Лотман карточная игра кратко

Обновлено: 05.07.2024

Чудо-бродилка по открыточкам на все случаи жизни. Девочки! Посмотрите, какую чудо-бродилку п.

Деревенчук Владимир - украинский художник Художник Деревенчук Владимир (Derevenchuk Vladimir) .

Распакованный скрап-набор "Винтажная шкатулка" Распакованный скрап-набор "Винтажная шкату.

Нет, дорогие мои! Я ничего не забыла и честно продолжу серию очерков по истории русского кос.

Учим деток рисовать. Учим деток рисовать. 1. 2. 3. 4.&nbs.

-Метки

-Рубрики

Маккензи*Что я знаю о Мекензи Ф.Ф. ( Макензи *Tho (899)
18 век Маккензи*Thomas Mасkenzie 1740*18 th centur (463)
Маккензи*Мекензи Томас Мекензи Ф.Ф. (Thomas Mасke (280)
Маккензи* Admiral Machenzie*18 th century history, (147)
Морейская экспедиция Мекензи флот 18 век18 th ce (84)
оформление (675)
аватары анимэ картинки принцы КУКЛЫ (152)
БУМАЖНЫЕ КУКЛЫ*Paper dolls (145)
Путешествия, ТУРЫ , Лион-тур.лионтур..liontour (662)
Автобусные туры по Европе,Лион-тур (233)
Туры . Англия (122)
ЭКСКУРСИИ по Крыму,Лион - тур (524)
Ukraine, Crimea*Старинные открытки Севастополь ста (38)
"Чудеса" Крыма. Туры Крым путешествия * (20)
обычаи и нравы быт (505)
RUSSIAN * LA RUSSE*Russia (216)
РУССКИЙ КОСТЮМ САРАФАН*Russia (163)
draw*рисунок *пошаговая***схема*детям 3-5 лет (453)
draw*схемы * рисунки* раскраски (40)
детский рисунок* сюжет*герой (28)
детский рисунок* сюжет*герой (16)
СОЛЕНОЕ ТЕСТО (14)
Э кскурсии Лионтур (412)
ЭКСКУРСИИ КРЫМ ЛИОНТУР- (293)
украинский язык*УКРАИНСКАЯ КУЛЬТУРА*ИСТОРИЯ (355)
украинская девушка,украинский костюм*Ukraine (165)
украинская девушка дизайн картинки*Ukraine (147)
музеи украины*Ukraine, Crimea (25)
Маккензи*Галантный век 18в М екензи (291)
веселые картинки (282)
севастополь достопримечательноти ..памятники (228)
18 th century history, Russia*1787г Путешествие Ек (224)
АНГЛИЙСКИЙ (192)
английский язык тексты для чтения (181)
бесплатный английский для детей (28)
моей сестре*18 век*сказки*франция (180)
romanticism***ОТНОШЕНИЯ (175)
Natalie (100)
музыка. (36)
история (163)
Russia (93)
18 век Казанова (21)
Автобусные туры по Европе, Италия ,Лион-тур (162)
автобусные туры по Европе (162)
автобусные туры венгрия (8)
О ПРОСТОЙ ЖИЗНИ (136)
автобусные туры по Европе.Франция (129)
военная форма 18 в*uniform (122)
русская литература*Russia (122)
скачать книги*Russia (108)
крым лионтур экскурсии (81)
Автобусные туры по Европе,ГЕРМАНИЯ ,Лион-тур (78)
HAND MADE (65)
100 великих украинцев ( по Википедии) (62)
раскрутить оптимизировать сайт (60)
Романовы. Царская семья.*Russia (60)
бразильский карнавал (35)
украинский костюм*Ukraine, Crimea (21)
Морские купания, история курортов Крым (19)
викторианская АНГЛИЯ (19)
Лицо героя (15)
гостям Севастополя.памятники Севастополя (14)
историческая летопись Севастополя*Ukraine, Crimea (14)
Автобусные туры по Европе,Австрия ,Лион-тур (13)
автобусные туры по Европе.Чехия (13)
как продвинуть сайт самостоятельно (12)
старинные книги иллюстрации (12)
ботаническая иллюстрация (10)
самый. (10)
НЕМЕЦКИЙ (7)
мой небольшой словарь немецкого (40)
детский праздник,сценарий (6)
море .морское. дамы в белом (4)
мой аудио словарь на 3 языках (3)
крым.винный туризм (2)
автобусные туры по Европе.ирландия (2)
КРЫМ.ВОЕННАЯ ИСТОРИЯ (1)
Книги про Севастополь.Крым (0)
крым.севастополь..винный туризм (0)

-Ссылки

-Музыка

-Я - фотограф

АНГЛИЯ

-ТоррНАДО - торрент-трекер для блогов

-Всегда под рукой

-Фотоальбом

-Поиск по дневнику

-Друзья

-Статистика

Карточная игра

[Но мне] досталася на частьИгры губительная страстьСтрасть к банку! ни любовь свободы, Ни Феб, ни дружба, ни пиры Не отвлекли б в минувши годы Меня от карточной игры — Задумчивый, всю ночь, до светаБывал готов я в эти летаДопрашивать судьбы завет, Налево ль выпадет валет.Уж раздавался звон обеден, Среди разбросанных колодДремал усталый банкомет А я [нахмурен] бодр и бледен Надежды полн, закрыв глаза Гнул угол третьего туза. (Пушкин, VI, 280-281)

Подобно тому, как в эпоху барокко мир воспринимался в виде огромной, созданной Господом книги и образ книги делался моделью многочисленных сложных понятий (а попадая в текст, становился сюжетной темой), карты и карточная игра приобретают в конце XVIII — начале XIX века черты универсальной модели — Карточной Игры, центра своеобразного мифообразования эпохи. Что ни толкуй Вольтер или Декарт- Мир для меня — колода карт,Жизнь — банк; рок мечет, я играю, И правила игры я к людям применяю.49

«Была только одна страсть, которой он не таил: страсть к игре. За зеленым столом он забывал все и обыкновенно проигрывал; но постоянные неудачи только раздражали его упрямство. Рассказывали, что раз, во время экспедиции, ночью, он на подушке метал банк; ему ужасно везло.

Сравните также: А в ненастные дни Собирались они Часто; Гнули От пятидесяти На сто то есть увеличивали ставку вдвое. Увеличивать ставку вдвое — играть паролями; увеличивать вчетверо — пароли пе. Кензельви — увеличение ставки в пятнадцать раз против первоначальной, септильви — в двадцать один раз.

Проигравшая карта - убита, выигравшая -взяла. Выигравший потащил — то есть забрал себе лежащие на столе деньги.

То видит он: на талом снеге, Как будто спящий на ночлеге, Недвижим юноша лежит,И слышит голос: что ж? убит*.

Рождественского: . тюрьмы, почтовых странствий Пестрый и неверный фараон.

Нигде карты не вошли в такое употребление, как у нас: в русской жизни карты одна из непреложных и неизбежных стихий. Везде более или менее встречается в отдельных личностях страсть к игре, но к игре так называемой азартной. Страстные игроки были везде и всегда. Драматические писатели выводили на сцену эту страсть со всеми ее пагубными последствиями. Умнейшие люди увлекались ею. Знаменитый французский писатель и оратор Бенжамен-Констан был такой же страстный игрок, как и страстный трибун. Пушкин, во время пребывания своего в Южной России, куда-то ездил за несколько сот верст на бал, где надеялся увидеть предмет своей тогдашней любви.

Приехал в город он до бала, сел понтировать и проиграл всю ночь до позднего утра, так что прогулял и деньги свои, и бал, и любовь свою. Богатый граф, Сергей Петрович Румянцев, блестящий вельможа времен Екатерины, человек отменного ума, большой образованности, любознательности по всем отраслям науки, был до глубокой старости подвержен этой страсти, которой предавался, так сказать, запоем. Он запирался иногда дома на несколько дней с игроками, проигрывал им баснословные суммы и переставал играть вплоть до нового запоя. Подобная игра, род битвы на жизнь и смерть, имеет свое волнение, свою драму, свою поэзию. Хороша и благородна ли эта страсть, эта поэзия — другой вопрос.

Здравствуй, милый мой ангел! Вчера я получил твое письмо и обрадовался до безумия, а вместе с тем и ужаснулся. Что ж это с тобой делается, Аня, в каком ты находишься состоянии. Ты плачешь, не спишь и мучаешься.

Каково мне было об этом прочесть? И это только в пять дней, а что же с тобою теперь? Милая моя, ангел мой бесценный, сокровище мое, я тебя не укоряю; напротив, ты для меня еще милее, бесценнее с такими чувствами. Я понимаю, что нечего делать, если уж ты совершенно не в состоянии и выносить моего отсутствия, и так мнительна обо мне (повторяю, что не укоряю тебя, что люблю тебя за это, если можно, вдвое более и умею это ценить); но в то же время, голубчик мой, согласись, какое же безумие я сделал, что, не справившись с твоими чувствами, приехал сюда. Рассуди, дорогая моя: во-первых, уже моя собственная тоска по тебе сильно мешала мне удачно кончить с этой проклятой игрой и ехать к тебе, так что я духом не был свободен; во-вторых: каково мне, зная о твоем положении, оставаться здесь! Прости меня, ангел мой, но я войду в некоторые подробности насчет моего предприятия, насчет этой игры, чтоб тебе ясно было, в чем дело. Вот уже раз двадцать, подходя к игорному столу, я сделал опыт, что если играть хладнокровно, спокойно и с расчетом, то нет никакой возможности проиграть! Клянусь тебе, возможности даже нет! Там слепой случай, а у меня расчет, следовательно, у меня перед ними шанс. Но что обыкновенно бывало? Я начинал обыкновенно с сорока гульденов, вынимал их из кармана, садился и ставил по одному, по два гульдена. Через четверть часа обыкновенно (всегда) я выигрывал вдвое. Тут-то бы и остановиться, и уйти, по крайней мере до вечера, чтоб успокоить возбужденные нервы (к тому же я сделал замечание (вернейшее), что я могу быть спокойным и хладнокровным за игрой не более как полчаса сряду). Но я отходил, только чтоб выкурить папироску, и тотчас же бежал опять к игре. Для чего я это делал, зная наверно почти, что не выдержу, то есть проиграю? А для того, что каждый день, вставая утром, решал про себя, что это последний день в Гомбурге, что завтра уеду, а следственно, мне нельзя было выжидать и у рулетки. Я спешил поскорее, изо всех сил, выиграть сколько можно более, зараз в один день (потому что завтра ехать), хладнокровие терялось, нервы раздражались, я пускался рисковать, сердился, ставил уже без расчету, на случай, который терялся, и — проигрывал (потому что кто играет без расчету, тот безумец). Вся ошибка была в том, что мы разлучились и что я не взял тебя с собою. Да, да, это так. А тут и я об тебе тоскую, и ты чуть не умираешь без меня.

В коммерческих играх задача партнера состоит в разгадывании стратегии противника, причем в распоряжении каждого партнера имеется достаточно данных, чтобы, при способности перебирать варианты и делать необходимые вычисления, эту стратегию разгадать: во-первых, поскольку коммерческие игры - игры с относительно сложными правилами (сравнительно с азартными), число возможных стратегий ограничено в них самой сущностью игры; во-вторых, психология партнера накладывает ограничения на его стратегический выбор; в-третьих, выбор зависит и от случайного элемента - характера карт, сданных партнеру. Эта последняя сторона дела наиболее скрыта. Но и о ней вполне можно делать вероятные предположения на основании хода игры. Одновременно игрок в коммерческую игру определяет и свою стратегию, стараясь скрыть ее от противника. Таким образом, коммерческая игра, являясь интеллектуальной дуэлью, может выступать как модель определенного типа конфликтов. 1. Конфликтов между равными противниками, то есть между людьми.

2. Конфликтов, подразумевающих возможность полной информированности (вернее, достаточно полной) участников относительно интересующих их сторон конфликта и, следовательно, рационально регулируемой возможности выигрыша.

Коммерческие игры моделируют такие конфликты, при которых интеллектуальное превосходство и большая информированность одного из партнеров обеспечивают успех.

Мысли о случае, удаче и о связи с ними личной судьбы и активности человека неоднократно звучали в мировой литературе. Античный роман, новелла Возрождения, плутовской роман XVII-XVIII вв., психологическая проза Бальзака и Стендаля отразили различные аспекты и этапы интереса к этой проблеме. В каждом из этих явлений легко открыть черты исторической закономерности.

Тема карточной игры вводит в механизм сюжета, в звено, заключенное между побуждениями героя и результатами его действий, случай, непредсказуемый ход событий. Случайность становится и механизмом сюжета, и объектом размышлений героя и автора. Сюжет начинает строиться как приближение героя к цели, за которым следует неожиданная катастрофа.

СТАТЬЯ Тройка, семерка, туз: роль карт и карточной игры в русской литературе XIX века

Русская литература XIX века, особенно первой его половины, по понятным причинам, являлась отражением прежде всего именно дворянского образа жизни. В этот период дворянство становится не только культурным ядром, но и целевой аудиторией, поэтому организованность русской литературы XIX века вокруг дворянской жизни обусловлена и культурным кодом автора, и жаждой “узнавания” читателя (если предположить, что писатели начала XIX века для своих современников были в каком-то смысле творцами именно массовой культуры).

Дворянский образ жизни (и, соответственно, дворянское сознание), несмотря на свое многообразие, тем не менее, вращается вокруг некоторых основополагающих образов и феноменов, составляющих своеобразный миф этой эпохи. Одним из них стали карты и карточная игра.

Б. Кустодиев. Игра в вист (1905)

Карточная игра - расчет и случай

Если мы говорим о первичной функции карт, то есть о карточной игре, то интересуют нас прежде всего игры на деньги (помимо них существуют так называемые “домашние игры”, которые ведутся, как правило, без счета, служат обычным развлечением домашних и являются неотъемлемым атрибутом жизни в деревне), коих существует два вида: коммерческие и азартные. Коммерческие игры обычно достаточно сложны, основаны на точном расчете и психологии, минимально зависят от случая. В такие игры играло в салонах и на балах старшее поколение, пока молодежь была занята танцами или флиртом. Азартные же игры основывались полностью (или почти полностью) на везении и не только осуждались обществом, но и были запрещены. Впрочем, отчасти благодаря официальному запрету, отчасти из-за своей непредсказуемости азартные игры, как и дуэль, приобретают своеобразный романтический флер, таинственную притягательность, манящую в первую очередь молодых людей потерянного поколения, не сумевших реализовать свои потребности в игре с Судьбой на поле битвы.

Таким образом, становится понятно, что карточная игра представляет собой определенное соотношения расчета и случая, и, конечно, для литературы последний представляет несравнимо больший интерес.

Именно он и придает карточной игре неповторимый шарм. Вспомним, что повесть “Фаталист” романа Лермонтова “Герой нашего времени” начинается именно с карточной игры, и именно она выводит офицеров на разговор о случае, судьбе. В пушкинской “Пиковой даме”, несмотря на весь мистицизм повести, основной сюжетный поворот также связан именно с игровой случайностью, которая в контексте достигает роковых масштабов. Интерес к игре с судьбой демонстрирует даже то, какое значение приобретает в русском языке французское слово “азарт” (в оригинале “hasard” переводится именно как “случай”), как в нем появляется оттенок притягательности, чрезвычайной вовлеченности и заинтересованности.

Интерес к случаю и игре с Судьбой особенно характерен для эпохи романтизма, как и вообще размышления о предопределенности жизни. По этой причине, например, карточная игра занимает значительное место в творчестве Лермонтова, становясь, как правило, своеобразной метафорой самой жизни:

Что ни толкуй Вольтер или Декарт –

Мир для меня – колода карт,

Жизнь – банк; рок мечет, я играю,

И правила игры я к людям применяю.*

Кроме того, карточная игра как своеобразная антитеза предсказуемой и размеренной жизни сопровождала не только эпохи застоя и межвременья, но и жесткой политической реакции (несмотря на упоминаемый выше запрет, который в такие моменты, как правило, становился строже). Эти две причины – влияние философии романтизма и интуитивное противостояние реакции – объясняют невероятную популярность азартных карточных игр в первой половине XIX века.

Л. Соломаткин. Игра в карты

карточная игра представляет собой определенное соотношения расчета и случая, и, конечно, для литературы последний представляет несравнимо больший интерес.

Карточный шулер – Романтический герой?

Уже упомянутое выше сходство между азартной игрой и дуэлью, видимо, действительно небезосновательно. Поэтому логично, что образ карточного шулера, как и образ бретера, из объективно отрицательного переходит в разряд культовых, приобретая таинственно-демонический ореол. Вспомним сцену игры Николая Ростова и Долохова в “Войне и мире”: Долохов нарочно нагоняет вокруг себя туман, как будто невзначай вспоминает о своей славе карточного шулера, все время спрашивает Ростова, не боится ли он его – в общем, всеми силами пытается создать себе образ романтического героя, фактически подчиняющего себе судьбу. Ведь карточный шулер, по сути, занимается именно этим: если рассматривать азартную (то есть на 100% зависящую от случайности) игру как своеобразную игру судьбы, то карточный шулер, пусть даже обманом подчиняющий себе хаос случайности, из мелкого обманщика вырастает до масштабов байроновского Манфреда, держащего в своих ловких руках секреты Мироздания.

Именно в связи с этой маленькой особенностью карточные шулеры, как и профессиональные бретеры и сердцееды, в обществе принимались гораздо более милостиво, чем другие мошенники и нарушители общественного спокойствия. Показателен случай, когда граф Толстой-Американец, кого очевидно для современников подразумевает Грибоедов в “Горе от ума”:

В Камчатку сослан был, вернулся алеутом,

И крепко на руку не чист; –

просил автора заменить последнюю строчку на “В картишки на руку не чист”, чтобы не вызвать впечатление, что он якобы “ворует носовые платки из карманов”. Очевидно, что для общества карточный шулер, или, как более жестко выражался Пушкин, “картежный вор”, даже если совершает несомненно более масштабные преступления, разоряя целые семьи, является лицом более привлекательным, чем обыкновенный вор и обманщик.

Искусство картежного обмана, как и искусство карточной игры, безгранично и всегда обусловлено веяниями эпохи. Для интересующих нас времен наиболее интересным способом шулерства является, пожалуй, использование так называемых “порошковых карт”. Такой способ работает только с младшими картами, то есть от шестерки до десятки. Карты, используемые в этот исторический период, не имеют циферных обозначений, и их ценность определяется исключительно количеством изображенных знаков масти. В нужном месте участок карты покрывался липким составом и порошком определенного цвета, создавая впечатление нарисованного знака масти (то есть таким образом увеличивалось значение карты). В том случае, когда нужно было изменить значение карты на изначальное, достаточно было просто тряхнуть ей, чтобы порошок ссыпался и лишний знак исчез.

К. М. Кулидж. Друг в беде (1903)

Такой прием назывался “втирание очков”, “очковтирательство”, что вскоре вышло из сферы карточной игры и стало означать “обман, жульничество”. Кроме того, ссылки на этот полулегендарный способ карточного мошенничества мы найдем и в литературе:

“– Может статься, порошковые карты? – подхватил третий.” (А. С. Пушкин, “Пиковая дама”).

Карта гадальная и карта игральная

По мнению Ю. Лотмана, существует принципиальное различие между ролью карты в гадании и в игре. Если игральная карта приобретает свою ценность только в системе карточной иерархии (то есть, например, ценность восьмерки определяется тем, что она выше семерки, но ниже девятки, то есть ее значение определяется исключительно ее положением), то в гадании карта как бы отрывается от своего изначального смысла и приобретает новый, метафорический смысл, как правило, не связанный с изначальным.

Долохов нарочно нагоняет вокруг себя туман, как будто невзначай вспоминает о своей славе карточного шулера, все время спрашивает Ростова, не боится ли он его – в общем, всеми силами пытается создать себе образ романтического героя, фактически подчиняющего себе судьбу.

В литературе оба свойства карт отображены достаточно подробно, но особенно интересны случаи смешения этих свойств. В уже неоднократно упомянутой “Пиковой даме” Пушкина, хотя и очевидно, что пиковая дама выступает прежде всего, как игральная карта (поскольку весь сюжет вращается именно вокруг игры в штосс), она начинает приобретать и гадательные, то есть метафорические, значения. Это видно уже из эпиграфа, где приводится цитата из “Новейшей гадательной книги”: “Пиковая дама означает тайную недоброжелательность”. И потом, когда Германн начинает буквально бредить тремя картами, ему в голову приходят определенные ассоциации: сначала молодая девушка кажется ему червонной тройкой, потом каждый “пузастый” мужчина выглядит для него тузом. Далее перед нами разворачивается поистине фантасмагорическая картина: “тройка цвела перед ним в образе пышного грандифлора, семерка представлялась готическими воротами, туз огромным пауком”. Таким образом, через воспаленное сознание своего героя автор выводит карты – по сути, игральный инструмент – на метафорический уровень, придавая им форму случайных ассоциаций. И, конечно, появляющаяся в финале пиковая дама приобретает и вовсе тройственный смысл: как случайная игральная карта, как карта гадальная (означающая, как мы помним, “тайную недоброжелательность”) и как образ самой покойной старухи (недаром и отмеченное Германном сходство, и его восклицание “Старуха!”).

И. А. Калганов. Карточные шулеры (1870-е)

Вообще тема карточных гаданий, как и гаданий вообще, является, с одной стороны, вариантом раскрытия темы общения человека с потусторонним миром, а с другой – неотъемлемым атрибутом сельской жизни (как и “домашние” карточные игры, о которых упоминалось в начале). Так, карточные гадания упоминаются, например, в связи с бытом Татьяны в “Евгении Онегине” и в “Войне и мире”.

По ту сторону масти

В общем случае, можно прийти к несложному выводу, что для культуры XIX века карты, помимо своего безграничного развлекательного потенциала, обладают еще и определенной притягательностью в связи якобы со своей связью с потусторонними силами. Хочется иногда думать, что в случайности, с которой выпадает карта, замешана все же какая-то непостижимая закономерность или вмешательство высших сил. Ведь не может же это быть просто случайность? ■

Исследовательская работа предназначена для углубленного предмета "Литература". В качестве объекта данного исследования выступают художественные произведения русской литературы: рассказ Л.Андреева "Большой шлем", роман В.Набокова "Король, дама, валет", рассказ В. Шаламова "На представку".

Глава 1.Тема карточной игры и её место в русской литературе…………..5-14

Глава 4. Мотив карточной игры в рассказе В.Шаламова

Список использованной литературы…………………………….…….……44

Одним из устойчивых сквозных мотивов русской литературы и в XIX и в XX веках является тема карт и карточной игры. Не может не возникнуть вопрос, почему писатели разных эпох обращались к этой теме. Тема рассмотрена, но, тем не менее, всегда можно найти что-то новое и интересное. Для русского человека карты и карточная игра как раньше, так и сейчас является частью жизни. Поэтому эта тема не могла обойти внимание писателей и поэтов, которые отображают в своих произведениях явления действительности. Тема карточной игры (прямо или косвенно) присутствует в трудах многих авторов, которые так или иначе ее осмысляют и преобразовывают в своих произведениях. Благодаря большому числу карточных игр и их классификации, для автора существовало больше разнообразия тем, а для читателя в наше время не всегда является возможным разобраться в произведении, где присутствует карточная игра, без прочтения специальной литературы. Поэтому представляется возможным дальнейшее изучение данной темы, как самостоятельной, в рамках специализированной научной работы, в многообразных формах своего развертывания и в широких хронологических рамках. Этим и объясняется актуальность нашей работы.

Цель нашей исследовательской работы состоит в том, чтобы выявить художественный смысл образов, связанных с карточной игрой, в произведениях русской литературы ХХ века.

Для достижения поставленной цели необходимо решить ряд задач:

установить истоки обращения русских писателей ХХ века на основании традиционного анализа литературы;

Предмет исследования – художественные функции мотивов, связанных с картами и карточной игрой в произведениях русской литературы ХХ века.

Материалами исследования выступают тексты произведений, воспоминания современников о жизни писателей, письма.

Методы исследования обусловлены поставленными в работе целями и задачами. Использовались методы традиционного историко-литературного анализа; системный метод, включающий целостный анализ художественного произведения; биографический метод.

Теоретическая значимость исследовательской работы определяется тем, что в ней углубляется и развивается представление художественных функциях и роли сквозных тем в литературе.

Практическая значимость работы определяется тем, что представленные в ней материалы могут быть использованы при разработке лекционных курсов по русской литературе конца ХIХ - начала ХХ в., в практике подготовки элективных курсов по русской литературе в средней школе, на уроках литературы в классах с углубленным преподаванием гуманитарных дисциплин в лицеях и гимназиях, на факультативных занятиях по литературе.

Наша исследовательская работа состоит из введения, четырех глав, заключения и списка использованной литературы.

Глава 1. Тема карточной игры и её место в русской литературе

Современный научный интерес к литературе ХХ века и усиление внимания к категории игры в литературном произведении неслучайны и продиктованы, с одной стороны, возвращением в литературный процесс произведений художников начала века, творческие наследия русской эмиграции, а с другой – публикацией в последние десятилетие работ по теории игры, разработанной западно – европейскими исследователями (Х. – Г.Гадамер, Э.Флик, Й.Хейзинга, М.Фуко).

Характер игрового пространства в русской литературе ХХ века не может быть определен только в соответствии и в сопоставлении с описательной структурой игрового моделирования в русской литературе ХIX века.

В литературе ХХ века структурирование жизненного пространства по аналогу колоды, внедрение и пересечение разных реальностей предполагает иное понимание и реализацию игрового пространства: не жизнь представляется сходной с игрой (структурируется по ее аналогу, зависит от нее), а игра моделирует жизнь, доказывая существование только игровой реальности, вне выбора человека.

Многие произведения русской литературы пропитаны азартом карточной игры. Так как играли не только герои произведений, но и сами писатели.

Русская литература буквально пропитана духом игрового азарта! Писатели и поэты, гении русской словесности, играли сами и об игре со знанием дела и с удовольствием писали.

Играл ныне почти забытый, а некогда модный поэт и драматург Александр Петрович Сумароков.

На Кавказе М.Ю.Лермонтов наблюдал, как молодые, полные сил офицеры, заключенные в четырех стенах богом забытого жилища, в котором нет ни прошлого, ни будущего: есть лишь один нескончаемый тёмный день, тянущийся словно в мучительном бреду, когда не отличить сна от яви. Что оставалось человеку, попавшему в подобные условия? Играть. Играть, чтобы развеяться, чтобы внести в жизнь по ранжиру элемент случайности, риска, чтобы, наконец, унять фатальную потребность молодого, полного энергии человека - испытать Судьбу, померяться силами с Роком, или же в случае шулерства - дьявольским образом взять на себя его функции.

Литература ХХ века привносит свои изменения в игровое пространство. Произведения также пропитаны духом карточной игры: азартной и коммерческой. Во второй главе будут рассмотрены произведения ХХ века под спектром игры. Проследим эволюцию карточной игры в творчестве В.Набокова, Л.Н.Андреева, В.Т.Шаламова.

Можно сделать вывод, что принцип карточной игры в русской литературе XIX – XX веков имели основополагающее значение мотива, принципа организации произведения, способа представления вариантов разрешения социальных конфликтов.

Исследование феномена игры в творчестве Л.Андреева неизбежно побуждает к изучению материала биографического, который дает возможность говорить об истоках формирования специфического миросознания художника. Анализ дневниковых записей Андреева, его писем, воспоминаний о нем, биографических исследований ученых – андрееведов помогают уяснить характер игровой стратегии Андреева – человека и Андреева – писателя.

В доброжелательно – смешной атмосфере, которую Л.Андреев создавал вокруг себя и своих близких, вполне органичным было беззлобное подшучивание писателя над родными и друзьями, да и над самим собой. В его шутливо – ироничных письмах особое место занимает ролевая и языковая игра. Сообщая своим близким о себе, в своих письмах он переводит обыкновенную реальную ситуацию в разряд необыкновенных происшествий, в которых автор (то есть сам Л.Андреев) играет роль недоумевающего простака, наивного…

Однажды Масленников заинтересовался Дрейфусом. Альфред Дрейфус (1859-1935) — офицер французского генерального штаба, которого в 1894 году обвинили в передаче Германии секретных документов, а потом оправдали (Андреев 1993: 38). Партнеры сначала спорят о деле Дрейфуса, но вскоре увлекаются игрой и замолкают.

Когда проигрывает Прокопий Васильевич, Николай Дмитриевич радуется, а Яков Иванович советует в следующий раз не рисковать. Прокопий Васильевич боится большого счастья, так как за ним идет большое горе.

Евпраксия Васильевна — единственная женщина в четверке игроков. При крупной игре она с мольбой смотрит на брата — своего постоянно партнера. Другие партнеры с рыцарским сочувствием и снисходительными улыбками при этом ожидают ее хода.

Глава 3. Тема карт и карточной игры в романе

Пристальное внимание к игровой сфере человеческого бытия и инобытия позволяет открыть перспективы исследования личностных глубин, всегда привлекавших писателей - человековедов, среди которых интересной вершиной в плане художественного постижения игрового феномена является В. Набоков.

Еще юношей В.Набоков впитал в себя игровую стихию, которая отличает русскую культуру и литературу рубежа эпох. Из этой благотворной купели вышел художник с явным инстинктом театральности, для которого игра стала средством художественного познания и осмысления противоречивой экзистенциальности бытия, своеобразным компромиссом его апокалипсичности.

В реальности набоковских произведений смешиваются люди и карточные символы как совместно существующие в одинаковых условиях символы нашего бытия, поэтому можно говорить об актуальности идеи карточной игры в творчестве В.Набокова.

В вечном треугольнике короля, дамы и валета, валет начинает свое существование как некий механизм, поврежденный автором. Валет желает королеву. Она подобна стимулу, ждущему безусловной реакции. Но в то же время она желает смерти королю. Однако король (автор наделил его бездной разнообразных желаний, которые он удовлетворяет по мере их возникновения, и королева является только одним из них, хотя может быть, наиболее сильным) – король еще играет, т.е. стремиться к той неуверенности, которая не дает жизни и автору следовать своим путем вместе с ним.

Драйер, король, обладает гораздо большей степенью свободы, чем два других персонажа. Именно поэтому он и является королем… (Лебедев 1989: 239).

Герои романа пытаются освободиться из – под ига механизма игры, но это им не удается. Они остаются в рамках игры.

Представим, что наш мир существует по законам прозы Набокова. Возможно, предоставление человеку права найти свое "я" и жить в соответствии с ним быстрее приблизит мир к гармонии, чем внешние давления, заставляющие личность изменять себе. Не стоит забывать - для героев Набокова такая измена "смерти подобна" (Раевский 1989: 47).

Читайте также: