной сумке" у военкома с военспецом не случайно оказывались стихи Тихонова — символ желанной простоты и цельности. Оставалась неизжитой нота горечи, которая была продиктована ощущением конченности своего поколения.
Обращение Багрицкого к Николаю Дементьеву было не случайным. Именно это поколение так называемых комсомольских поэтов входило в жизнь, остро ощущая противоречие между "поэзией" революции и "прозой" нэпа. В первую обойму входили имена Александра Ильича Безыменского, Александра Алексеевича Жарова, Иосифа Павловича Уткина, Михаила Аркадьевича Светлова. Самым талантливым из них был Светлов. В его романтической "Гренаде", на многие десятилетия ставшей своего рода гимном комсомольской молодежи, воспроизводилась похожая ситуация — гибель молодого парнишки, отправившегося воевать ради неведомых ему испанских крестьян, ради мировой революции. Заурядный эпизод ГВ, но становится материалом для легенды, для песни. Так комсомольская поэзия делала свою заявку на создание героика-романтического мифа о ГВ. "Рабфаковке". Сны рабфаковки, готовящейся к зачету по истории и уснувшей над учебником. Она сама — из племени бесстрашных романтических женщин, но иной эпохи. Советская рабфаковка уравнена не только с роялисткой Жанной д’ Арк, но и с королевой Франции, казненной революционным народом. Романтическая сторона мифа перевешивает идеологическую и поглощает ее. Романтический идеал выражает в большей мере универсальные духовные ценности, чем классовые, и это перерастало в острейшую проблему.
Традиционное романтическое понимание революции было тесно связано с идеалом свободной и сильной личности. Но пафосом большевистской революции была не свобода, а "организация". Превалирует идея создания "нового порядка", отрицающего свободу личности. Силы, создающие этот порядок, тяготеют к "черно-красному стану фашизма". Романтический пафос поэзии 20-х, сталкиваясь с мощной тенденцией эпохи к тотальной регламентации, требовал выхода за пределы строго очерченных рамок революционной темы.
Каверин точно отметил полную политическую расплывчатость романтических баллад Тихонова, "содержание которых можно с равным успехом отнести и к белым, и к красным. В "Песне об отпускном солдате" речь идет о егерях — подобных стрелковых частей не было в Красной армии, а в царской были". Аполитизм.
Нэп нес с собой мощную волну циничного приспособления к революционной идеологии. Время рождало ловкачей и догматиков. Идеалисты либо перерождались, либо вытеснялись на периферию. Революционный пафос звучал все фальшивее. Революция как лирическая тема к середине десятилетия выявила свою мучительную проблематичность. Юрий Тынянов в 1924 г. пустил в ход слово "промежуток", а Борис Пастернак в 1926 г. сказал, что "стихи не заражают больше воздуха" и потому "приходится быть объективным, от лирики переходить к эпосу". Эпос предполагал отказ от прямого лирического пафоса, давая надежду на обретение дистанции по отношению к главному событию эпохи — Революции. Он нес с собой анализ и объективность.
Середина и вторая половина 20-х проходят под знаком бурного оживления жанра поэмы, которому отдали дань практически все крупные лирики:
Маяковский: "Владимир Ильич Ленин" (1924) и "Хорошо!" (1927).
Есенин: "Песнь о великом походе" и "Анна Снегина".
Пастернак: "1905 год" (1926) и "Лейтенант Шмидт" (1927).
Асеев: "Семен Проскаков" (1928).
Сельвинский: "Улялаевщина" (1927) и "Пушторг" (1929).
Выбор между "белыми" и "красными" неожиданно оборачивался нравственным насилием над свободной душой романтики, которая в равной степени оказывалась неприкаянной по обе стороны баррикад. В стихотворении "ТВС" (1929) Багрицкий попытался преодолеть эту мучительную ситуацию волевым усилием.
Удержать романтическую цельность можно было только через жертвенное подчинение себя целям эпохи, что приводило к необходимости убивать. Более того — заставляло принимать эту необходимость как личный долг. И потому из романтического пафоса грозил улетучиться его нравственный смысл. А на пороге уже стояла сталинская эпоха, которая возвращала страну к методам гражданской войны и утверждала их как основной способ движения в будущее. Методы военного коммунизма, снова заявившие о себе в конце 20-х, оборачивались насилием над эмоциональным, духовным строем романтической личности. Революция как поэтическая тема поворачивалась опасной стороной, поскольку предъявляла романтику чудовищные императивы: "Солги", "Убей". Для поэзии это было самоубийственно.
Свидетельство и скидка на обучение каждому участнику
Зарегистрироваться 15–17 марта 2022 г.
Цели : отметить особенности звучания темы революции и гражданской войны в творчестве писателей и поэтов 20-х годов; углубить понятие историзма в литературе; развивать навыки самостоятельной работы с текстом; дать понятие о новокрестьянской поэзии, показать ее духовные и поэтические истоки; обзорно рассмотреть творчество Н. Клюева.
Методические приемы: лекция с элементами беседы, анализ стихотворений.
История не терпит суесловья,
Трудна ее народная стезя,
Ее страницы, залитые кровью,
Нельзя любить бездумною любовью
И не любить без памяти нельзя.
I. Оргмомент.
II . Лекция учителя.
Одной из наиболее ярких черт литературы 20-х годов является своеобразие ее исторического сознания .
Осмысление настоящего как реальности исторической стало ярчайшей чертой русской литературы первой трети XX века. Формированию этого представления способствовало само время. Ситуация рубежа веков, ясно ощущаемое художниками кризисное состояние мира и человеческой личности, крупнейшие социальные потрясения начала XX века – войны и революции, великие научные открытия – все это не могло не усилить интерес к теме истории.
Художники не могли не размышлять также о судьбе человека и вечных ценностей в переломную историческую эпоху. Несмотря на различия во взглядах, естественные для того времени непримиримость и остроту политических дискуссий, писатели в лучших произведениях брали верх над исторической ограниченностью собственных убеждений и пристрастий.
Исторический вихрь разрушил не только прежние социальные отношения. Революция привела к переоценке нравственных норм, всего, чем жили люди, во что они верили, и это был нелегкий, зачастую мучительный процесс, о котором тоже рассказало искусство.
I I I. Поэзия 20-х годов.
Пошли, Боже, красным и белым –
Ту – для ложа, друга – для бега!
Белый был – красным стал:
Красным был – белый стал:
Так в горький, смертельный час открывалось человеческое единение погибших воинов. Так наметилась тема, казалось бы, неожиданная и в то же время глубоко закономерная в творчестве русских поэтов этой эпохи, – тема враждующих братьев, восходящая к библейскому мотиву братоубийства: Каин, убивающий Авеля.
– Что вы знаете об истории Каина и Авеля?
Свой подход к теме враждующих братьев у поэтов-эмигрантов, кто был непосредственным участником Гражданской войны и хотел, прежде всего, передать стихию пережитого. У них эта тема уплотняется до намека, короткого штриха в лирической исповеди или до лаконичной выстраданной оценки в повествовательном стихе.
Стихи воина Белой армии Владимира Смоленского – грозный упрек, брошенный властителю ада:
Ты отнял у меня мою страну,
Мою семью, мой дом, мой легкий жребий.
Ты гнал меня сквозь стужу, жар и дым,
Грозил убить меня рукою брата.
Этот библейский мотив словно бы конкретизируется в другом стихотворении Смоленского – емком лирическом воспоминании:
Над Черным морем, над белым Крымом
Летела слава России дымом.
Летели русские пули градом,
Убили друга со мною рядом,
И Ангел плакал над мертвым ангелом.
Мы уходили за море с Врангелем.
. Ту, что стала знаменьем России,
Полоску исчезающей земли.
Как и Смоленский, Терапиано остро ощущает вражду братьев, которая не только ожесточает сердце, но и опустошает его, делает человека одиноким. И остается лишь признаться Богу:
Отступившие от благодати,
Мы утратили Тебя – и вот
В этом мире нет сестер и братии.
Он поднимает вилой клычьей
Препон проржавленную сталь!
Но самое примечательное в этом рассказе о поэте-оборотне – многозначительная деталь его меняющегося на глазах облика:
И глаз его, подбросив веко,
В живой стране, в России этих дней,
Нет у меня родного, как в Бомбее!
Не получить мне с родины письма
С простым, коротким:
Разрублена последняя тесьма,
Ее концы разъединили – мили.
Здесь все минуты на учете –
Полней живи, полней дыши, –
На смену сгорбленной заботе –
Стремительный полет души.
И вот она с недоуменьем
Глядит с воздушной высоты
Над временем и над забвеньем
На все, чем был когда-то ты.
Все рядком лежат –
Не развесть межой.
Где свой, где чужой?
Белый был – красным стал:
Красным был – белый стал:
IV . Лекция учителя. Новокрестьянские поэты. Поэзия Н. Клюева
Поэзия Серебряного века чрезвычайно неоднородна и разнообразна по направлениям, формам, эстетическим устремлениям, по читательскому кругу. Ярким явлением, времени была новокрестьянская поэзия, задавшая песенный настрой поэзии многих последующих десятилетий.
Большинство новокрестьянских поэтов после революции оказались на периферии литературы и жизни, со своей поэтизацией неразрывной связи человека с миром живой природы, стали свидетелями ломки традиционных крестьянских устоев. Клюев, Клычков, Орешин были уничтожены как кулацкие поэты и на долгие годы вычеркнуты из истории литературы.
Когда свяжу свою вязанку
Сосновых слов, медвежьих дум?
Гремел мой прадед Аввакум!
Клюев творит художественный образ своих предков и свой собственный, в его поэзии много легендарного, вымышленного. Эта мифологизация создавала приподнятый, героический настрой.
Но не стоном отцов
Моя песнь прозвучит,
А раскатом громов
Над землей пролетит.
Поэт сотрудничал с революционными организациями народнической и эсеровской ориентации, распространял прокламации, был арестован за агитационную деятельность и около полугода провел в тюрьме. Революционность Клюева была тесно связана с религиозными представлениями, идеей христианской жертвенности, страдания:
Я надену черную рубаху
И вослед за мутным фонарем
По камням двора пройду на плаху
С молчаливо-ласковым лицом.
Героиня стихотворения идет своим тернистым путем сознательно, зная его печальный исход. Вероятно, образ девушки-революционерки имел конкретную биографическую основу.
Изба святилище земли,
С запечной тайною и раем;
По духу росной конопли
Мы сокровенное узнаем.
В твоих глазах дымок от хат,
Глубинный сон речного ила,
Рязанский маковый закат —
Твои певучие чернила.
Изба — питательница слов
Тебя взрастила не напрасно:
Для русских сел и городов
Ты станешь Радуницей красной.
Так не забудь запечный рай,
Где хорошо любить и плакать!
Тебе на путь, на вечный май,
Сплетаю стих — матерый лапоть.
Не стало кружевницы Прони,
С коклюшек ускакали кони,
Лишь златогривый горбунок
За печкой выискал клубок,
Его брыкает в сутеменки.
А в горенке по самогонке
Тальянка гиблая орет —
Хозяев новых обиход.
V . Слово учителя с элементами беседы по творчеству С. Клычкова.
Поэзия Сергея Клычкова отличается простотой поэтической формы, сюжета, прозрачностью содержания. Высший идеал красоты для него — природа. Ранняя лирика напоминает произведения календарной обрядовой лирики:
Та же Русь без конца и без края,
И над нею дымок голубой —
Что же я не пою, не рыдаю
Над людьми, над собой, над судьбой?
И мне мнится: в предутрии пламя
Пред бедою затеплила даль
И сгустила туман над полями
Небывалая в мире печаль.
VI . Беседа по творчеству П. В. Орешина
Соломенная Русь, куда ты
Какую песню затянуть?
Как журавли, курлычут хаты,
Поднявшись в неизвестный путь.
VII . Итог урока
Главное, что объединяло новокрестьянских поэтов, было чувство любви к родной земле, беспокойство за ее будущее. Их поэзия безыскусна и очень искренна. Тревога за судьбу красоты в живом мире, в душе человека актуальна и сейчас. Нам еще предстоит открывать художественный мир этих поэтов.
Всемирная История в десяти томах. Академия наук СССР. Институт истории. Институт народов Азии. Институт Африки. Институт Славяноведения. Издательство Социально-Экономической литературы “Мысль”. Под редакцией: В.В. Курасова, А.М. Некрича, Е.А. Болтина, А.Я. Грунта, Н.Г. Павленко, С.П. Платонова, А.М. Самсонова, С.Л. Тихвинского.
Поэзия 20-х годов
В. В. Маяковский. Фотография 1922 года.
Революционная действительность определила высокий и мощный расцвет поэтического творчества. Он был подготовлен развитием культуры стиха, характерным для предреволюционных лет, когда выступили такие большие поэты, как А. Блок, В. Брюсов, А. Белый и юный В. Маяковский, но революция открыла новую и значительно более богатую и яркую эпоху русской поэзии.
Резко расходятся пути поэтов-акмеистов. Николай Гумилев видит в восставших рабочих враждебную силу, выражает в некоторых своих последних стихах настроение обреченности, отходит к неосимволизму. В то же время Сергей Городецкий и Владимир Нарбут, вступившие в Коммунистическую партию, воспевают героические будни революционных лет, а Анна Ахматова в стихах, сочетающих глубокую внутреннюю взволнованность с бесстрастностью лаконичной классической формы, стремится запечатлеть трагические противоречия эпохи. В эфемерном мире эстетических иллюзий остался близкий к акмеистам Михаил Кузьмин.
С. А. Есенин. Фотография 1924 года.
Однако поистине всенародную известность благодаря глубокому освещению судеб русской революции завоевал Владимир Маяковский.
Читайте также: