Краткое содержание скандал в богемии очень кратко

Обновлено: 05.07.2024

Краткое содержание — Скандал в Богемии. Русский язык и литература

В кабинет сыщика наведывается человек в маске, в котором Шерлок Холмс узнает короля Богемии. Сейчас он собирается жениться на женщине, достойной его по сословному положению.

Сыщик соглашается оказать помощь королю.

Шерлок Холмс переодевается в костюм конюха и отправляется к поместью Ирэн. Он общается с ее слугами и выясняет, что это очаровательное создание. По их словам, это очень добрая девушка. К ней часто наведывается юрист Годфри Нортон. Явился он и в этот раз, когда там был Шерлок Холмс. Кем приходится этот юрист Ирэн Адлер, неизвестно никому. Пара куда-то выезжает. Шерлок следует за ними, чтобы это выяснить.

Ирэн и Годфри приезжают в церковь. Они умоляют священника обвенчать их, но тот отказывает по причине отсутствия свидетелей. Наблюдающий за парой Шерлок Холмс спасает положение, церемония состоялась.

Вечером происходит вторая часть операции. Шерлок нанимает людей, которые нападают на девушку. Сыщик, одетый в конюха, прибегает ее спасать. Далее Шерлок Холмс имитирует плохое самочувствие, поэтому его заносят в дом и открывают окна. Доктор Ватсон кидает в окно дымовую шашку, а девушка рвется к сейфу с фотографией.

Когда Шерлок идет домой, незнакомый паренек желает ему спокойной ночи. Голос юноши ему очень знаком.

На следующий день король, Ватсон и Холмс направляются в дом Ирэн, но там никого нет. Они находят письмо, в котором девушка признается, что узнала Холмса. Ирэн говорит, что оставит фотографию себе на память. Взамен она оставляет королю свою, которую позже он дарит Шерлоку в качестве вознаграждения. Хотя, дело так и не было выиграно.

Шерлок Холмс на всю жизнь запомнил эту женщину, которая смогла его обхитрить. Это единственное дело сыщика, которое Холмс не раскрыл.

Доктор Ватсон женился, занялся врачебной практикой и располнел. О расследованиях и успехах своего друга Шерлока Холмса узнавал из газет.

Вот как-то раз заглянул доктор на Бейкер-стрит. Друзья были рады друг другу. Пили вино, курили сигары, смеялись. Чем же заняться умным джентльменам, как не почитать новое таинственное письмо?

Письмо было написано королевской особой Богемии. Клиент прибыл через минуту. Его инкогнито было уничтожено Великим сыщиком в минуту. Немецкий принц собрался жениться и желал убрать следы прошлой интрижки с Ирэн Адлер. Необходимо было выкрасть у нее компрометирующую фотографию.

Холмс, замаскированный в конюха, отправился на разведку и много узнал о красавице, бывшей оперной певице. Попутно попал на ее тайное бракосочетание с молодым юристом, что его весьма повеселило.

С помощью Ватсона Холмс разыграл инсценировку возле дома Адлер. Переодевшись в священника, он ввязывался в драку, как бы защищая даму от преступников, и попал в гостиную в качестве пострадавшего. Старый прием с ложным пожаром помог узнать секретное место, где леди прячет ценную фотографию, но кража не удается.

На следующее утро господа Шерлок Холмс, доктор Ватсон и молодой Богемский король отправились к дому Ирэн Адлер, чтобы открыто или обманом заполучить компромат. Ночью особняк был в спешке покинут хозяйкой. В тайном месте вместо компрометирующей фотографии, джентльмены обнаружили портрет самой Адлер и записку.

Мораль: Если благородный джентльмен устраивает флеш-моб, то необходима тщательная режиссура.

Можете использовать этот текст для читательского дневника

Дойл Артур Конан. Все произведения

Скандал в Богемии. Картинка к рассказу

Сейчас читают

Как правило, дети очень любят фантазировать. Жить в выдуманных грезах и мечтах, обыденное дело для детей. Все дети хотят поскорее вырасти, но не вступить в полноценную взрослую жизнь

Светлой северной ночью рассказчик приехал в небольшой город Вознесенье, что на Онежском озере. На пристани сидели босые ребята и ловили корюшку, с ними же удил рыбу и милиционер.

Маленький мальчик по имени Филипок жил деревне. Когда дети постарше разошлись на школьные занятия, ему тоже захотелось поучиться.

Русский писатель Василий Иванович Белов родился в октябре 30-х годах прошлого столетия, в деревушке Тимониха. Его батюшка Иван Фёдорович Белов, сражался на Великой Отечественной войне и трагически погиб

Мораль: Если благородный джентльмен устраивает флеш-моб, то необходима тщательная режиссура.

Можете использовать этот текст для читательского дневника

Краткое содержание Скандал в Богемии Дойль

Скандал в Богемии

К Шерлоку Холмсу обращается за помощью король Богемии. Когда-то у короля был бурный роман с известной оперной дивой Ирэн Адлер, но теперь он собирается жениться на соответствующей его происхождению женщине. Ирэн шантажирует своего бывшего поклонника тем, что пошлет семье невесты компрометирующую фотографию и тем самым расстроит свадьбу. Не смотря на то, что были предприняты различные попытки добыть снимок — нанимали взломщиков и грабителей, обыскивали Ирэн — карточку найти не удалось. Остается последнее средство — помощь знаменитого сыщика.
Чтобы выполнить поручение, Холмс переодевается в безработного конюха и утром отправляется к дому Ирэн. Помогая слугам ухаживать за лошадьми, он узнает, что Ирэн — самое очаровательное существо из всех носящих дамскую шляпку. Она ведет скромный образ жизни, иногда дает концерты и после обеда выезжает на прогулку. Ее посещает юрист Годфри Нортон. Пока сыщик раздумывал кем же может приходиться этот господин Ирэн, появился он сам и вместе с Ирэн они уехали в церковь. Холмс последовал за ними. В церкви Ирэн со своим спутником подошли к священнику с просьбой обвенчать их, но тот отказывался совершить обряд без свидетелей. Появление в церкви Холмса в одежде конюха решило проблему: венчание состоялось.

Вечером того же дня Холмс, переодевшись священником снова идет к дому Ирэн. Нанятые им люди, набрасываются на выходящую из экипажа женщину. Холмс бросается ей на помощь и с вымазанным специально приготовленной для этого красной краской лицом, падает на землю. Люди Ирэн приносят сыщика в дом и по его просьбе открывают окно. Стоящий на улице Уотсон бросает в комнату дымовую ракету. Поднимается паника, во время которой Ирэн первым делом бросается к тайнику, в котором хранится заветный снимок. Воспользовавшись всеобщим замешательством, Холмс покидает дом. Когда он открывал дверь своей квартиры на Бейкер-стрит, проходящий мимо юноша пожелал ему спокойной ночи. Холмс приходит в недоумение: где он слышал этот голос?

На следующий день, Холмс, Уотсон и король Богемии приходят в дом Ирэн, но дом пуст, а для великого сыщика оставлено письмо. Ирэн догадалась, кто был священник, которому она оказала приют в своем доме и удостоверилась в этом, когда переоделась в мужской костюм, чтобы пожелать мистеру Шерлоку Холмсу спокойной ночи. Ирэн не будет чинить препятствий для брака короля, она вышла замуж за любимого человека и навсегда покидает Англию. Фотографию она забирает с собой, а взамен оставляет свою на память.

Такой поворот дел короля устраивает и в качестве платы за услуги он предлагает Холмсу перстень с изумрудом. Но великий сыщик отказывается: фотография Ирэн — лучшее вознаграждение.

Вариант 2

К Шерлоку Холмсу обратился король Богемии. У него был страстный любовный роман с известной оперной певицей Ирэн Адлер. Сейчас он собирается вступить в брак с особой соответствующей его происхождению, а Ирен грозится расстроить свадьбу и послать будущей королеве компрометирующие фотографии. Королем было предпринято множество попыток добыть снимки, но все они оказались тщетными. Последняя надежда — уникальные способности знаменитого Шерлока Холмса.

Холмс притворяется конюхом, ищущим работу, и устраивается на конюшню в дом Ирен. Он выясняет, что Ирен самая очаровательная женщина из всех кого он когда-либо встречал. Девушка ведет скромный, уединенный образ жизни, изредка дает концерты и выезжает на прогулку после обеда. В дом Ирен часто приходил юрист Годфри Нортон. Холмс никак не мог понять, кем он ей приходится, пока не проследил за Годфри и Ирэн. Они поехали в церковь и попросили священника их обвенчать. Священник согласился, но для совершения обряда нужен был свидетель. Как раз в этот момент в церкви появился Холмс. Венчание состоялось.

Вечером Холмс переоделся священником и разыграл целый спектакль у дома Ирен. Нанятые им люди нападают на девушку, Холмс приходит ей на помощь, предварительно вымазав свое лицо красной краской, и сраженный бандитами падает на землю. Слуги Ирен заносят его в дом и открывают по его просьбе окно. В это время Уотсон с улицы бросает в окно дымовую ракету. В доме начинается паника, Ирэн, как и предполагал Холмс, бросается к тайнику со снимком. Сыщик покидает дом. Проходящий мимо его дома на Бейкер-стрит юноша желает ему спокойной ночи. Холмс точно уже слышал этот голос, но никак не может понять где.

Когда на следующее утро Холмс, король Богемии и Уотсон пришли в дом Ирен, там уже никого не было. Ирен оставила письмо для Холмса. Она догадалась, что это он был священником, которого она приютила. Проследила за ним, переодевшись юношей, и пожелала ему спокойной ночи возле его дома. Ирэн написала, что не будет препятствовать браку короля. Она стала женой любимого человека и покидает Англию навсегда. На память Ирен оставляет Холмсу свою фотографию.

Интересные факты[ | ]

ЛитЛайф

Артур Конан Дойль

Скандал в Богемии

Последнее время я редко виделся с Холмсом: моя женитьба отдалила нас друг от друга. безоблачного счастья и чисто семейных интересов, которые возникают у человека, когда он впервые становится хозяином в собственном доме, было достаточно, чтобы поглотить все мое внимание. Между тем Холмс, как истинный представитель богемы, ненавидевший все формы светской жизни, оставался в нашей квартире на Бейкер-стрит, погребенный среди своих старых книг, чередуя недели увлечения кокаином с приступами честолюбия, дремотное состояние наркомана — с бешеной энергией, присущей его неистовой натуре.

Он встретил меня без пространных излияний. Он, как всегда, был сдержан, но, по-видимому, обрадовался моему приходу. Почти без слов он приветливым жестом пригласил меня сесть, подвинул ко мне коробку сигар и кивнул на погребец с вином и аппарат для газирования содовой воды в углу. Затем, остановившись у камина, окинул меня своим проницательным взглядом.

— Семейная жизнь вам на пользу, Уотсон — заметил он. — Я думаю, вы прибавили семь с половиной фунтов с тех пор, как я вас видел в последний раз.

— Семь! — возразил я.

— Правда? А мне показалось, немного больше. Чуточку больше, уверяю вас. И снова практикуете, я вижу. Вы не говорили, что собираетесь впрячься в работу.

— Так откуда вы это знаете?

— Смотрю и делаю выводы. Например, откуда я знаю, что вы недавно сильно промокли до нитки и что ваша служанка — большая неряха?

— Дорогой Холмс, — сказал я, — это уж слишком! Несколько веков назад вас непременно сожгли бы на костре. Действительно, в четверг мне пришлось прогуляться за город, и я вернулся домой весь в грязи, но ведь я переменил костюм, и ума не приложу, что вы могли заметить. Что касается Мэри Джейн, она и в самом деле неисправима, и жена уже сделала ей предупреждение. Но я не понимаю, как вы об этом догадались.

Холмс усмехнулся и потер длинные нервные руки.

— Проще простого! — сказал он. — На внутренней стороне вашего левого башмака, как раз там, куда падает свет, видны шесть почти параллельных царапин. Очевидно, кто-то очень небрежно обтирал края подошвы, чтобы удалить засохшую грязь. Отсюда, как видите, я делаю двойной вывод: что вы выходили в дурную погоду и что у вас образчик прескверной лондонской прислуги. А что касается вашей практики… если ко мне в комнату входит джентльмен, пропахший йодоформом, если у него на указательном пальце правой руки черное пятно от ляписа, а сбоку на цилиндре шишка, указывающая, куда он запрятал свой стетоскоп, нужно быть совершенным глупцом, чтобы не признать в нем деятельного представителя врачебного сословия.

Я не мог удержаться от смеха, слушая, с какой легкостью он объяснил мне ход свои мыслей.

— Когда вы рассказываете, — заметил я, — все кажется до того смехотворно простым, что я и сам без труда мог бы сообразить. А между тем в каждом конкретном случае я снова оказываюсь в полнейшем недоумении, пока вы не подскажете какое-то звено в своих рассуждениях. Хотя должен сказать, глаз у меня острый.

— Совершенно верно, — ответил Холмс, закуривая папиросу и вытягиваясь в кресле. — Вы смотрите, но вы не замечаете, а это большая разница. Например, сколько раз вы видели ступеньки, ведущие из прихожей в эту комнату?

— Ну, несколько сот раз!

— Отлично. Сколько же там ступенек?

— Сколько ступенек? Понятия не имею!

— Вот-вот, не заметили. А между тем вы видели! В этом вся суть. Ну, а я знаю, что ступенек — семнадцать… Кстати, вы ведь, кажется, интересуетесь всякими загадками и даже были любезны описать кое-что из моих скромных опытов. Может быть, вас заинтересует эта записка?

Он кинул мне листок толстой розовой почтовой бумаги, валявшейся на столе.

— Получена с последней почтой, — сказал он. — Читайте вслух.

Записка была без даты, без подписи и без адреса.

— И в самом деле загадочно, — заметил я. — Как вы думаете, что все это значит?

— У меня пока нет никаких данных. Теоретизировать, не имея данных, — значит совершать грубейшую ошибку. Незаметно для себя человек начинает подгонять факты к своей теории, вместо того чтобы строить теорию на фактах. Ну, а сама записка, что вы можете сказать о ней?

Я тщательно почерк и бумагу, на которой была написана записка.

— Человек, который писал это, по-видимому, располагает средствами, — сказал я, пытаясь подражать приемам моего друга. — Такая бумага стоит не меньше полкроны за пачку. Она необычайно крепкая и плотная.

— Необычайно — самое подходящее слово, — заметил Холмс. — И это не английская бумага. Посмотрите на свет.

Экранизации[ | ]

За последнее время я редко виделся с Холмсом — моя женитьба отдалила нас друг от друга. Моего личного безоблачного счастья и чисто семейных интересов, которые возникают у человека, когда он впервые становится господином собственного домашнего очага, было достаточно, чтобы поглотить все мое внимание. Между тем Холмс, ненавидевший своей цыганской душой всякую форму светской жизни, оставался жить в нашей квартире на Бейкер-стрит, окруженный грудами своих старых книг, чередуя недели увлечения кокаином с приступами честолюбия, дремотное состояние наркомана — с дикой энергией, присущей его натуре.

Как и прежде, он был глубоко увлечен расследованием преступлений. Он отдавал свои огромные способности и необычайный дар наблюдательности поискам нитей к выяснению тех тайн, которые официальной полицией были признаны непостижимыми. Время от времени до меня доходили смутные слухи о его делах: о том, что его вызывали в Одессу в связи с убийством Трепова, о том, что ему удалось пролить свет на загадочную трагедию братьев Аткинсон в Тринкомали, и, наконец, о поручении голландского королевского дома, выполненном им исключительно тонко и удачно.

Он встретил меня без восторженных излияний. Таким излияниям он предавался чрезвычайно редко, но, мне кажется, был рад моему приходу. Почти без слов, он приветливым жестом пригласил меня сесть, подвинул ко мне коробку сигар и указал на погребец, где хранилось вино. Затем он встал перед камином и оглядел меня своим особым, проницательным взглядом.

— Семейная жизнь вам на пользу, — заметил он. — Я думаю, Уотсон, что с тех пор, как я вас видел, вы пополнели на семь с половиной фунтов.

— Правда? Нет, нет, немного больше. Чуточку больше, уверяю вас. И снова практикуете, как я вижу. Вы мне не говорили, что собираетесь впрячься в работу.

— Так откуда же вы это знаете?

— Я вижу это, я делаю выводы. Например, откуда я знаю, что вы недавно сильно промокли и что ваша горничная большая неряха?

— Дорогой Холмс, — сказал я, — это уж чересчур. Вас несомненно сожгли бы на костре, если бы вы жили несколько веков назад. Правда, что в четверг мне пришлось быть за городом и я вернулся домой весь испачканный, но ведь я переменил костюм, так что от дождя не осталось следов. Что касается Мэри Джен, она и в самом деле неисправима, и жена уже предупредила, что хочет уволить ее. И все же я не понимаю, как вы догадались об этом.

Холмс тихо рассмеялся и потер свои длинные нервные руки.

— Проще простого! — сказал он. — Мои глаза уведомляют меня, что с внутренней стороны вашего левого башмака, как раз там, куда падает свет, на коже видны шесть почти параллельных царапин. Очевидно, царапины были сделаны кем-то, кто очень небрежно обтирал края подошвы, чтобы удалить засохшую грязь. Отсюда я, как видите, делаю двойной вывод, что вы выходили в дурную погоду и что у вас очень скверный образчик лондонской прислуги. А что касается вашей практики, — если в мою комнату входит джентльмен, пропахший йодоформом, если у него на указательном пальце правой руки черное пятно от азотной кислоты, а на цилиндре — шишка, указывающая, куда он запрятал свой стетоскоп, я должен быть совершенным глупцом, чтобы не признать в нем деятельного представителя врачебного мира.

Я не мог удержаться от смеха, слушая, с какой легкостью он объяснил мне путь своих умозаключений.

— Когда вы раскрываете свои соображения, — заметил я, — все кажется мне смехотворно простым, я и сам без труда мог бы все это сообразить. А в каждом новом случае я совершенно ошеломлен, пока вы не объясните мне ход ваших мыслей. Между тем я думаю, что зрение у меня не хуже вашего.

— Совершенно верно, — ответил Холмс, закуривая папиросу и вытягиваясь в кресле. — Вы смотрите, но вы не наблюдаете, а это большая разница. Например, вы часто видели ступеньки, ведущие из прихожей в эту комнату?

— Ну, несколько сот раз!

— Отлично. Сколько же там ступенек?

— Сколько? Не обратил внимания.

— Вот-вот, не обратили внимания. А между тем вы видели! В этом вся суть. Ну, а я знаю, что ступенек — семнадцать, потому что я и видел, и наблюдал. Кстати, вы ведь интересуетесь теми небольшими проблемами, в разрешении которых заключается мое ремесло, и даже были добры описать два-три из моих маленьких опытов. Поэтому вас может, пожалуй, заинтересовать вот это письмо.

Он бросил мне листок толстой розовой почтовой бумаги, валявшийся на столе.

— Получено только что, — сказал он. — Прочитайте-ка вслух.

Письмо было без даты, без подписи и без адреса.

— Это в самом деле таинственно, — заметил я. — Как вы думаете, что все это значит?

— У меня пока нет никаких данных. Теоретизировать, не имея данных, опасно. Незаметно для себя человек начинает подтасовывать факты, чтобы подогнать их к своей теории, вместо того чтобы обосновывать теорию фактами. Но сама записка! Какие вы можете сделать выводы из записки?

Я тщательно осмотрел письмо и бумагу, на которой оно было написано.

— Написавший это письмо, по-видимому, располагает средствами, — заметил я, пытаясь подражать приемам моего друга. — Такая бумага стоит не меньше полкроны за пачку. Очень уж она прочная и плотная.

— Диковинная — самое подходящее слово, — заметил Холмс.

— И это не английская бумага. Посмотрите ее на свет.

Я так и сделал и увидел на бумаге водяные знаки: большое «Е и маленькое „g“, затем „Р“ и большое „G“ с маленьким „t“.

— Какой вывод вы можете из этого сделать? — спросил Холмс.

— Это несомненно имя фабриканта или, скорее, его монограмма.

Богемии, недалеко от Карлсбадаnote 1. Место смерти Валленштейнаnote 2, славится многочисленными стекольными заводами и бумажными фабриками… Ха-ха, мой мальчик, какой вы из этого делаете вывод? — Глаза его сверкнули торжеством, и он выпустил из своей трубки большое синее облако.

— Бумага изготовлена в Богемии, — сказал я.

Короля Богемии шантажирует компрометирующим фото бывшая возлюбленная, грозя расстроить его свадьбу. Холмс пытается достать компромат, но женщина оказывается хитрее.

За минуту

К Холмсу обращается король Богемии. Он собирается жениться на даме своего круга, но его шантажирует бывшая возлюбленная, оперная дива Ирэн Адлер. Она угрожает послать семье невесты компрометирующую фотографию.

Холмс хитростью проникает в дом Ирэн и узнает, где она хранит компрометирующее фото.

Сыщик возвращается в свою квартиру и проходящий мимо юноша желает ему спокойной ночи. У молодого человека очень знакомый голос.

На следующий день он отправляется в дом Ирэн. Он пуст, а сыщика ждет письмо от дивы. Она поняла, что ей интересуется великий сыщик и удостоверилась в этом, переодевшись юношей и пожелав сыщику спокойной ночи. Она навсегда уезжает и забирает фото с королем. Взамен она оставляет Холмсу свое.

Короля устраивает такой исход дела. Холмс отказывается от гонорара, считая, что фото Ирэн – лучшая награда.

Читайте также: