Историческая аналогия это кратко
Обновлено: 05.07.2024
Поскольку речь идет о Западе накануне потрясений Второй мировой войны, мы можем сказать, что прогнозный сценарий Шпенглера был сорван. Европейская империя под водительством Гитлера не сложилась. Цезаризм фашистской партии оказался низкопробен, агрессивен не в меру рассудка. Он не победил, хотя и создал самый совершенный механизм тотальной войны, угадав его необходимость и возможность раньше других, задействовав в военном деле всю нацию – не только ее физическую и интеллектуальную мощь, но ее дух и ее инстинкт.
Выключив из расчета Россию, представив ее чем-то внешним для Европы, где все вопросы гегемонии уже были решены, Европейская Империя рухнула раньше, чем ей было отмерено историческим временем, – перенапрягла свои силы. И в результате этого краха сложились два гегемона – СССР и США. Они-то и поделили Европу, доказав, что нации, не сумевшие создать империю, становятся строительным материалом для других империй – в случае сверхдержав еще только возможных, предстоящих, если культурный выбор был бы угадан столь же точно, как это было сделано немцами до момента вторжения в СССР. Этот выбор оказался также ошибочен: СССР погиб, США приближается к своему концу – перенапряжению сил, направленных в тупик.
Если так, то мы можем сделать вывод: имперский период в европейской истории проскочил, прошел ускоренным темпом, так и не развернувшись в аналог Римской Империи. Европа, позволив себе почти целиком стать Западом, отказалась от последнего взлета цивилизации, которого хватило бы на столетия. В нем могла вырасти новая нация, способная подхватить падающее знамя европейского лидерства.
Античность чужда Западу более чем мексиканские боги и индийская архитектура. Но, выпустив из внимания Россию, Шпенглер не сообразил, что нам-то, русским античность вовсе не чужда. Именно потому, что для нас вся история современна. Глубокая древность переживается русскими как сегодняшний день – лишь бы о ней напомнили каким-то сюжетом, чтобы мы нашли такие же сюжеты в своей повседневной или государственной жизни.
Современность демонстрирует очень странное отношение к древности. Шпенглер тонко подметил, что интеллектуал Запада восхищается древностью, но вовсе не признает чего-либо подобного для себя. Древность воспринимается отстраненно, а прямой контакт с ней вызывает какую-то неловкость, неудобство. Вместо лицезрения истинной античности, восхищаются фантомом, созданным в собственном воображении идолом. Изображения быта древних превозносится, но что-либо подобное в современных условиях рассматривается как крайнее проявление дикости.
В действительности исторические аналогии окружают нас. Запад обманывает себя, полагая, что со времен рабовладельческого Рима что-то существенно изменилось. Все пороки древних здесь, под боком. Только о них не принято говорить, храня принцип толерантности – непредосудительности любых стилей жизни. Цивилизация держится на том, что для древних было естественно (скажем, в государственном строительстве), а теперь творится только за кулисами, прикрытыми завесой из фиговых листков гуманистической пропаганды. Античность чужда западному человеку, который предпочитает упиваться иллюзиями.
В России западный образ жизни без будущего также широко распространен. Но русский интеллектуал ощущает прошлое в настоящем и все время прогнозирует: что выйдет из сегодняшнего дня, как мы будем жить дальше? Власть не желает слышать прогнозов, потому что ум ее помрачен западничеством. А русский ум построен совсем иначе. Он находит важное для себя именно в древности. Прошлое – один из решающих факторов современности. Только в России спорят до хрипоты о Сталине, Петре Великом, Иване Грозном и даже о Рюрике. Запад, при всем обилии сохранившихся материальных свидетельств его древности, совершенно равнодушен к ним.
Шпенглер пишет, что греков можно понимать, ничего не зная об их хозяйственных отношениях. А вот римлян можно понимать только через эти отношения. Римляне вступили в цивилизацию и, восходя к империи, утвердили в отношениях меж собой силу денег. Цезаризм и деньги – две неразрывные, с точки зрения Шпенглера, сущности. Современность Запада мы тоже можем понимать исключительно через деньги. Вся его текущая история – это фондовый рынок и курсы валют. Все остальное – дело второстепенное.
Откуда же взялось величие Рима, если разлагающая сила денег должна была ослабить и уничтожить его? Шпенглер полагает, что все дело вовсе не в силе римлян, а в слабости сопротивления. Римляне только овладели готовой добычей. После Карфагена Рим не нашел противника. Восток просто отказался от государственной идеи, Север ее просто не имел. Царства рассыпались перед необученными и малочисленными легионами Лукула и Помпея, галльские и германские общины сдавались на милость легионам наемников Цезаря и сами становились в ряды наемников.
Точно так же можно ответить на вопрос о мощи Запада. Ему никто не сопротивляется. Удобнее жить в рабстве у Запада, чем рискнуть дать ему бой. Но Запад сам собой умрет, и сопротивляться надо будет только трупному яду, который он впрыснул в иные народы и культуры.
После Шпенглера развернулась картина истории, которую он не мог ожидать. Схватки сверхдержав потребовали величайшего напряжения всех сил. Царства уже давно пали, а демократии мечтали только о том, чтобы выжить. После Второй мировой войны – чтобы не быть стертыми с лица земли вместе со сверхдержавами, готовыми ради поражения соперника убить и себя, и весь мир. Державы сражались, покоренный мир только наблюдал за ними. Политики второстепенных государства принимали горделивые и независимые позы, с которых удобно было разве что рисовать карикатуры.
Молодая Империя не чувствует слабости. Напротив – только прилив сил, образовавшийся после отказа от мук духовного творчества и переживания метафизических откровений. Поздняя империя уже не помнит ничего, кроме денег. Даже территория уже ничего не значит. Никто толком не знает, кому и что принадлежит. Известно только личное достояние. Удерживают его, а не территорию.
Если следовать исторической аналогии, исчисленной для переходного периода, то XXI век – это уже закат цивилизации, когда мощность ума израсходована, и сама природа уже противится прежнему техническому подходу к ней, прекращая радовать исследователей новыми прорывами. Цивилизация устала, растеряла стратегическое видение; перестали восходить к вершинам власти великие личности. Приближается развязка. Запад стоит перед картиной своего краха, которая уже многократно изображена в его кинематографе. И не верит глазам своим. Картина краха и реальный крах – два несовместимых плана реальности, которые в расщепленном сознании человека Запада не смыкаются.
Неужели судьба Запада – это также и судьба России? Нет, Россия не вписывается в шпенглеровскую схему исторической аналогии. Россия переживет крах Запада, перешагнет через собственный кризисный рубеж, который обусловлен российским западничеством. Мы уже исторгаем Запад из себя. Нам осталось немногое – дождаться исчерпания власти ничтожеств, совершенно никчемных людей, не знающих ни полета фантазии, ни полета ума. История сама обучит элиту новым желаниям – не роскоши и записей на счетах, а подвига. Кто предпочтет остаться прежним, просто будет стерт в порошок вместе со своими яхтами и капиталами. Русские снова станут историческим народом, Россия – мировой империей.
Шпенглер этими словами описывал несколько иную – современную ему – реальность. Мы же – видим в его словах то, что пригодно к постцивилизации, к постзападу, к вечной России, которая возродится из-под пепла мировых, холодных и информационных войн ХХ века.
Совпадения такие что просто не могут быть совпадениями! Даже продолжительность периодов та же. А объясняется она просто. Биохимией мозга и образованием новых нейронных связей.
Ну, например, чтобы возникла привычка, нужен 21 день повторений. Чтобы возник навык - какое-то число действий.
И для меня это не аналогии, а полная экстраполяция. Калька! Никаких отличий. Вообще никаких.
Хотелось бы, конечно, продолжить аналогию до Нюрнберга, но, полагаю, что нынешние все же учли опыт и ошибки предшественников. Так что Нюрнберг - 2 под большим вопросом.
2. Полагаю, что Гитлер и Сталин попробовали как раз взбунтоваться против Больших Пацанов. Каждый по-своему. Типа революция такая своеобразная. Методы, конечно, дикие, но планы Больших Пацанов они нарушали.
А сами Большие Пацаны – это те, кто устроил развенчание культа личности и Нюрнберг. С последующим установлением собственных заположняков через ООН. Предварительно стравив этих двух революционеров между собой и тем самым ослабив. Так что война - это уже не Сталин с Гитлером придумали, а Большие Пацаны затеяли.
3. Теперь весь инструментарий этих двух "революционеров", продемонстрировавший свою эффективность, приняли на вооружение сами Большие Пацаны. Сплагиатили идею, так сказать. Ну и теперь ее активно используют. Как-то так.
Известное на Западе выражение гласит: ”Те, кто не помнит прошлого, обречены его повторять”. В этой связи широко принятой практикой обучения менеджменту является изучение исторических аналогий на примере широко публикуемых на Западе Case Studies (исследований конкретных ситуаций). Большое число конкретных ситуаций для 1700 компаний в различных отраслях промышленности обобщено, в частности, в виде (правда, очень элитарной и дорогой) базы данных PIMS (Profit Impact of Market Strategy), которая называется “Воздействие рыночной стратегии на прибыль”.
Работа с подобными базами данных или конкретными ситуациями не является прогнозом в точном смысле слова, однако, она может позволить выбрать одно или несколько решений, принятых другими фирмами в аналогичных ситуациях, показав (предсказав) полученный отклик.
Необходимый уровень квалификации для осуществления подобного поиска невелик, однако его эффективность и возможный охват лимитируется наличием соответствующих данных. Бурное развитие баз данных и, в том числе, возможное создание более дешевых и способных конкурировать с PIMS, будет способствовать большему распространению этого метода анализа тенденций.
5. Методы анализа технологической среды
5.1 Анализ патентных тенденций
Этот метод наиболее полезен для мониторинга изменений в области конкретных технологий. Компании отсылают патентные заявки на технологические инновации, чтобы защитить их правовым образом от копирования конкурентами. Часто они отправляют свои заявки одновременно в США, Западную Европу и Японию, чтобы защитить свою интеллектуальную собственность в мировом масштабе. Патенты представляют собой некие публично доступные описания технологий. Следовательно, анализ патентов предоставляет информацию о технологических тенденциях и основных участниках разработки новых и улучшенных продуктов и процессов.
Большая часть профессиональных компаний придерживается определенной схемы патентного исследования, которая включает шесть шагов[1]:
Определение объектов исследования. Определяют предмет поиска, исходя из конкретных задач управления заданной технологией (например, повышение чувствительности линейных измерений). Затем в зависимости от вопросов, ответы на которые ищет аналитик и, учитывая возможное использование информации, формулируют фокус на одной или нескольких технологиях.
Формулирование проблемы и установление сферы поиска. Для формирования рамок анализа необходимо понять ключевые технические вопросы или проблемы, характерные для данной технологии. Для более детального и результативного анализа необходимо выбрать классы рассматриваемых далее патентов и разработать схему, описывающую последовательность их изучения. Часто оказывается полезным начать анализ патентов с обзора источников, не патентных по данному вопросу, включая технические журналы, научно-технические отчеты, каталоги. Такой предварительный обзор может выполнять несколько важных функций. Во-первых, он может в дальнейшем помочь в поиске нужных патентов и формулировании их класса. Полученные данные могут также выявить мало известные компании или их подразделения, вовлеченные в интересующую область разработок. Кроме того, непатентные источники дополняют и углубляют понимание всех аспектов данной проблемы.
Поиск необходимых патентов. Существует определенная стратегия идентификации нужных патентов с использование патентных баз данных.
Важно иметь необходимые данные за возможно большее число лет. Поскольку срок действия патента по конкретному техническому решению в США - 17, а в России - 20 лет, желательно, чтобы глубина поиска (если, конечно, само технологическое направление не возникло в более недавнее время) составляла не менее 17-20 лет.
Критическое значение для качества полученной оценки тенденций имеют тщательность поиска, полнота и уместность выбранных для анализа патентов.
Загрузка патентов в программу для обработки. Здесь важна классификация полученных данных по таким категориям как тип технологии, тип материала, метод производства, процесс или продукт, характер организации. Можно также классифицировать характер и число патентов по времени их подачи, что может дать информацию об активности в конкретной сфере в определенный период времени.
Компьютерная обработка. На этой стадии обобщаются конкретные показатели патентных тенденций.
Интерпретация результатов патентного анализа. Список некоторых важных показателей, которые могут быть получены при патентном анализе, включает:
Анализ активности разработок в данном направлении. Последняя характеризуется числом патентов по данному типу технологии по отдельным годам и соответственно ростом или падением интереса к данной области технологий во времени, что находится в прямой корреляции с затратами на соответствующие НИР и ОКР.
Доминирование конкретного разработчика или производителя. Этот показатель может быть определенен численно по взаимному цитированию различных групп исследователей, работающих в близкой патентной области. Наиболее часто цитируемые компании, как правило, являются обладателями наиболее прочной патентной позиции.
Характеристики индивидуальной патентной активности компаний. В эти характеристики могут входить не просто число патентов, но и общее число авторов изобретений, средний возраст патента или изобретателя и т.д.
Анализ портфеля патентов. Результаты такого анализа содержат суммарную сводку патентов, права на которые имеет данная компания, а также их опубликованные патентные описания.
Анализ патентных тенденций используется во всем мире во все увеличивающемся объеме. Сотни компаний предоставляют услуги по проведению патентного анализа. Использование баз патентных данных становится главным источником международной конкурентной разведки в области технологий. В крупных компаниях до 10 человек занято исключительно проведением патентного анализа. В последние годы патентные базы становятся более обширными и более легкими для поиска.
На основании указанных в патентах целей фирмы по совершенствованию своей продукции, а также используемых ею средств для достижения этих целей, определяют направления проводимых конкурентами научно-технических разработок. Кроме того, патентное описание можно рассматривать в качестве анкеты, в которой изобретатель отвечает на вопрос, какую потребность он хочет удовлетворить своим изобретением. Статистический анализ описаний изобретений и полезных моделей позволяет не только выявить исчерпывающий список требований, предъявляемых к данной продукции, но и проранжировать их по степени значимости (весомости), то есть составить так называемый профиль потребностей для данного вида продуктов.
Несмотря на эти недостатки, данный метод является наиболее многообещающим способом получения информации о конкурентах в области НИОКР, новых потенциальных продуктах и технологических процессах. Анализ патентов позволяет предсказать новые разработки на рынке за 6-18 месяцев до их появления и является в настоящее время одним из лучших способов отслеживания технологических изменений по всему миру, позволяя также выявить потенциальных кандидатов для покупки или лицензирования разрабатываемой технологии.
Гармонизация формы патентов разных стран, увеличение мощности компьютерной обработки, а также увеличение доступности патентных баз обусловливают растущее значение данного метода анализа технологических тенденций.
Рис. 14.1. Australopithecus garhi
Археологи используют аналогию на многих уровнях. На простом уровне исследователь делает заключение, что маленькие заостренные кусочки камня являются метательными наконечниками, потому что имеются этнографические материалы о племенах, которые изготавливают маленькие заостренные куски камня в качестве наконечников копий или стрел. Люди часто употребляют этнографические наименования, такие как наконечник стрелы, в качестве ярлыка для артефакта. Поступая таким образом, они предполагают, что этот тип артефакта, который они определяют по атрибутам, наличие которые нельзя объяснить природными процессами, идентичен по форме другим, известным наконечникам стрел, используемыми людьми, которые изготовили вид рассматриваемого артефакта (рис. 14.2). Но эта простая аналогия далека от претендующих схожестей — или аналогий, — между тем, как в доисторической культуре, о которой идет речь, использовались наконечники стрел, и тем, как их используют в живущем сообществе. Если допустить одинаковость этого, то это означает предположение, что в течение веков форма и функция артефакта осталась неизменной. Если объяснять прошлое просто аналогией с настоящим — значит, предположить, что за много поколений люди не узнали ничего нового и что прошлое не очень отличается от настоящего или не отличается вообще.
Рис. 14.2. Эскимос демонстрирует лук и стрелу с наконечником из слоновой кости на выставке в Чикаго в 1893 году. Археологи часто употребляют этнографическое наименование, такое как наконечник стрелы, предполагая, что их артефакт идентичен наконечникам стрел и, соответственно использовался теми людьми, которые изготовили артефакт. Это простой пример археологической аналогии
Многие археологи используют аналогии, основанные на технологии, стиле и функциях культур, как они определены археологически. Дж. Г. Д. Кларк (J. G. D. Clark, 1952) описал экономику доистористорической Европы и систематически и разумно использовал аналогию для интерпретации таких артефактов, как копья для пресноводной рыбы, которые были обычными для исторической европейской народной культуры. Такой тип аналогии достаточно несомненен, так же как и те, что касаются маленьких заостренных кусков камня, которые, как утверждают, являются наконечниками стрел (Уайли — Wylie, 1985). Их было достаточно много найдено застрявшими в костях животных и людей, чтобы мы убедились в том, что, скорее всего, они использовались в метательном оружии. Но до сих у нас нет возможности узнать, использовались ли они в ритуальных действиях и на охоте. Подобным образом археологи могут получить информацию о том, как строили дома, как они выглядели, какие выращивали растения и как их готовили, возможны и сведения об утвари гробниц. Но они не узнают того, что думали строители о том, как должен выглядеть хороший дом, каких родственников следует приглашать на строительство, какие духи отвечали за хороший урожай, кто в доме обычно готовил пищу и как верили люди в загробную жизнь. Большинство аналогий с мыслями и верованиями современных людей вряд ли являются адекватными.
Сторонники прямого исторического подхода указывают на то, что уверенность в интерпретации жизненных укладов прошлого уменьшается по мере продвижения от исторических к доисторическим временам.
Аналогии с живущими народами становятся менее несомненными, когда мы отрываемся от письменных материалов. Тем не менее многие археологи приняли функционалистический подход к аналогии.
Функционалистические этнографии интегрируют различные аспекты культуры друг с другом и с адаптацией культуры как целого к ее окружающей среде. Функционализм подчеркивает понятие о том, что культуры не состоят из случайного выбора характерных черт, но черты культуры различными путями интегрируются и влияют друг на друга достаточно предсказуемыми образами. Большая часть процессуальной археологии, с ее акцентом на адаптацию в культурных системах, подпадает под общее название функционалистической археологии. Функционалистическое мышление проявляется в том, как многие археологи выбирают аналогии из этнографических сведений для помощи в интерпретации своих археологических находок. Поскольку некоторое число этнографически известных культур может обеспечить разумные аналогии, то функционально ориентированные ученые предлагают выбирать те, которые более всего напоминают археологическую культуру по бытию, технологии и окружающей среде и менее отстранены от археологической культуры во времени и пространстве.
Мы могли бы захотеть узнать о роли изготовления сандалий среди индейцев Большого Бассейна шесть тысяч лет назад. Кто их изготавливал — мужчины или женщины, одиночки или группы людей? Если мы рассматриваем изготовление сандалий как аспект технологии, то мы можем обратиться к этнографической литературе об австралийской материальной культуре или о племени сэн, где иногда упоминаются сандалии. Как в племени сэн, так и у австралийских аборигенов домашнюю работу обычно выполняют женщины, работающие с одним или двумя помощниками. Аналогия может привести нас к утверждению, что среди индейцев Большого Бассейна изготовление сандалий считалось домашней работой и ее выполняли женщины в одиночку. И наоборот, среди индейцев пуэбло плетением занимались мужчины в специальных церемониальных комнатах; поскольку большая часть ритуалов в их среде сегодня отражает древние ритуалы, то, следуя аналогии, мы могли бы сделать вывод, что шесть тысяч лет назад плетение не считалось среди индейцев Большого Бассейна домашней работой, так как выполнялось мужчинами. Не важно, какой вариант мы выбираем, скорее всего, у нас не будет уверенности в верности выбора.
Выбор возможно подходящих аналогий из этнографической литературы все более рассматривается как первый шаг на пути к интерпретации. Когда выбрано несколько аналогий, то значение каждой из них точно формулируется и затем проверяется по археологическим данным. В нашем примере с изготовлением сандалий среди индейцев Большого Бассейна этнографическая литература дает противоречивые аналогии. Если мы хотим достичь уверенности при предпочтении одной аналогии по отношению к другой, мы должны эксплицитно (ясно) сформулировать смыслы и значения каждой для археологических данных и затем рассматривать эти данные в свете каждого из значений. Если изготовление сандалий является домашней работой, выполняемой отдельными женщинами, то мы могли бы ожидать обнаружения сырья для производства сандалий в комплексе с инструментами, которые бы с большой вероятностью представляли женский труд, такими как камни для помола при приготовлении пищи. Мы также могли бы ожидать, что найдем инструменты для изготовления сандалий — шила и скребки для изготовления волокон — среди остатков на бытовых памятниках. Мы также могли бы ожидать, что изделия, изготовленные отдельными женщинами, были бы более многообразными, чем изготовленные группами или отдельными ремесленниками, работающими в компании других специалистов. Также можно было бы составить перечень противоречащих значений для вероятности того, что сандалии делали мужчины, и обе части его можно было бы поверить по археологическим данным.
Составление тестовых характеристик — не легкая задача. Чтобы найти меру количества вариаций в конечном продукте, которую можно ожидать при определенных условиях производства, требуются сложные вычисления, различные статистические действия и часто экспериментальная работа среди групп людей. Археологи, желавшие предпринять усилия в рамках этого подхода, обнаружили, однако, что они в состоянии узнать много больше о древних сообществах, чем прежде считалось возможным. Рассуждение по аналогии, конечно, является важной частью этого процесса, но это всего лишь один шаг в работе археолога. Аналогии дают материал, из которого извлекаются тестовые характеристики; они не кончаются в себе. Таким образом, аналогия не обязательно является вводящей в заблуждение, при условии, что правильные критерии и исследовательские стратегии используются для упрочнения и оценки умозаключений, сделанных на основании этнографических и других аналогий (Уайли — Wylie, 1985).
Большое количество археологических аналогий основано на предположении, что раз артефакт используется сегодня определенным образом, то таким образом он использовался тысячу лет назад. Большой вклад процессуальных археологов заключается не в их поиске общих законов, но в их настойчивом утверждении о том, что для проверки и верификации заключений по исследованиям, раскопкам и лабораторным анализам должны использоваться независимые данные. Основной целью использования гипотез и дедукции — научного метода, с вашего позволения, — является не формулировка законов, но исследование взаимоотношений между прошлым и настоящим. Предполагается, что у этого отношения имеется две части. Первая — прошлое мертво и познать его можно только через настоящее. Вторая — точное знание о прошлом необходимо для понимания настоящего (Леон — Leone, 1982).
Каков бы ни был подход к археологии, основной проблемой в археологической аналогии является дать настоящему обслуживать прошлое. Многие археологи пытаются подойти к этой стороне с помощью трех взаимосвязанных подходов, которые помогают им изучать прошлое, используя настоящее.
1. Теория средней дистанции: методы, теории и мысли настоящего, которые могут быть применимы к любому периоду и в любом месте для пояснения того, что мы открыли, раскопали или проанализировали из прошлого.
2. Этноархеология: изучение живущих сообществ, дополняющее некоторые аспекты изучения и интерпретации археологического материала.
3. Экспериментальная археология: контролируемые современные опыты с древними технологиями и материальными культурами, которые могут послужить основой для интерпретации прошлого.
Читайте также: