Один день из жизни врача кратко

Обновлено: 25.06.2024

10.01.2017

Один день из жизни врача-реаниматолога

Один мой день врача-реаниматолога

Фоток по понятным причинам не будет. Будет просто описание обычного рабочего дня: с 8.00 до 16.00. Я дневной врач, в отличие от дежурных, работающих сутками, хожу на работу каждый день, кроме выходных.

Итак, в 7.50 подлетаю к работе. Внизу строгая вахтер требует пропуск: их ввели совсем недавно и никто еще не привык. Но я свой один раз уже потеряла. Пассажирский лифт ждать долго, но меня подбрасывает лифтер грузового - в нашем деле личные связи это все))

Влетаю в ординаторскую. Там уже сидят профессора и завы отделений - ждут обхода главврача. Они уже обежали своих больных и готовы к обсуждениям. Шеф носится по блоку, дежурная бригада срочно дописывает дневники и просматривает анализы. На мой вопрос, как дела, отвечают кратко и непечатно: по 14 человек на врача. Сезон, однако!

В закутке с кухонькой и диваном следы бурной ночи. Это не то, что вы подумали: видно, что врачи пытались прилечь, потом вскакивали, бежали в блок, возвращались, наливали себе чай. и так всю ночь. Наутро в блоке, рассчитанном на 18 коек, 28 пациентов.

8.00 Приходит главврач с замами. Шеф докладывает, сколько поступило, сколько умерло, сколько инфекционных (грипп уже наступил). Сегодня 2 смерти: бабушка 94 года с пневмонией (провела на ИВЛ почти две недели) и мужчина 50 лет с циррозом и кровотечением из вен пищевода. Обход. Толпа человек из 20 обходит больных, дежурные врачи рассказывают, кто с чем и что происходит. Остальные комментируют, в процессе решают, кого можно переводить и что делать с остающимися.

Действие завершается в ординаторской: хирургический и терапевтический завкафедрами проговаривают тактику относительно самых тяжелых пациентов, замы главврача разбирают всякие административные проблемы -сегодня дежурный УЗИст нажаловался, что его вызывали не по делу, а еще в больнице объявлен карантин: родственников внутрь не пускают, врачи для беседы должны спускаться в вестибюль-шеф озвучивает, сколько переводится и сколько остается, наконец, главврач произносит сакраментальную фразу: "Спасибо. Работаем".

8.30 Все разошлись по утренним конференциям. В блоке я и новая дежурная бригада. Я обегаю своих больных. Сегодня я лечу "хирургию".

Итак, справа налево.

Мужчина, 60 лет, центральный рак правого легкого, вчера прооперирован: лобэктомия (удаление доли легкого), удалены лимфоузлы средостения, резекция части левого предсердия (туда опухоль тоже проросла). Ничего, стабилен, но из-за объема операции его решили понаблюдать еще сутки. Мое дело обезболивать, аккуратно докапывать и следить за всеми показателями.

Еще мужчина, 45 лет. Желчнокаменная болезнь, холецистит, панкреатит. Вчера делали РХПГ, пытались дренировать панкреатический проток, но не получилось. Жалуется на боль и тошноту. Обезболиваем. Хирурги попросили сделать УЗИ, после чего решат, что с ним делать.

Следующий мужчина, 60+. 3-й день после холецистэктомии. Там все было сложно: область операции сильно изменена из-за хронического воспаления. Плюс конституция прямо обещающая проблемы: "головогрудь" практически без шеи, огромный живот, высоко расположенная диафрагма, сдавливающая несчастные легкие. На ИВЛ, насыщение кислородом не очень, все показатели дыхания так себе. Желчь течет мимо дренажей. Ему тоже УЗИ, потом хирурги решат, брать ли повторно на стол. Я же себе обещаю сделать еще и рентген: легкие мне решительно не нравятся. А еще не нравится темп диуреза: надо стимулировать.

Дедушка, 80 лет. Пневмония с выпотом в плевральной полости. Хирурги установили дренаж, чтобы эвакуировать жидкость. Дышит плохо. Еще не для ИВЛ, но плохо. И то ли еще будет. Ему надо сделать КТ легких.

Еще дедушка. Рак простаты, мочевой перитонит. У нас уже 2 недели: несколько операций, повторные санации брюшной полости. Сейчас все заживает, но давление на прессорах, ИВЛ через трахеостому. Стараемся его активизировать, кормим и через рот и в вену, но слаб он пока что ужасно.

Женщина, 60+. Ох, это моя печаль. Попала в больницу с кишечной непроходимостью, еще неделю назад. Оказался заворот тонкой кишки, который на операции и расправили. Вроде все было в порядке. Но через пару дней ее переводят к нам с неадекватным поведением и одышкой. На рентгене -ателектаз правого легкого. Заинтубировали, позвали бронхоскописта. Я, честно говоря, ждала как минимум котлету в долевом бронхе. Но. кроме мокроты ничего не нашли. Легкое расправилось, в нем обнаружилась здоровенная пневмония. Женщина на ИВЛ с очень нестабильной гемодинамикой, балансирует на грани. Ужасно хочется ее вытащить, но шансов, честно говоря, немного.

Ну и бабушка с кровотечением из язвы двенадцатиперстной кишки. Вчера эндоскописты все остановили, мое дело продолжить гемостатическое лечение, повторить гастроскопию и следить за гемоглобином.
Пока я смотрю свою бабушку, ее соседка ухудшается: нарастает одышка, падает сатурация (напряжение кислорода в капиллярной крови), нарушается сознание. Зову медсестер (они тоже передают смену, поэтому в палате никого нет), они прикатывают столик с оборудованием для интубации. Прибегают из ординаторской другие врачи, больную интубируем, начинаем ИВЛ. Вроде все стабильно.

До возвращения с конференции шефа я успеваю просмотреть истории болезни (они у нас электронные, но дублируются бумажными) и распечатать бланки анализов. Их получается целая куча.

9.30 Возвращается шеф. Предыдущая бригада уже ушла домой. Шеф зачитывает фамилии больных на перевод. Один из дежурных врачей садится эти переводы писать, второй берет терапевтических пациентов: 11 человек, из них 3 гриппозные пневмонии, только что переведенная на ИВЛ бабушка -подозрение на опухоль брюшной полости, 2 суток тяжелой гипогликемии на постоянной инфузии глюкозы, женщина после отравления азалептином и бензодиазепинами (суицидальная попытка), мужчина с тяжелой анемией, видимо, заболевание крови, еще женщина с комой неясной этиологии -исключили и ОНМК и отравление, скорее всего, тоже онкология, тяжелый приступ бронхиальной астмы, пара бабушек 90+ со всем, что положено иметь в таком солидном возрасте, и алкоголик с циррозом. Обсуждаем, кого чем лечить и как обследовать.

9.50 Пишу листы назначений, параллельно организую обследования.

10.00 Приходят УЗИсты. Мужчину после холецистэктомии смотрят минут 20: пытаются понять, течет ли желчь в брюшную полость. Вроде все сухо, но его все равно решают взять на ревизию. Мужчине же с холециститом и биллиарным панкреатитом под контролем УЗИ дренируют желчный пузырь.

11.00 Приходят эндоскописты санировать больных на ИВЛ. Моих трое. Рядом с женщиной приходится стоять, она совсем нестабильная. С мужчинами же они справляются без меня, а я дописываю листы назначений.

12.00 Приходят рентгенологи. Аппарат стоит у нас в блоке, но больных к нему надо подкатывать: он не совсем мобильный. Подкатывать же к нему больного на ИВЛ отдельный квест: нужно запустить аппарат рядом с рентгеном, подвезти больного на амбушке. в общем, пара исследований и почти час улетел.

12.40 звонят из операционной: надо подавать больного. Собираемся: 2 сестры везут кровать, я иду рядом и дышу амбушкой (портативный аппарат ИВЛ сломан). Придется взять кислородный баллон: без кислорода сатурация падает просто катастрофически. На рентгене оказалось то, чего собственно и ждали: пневмония. Я быстро печатаю утренний осмотр и дневник и полетели. Операционная в другом корпусе: 2 лифта и длинный коридор. Перед лифтами "очередь" из каталок, но нас пропускают: реанимация, да еще и на ИВЛ, это святое. В операционной анестезиолог, только глянув на нашего подопечного (килограммов 140), зовет всех свободных хирургов, чтобы помогли его переложить на стол. Медсестер надо беречь.

13.20 Возвращаемся в блок и тут же хватаем дедушку с пневмонией и везем на КТ. Тоже в другой корпус. В кармане пропофол, чтобы "загрузить" на время исследования, если дедушка будет вертеться и буянить. И все для интубации: ларингоскоп, трубка, амбушка и прочее необходимое барахло на случай, если перестанет дышать. Но все обходится: дедушка лежит тихо, а на КТ огромная, во все легкое, деструктивная пневмония с плевритом. И дренаж стоит явно не там.

13.50 Вернулись. Зову торакальных хирургов. Они смотрят КТ, ворчат, что с дренажом все в порядке, но тем не менее, ставят второй, по которому резво начинает течь гной. Берем пробы на посев, цитологию и КУМ (туберкулез). Дедушке дышать явно легче, хотя до "хорошо" еще далеко. Меняем антибиотики.
Да, все это время поступают новые больные, которых делят шеф и дежурные врачи. Из запомнившихся -немолодая женщина с острой почечной недостаточностью, возникшей вследствие того, что женщина 2 дня ничего не ела и не пила. Вообще. А не ела и не пила она потому, что у нее впервые обнаружился подъем глюкозы крови до 9 ммоль/л. Она решила провести профилактику диабета сухим голоданием. Почки были явно против.

14.30 Бабушка с кровотечением отказывается от повторной гастроскопии. Категорически. Ну и ладно, переводим ее в отделение.

14.40. Обхожу больных. Вроде, без ухудшений, хотя женщина с пневмонией периодически теряет то сатурацию, то давление. Санируем ее практически каждый час, меняю настройки аппарата, пытаюсь добиться стабильности. Но то все хорошо, то опять все снижается до критических значений. Я уже подпрыгиваю при каждом сигнале из блока.

15.00 Анестезиолог привозит моего больного из операционной. Задренировали желчные пути. Ничего, вроде стабилен, хотя сатурация и КЩС (кислотно-щелочное равновесие и газы крови) совсем не айс.
15.10 Медсестры зовут ставить центральные катетеры двум больным. У них (да и у меня) руки дошли только сейчас. Надеваю шапку и маску, иду ковыряться.

15.30 Наконец-то время просмотреть анализы и написать дневники. Наливаю себе чаю и усаживаюсь за компьютер. Вообще, еда урывками: глотнуть чаю, откусить бутерброд и снова в блок -это наша реальность. В больнице есть неплохая столовая, но дойти до нее удается, дай бог, раз в неделю. Так что писание дневников -еще и возможность поднять уровень сахара в крови. Хотя вообще-то дело это тоскливое и сжирающее массу времени. Но ничего не поделаешь: страховая компания смотрит не на больного, а на документы.

16.30 Дописываю. Оформляю бумажные истории болезни: вклеиваю дневники, результаты обследований, анализы, согласия на все и вся и т.п. Передаю больных дежурному врачу. Он уже напринимал штук восемь и парочку похоронил. Так что вместе с моими у него 12. И еще даже не вечер.

16.50 Всем машу ручкой, желаю дожить до утра, и убегаю. Свобода! Уф, сегодня был очень даже спокойный день, просто удивительно. Почти ничего не происходило, даже дома рассказать нечего.

Далеко-далеко за словесными горами в стране, гласных и согласных живут рыбные тексты. Переписывается составитель запятых, журчит, буквенных выйти если маленькая коварных единственное языкового языком знаках заманивший рекламных продолжил путь ведущими алфавит диких.

Мы не замечаем этих людей в толпе. Каждый день мы вместе с ними едем в одном транспорте, стоим в одинаковых пробках, бывает, пересекаемся в кафе или ресторанах. У них такие же заботы, как и у нас. Но изо дня в день они совершают молчаливый подвиг, спасая сотни жизней. Хирурги делают нам больно, чтобы потом было хорошо.

Для того, чтобы узнать, как они это делают, журналист Амина Смакова и фотограф Амирхан Сулейманов отправились в кардиологический центр. В этом месте в руках врачей находится один из самых важных человеческих органов – сердце.

Сначала нас отправили в пультовую рентгеноперационную. Здесь проводится коронарография с последующим стентированием коронарных артерий. Если говорить на простом языке, то здесь исследуют сосуды сердца.

В этой комнате можно получить дозу облучения. Поэтому под верхней одеждой есть еще специальное обмундирование. Оно напоминает рыцарские доспехи. Ассистент кардиолога выполняет немаловажную роль – быстро подает и заменяет необходимые инструменты.

В этой комнате к столу, где находятся все необходимые инструменты, даже близко подходить нельзя. Это тоже относится к пункту о стерильности.

Поначалу нам сказали, что делать фотографии в операционных нельзя. Но мы так просили и клятвенно пообещали выполнять все, что нам скажут, что хирурги сдались и согласились. И мы стали свидетелями не одной операции.

В операционных спокойная обстановка. Врачи не кричат, лишь тихо переговариваются между собой. Каждый знает, что делает и зачем он здесь находится.

К нашему удивлению, в операционной работало радио. Звучала приятная музыка и песни.

После операции малыша перевели в отделение реанимации и интенсивной терапии. Теперь его сердечко вне опасности.

Операция на открытом сердце. Аортокоронарное шунтирование с использованием аппарата искусственного кровообращения. Здесь работает одна бригада врачей. Кардиохирурги, перфузиолог, анестезиолог, операционная медсестра. Сложность операции заключается в том, что, когда ее проводят на открытом сердце и кровеносных сосудах – необходимо выключение сердца из кровообращения.

Получается, что в этот момент сердце само не работает. Чтобы провести необходимые процедуры, приходится идти на такой риск, как отключение сердца из кровообращения.

Хотелось бы пояснить, что это за операция такая и для чего она нужна.

Коронарные сосуды отвечают за кровоснабжение сердечной мышцы. При ишемической болезни сердца развивается их стеноз. Происходит поражение стенки сосуда с отложением жировых масс и повреждением клеток. В результате всего этого сосуды сужаются. К сердечной мышце поступает кислород недостаточно и у пациента развивается стенокардия или даже инфаркт миокарда. А всем нам известно, к чему могут привести подобные инфаркты. Порой такие операции длятся почти весь день.

Кардиологи спокойны. Они знают то, что делают. Их главная задача – уберечь от инфарктов наше сердце. Поэтому они уверенно при помощи скальпеля и других инструментов спокойно делают свою работу.

Несмотря на сложную операцию, кардиохирурги даже позировали нам.

Когда утром 22 февраля в регистратуре поликлиники Шелеховской районной больницы открылась запись к врачам, никто в очереди не знал, что прямо сейчас возвращается возможность, которой многие пациенты в Приангарье, да и во всей стране, давно лишены.

Два открытия

Это первое возвращение к работе дневного стационара не только в Шелехове, но, возможно, и в Иркутской области, так как все стационары были перепрофилированы под лечение от коронавируса.

Следующий пункт осмотра – строящаяся в поликлинике галокамера: специальная комната, в которой создаётся атмосфера соляной пещеры, где стены, пол и потолок покрыты слоем соли. Искусное воплощение: рельефные соляные фигуры на стенах окантованы мягкой разноцветной подсветкой. Однако оздоровительный эффект достигается не за счёт художественного исполнения, а с помощью галогенератора, воссоздающего микроклимат природных соляных пещер.

Спасительное новое

Торжественным открытиям с красными ленточками предшествует поиск возможностей, которые изначально ограничены проектом лечебного учреждения. Шелеховскую больницу построили полвека назад. С тех пор население города и особенно района увеличилось, поток пациентов значительно вырос, а больничные площади остались прежними. Приходится искать дополнительные помещения в городе.

Губернатор Игорь Кобзев и главный врач Оксана Вельм на брифинге в Шелеховской районной больнице. Фото: Шелеховская районная больница

Подобных отделений в жилых кварталах у Шелеховской РБ немало. Помимо оказания медицинской помощи по определённым направлениям, в них ведут приём под запись врачи узкого профиля. Задействуются медпункты в многоквартирных домах также для проведения массовой вакцинации, чтобы разгрузить поликлинику.

Подстанция скорой помощи находится в двух кварталах от Шелеховской больницы. Постоянное дежурство несут шесть медицинских бригад. Коллектив отмечен благодарностями и почётными грамотами губернатора за большой вклад в борьбу с коронавирусной инфекцией. Шелеховская скорая стала брать у пациентов мазок на коронавирус ещё до появления приказов минздрава.

Руководитель больницы обсуждает вопросы с завотделением за большим столом в кругу дежурных врачей и фельдшеров. Все общаются, пьют чай с блинами. Когда по громкой связи звучит вызов, кто-то замолкает, встаёт и уходит спасать людей.

От рабочего дня – к ночному дежурству

На этот раз – спускается в подвал круглосуточного стационара, где ведутся строительные работы. Штукатуры и маляры приводят в порядок помещения, которые десятилетиями стояли заброшенными. Сначала отсюда вынесли мусор, всё почистили, отмыли и просушили, теперь капитально ремонтируют стены, пол и потолок. Мастер слушает замечания главного врача и обещает их учесть.

Оксана Вельм рассказывает штукатуру-маляру что надо сделать в подвале стационара. Фото: Шелеховская районная больница

В приёмную Оксана Владимировна возвращается из подвальных лабиринтов через актовый зал поликлиники, где женщины чествуют мужчин с Днём защитника Отечества. Поздравления – и снова за работу. Шелеховская больница планирует подать заявку на аппарат УЗИ экспертного класса для диагностики пороков развития плода.

Здесь организуем санпропускник для социально-неблагополучных пациентов. Прежде чем лечь в палату, они смогут привести себя в порядок: помыться, переодеться в чистое – запас одежды у нас имеется. Тут же будет комната-прачечная.

За обсуждением перспектив рабочий день подходит к концу, но не для главного врача – вечером Оксана Вельм заступает на ночное дежурство в Медицинский центр помощи и спасения.

Среди шести ковидных отделений Шелеховской районной больницы Медицинский центр помощи и спасения – самый большой, на 126 коек. Он был построен в конце 2020 года на деньги основателя компании РУСАЛ Олега Дерипаски.

Заступающего на дежурство врача первым делом ставят в известность о текущем состоянии пациентов: на тех, у кого оно нестабильное, надо обратить особое внимание. Таких Оксане Вельм назвали девять человек.

Среди шести ковидных отделений Шелеховской районной больницы Медицинский центр помощи и спасения – самый большой, на 126 коек.

Первый обход занимает около двух часов, потом будет ещё второй и третий.

Более 9 тыс. пациентов прошли лечение от коронавирусной инфекции в Шелеховской районной больнице в 2020-2021 гг.

Читайте также: