Магия в эпоху возрождения кратко

Обновлено: 05.07.2024

Отчасти опасения оправдались. Для начала, я узнал из книги не так много нового. Да и выводы, к которым Кулиану приходит, либо совпадают с моими собственными, либо я с ними не согласен.

В попытках аргументировать свои гипотезы автор, как мне показалось, порой натягивает сову на глобус. Но я точно не буду кидать в него за это камни, потому что и сам не без греха.

Примечание. Книга впервые издана в 1981 году. Еще один пример, как письменные источники попадают ко мне в руки только тогда, когда я уже готов адекватно воспринять их содержание.

Автор основывается на любопытном определении магии. Магия, по его мнению – искусство управлять своим и чужим воображением.

И в этом есть смысл. Активное использование воображения – общий знаменатель всех ритуалов, будь то народные заговоры или православная литургия. Одни направления делают упор на визуализацию внутренних образов. Другие переносят образы во внешний мир в виде икон, символов и ритуальных предметов. Третьи вообще отказываются от картинок и структурируют ум словами или ощущениями тела. Но и это тоже работа воображения.

Значит, определение Кулиану подходит для любой магии, даже той, что никогда так не называлась – например, для ритуалов и мистических практик признанных религий.

Оно чисто прикладное: описывает методы, а не цели. Манипулируя воображением, люди пытались и соединиться с Богом, и вызвать дождь, и управлять волей ближнего, и узнавать будущее.

Оно годится и для скептиков, для которых любая магия – приключения в мире собственных фантазмов, и для оккультистов, полагающих, что так действительно можно привлечь или изгнать паранормальные силы.

Энкратиты – радикальная аскетическая секта. Они проповедовали полное воздержание от секса, даже в браке, и отказ от употребления мяса и вина. Их учение, судя по всему, было настолько популярно среди ранних христиан, что появились послания, написанные от имени апостола Павла, где он сурово осуждает такие крайности. Одно такое послание даже вошло в канон Писания.

Основной посыл повести направлен вовсе не против магии и колдовства, а против похоти и брака. Его краткое содержание примерно таково. Главный герой влюбляется в прекрасную деву Иустину. Она отвергает все его ухаживания, ибо намерена отдать себя одному только Христу.

В отчаянии Киприан заключает сделку с бесом, и тот пытается пробудить в девушке любовь и страсть, искушая ее обманными видениями. Это тоже не удается – Иустина слишком чиста и целомудренна. Тогда бес посылает видения уже самому Киприану, представая перед ним в облике Иустины, но и этот обман не удается. Разочаровавшись в своих методах, Киприан принимает христианство, называет себя духовным братом Иустины, и по ее настоянию они оба становятся мучениками.

Повесть о Киприане и Иустине получила вторую жизнь во времена Реформации. Киприан теперь олицетворял собой уже не античное язычество, а ренессансный оккультизм. Именно в этом варианте она стала основой для. легенды о докторе Фаусте.

Тем, кто восхищается трубадурами Франции и культом прекрасной дамы, который родился там в средние века, однозначно стоит прочесть главы, посвященные именно этому культу.

Католики в аналогичной ситуации признали брак как меньшее зло. Но для катаров брак как раз был недопустим, а вот к беспорядочным сексуальным связям они относились терпимо, как к уступке плоти.

Ничего удивительного, что сифилис, занесенный в Европу вскоре после открытия Америки, прокатился волной по югу Франции и северу Италии – вотчине куртуазности. Если бы не алхимики, придумавшие, как лечить его ртутью, эпидемия могла бы стать еще серьезнее – до открытия антибиотиков оставались еще долгие века.

Реформацию многие считают либеральным и демократическим движением, которое стремилось отказаться от устаревшего и сделать христианство более современным. Но на деле все было наоборот: реформаты призывали вернуться к изначальной чистоте учения, отказаться от разврата и оккультизма Ренессанса. То, что для их предшественников было новым открытием древней мудрости, для них стало осквернением истинной веры языческими ересями.

В результате сложных идеологических процессов Реформация пришла к идее греховности природы, фактически возродив дуализм манихеев и катаров. Природа = плоть = женщина = страсть = воображение = магия. Все эти понятия использовались почти как синонимы.

Один из результатов – печально известная охота на ведьм. Женщина могла оказаться под подозрением в колдовстве и за слишком красивую и чувственную внешность, и, наоборот, за неухоженный и растрепанный внешний вид.

Интересно, что Италия – центр католицизма – была меньше других затронута Реформацией. Ватиканские иерархи оказались куда умнее и образованнее монархов и церковников остальной Европы. В Италии даже ведьм почти не преследовали.

Изгнание магии из церкви и культуры было, по сути, изгнанием воображения. Католики пошли по этому пути не так далеко, как протестанты – они не отказались от икон и статуй в храмах, да и иезуиты продолжали практиковать свои медитации. Но в целом воображение было задвинуто подальше.

В новую эпоху уже не подлежало сомнению, что все воображаемое остается в мире воображения и не может никак повлиять на видимую реальность. Только дикари, дети или безумцы могут добровольно погружаться в это царство обмана и иллюзий. Разве только поэтам позволяется строить там свои воздушные замки, и то при условии, что они будут помнить – все это неправда.

Отказ от воображения привел к тому, что на смену астрологии, алхимии и прочим дисциплинам Ренессанса пришли точные, математизированные науки нового времени. Родились наука и рационализм, какими мы их знаем сейчас, со всеми своими достоинствами и недостатками.

И последнее. Что общего между идеей германского господства, химическим оружием и доктриной гонки вооружений? Все это было создано в 17 веке немецким химиком Иоганном Рудольфом Глаубером.

По его замыслу, Германия должна была принести мир всему миру, став вселенской монархией. Для этого ей предстояло покорить все прочие державы за счет высокотехнологического оружия. Глаубер предлагал кислотные распылители, которыми можно было бы ослеплять вражеских солдат, не убивая – а после победы отправлять их всех на принудительные работы.

Но поскольку любое оружие рано или поздно окажется и в руках врага тоже, лучшие ученые страны должны непрерывно работать над созданием и улучшением все более нового, сложного и могучего оружия. Победу будет ковать не сила воина, а интеллект книжника и инженера.

На мой взгляд, трудно представить более красноречивую иллюстрацию, насколько современный западный мир продолжает оставаться наследником идей Реформации.

Однако в целом монополия церкви на образование оставалась незыблемой. Она постепенно ослаблялась, приобретала определенные признаки гибкости и даже смелости. Греческий язык преподавали в Италии и Франции, а греческая философия - в той степени, в которой к ней имели доступ ученые, - тщательно изучалась. Для Фомы Аквинского и других видных богословов Аристотель, чьи идеи без труда гармонизировались и примирялись с католической доктриной, оставался высшим классическим авторитетом. Все большую популярность приобретал и Платон. За тысячу лет до этого он получил одобрение такого авторитета, как блаженный Августин, который считал его ближе к христианству, чем любого другого языческого философа. К нему благоволили и другие видные теологи, и поэтому латинские переводы Платона можно было найти в церковных библиотеках. С введением в курс обучения греческого языка диалоги Платона стали доступными в оригинале, и влияние их усилилось.

У философии Платона много общего с герметизмом. Таким образом, распространение этого учения в Западной Европе в значительной степени проложило дорогу для герметизма. Однако основное и самое разрушительное по своим последствиям проникновение герметизма в христианство произошло при помощи самой церкви. В попытке распространить свою власть на греческое православие римско-католическая церковь невольно переняла мировоззрение, способствовавшее ее разрушению.

Тем временем давний спор между православной и католической церквями обострился еще больше, а воля Божия - по крайней мере, как провозглашалось его мирскими институтами - все больше раздваивалась. В 1054 году, как раз во время пика карьеры Пселлуса, окончательно исчезло всякое подобие согласия между двумя церквями. Разрыв между ними принял официальный характер; каждая отлучила от церкви соперницу, и эта взаимная антипатия сохранялась до 1965 года. На протяжении следующих трех столетий католики-крестоносцы получали молчаливое - а иногда не только молчаливое - благословение разорять восточную соперницу Рима. Так, например, в 1204 году во время четвертого Крестового похода армии из Западной Европы, якобы направлявшиеся в Иерусалим, чтобы вернуть себе Гроб Господень, уделили время для захвата и разграбления византийской столицы. После этого они уже не нашли возможности двинуться на Святую землю.

Однако к пятнадцатому веку Византийская империя испытывала все возрастающее давление со стороны турок и была вынуждена просить помощи у западных государей. Ценой этой помощи стало своего рода примирение с Римом. В 1438 году византийский император в сопровождении константинопольского патриарха (православного аналога папы) приехал в Италию на Собор церквей, призванный исследовать возможность объединения христианства. Первоначально Собор должен был собраться в Ферраре, но внезапная вспышка чумы заставила организаторов перенести его во Флоренцию, владение папского банкира Козимо де Медичи.

Собор начал свою работу 8 октября 1438 года, а завершился он 26 августа 1439 года отъездом византийского императора. Результатов Собор не принес никаких. Обе церкви подписали символическую декларацию о достигнутом туманном согласии - возможно, этому способствовала смерть константинопольского патриарха во время переговоров. Однако по возвращении домой император побоялся объявить народу о достигнутом примирении. Оно сохранялось в тайне вплоть до 1452 года.

Через год Константинополь захватили турки, и соглашение потеряло всякий практический смысл.

Но если Собор во Флоренции и не смог способствовать объединению христианства, то он посеял семена, которые оказали огромное влияние в других сферах. Дело в том, что византийский император для отстаивания позиций православной церкви привез с собой 650 ученых и священнослужителей. Предполагалось, что ученые должны будут приводить цитаты из соответствующих источников, и поэтому они вооружились огромным количеством оригинальных греческих рукописей. Не все эти тексты были библейскими или даже христианскими. Среди них встречались такие, которые прежде были неизвестны на Западе.

Одним из самых выдающихся ученых в свите византийского императора был Георгий Гемист, который во время Собора взял себе псевдоним Плетон. Ранее он называл себя учителем философии из Мистры, третьего по величине города Византийской империи, расположенного на полуострове Пелопоннес, примерно в том месте, где находилась древняя Спарта. Во всем, за исключением имени, Плетон был языческим философом. Он стал сторонником александрийского синкретизма - и особенно неоплатонизма - самого начала христианской эры. Он отвергал учение Аристотеля, этой философской иконы многих католических богословов. Он мечтал о возрождении энергии и динамизма языческих традиций и Афинской академии.

В Византийской империи существовал закон, предусматривающий смертную казнь для христиан, предававшихся языческим учениям или практике. Поэтому Плетон был вынужден скрывать свои убеждения. Они были известны, по всей видимости, лишь узкому кругу посвященных из числа его учеников в Мистре. Именно через них Плетон пропагандировал свои идеи. Он настаивал на необходимости устного обучения, подчеркивая, что и Пифагор, и Платон предпочитали живое слово книге. Флорентийский Собор обеспечил ему уникальную возможность для изложения своих взглядов. Его временное пребывание в городе вызвало нечто вроде химической реакции, радикально изменившей - благодаря взаимному влиянию - как людей, так и город.

За одно или два поколения до начала Собора Флоренция превратилась в настоящий очаг распространения разнообразных знаний. Светское образование создало такую среду, в которой науки могли свободно развиваться, не сдерживаемые церковными ограничениями. В атмосфере, которая все больше освобождалась от чувства вины, навязываемого церковным учением, достоинство и ценность человека приобрели невиданное доселе значение. В обиход вошел новый термин, studio, humanitatis. Другими словами, Флоренция превратилась в колыбель гуманизма, в колыбель гуманистических идей и традиций.

Появлению гуманизма сопутствовала реакция, направленная против Аристотеля. Семена этого отторжения были засеяны еще за сто лет до этого, когда Петрарка изучал греческий язык и восхвалял Платона. Несмотря на то что светской аудитории были доступны лишь немногие работы Платона, они были с жаром восприняты учениками и последователями Петрарки. К моменту созыва Флорентийского Собора Платон - даже с учетом малого количества его доступных трудов - пользовался в городе не меньшей популярностью, чем гуманизм. Флоренция в те времена была независимой республикой и пятым по величине городом Европы с населением от 50 до 70 тысяч человек. В 1406 году после захвата Пизы республика получила собственный морской порт. Кроме того, во Флоренции располагался самый крупный в Европе банк, принадлежавший Медичи. Многие общественные деятели и муниципальные чиновники города, начиная с самого Медичи, не только покровительствовали гуманизму, но и сами были гуманистами.

Нетрудно представить, с какой радостью Плетон, до этого вынужденный скрывать свои интересы, окунулся в эту освежающую атмосферу, свободную от цензуры и ограничений. Он наслаждался интеллектуальной свободой. Этому способствовало то обстоятельство, что он не был обязан посещать каждое заседание или собрание церковного Собора. Имея свободное время и возможность использовать его по своему усмотрению, он мог неспешно общаться с флорентийскими гуманистами.

Поражает бескомпромиссность этого заявления. Плетон не говорит о том, что христианство и ислам являются вариантами абсолютной истины. Наоборот, он подразумевает, что это фальсификации этой истины и что их искоренение является необходимым условием ее возрождения.

Так несколько лет спустя писал Марсилио Фичино, молодой человек, который станет протеже Козимо и сыграет очень важную роль в дальнейших преобразованиях. Лекции Плетона действительно вдохновили Козимо, умудренного опытом человека, на поиски высшей, духовной истины - истины, которую, по его мнению, больше не несла церковь, но которая содержалась в учении Платона. Он приобрел полное собрание сочинений Платона -предположительно купил их у самого Плетона. Затем Козимо занялся амбициозным проектом по переносу философии Платона во Флоренцию, намереваясь превратить город в центр распространения этого учения. Основной составляющей его мечты было создание академии по образцу античной. Осуществлению этого замысла мешало то обстоятельство, что летом 1439 года Плетон вернулся в Византию. Тем не менее Козимо принялся набирать преподавателей и приобретать книги. С энергией, источником которой могло быть только ощущение возложенной на него миссии, он отправил своих представителей на Восток, желая приобрести древние рукописи для своей библиотеки в Сан-Марко, в которой со временем накопится около десяти тысяч томов.

Несмотря на энтузиазм самого Козимо, поначалу осуществление его планов шло медленно. В 1453 году после длительной агонии Константинополь, наконец, пал под ударами турок. Одним из результатов этой катастрофы стал массовый исход ученых и священнослужителей, многие из которых взяли с собой в изгнание бесценные рукописи. Путь большей части этих беглецов лежал через Адриатическое море в Италию, где их появление придало новый мощный импульс мечте Козимо о Платоновской академии. В 1459 году он предложил студенту университета Болоньи Марсилио Фичино возглавить это учреждение.

Фичино родился в 1433 году во Флоренции в семье лекаря. Во время Флорентийского Собора ему было всего пять лет. Впоследствии он получил всеобъемлющее гуманитарное образование, став знатоком не только обычных для своего времени дисциплин, но и музыки, греческого языка и греческой философии. Увлечение греческой философией нанесло смертельный удар по его вере: лекции византийских изгнанников произвели на него такое впечатление, что архиепископ Флоренции запретил ему присутствовать на них. Не испугавшись, Фичино продолжал свои изыскания с таким рвением, что был обвинен в ереси. В любом другом городе, кроме Флоренции, такие обвинения были равносильны смертному приговору. Фичино, однако, оставили в покое, и он продолжал свою работу в Болонье, пока Козимо не позвал его в родной город.

В возрасте двадцати шести лет не по годам развитый молодой ученый поселился на вилле Медичи в Кареджи. Это место превратилось в давно задуманную Козимо академию, среди посетителей которой вскоре появились не только ученые, но и художники, банкиры, юристы, купцы, политики и духовенство. Поскольку сам Козимо не знал греческого языка, он поручил Фичино перевести свое драгоценное собрание трудов Платона. Страстная увлеченность Козимо этой идеей видна из письма, адресованного его протеже:

Как и в эпоху александрийского синкретизма, Гермес Трижды Величайший отождествлялся с богом Луны Тотом, изобретателем письменности, покровителем магии, судьей умерших, стражем ворот подземного мира, священным числом которого считалось число три, а священным металлом - серебро. Тот-Гермес, изображавшийся в виде белой обезьяны, ибиса или человека с головой ибиса, на протяжении следующих полутора веков занял главенствующее положение в пантеоне древних мудрецов, оракулов и религиозных пророков. Его влияние даже превосходило влияние Христа, хотя открыто об этом никогда не говорилось. В вопросах веры все по-прежнему хранили номинальную верность Иисусу. Однако именно к Гермесу маги, государи, монархи, военачальники и даже духовенство той эпохи стали обращаться за практической помощью - от организации личной жизни до планирования политических интриг и военных кампаний. Таким образом, Гермес превратился в активное средство, с помощью которого можно было создавать события. Другими словами, через приписываемое ему учение он стал средством практического применения магии.

Логос, воздействуя на Тьму и упорядочивая ее, создает стихии (Огонь, Воду и т.д.), порождающие Низшую Природу. Разумный Демиург творит Высшую Природу: семь небесных планетных сфер и их Управителей. В область этой Высшей Природы поднимается Логос, соединяется с Деми­ургом, и они придают небесным сферам вращательное движение; а уже движение последних порождает движение в Подлунном мире (т.е. в Низшей Природе — на Земле). В результате появляются все живые неразумные (так как Логос покинул мир) существа, все они двуполы.

1 См. Поймандр Гермеса Триждывеличайшего / / Гермес Трисмегист и герметиче­ская традиция Востока и Запада. Киев — М., 1998. С. 17.


Ренессансный платонизм

В противовес господствующему в поздней схоластике аристоте­лизму (в основном в виде томизма) в эпоху Возрождения поднимается новая волна увлечения платонизмом. Уже Петрарка, хотя и с уважени­ем относившийся к Аристотелю, несравненно выше ставил Платона. Большую роль в распространении платонизма сыграл грек Георг Ге­мист Плифон 1 (ок. 1355—1450). В 1438 г. он приехал на Ферраро-Флорентийский собор 2 , но и после окончания Собора остался в Ита­лии. Его собственная концепция представляла собой синтез идей Пла­тона с идеями неоплатоника Прокла, а кроме того, еще и рядом идей зороастризма.

В 1459 г. во Флоренции герцог Козимо Медичи основал плато­новскую Академию. Следуя рекомендациям Плифона, в Академии за­нимались переводами греческих текстов, здесь читались лекции и про­водились диспуты. Своего расцвета Академия достигла во времена правления Флоренцией герцога Лоренцо Медичи (Великолепного) —

2 Для борьбы с турецкой угрозой Византия искала союза с Западом. Одной из пос­ледних попыток такого рода стало создание на Ферраро-Флорентийской соборе Фло­рентийской унии. Это было объединение католической и православной церквей при признании главенства папы римского. Но, поскольку Запад так и не оказал никакой серьезной поддержки, в 1472 г. (уже после падения Константинополя) уния была рас­торгнута.

известного мецената и покровителя ученых, художников и поэтов. Во главе Академии тогда стоял Марсилио Фичино (1438—1499). Наибо­лее блестящий представитель Академии времен Лоренцо Медичи — Пико де ла Мирандола(1463—1494). Он стремился создать новый синтез платонизма, аристотелизма и христианства.

К концу XV в. на латынь были переведены все известные работы Платона, что сделало их по-настоящему доступными всем ученым того времени. Но в силу существующей традиции ренессансный платонизм по существу был специфической смесью учения собственно Платона с неоплатонизмом, причем со всеми средневековыми напластованиями; кроме того, эта смесь включала в себя еще и различные философско-магические идеи.

И Фичино, и Мирандола уделяли большое внимание познанию при­роды, их можно отнести к родоначальникам натурфилософии, но это была философия природы, построенной на идеях магии, герметизма, каббалы, нумерологии и т.п.

Пантеизм

Пантеизм— это философское учение, в котором Бог и природа (Вселенная) отождествляются, полностью сливаются.

Согласно воззрениям пантеистов, нет природы вне Бога, но и нет Бога вне природы. Пантеизм представляет собой философское учение, занимающее промежуточное место между материализмом и идеализ­мом (объективным). Но можно различать пантеизм материалистичес­кого и идеалистического толка (схема 86).

Схема 86. Пантеизм: основные виды


Схема 87. Пантеизм: основные этапы развития


Поэтому о зарождении собственно пантеистических идей можно говорить только начиная со Средневековья, когда стали господствовать представления о существовании, во-первых, единого Бога, а во-вторых, о личностном характере этого Бога 1 (т.е. имеющем свою волю, желания и т.д.).

Николай Кузанский (Nicolaus Cusanus)

Биографические сведения. Николай Кребс (1401 —1464) по прозвищу Кузанский (Кузанец) ро­дился в семье рыбака в поселке Куза на р. Мозель (Германия). Учился в Гейдельбергском, К льнском и Падуанском университетах, где изучал юриспруден­цию, древние языки, математику и астрономию. В 1426 г. он стал священником, а в 1448 г. — кардиналом, с 1450 г. — папским лега­том по всей Германии.

Николай Кузанский много внимания уделял занятиям математикой и, в частности, проблеме бесконечного (хотя никаких серьезных откры­тий в математике не сделал); он отстаивал значение опытного знания и экспериментальной науки; предложил проект замены юлианского календаря; выступал за объединение христианских церквей (католи­ческой и православной). Но в это же время его нельзя отнести к гума­нистам, хотя он был дружен с Лоренцо Валло и некоторыми другими гуманистами.

Философские воззрения. Онтология и пантеизм. Онтологи­ческое учение Николая Кузанского выросло на базе средневекового платонизма, реализовав заложенную в последнем тенденцию к пан­теизму. Бог и Вселенная при этом отождествляются, и Бог = Все­ленная понимается как Абсолютное бытие и как Абсолютный мак­симум.

1 В учениях же пантеистического толка, возникавших в древности на базе неоплато­низма, Бог не имел личностного характера и трактовался как безличный мировой дух, скрытый в самой природе.

По мере увеличения радиуса окружности (R1 1 Кузанский Н. Об ученом незнании // Николай Кузанский. Сочинения: В 2 т. М. 1979. Т. I.C. 51.

В основе его гносеологии лежат онтологические представления о том, что в бесконечности противоположности совпадают, и, поскольку Богявляется бесконечным, все различия, которые в тварном мире про­тивопоставлены друг другу, совпадают в Боге — так, как совпадают в Нем минимумы и максимумы.

Процесс познания Вселенной = Богапроходит, по Кузанскому, в че­тыре этапа (табл. 52).

Таблица 52. Этапы познания

Вид познания Выполняемая функция
1. Чувственное познание Воспринимает конечное и единичное
2. Рассудок Разделяет противоположности
3. Разум Соединяет противоположности
4. Интеллектуальная интуиция Непосредственно созерцает совпадение противоположностей

Судьба учения. Идеи Кузанца оказали большое влияние на даль­нейшее развитие пантеизма (Джордано Бруно, Спиноза), а его учение оминимумах и максимах — на развитие учения о бесконечно малых величин (схема 89).

Схема 89. Николай Кузанский: истоки и влияние


Натурфилософия

• существуют объективные и постоянно действующие законы бы­тия как в сфере естественного, так и сверхъестественного;

• человек в состоянии познать эти законы;

• на базе этих законов могут быть разработаны технологии, поз­воляющие человеку воздействовать на природные и/или сверх­природные силы и объекты ради достижения своих целей. Так, процесс выплавки железа из руды и процесс вызова Дьявола — это лишь две различные технологии.

На натурфилософию, особенно раннюю, большое влияние оказали герметизм (см. с. 251—252), каббала (см. с. 194—197), мистика чисел (нумерология, возникшая на базе пифагореизма).

Весь мир при таком подходе оказывался единым целым, в котором различные его части есть подобия друг друга и мира в целом. Объясня-

лось это на базе пантеизма или гилозоизма, а также идущего от антич­ности принципа: все есть во всем.

Особую роль в этих воззрениях играла астрология, устанавли­вающая связи земных тел и событий с небесными (прежде всего с положением на небе планет и зодиакальных созвездий). Прогрес­сивное значение такого параллелизма земного и небесного можно адекватно оценить, только учитывая, что в эту эпоху господствовала аристотелевско-птолемеевская картина мира, в которой земной (подлунный) мир принципиально противопоставлялся небесному (надлунному). Эти две части бытия считались у Аристотеля состо­ящими из различных элементов (подлунный мир — из четырех сти­хий, т.е. Воздуха, Воды, Земли и Огня, а надлунный мир — из пято­го — Эфира); общепринятым было убеждение в том, что в них дей­ствуют различные законы природы и т.д.

Астрологическими идеями была пронизана и алхимия, широко рас­пространенная в эту эпоху. Алхимики ставили перед собой две основ­ные цели: добиться превращения одних веществ в другие (например, свинца — в золото и серебро), а также получить эликсир вечной моло­дости 1 . Основные химические вещества, используемые алхимиками, отождествлялись с соответствующими небесными телами (ртуть — с Меркурием, серебро — с Луной и т.д.); время для алхимических реак­ций выбиралось в соответствии с положением планет, звезд и созвез­дий и т.д.

Ярчайшие представители ранней натурфилософии — платоники Фичинои Мирандола,а также Парацельс.Во второй половине XVI в. формируется поздняя натурфилософии, главной задачей кото­рой становится изучение природы. Важный шаг на этом пути сделал ломбардец Дж. Кардано. Натурфилософию развивали Дж. Бруно,

1 Отметим, что в средневековом Китае также активно развивалась алхимия (в ос­новном даосская) и ставила она перед собой те же самые цели.

Дж. Кампанелла и др. Наиболее выдающийся представитель поздней натурфилософии — Б. Телезио.

Биографические сведения. Теофраст фон Гогенгейм (1493—1541) в основном известен под псевдонимом Парацельс. Родился в Швейцарии, окончил Феррарский университет; был известным врачом, химиком, философом, имел репу­тацию чернокнижника 1 .

Преподавал он не на латыни, а на родном языке и яростно отстаи­вал право на это.

Философские воззрения. Вселенная — единый живой организм, одушевленный единой звездной (астральной) душой. Душа эта неви­дима, не связана с определенным местом в пространстве; но именно ее деятельность все порождает, является источником всякого движения и изменения. Поскольку человек — микрокосм, подобный Вселенной, то, постигая свою собственную душу, мы можем найти средства магически воздействовать на природу. Порождая в своем воображении (но не в фантазии!) различные образы, мы создаем астральное тело нашей мыс­ли, которое при определенных условиях может воздействовать и на материальные тела.

1 Парацельс послужил одним из прототипов гётевского Фауста.

Судьба учения. Учение Парацельса оказало значительное влия­ние на мистицизм Бёме, а через него — и на философию Шеллинга. Особенно значимы оказались идеи Парацельса для развития оккуль­тизма в XIX—XX вв.

Схема 90. Парацельс: истоки и влияние


Биографические сведения. Бернардино Телезио (1509—1588) родился в неаполитанском королевстве в г. Козенца. Окончил Падуанский университет, где изучал философию и математику, затем отправился в Рим, где изучал естествознание. С целью опытного познания природы он основал собственную академию в Козенце (Телезианская, или Козентинская, академия), позднее по ее образцу возник еще ряд научных обществ. Критика схоластической философии, проводимая Телезио, привела к тому, что по распоряжению папских властей академия Телезио была закрыта.

Признавая творение природы со всеми ее законами Богом, Телезио утверждает, что ученый должен заниматься изучением только того, что уже имеется, т.е. неизменных законов природы. Основой такого изуче­ния должен быть не дедуктивный метод (выведение по правилам логи­ки новых истин из общепринятых положений), а опыт, основанный на ощущениях.

1 Телезио Б. О природе вещей в соответствии с ее собственными началами // Ан­тология мировой философии: В 4 т. М.: Мысль, 1970. Т. 2. С. 123.

Учение о человеке и теория познания. Важнейшая составляю­щая человека как телесного существа — это его дух.Но этот дух понимается у Телезио как особая разновидность материи, особо тонкое, теплое, подвижное и чувствующее вещество. Его основное место пребывания — мозг человека, но оттуда он распространяется по нервам по всему телу. Вещи, существующие вне тела человека, воздействуют на наш дух, вызывая его расширение или сжатие, пе­редающееся по нервам; чем больше тепла, тем интенсивнее это дви­жение. Этим и объясняются различия в восприятии разных вещей. Со смертью тела умирает и дух. Но кроме духа человек обладает еще бестелесной и бессмертной душой, данной людям Богом.

Этика. Поскольку материя человека пронизана силами тепла и холода, которым изначально свойственно стремление к самосохране­нию, то оно характерно и для каждого человека. Человек любит все то, что способствует его самосохранению, и ненавидит все, мешающее это­му. Поскольку в этом все люди одинаковы, то они должны уважать и признавать это чувство друг в друге. Гуманность — это высшая добро­детель у людей.

Судьба учения. Идеи Телезио оказали влияние на Кампанеллу, Бруно, а в Новое время — на Фр. Бэкона и Декарта.

1 Телезио Б. О природе вещей в соответствии с ее собственными началами // Ан­тология мировой философии: В 4 т. М.: Мысль, 1970. Т. 2. С. 129.

Схема 91. Телезио: истоки и влияние


Мистицизм

Биографические сведения. Якоб Бёме (1575— 1624)— известный немецкий философ-мистик, его прозвище — Тевтоникус (Тевтонский философ). Родом из кресть­янской семьи, он учился в сельской школе, затем был отдан в обуче­ние сапожнику. После окончания обучения в 1599 г. поселился в Герлице, где открыл свою мастерскую. Был женат и имел шестерых детей.

На протяжении жизни у Бёме был ряд мистических видений и то, о чем он писал в своих книгах, было изложением этих видений или того, что он постиг благодаря им.

В целом Бёме можно охарактеризовать как мистика, пантеиста и диалектика; часто его также называют теософом 1 .

1 Бёме Я. Christosophia, или путь ко Христу. СПб., 1994. С. 101.

2 Бёме Я. Аврора. М.: Гуманус, 1990. С. 25.

Это извечное двойственное основание, из которого все рождается, в своих поздних работах Бме назвал Бездной, или Великой Мистерией (Mysterium Magnum). Это хаос, на который излились свет и тьма и который теперь является источником противоположных качеств для всего сущего.

Схема 92. Структура тварного мира


Учение о Святой Троице. Божественная Троица есть «не что иное, как тишина без сущности. В ней нет ничего, что могло бы быть. Это вечный покой, Бездна без начала и конца. Это не цель и не место, и здесь ничего не найти, даже если искать. Она лишена всякого облика, равно присутствия света и тьмы, это не что иное, как магическая воля, которую мы не должны испытывать, ибо она приведет нас в замеша­тельство. Посредством этой воли понимаем мы и основания Божества,

1 Бёме Я. Аврора. М.: Гуманус, 1990. С. 37.

Схема 93. Теософия

Святая Троица Природа (Тварный мир)


осмос, или картина мира, в котором действует маг Агриппы, в целом не отличается от средневековой картины мира. Земля по-прежнему — внизу и в центре, затем идут сферы трех остальных элементов: воды, воздуха и огня, затем — планетные сферы в халдейском или птолемеевом порядке, то есть с солнечной сферой на четвертом месте, затем — сфера неподвижных звезд, затем — божественная сфера с ангелами, а над ними — Бог. В самой картине нет ничего странного; напротив, она давно устоялась. Нововведение — это человек, уже не набожный созерцатель чудесных дел Бога в тварном мире и почитатель самого Бога над тварным миром, но человек деятельный, человек, который пытается овладеть силами божественного и природного уровней. Здесь стоит снова обратиться к иллюстрации (илл. 10), взятой из одной из книг Фладда, которые, хотя и написаны намного позже времени Агриппы, принадлежат той же традиции. На размещенной в центре Земле сидит обезьяна; вокруг нее — мир элементов; цепь соединяет ее с женщиной, стоящей среди Солнца, Луны, звезд, небесного мира, планетных сфер и зодиака, которые она олицетворяет. За сферой зодиака, или за сферой неподвижных звезд, изображены три сферы, населенные миниатюрными ангелами разных разрядов; от правой руки женщины вверх идет цепь к самому Божеству, находящемуся над ангелическими сферами и обозначенному Именем на иврите в облаках славы. Обезьяна — это человек, вернее, человеческое искусство, посредством которого он, с обезьяньей переимчивостью, подражает природе 1 . Можно сказать, что у человека убавилось достоинства, но прибавилось власти. Он превратился в умную обезьяну природы, понял способы, какими она действует, и, воспроизводя их, овладевает ее силами. Говоря уже привычными нам терминами, с помощью магии человек выучился использовать цепь, соединяющую землю и небо, а с помощью каба-

лы — верхнюю цепь, идущую от небесного мира через сферу ангелов к божественному Имени.

Так магия Ренессанса обратилась к числу как возможному ключу магических процедур, и позднейшая история человеческих достижений в прикладной науке показала, что число — действительно универсальный ключ (или один из универсальных ключей) к тем процедурам, которые ставят силы космоса на службу человеку.

И это включение подлинной прикладной науки, основанной на знании подлинной математики, в оснащение мага не было забыто — об этом говорит, например, цитата из Томмазо Кампанеллы, который почти через сто лет вспоминает данный пассаж Агриппы. В «Магии





Истинная искусственная магия производит истинные эффекты. Так, Архит сделал из дерева летающего голубя, а недавно в Нюрнберге, согласно Ботеру, таким же образом были изготовлены орел и муха. Архимед при помощи зеркал поджег находившийся в отдалении флот. Дедал изготавливал статуи, которые двигались под действием грузов или ртути. Однако я не считаю правдой то, что пишет Вильгельм Парижский, что, мол, возможно изготовить голову, говорящую человеческим голосом, какую сделал, говорят, Альберт Великий. Мне представляется возможным создать какое-то подражание голосу с помощью проводящих воздух трубок, как было в медном быке Фалари-да, который мог реветь. Дело в том, что искусство способно производить чудесные эффекты только с помощью механических движений, грузов и тяги, или используя вакуум, как в пневматическом и гидравлическом аппаратах, или прилагая к материалу силу. Но такие силы и материалы никогда не смогут уловить человеческую душу 10 .

Джон Ди в полной мере обладал достоинством и сознанием практической силы, присущими ренессансному магу. И на его примере очень хорошо видно, как стремление к творчеству, возбужденное ренессансной магией, могло превратиться в стремление к разработке подлинной прикладной науки. Видно и то, как манипуляции с числом в высшей сфере религиозной магии могли совмещаться с

Начиная с Джорджо, пристальный интерес к сложным аспектам универсальной гармонии стал одной из самых характерных черт ренессансной мысли. И хотя число при этом понималось в пифагорейском или качественном, а не в собственно математическом смысле, сама сосредоточенность на числе как ключе к мирозданию была столь сильна, что она прокладывала дорогу подлинно математическому пониманию вселенной. Хорошо известно, что еще Кеплер рассматривал свою новую астрономию в категориях гармоний, причем он прекрасно знал, что пифагорейские теории подразумевались и в герметических сочинениях, которые он внимательно изучал 24 .

ГЕЛИОЦЕНТРИЗМ

магии Фичино. Однако нет свидетельств, что он отвергал халдейский порядок; он принимает его и здесь, и в других пассажах.

Ибо и само солнце озаряет прочие светила не столько силой своего света, сколько своей божественностью и святостью, потому и ты, о Асклепии, почитай его вторым богом, который всем правит и освещает все живое в мире, имеющее душу или нет (Ipse enim sol non tam magnitudine luminis quam diuinitate et sancütatc ceteras Stellas inluminat. Secundum etenim deum hunc crede, о Asclepi, omnia gubernantem omniaque mundana inlustrantem ammalia, siue animantia siue inanimanua) 28 .

В центре же всего расположено солнце. Ибо кто в прекраснейшем сем храме светильник сей в ином или в лучшем месте поставил бы, нежели там, откуда сразу все смог бы он озарять? Так что весьма уместно зовут его иные светочем мира, иные — умом, иные — правителем, Тримегист (sic) — видимым богом 35 .

Как бы то ни было, открытие Коперника появилось под благословением Гермеса Трисмегиста, с цитатой из того знаменитого труда, где Гермес описывает почитание Солнца в магической религии египтян.

Эта глава частичным и неполным образом, на немногих примерах, дает лишь самое общее представление о том, что я считаю абсолютно центральной для истории мысли темой, — а именно о той роли, которую сыграла ренессансная магия в радикальной перемене воззрений человечества.

Греки, с их первоклассными математическими и научными способностями, совершили множество открытий в механике и других прикладных науках, но так и не сделали — окончательно и в полную силу — того решающего шага, который сделал западный человек в начале Нового времени, не перешли от теории к практике, не поставили знание на службу действию. Отчего? Главным образом, из-за нежелания. В сущности, греки не хотели действовать. Они считали практическую деятельность низменной и ремесленной, считали ее упадком по сравнению с единственным достойным человека занятием — чисто рациональным и философским созерцанием. В средние века это отношение сохранилось в форме той идеи, что венец философии — богословие, а истинная цель человека — созерцание; всякое желание воздействовать на природу может вдохновляться только Дьяволом. Совершенно отвлекаясь от вопроса о том, могла ли ренес-

сансная магия привести к подлинно научным процедурам, главная заслуга ренессансного мага по отношению к Новому времени (по моему мнению) состоит в перемене воли. Воздействие на природу стало достойным и важным делом; идея, что человек, это величайшее чудо, должен применять свои силы на практике, получила религиозную санкцию и перестала быть противной воле Бога. Именно эта фундаментальная психологическая переориентация, не греческая и не средневековая по духу, и была решающей.

Какими были эмоциональные основы нового отношения? Можно предположить, что они лежали в религиозном возбуждении, вызванном обретением герметических сочинений и связанной с ними магии; в бурных чувствах, вызванных кабалой и ее магико-религиозными техниками. Поворот воли в новом направлении начала магия как помощница гнозиса.

И даже у стремления отказаться от прежней космологии в пользу гелиоцентрической эмоциональную основу могло составлять стремление к новому пониманию солнца, вызванное той обращенностью герметизма к космосу, которую Фичино истолковал магически, которая превратилась в науку у Коперника и вернулась к гностической религиозности у Бруно. Как мы увидим дальше, за скачком Бруно от системы Коперника к бесконечной вселенной, населенной бесчисленными мирами, безусловно стоит, в качестве эмоционального импульса, герметизм.

ГЛАВА IX ПРОТИВ МАГИИ

Богословские возражения

Католический взгляд на магию получил авторитетное выражение в большой книге иезуита Мартина дель Рио, изданной в 1599—1600 годах 10 . Некоторые формы естественной магии дель Рио допускает и не то чтобы осуждает всего Фичино, но его талисманную практику он решительно отвергает. Он считает, что еврейский язык не обладает никакой особой силой. Таким образом, и магию Фичино, и практическую кабалу Пико нужно отвергнуть; мнений папы Александра VI Контрреформация не поддержала. Что касается Агриппы, то его дель Рио считает законченным черным магом, худшим из магов. Католические обряды католический автор защищает от обвинений в магии, как задолго до того поступал и Гарсиа в своих нападках на Пико.

Итак, на протяжении всего периода расцвета ренессансной магии она встречала строгую критику богословов, как католических, так и протестантских.

Традиция гуманистов

ка. Открытие латинских текстов, восторг по поводу нового пришествия классической древности относятся к XIV веку и продолжаются в XV. Это движение прошло большой путь и достигло зрелости до того, как произошло второе великое событие Ренессанса, — то есть до открытия греческих текстов и до нового обретения философии в XV веке. Невозможно переоценить, я полагаю, значение того факта, что два этих ренессансных события имеют совершенно разный характер, по-разному используют разные источники и обращаются к разным сторонам человеческой души. Сделаем ряд сопоставлений.

Далее, две эти традиции обращаются к совершенно разным интересам. Склонности гуманиста расположены в области словесности 13 и истории; огромное значение он придает риторике и хорошему литературному стилю. Другая традиция предполагает склонность к философии, богословию и науке (на ее магической стадии). Разница эта отражает контраст между римским и греческим духом. Достоинство человека в традиции латинского гуманизма, опять-таки, имеет смысл

совершенно отличный от того, какой в него вкладывает другая традиция. Для Поджо Браччолини открытие достоинства означает отказ от дурной средневековой латыни и унылой жизни средневековых монахов и попытку воспроизвести — в себе самом и в своем окружении — общественное положение и утонченное величие знатного римлянина 14 . Для Пико достоинство человека основано на его отношении к Богу — и более того: не просто человека, а Человека в качестве Мага, наделенного божественной творческой силой.

Мы прожили в славе, Эрмолао, и впредь будем жить так, однако не в грамматических школах и не в педагогиях, но в сообществах философов и в собраниях мудрецов, где дело и речь идет не о матери Андромахи, не о детях Нио-бы и прочих пустяках такого рода, но об основаниях дел человеческих и божественных [Пер. Ю.А. Шичалина] 16 .

Пико упрекает друга за то, что тот, со своими грамматическими и лингвистическими занятиями и стремлением к чисто литературной украшенности слога, остался на ребяческой ступени тривиума, в то время как сам он занимается возвышенными вопросами квадривиу-

Но глубже всего различие между двумя традициями — в их отношении к религии. Гуманист, если это благочестивый христианин, подобно Петрарке, ставит свои гуманистические занятия на службу нравственному совершенствованию, поскольку изучает великих людей древности как образцы добродетели, которые могут принести пользу христианину. Если же он настроен не очень по-христиански или не очень благочестиво, подобно Поджо, Балле и другим поздним итальянским гуманистам, — тогда он обычно столь глубоко восхищен языческим образом жизни, что на христианство смотрит свысока. Самые достоверные и надежные образцы ренессансного язычества можно найти именно среди поздних латинских гуманистов. В обоих случаях вопрос отношения к религии не является жизненно важным; придает своим литературным занятиям образованный человек нравственную христианскую цель или нет — это его частное дело, а не важная религиозная проблема. Совершенно иначе обстоит дело с неоплатонизмом, претендующим на новое толкование и понимание христианства. И главное, совершенно иначе обстоит дело с магом, претендующим на понимание божественной деятельности в космосе и на ее воспроизводство в своей магии. Магия, в том виде, как ее разработали Фичино и Пико, была важнейшей религиозной проблемой, как видно из критики на нее, приведенной в начале главы.

Но сейчас наша тема — гуманизм как противодействующая магии сила, и я полагаю, что он такой силой действительно был. И благодаря критическому методу в филологии, и благодаря историческому и социальному подходу к человеку и его проблемам, атмосфера незамутненного гуманизма — отнюдь не та, в которой существует маг со своими притязаниями. Но атмосфера эта незамутненной оставалась очень редко, и элементы одной традиции просачивались в другую.

Возможно, самый очевидный пример подобного проникновения — иероглифы. История будто бы египетских иероглифов Гораполлона, ренессансной моды на них и их развития в эмблематику, то есть в один

Против упадка, к которому привели упадочные средние века, он предлагает как раз то средство, которое и должен предложить человек, являющийся одновременно ученым гуманистом и набожным христианином. Средство состоит в том, чтобы с помощью новоизобретенного книгопечатания сделать христианскую литературу доступ-

Но стоит чему-то прийти от халдеев или египтян, как мы страстно желаем это узнать. и часто лишаемся покоя из-за мечтаний какого-то человечка, а возможно, и обманщика, не только без всякой пользы, но даже и с огромной потерей времени, если не с худшей какой пагубой, хотя и потеря времени достаточно плоха сама по себе 21 .

Таким образом, в соседстве с критическим (и совершенно ненаучным) умом Эразма все снаряжение ренессансного мага, так внуши-

Достоверно знаю, что такие книги, в которых изображались Углы или Математические Таблицы, считались достойны уничтожения, поскольку они считались папистскими или бесовскими или и тем и другим сразу. 28

Неприязнь гуманиста к метафизическим и математическим занятиям превратилась в реформаторскую ненависть к прошлому и страх перед принадлежащей этому прошлому магией.

Возникает вопрос (который, насколько я знаю, никогда не ставился): в какой мере ренессансное возрождение магии укрепило представление о том, что вся философия как таковая заражена магией, — то есть то представление, которым вдохновлялась опустошительная деятельность эдвардианских реформаторов, ставшая результатом обращения против Церкви критического гуманизма Эразма в сочетании с разрушительным фанатизмом. Вопрос этот параллелен заданному прежде: в какой мере на иконоборчество Реформации повлияли те идеи о магии образов, которые частью своей были сравнительно новы.

гуманиста. Я по-прежнему считаю эти наблюдения вполне верными и не хочу заново приводить подробные доказательства, на которые опиралась в той статье 30 .

В этой главе я забежала вперед, поскольку прояснение исторического контекста, в который следует поместить Бруно, чтобы его понять, настолько сложно, что я сочла за лучшее подготовить читателя заранее. В конце восьмой главы мы видели, что и сам Коперник связывал свое открытие с Гермесом Трисмегистом, тем самым предполагая возможность такого применения, которое позже осуществит Бруно. И теперь, завершая наш анализ взаимоотношений гуманистов и мага, мы понимаем, что визит радикальнейшего из магов в Оксфорд в 1583 году не мог не вызвать самой враждебной реакции.

Совершенно невозможная в протестантской стране, прошедшей через эразмианскую реформу, в контрреформаторском Риме философия Бруно привела своего создателя на костер.

Читайте также: