История представлений о природе психических заболеваний в обществе кратко

Обновлено: 07.07.2024

В чем природа, причина и механизмы психических заболеваний, в чем тайна их происхождения и протекания? Традиционная клиническая психиатрия и психоанализ отвечают на этот вопрос по-разному. С точки зрения клинической психиатрии психические заболевания передаются по наследству. С точки зрения психоанализа они чаще всего формируются в раннем детстве. Ответ клинической психиатрии вообще не является ответом. Допустим, шизофрения передалась от отца к сыну, а у отца появилась благодаря его отцу и так далее ad infi nitum. Эта точка зрения ведет к бесконечному регрессу. Должен был существовать какой-то первопредок, который первый раз заболел шизофренией или у которого некоторое патологическое количество приобретенных злокачественных наследственных навыков должно было перейти в качество – в новую болезнь. Никто ничего не знает об этом первопредке, и никого этот вопрос не интересует за исключением английского психиатра Тимоти Кроу, который вообще считает, что шизофрения есть болезнь homo sapiens в целом. Нам эта гипотеза близка, потому что на вопрос о причине заболевания рода человеческого шизофренией Кроу отвечает, что в этом повинен человеческий язык. Но есть много психических заболеваний разной степени тяжести и разного протекания, не сводимых к шизофрении. И их природу тоже надо как-то объяснить. В целом я согласен с Кроу – причину надо искать в языковых – шире – семиотических искривлениях сознания. Но я не согласен с ним в том, что касается наследственного фактора. Здесь мне ближе психоаналитическая точка зрения, трактующая причину и природу семиотических искажений (хотя за исключениям Лакана никто из психоаналитиков прямо не говорит о семиотических искажениях, а Лакан говорит крайне неясно и запутанно) как заложенных в раннем детстве, заложенных в контакте несформировавшегося детского сознания со сформировавшимся и чаще всего в той или иной степени патологическим взрослым сознанием. Здесь мне близка точка зрения антипсихиатров – прежде всего, Грегори Бейтсона и Томаса Саса. Однако никто из них, хотя каждый подходил к этому по-своему, не сформировал ответа на вопрос со всей прямотой и парадоксальностью – природа психических заболеваний кроется в искажении семиотических структур сознания, то есть языковых, отсюда психическая болезнь – болезнь языка, порча языка.

После шизоидно-параноидной позиции, если младенец ее более или менее миновал, наступает депрессивная позиция (на четвертом месяце жизни согласно реконструкциям Мелани Кляйн), на которой ребенок уже начинает разделять слова-предложения и реальность – а также начинает понимать, что материнская грудь и сама мать есть целостный объект во всех своих противоречивых качествах, что хорошее и плохое начала могут совмещаться в одном объекте. Здесь-то ребенок и начинает говорить (около года). И здесь возникают многие другие опасности, ведущие к психическому заболеванию, связанному с неправильным использованием языка в диалоге с родителями. (Согласно кляйнианской точки зрения шизофренией ребенок, если он благополучно миновал шизоидно-параноидную позицию, уже заболеть не сможет, что ставит под сомнение тезис Кроу о языковой подоплеке шизофрении – ведь на шизоидно-параноидной позиции еще нет никакого языка – это досемиотическая стадия развития сознания, так же как шизофрения, если рассматривать ее во взрослой динамике, есть постсемиотическая стадия развития сознания.)

В чем же состоит семиотичность классических структурных неврозов – истерии и обсессии. Прежде всего, необходимо отметить, что в противоположность как шизофрении, так и депрессии (как психозу) невротик существует в режиме двух объектов – матери и отца, а не только и почти исключительно матери, как шизофреник или психотический депрессивный, то есть всякий психотик. Что это значит для семиотики? Это значит, что образуется нечто вроде треугольника Фреге. На один объект перекладывается смысл, а на другой – денотат, на один – любовь, на другой – ненависть. В этом семиотическая суть Эдипова комплекса, для которого обязательно нужны два объекта, то есть нужны развитые объектные отношения. При наличии одной матери никакой Эдипов комплекс не может развиться. Но причем же здесь испражнение и уринирование, как они связанны с языковой природой неврозов? Можно сказать, что истерия – это невроз любви, а обсессия – невроз ненависти. Истерик легко отдает (мочу), обсессивный из последних сил удерживает в себе (кал). И та и другая субстанции носят семиотический характер. Кал, как известно, это подарок. Моча это орудие для того, чтобы помечать свое пространство, как у животных. При этом не забудем, что здесь конфликт переносится сверху вниз, изо рта в материально-телесный низ. В этом смысле рот психотичен, а пенис и анус невротичны. Почему так происходит? Рот поглощает знаки, делает из знака-пищи постзнаковую субстанцию, асемиотическую по своей природе. Низ же из этой постсемиотической субстанции вновь создает семиотические первообъекты – кал и мочу, которые могут ассоциироваться с множеством различных объектов, особенно кал, который ассоциируется, прежде всего, с пенисом и ребенком (Фрейд).

Один объект – это значит, что у ребенка нет выбора, с кем общаться, с кем выстраивать объектные отношения. Если мама ушла, ее некому заменить, – это уже катастрофа. То есть маму может на время заменить бабушка, но на первом году жизни бабушка или старшая сестра это еще не объекты, ребенок еще не знает, как выстраивать отношения помимо материнских, это просто какие-то временные суррогаты матери. Итак, для того, чтобы объектные отношения были зрелыми, нужно минимум два объекта с определенными полярными отношениями у них. То есть нужен отец. Когда появляется отец, тогда появляется выбор – на одного можно опереться, от другого можно отталкиваться. Ведь реальность состоит из бинарных оппозиций, так называемых модальностей: хороший – плохой, можно – нельзя. Первая пара называется аксиологической модальностью, и она является наиболее фундаментальной в раннем младенчестве. Чувство плохого и хорошего появляется самым первым: хорошее это сытость и тепло, плохое это голод и холод. Значение обоих членов этой первоначальной аксиологической оппозиции ложится на мать.

Итак, в целом можно сказать, что одного объекта мало для построения объектных отношений и одной оппозиции мало для построения образа реальности. Почему? Число один это еще не число, потому что если есть только что-то одно, то это значит, что его не с чем сравнивать; два – это тоже не число, потому что это просто два раза по одному. Первое число – это три, потому что здесь возникает фундаментальное понятия неравенства: два больше, чем один. Вот почему появление третьего персонажа – отца, формирует зрелые объектные отношения и прибавляет к аксиологическому модальному оператору еще один важнейший – деонтический: должно – можно – нельзя. Почему же отношение неравенства может формировать зрелые объектные отношения? Потому что есть из чего выбрать: можно оставаться верным матери и противопоставлять себя отцу, можно примкнуть к отцу и составить с ним коалицию против матери. По моему мнению, в этом и состоит сущность, важность и универсальность Эдипова комплекса – в испытании объектных отношений, с которыми ребенку, когда он вырастет, придется сталкиваться ежедневно. Ведь у взрослого человека накапливается много таких объектных треугольников, например, у него может быть мать и жена, и он обычно выстраивает союз с женой против матери или наоборот. У него есть начальник, подчиненные и сослуживцы, и опять-таки он должен и имеет возможность выбрать, к кому примкнуть и против кого, кого любить, а кого ненавидеть, кому приказывать, а кому подчиняться. Именно это важно в Эдиповом комплексе в свете объектных отношений, а не то, что мальчик вожделеет к матери и хочет убить отца.

Итак, при шизофрении больной регрессирует к той стадии развития, когда язык еще не сформировался – и он соответственно теряет его либо почти полностью, либо остаются какие-то бредовые безденотативные остатки, как во сне. При депрессии больной регрессирует к той стадии своего развития, когда язык уже сформировался, но из-за работы скорби утрачивается сфера смыслов и полученная после шизоидной позиции сфера денотатов становится временно ему не нужна – депрессивный склонен вообще не пользоваться языком, хотя потенциально это уже возможно. При неврозах переноса мы имеем уже хорошо сформированный язык, и здесь мы можем говорить лишь о некоторых искажениях, о преобладания сферы смысла над сферой денотата, то есть невротикам переноса важнее не то, о чем они говорят, а как они об этом говорят.

Психиатрия — наука о душевных заболеваниях. Изучает признаки, причины, методы профилактики и лечения психических расстройств.

Как направление медицины психиатрия возникла еще в древности, как самостоятельная наука сформировалась 170 лет назад.

Развитие психиатрии тесно связано с формированием общественного сознания с древнейших времен до наших дней.

Выделяют несколько этапов в становлении психиатрии как науки.

Донаучный (магический) период.

В древнейшее время человек и природные явления были неразрывно связаны. Психические нарушения не считались болезнью. Странное, непонятное поведение человека объяснялось вмешательством богов и духов.

Характерные черты донаучного периода:

страх перед необъяснимым явлением;
полное отсутствие медицинской помощи душевнобольному;
как наука психиатрия не рассматривалась, происходило бессистемное накопление отдельных фактов.

Древнегреческий (эллинский) период.

В VII – VI веках до н. э. происходит расцвет культуры и науки Рима и Древней Греции. Великие врачи и мыслители обнаружили зависимость необычного поведения человека от состояния его головного мозга. Было выявлено понятие взаимосвязи телесного и душевного здоровья.

Гиппократ объяснял появление психических расстройств неправильным смешением жидкостей в организме.

Платон изучал проявление истерии и утверждал, что эта болезнь свойственна только женщинам.

Основные черты эллинского периода:

психические расстройства были признаны болезнями;
впервые была сделана попытка разграничить душевные заболевания;
признана необходимость оказания больным медицинской помощи;
появилось понимание природы психических заболеваний.

Недостаточное развитие других естественных наук, анатомии, фармакологии, рамки рабовладельческого строя сдерживали глубокое изучение душевных болезней.

Средневековый (схоластический) период.

В III веке н. э. начинается период упадка высокоразвитой древнегреческой культуры. Угасает интерес к наукам, мышление возвращается в магический период.

Период Ф. Пинеля.

В XVIII веке отношение к душевнобольным изменилось. Конец столетия стал важным периодом в истории развития психиатрии. Великая Французская революция послужила толчком к развитию целого ряда наук, в том числе и медицинских. В это время возникла научная психиатрия, в основе которой лежали принципы ненасилия, провозглашенные Ф. Пинелем.

Для периода характерно:

прекращение жестокого обращения с психически больными;
повсеместное строительство специализированных лечебных учреждений;
при отсутствии действенных методов лечения врач являлся наблюдателем и исследователем;
больные по-прежнему были полностью изолированы от общества.

Нозологический период.

Конец XIX века называют эпохой Конолли, который потребовал полностью исключить физическое насилие как метод лечения психически больных. Период характеризуется быстрым развитием психиатрии:

продолжается изучение симптомов заболеваний, была создана классификация психических расстройств;
повышается качество лечения, разрабатываются новые методы, полностью исключающие насилие;
преподавание психиатрии выходит на высокий уровень, в больницах работают квалифицированные врачи.

Современный этап.

В период с конца XIX века до настоящего времени психиатрия как наука сделала большой шаг вперед.

Исследуются в первую очередь не симптомы, а причины заболевания.

Современная психиатрия объединяет множество различных направлений, в лечении используются комплексные методы. Все больше внимания уделяется адаптации больных в обществе.

История развития психиатрии в России.

На Руси отношение к психически больным было всегда гуманнее, чем в странах Европы.

Развитие психиатрии в России делится условно на три этапа.

В 1775 году Екатерина II издала приказ о строительстве богаделен, больниц, домов для психически больных. Врач выполнял функцию смотрителя, лечение не проводилось.

В это время появились первые научные труды о душевных болезнях. Было введено официальное преподавание психиатрии на медицинских факультетах.

Период земской медицины.

Сложилась система больниц, разрабатывались методы лечения. Происходит быстрое накопление и обобщение научных фактов, подъем и развитие психиатрического образования. Появляются серьезные научные труды.

Множество русских ученых внесли свой вклад в развитие психиатрии во всем мире.

У темы психического здоровья длинная и мрачная история, последствия которой человечеству еще долго предстоит преодолевать. В разные века к ментальным расстройствам относились по-своему. Их считали проявлением божественной воли, одержимостью демонами, следствием моральной распущенности, пока наконец не поняли, что это нарушение в работе организма. Кроме того, психиатрия не раз становилась оружием для борьбы с инакомыслием. Рассказываем, как развивалось представление людей о психическом здоровье: от сжигания больных людей на кострах до признания их полноправными членами общества.

Как люди объясняли появление психических расстройств в разные века

Дар или кара богов

В античных мифах помутнение рассудка нередко изображалось как божья кара, которая приводила героя к ужасным поступкам. К примеру, богиня Ата по наставлению Геры набрасывает на Геракла повязку безумия, и он убивает своих детей.

В то же время античные философы, не отрицая мистического значения психических расстройств, начинали искать их связь с нарушением физических функций организма. Уже тогда отдельные исследователи начинают предполагать, что безумие – тоже болезнь, как простуда или сифилис, а значит, ее можно лечить. Однако до полноценного понимания природы ментальных расстройств еще очень далеко.

Одержимость демонами

Наряду с божественным происхождением психических расстройств появилась и другая мистическая теория – об одержимости человека демонами. Древние китайцы считали, что сильные эмоциональные переживания делают нас уязвимыми к проникновению в тело злых духов. Такие сверхъестественные представления о природе ментальных расстройств в Китае продержались куда меньше, чем в Европе, и быстро сменились более рациональным и научным подходом. В средневековой Европе душевнобольных людей, разумеется, не ждало ничего хорошего. Вся медицина (если ее можно так назвать) сводилась к религиозным представлениям о божественном и дьявольском. Психически нездоровые люди подвергались обрядам экзорцизма, а во времена охоты на ведьм именно они, особенно женщины, становились главной мишенью инквизиции.

Результат моральной распущенности

Еще одной причиной психических расстройств во времена господства церкви считали моральную распущенность человека. Безумие часто воспринималось как испытание веры или наказание за грех.

С таким подходом неудивительно, что методы лечения ментальных расстройств в то время не предполагали гуманного отношения к пациенту. Больному сверлили череп, чтобы высвободить демона через получившееся отверстие, делали кровопускание, пороли, чистили кишечник.

Уже в 15 веке начинает формироваться идея об изоляции душевнобольных от общества. Долгое время такие люди находились на попечении у родственников, не представлявших, что с ними делать. Пристанищем безумцев становились работные дома, тюрьмы и богадельни, а со временем появились первые частные сумасшедшие дома. Все эти учреждения нужны были не чтобы помочь людям с ментальными расстройствами, а чтобы избавить от них общество.

Физический недуг

Заключенные в Бедламе люди содержались в ужасных условиях безо всякой адекватной помощи и нормальных бытовых условий. Кроме того, в истории больницы был период, когда в Бедлам водили экскурсии для зевак, желающих посмотреть на безумцев. Такие посещения были, с одной стороны, способом заработать для больницы, с другой – назиданием людям, которые решат пренебречь религиозной моралью. Иррациональное представление, что безумцы чем-то заслужили свой недуг, продолжало царить в обществе, так как было удобным средством манипуляции.

В 19 и 20 веках психиатрическая наука одновременно поражала достижениями и антигуманностью. В Европейских странах появились обширные сети психиатрических учреждений, были приняты законы, обязывающие власти брать на государственное попечение психически нездоровых людей.

Возникли разные формы лечения ментальных расстройств: психоанализ, электрошок, лекарственная терапия и психохирургия. Врачи не могли сойтись во мнении, на какие методы – психотерапевтические или физические – стоит сделать упор в работе с пациентами.

Тем не менее большинство учреждений того времени продолжали напоминать скорее тюрьмы, чем больницы. Вместо квалифицированного персонала в них были надзиратели, а их усилия концентрировались на том, чтобы изолировать душевнобольных людей от общества.

Сторонники физических методов лечения ментальных расстройств, которых в первой половине 20 века было особенно много, искали универсальный способ, который бы помог сделать больных управляемыми. Агрессивные пациенты требовали усиленного надзора, дополнительного персонала и представляли угрозу для общества, а потому содержать их было экономически невыгодно. А так как чаще всего пациенты психиатрических клиник больше никогда их не покидали, уход за ними растягивался на долгие годы и доставлял немало проблем.

Дешевым и быстрым методом лечения ментальных расстройств Мониша пользовались вплоть до 50-х, когда уже появились достаточные данные о вреде лоботомии, и процедуру запретили. За это время калечащей операции подвергли сотни людей, особенно много их было среди американских солдат, вернувшихся со Второй мировой войны с тяжелыми посттравматическими расстройствами.

К началу 21 века психиатрическая наука шагнула далеко вперед от больниц-тюрем и пыточных методов лечения. Морально сомнительные и физически опасные формы терапии вроде лоботомии и применения тяжелых нейролептиков остались в прошлом. Ученые с каждым днем совершенствуют понимание природы и механизма психических расстройств, хотя, безусловно, в этой теме еще очень много былых пятен. А общество анализирует пагубный опыт неадекватного отношения к ментальным болезням, которые часто использовались в карательных целях.

Борьба с неугодными: как психиатрия стала средством манипуляции

Крайне скудные знания о психическом здоровье породили много стигм по отношению к людям с ментальными расстройствами. Их всегда считали опасными, интеллектуально неполноценными, отличными от окружающих, а потому заведомо враждебными. В лучшем случае к душевнобольным относились с жалостью или презрением, в худшем – с ненавистью и страхом.

Эти стигмы создали благодатную почву для политических манипуляций, превратив тему психических болезней в способ борьбы с неугодными. Примеров такой борьбы в истории более чем достаточно.

Злоупотребления психиатрией в политических целях широко практиковались в нацистской Германии. Там психически нездоровых людей убивали или принудительно стерилизовали, чтобы очистить нацию.

В Америке 20 века с помощью карательной психиатрии боролись с диссидентами. Так, в 1927 году участницу демонстраций за права рабочих Аврору Анжело направили в психиатрическую лечебницу.

Женщины во все времена чаще подвергались стигматизации из-за ментальных расстройств и карательному действию психиатрии. Душевной болезнью объясняли любые отклонения в поведении женщины от общепринятых норм – от гинекологических болезней до желания улучшить свое положение в обществе.

Как началась дестигматизация психического здоровья

Движение по защите душевнобольных и избавлению темы ментального здоровья от вредных стереотипов началось еще в 19 веке. Современному, более адекватному отношению к теме психических расстройств в обществе мы отчасти обязаны усилиям Доротеи Дикс. Это активистка, жившая в 19 веке и защищавшая права душевнобольных. Во многом благодаря ее работе в США стали появляться первые специальные лечебные учреждения для людей с ментальными расстройствами, которые до этого содержались только в богадельнях и тюрьмах. Благодаря усилиям правозащитных движений в разных странах мир обратил внимание на проблему карательной психиатрии. А достижения науки позволяют снять все больше заблуждений и страхов по поводу ментальных расстройств.

К началу 21 века общественная дискуссия на тему психического здоровья значительно поменялась. Все чаще селебрити открыто признаются в своих ментальных проблемах, что разрушает репутацию этих заболеваний, как ненормальных, стыдных и опасных для общества.

В соцсетях возникают движения по развитию осведомленности о психическом здоровье, появляется больше адекватной информации на эту тему в СМИ.

Читайте также: