Хосе ортега и гассет кратко

Обновлено: 04.07.2024

Хотя к религии родители Ортеги были достаточно равнодушны, учиться его отдали вместе с братом в иезуитский колледж в возрасте 8 лет (в Мирафлорес-дель-Пало, под Малагой). Чувства благодарности к учившим его шесть лет отцам-иезуитам Ортега не испытывал.

Не многим отличалось от среднего и высшее образование. В 15 лет Ортега поступил в университет, год учился на отделении права, философии и литературы в иезуитском университете в Бильбао, затем три года в Мадриде. Сносно учили только древним языкам. Недостатки школьного и университетского образования восполнялись самостоятельным чтением: в домашней библиотеке наряду с испанской классикой было множество книг на французском языке: он читает лучших французских поэтов и философов. По собственному признанию Ортеги, он "с детства был пропитан французской культурой". С английской литературой и философией Ортега познакомится много позже; она не сыграет сколько-нибудь значительной роли в развитии его идей.

Интерес к немецкой философии не ограничивался вошедшим в моду по всей Европе ницшеанством. Защитив в 1904 году докторскую диссертацию "Ужасы тысячного года. Критика одной легенды", Ортега отправляется в 1905 году в Германию. Пробыв один семестр в Лейпциге, он занимался физиологией и психологией, штудировал три кан-товские "Критики". Затем он ненадолго вернулся в Испанию, чтобы выхлопотать государственную стипендию для более длительного пребывания в Германии. В 1906-1907 годах он в течение одного семестра занимался в Берлине и около года - в Марбурге. В Берлине Ортега в основном работал в библиотеке, восполняя пробелы в познаниях, по 10-12 часов в сутки. В начале века Марбург оказался местом паломничества европейской молодежи, желающей получить настоящее философское образование. Университетские годы в Марбурге - он был учеником Когена и Натор-па – подарили ему, по его собственным словам, по меньшей мере половину его чаяний и почти все его научное образование, приведя его в соприкосновение с наследием Канта.

С 1908 года Ортега преподает философию, а в 1910 году получает кафедру метафизики в Мадридском университете, где и читает курсы лекций вплоть до 1936 года. Число учеников и последователей быстро растет, к началу 1930-х годов образуется "мадридская школа", просуществовавшая несколько десятилетий и сыгравшая огромную роль в развитии философской мысли в Испании и в странах Латинской Америки (куда эмигрировали после поражения Республики многие ученики Ортеги). Когда Ортега начинал свою деятельность, философии в испанских университетах попросту не существовало В этих условиях ему было не до "технических" сложностей: он занимался просветительством, пропагандой философии и в небольших университетских аудиториях, и в огромном здании театра (здесь он прочитал при огромном стечении публики курс "Что такое философия?"). Ортега своей задачей считал обратить этих "язычников" в философию - этому служили и газетные статьи, и организация переводов, издательская деятельность. Им были основаны доныне существующие журнал и издательство "Ревиста де оксиденте", где в 1920-1930-х годах и стали публиковаться лучшие произведения зарубежных философов и ученых.

Лишь на треть, если судить по сохранившемуся плану, была написана главная работа по социологии - "Человек и люди" Помешали политические события, прервавшие труды за письменным столом и в университетской аудитории.

По возвращении в 1948 году в Мадрид совместно с Хулианом Мариасом создал Гуманитарный институт, где преподавал и сам. До конца жизни оставался открытым критиком франкизма и коммунизма.

Ортега своей задачей считал обратить этих "язычников" в философию - этому служили и газетные статьи, и организация переводов, издательская деятельность.

Новое учение – позднее Хосе Ортега назвал его рациовитализмом, чтобы подчеркнуть тесную связь между мышлением и жизнью, - вырастало на скудной почве. В книге "Испания без позвоночного столба" представлен анализ процесса разложения. Сепаратизм провинций Каталонии, Бискайи и партикуляризм классов - все это было концом долгого пути к упадку, на котором торжествуют массы, оставшиеся без руководства. Прогноз для Испании расширяется до прогноза для всей европейской культуры Ортега признает свое единомыслие со Шпенглером, Сорокиным, Тойнби в том, что культуры созревают и гибнут. И вместе с этими философами он применяет свой анализ к современному положению. Его социально-политический этюд о массовом восстании вызвал обсуждение во всей Европе, равное по значению спорам вокруг "Заката Европы".

Для него характерен утопический рационализм - стремление развить критическую способность за счет "биологической" непрерывности жизни. Мы должны, считает Ортега, научиться рассуждать "исторически", то есть определять нашу умственную деятельность в границах, созданных временем и пространством, в котором мы живем. Несколько чрезмерно обобщая, он говорил до последних своих дней, что во всяком человеческом начинании есть нечто утопическое. Человек стремится к знанию, но ему никогда не удается действительно познать хоть нечто. Человеческие намерения никогда не осуществляются так, как они задуманы, судьба человека - быть лишь обещанием, живой утопией.

Философия Хосе Ортега-и-Гассета основывается на жизни, на непосредственном переживании, на времени, понятом как история. Он не признает трансцендентное, вечное; того, что не течет и не меняется вместе с историей. Он убежден, что Бог умер, и люди теперь должны устраиваться без Бога. Разум, для него выступает в роли творца мировоззрений.

Основные черты массового человека: 1. Беспрепятственный рост потребностей, экспансия собственной натуры, неблагодарность ко всему, что облегчает жизнь. Массу заботит собственное благополучие, но не истоки. Благополучие воспринимается как что-то естественное.

2. Массовый человек ощущает себя совершенным, так как не умеет сравнивать себя с другими, поэтому он духовно закупорился от мира. Он живет прописными истинами и навязанными мыслями. И поэтому ныне господствует тирания интеллектуальной пошлости. Идеи массового человека — это не культура, а то, что ставит культуру в тупик.

Если быстро не принять меры в связи со сложившейся ситуацией — это может закончиться полным крахом культуры и жизни вообще, массы погубят друг друга, считает Ортега-и-Гассет.

План доклада:

I. Биография Хосе Ортега (1883-1955)

III. Ответы на вопросы.

I. Биография Хосе Ортега (1883-1955)

Не многим отличалось от среднего и высшее образование. В 15 лет Ортега поступил в университет, год учился на отделении права, философии и литературы в иезуитском университете в Бильбао, затем три года в Мадриде. Сносно учили только древним языкам. Недостатки школьного и университетского образования восполнялись самостоятельным чтением: в домашней библиотеке наряду с испанской классикой было множество книг на французском языке: он читает лучших французских поэтов и философов. По собственному признанию Ортеги, он "с детства был пропитан французской культурой". С английской литературой и философией Ортега познакомится много позже; она не сыграет сколько-нибудь значительной роли в развитии его идей.

Хосе Ортега-и-Гассет (1883–1955) – известный испанский философ, рациовиталист, который с лёгкостью смог воеденить в своих идеях воззрения неокантианства, ницшеанства, феноменологии и экзистенциализма. Получив образование в университетах Бильбао и Мадрида, после защиты докторской в 1904 г. отправляется в Берлин, где работает как стипендиат, при этом активно посещает лекции А. Риля и Г. Зиммеля (1906–1907 гг.). После отправляется в Марбург и берёт уроки философии у Г. Когена и П. Наторпа, которые развили у него любовь к философии. С 1908 г. работает преподавателем в Мадридском университете, а с 1910 до 1936 возглавляет кафедру метафизики.

Впервые свою философию "жизненного разума" он открывает миру в произведении "Размышления о Дон Кихоте". В 1916 году отправляется в Буйнос-Айрес для читки лекций. 1923 и 1924 гг. ознаменованы тем, что Ортега продвигает идеи рациовитализма в западноевропейскую философию. Но популярность к нему приходит, когда свет увидел его "Дегуманизацию искусства", "Восстание масс" и "Миссию университета". Свою философию "жизненного разума" он включает в курс лекций в качестве акта синтеза предшествовавшего развитию западноевропейской философской мысли и читает его в Мадриде в 1929 г. Эти работы посвящены проблеме кризиса европейского духа, о котором в своё время говорил Ницше. В 1928 г. Ортега отправляется в Уругвай и Чили со своими лекциями, в основе которых философские и социальные идеи.

Отстаивая свою позицию либерального публициста, Ортега активно участвует в политической жизни. Он избирался в Кортесы 1930-е гг. М. Хайдеггер весьма почтительно отзывался об Ортеге после их встреч во Фрайбурге. Гражданскую войну он проводит в эмиграции, немного пожив в Голландии, Португалии и Аргентине. Вернувшись на родину в 1945 г. примыкает к оппозиционному движению режима Франко, в дальнейшем его светское учение противостояло университетской схоластике и либеральной политической доктрине франкизма.

Жизнь Х. Ортеги в Латинской Америке

В XX в. испанские учёные и мыслители искали приюта в Америке. Только там могли быть признаны их идеи и мировоззрения. Ортега не был исключением и отправился туда за вдохновением. Однако, немногие были способны в действительности достигнуть пика своей карьеры и повлиять на социальную или духовную жизнь Нового Света. Но современники неоспоримо признают, что Хосе Ортега-и-Гассет своими убеждениями и непреодолимой тягой к социологическим концепциям и философии, смог повлиять на становление идей и ориентиров латиноамериканской либерально-буржуазной интеллигенции, более того, даже оставил свой след в образовании региональной культуры.

Дело в том, что Ортега оказался в Латинской Америке именно в то самый момент, когда народное общество серьёзно нуждалось в самоопределении культуры, идеологии, в формировании концепций развития, которые смогли передать и не переломить естественные особенности народа и смогли бы выстроить точные ориентиры. В результате идеи, которые сеял испанский философ Ортега, пришлись по вкусу местным.

Латиноамериканские жители знали о Хосе по его "Размышлениям о Дон Кихоте". Его работа серьёзно отличалась от жёстких приёмов рационалистов и дискуссий в стиле позитивизма. Его эссе отвечало их требованиям и способу восприятия, темпераменту, характеру и традициям языка. Ортега значительно отличался не только своими идеями, но и своим отношением. Он Обращал внимание на актуальные проблемы, глубоко исследовал различные идеи, готов был всегда к диалогу. А прагматическая компонента философии Ортеги здесь была встречена с пониманием, поскольку она была нацелена на прорыв специализированного философского знания, с целью увидеть широчайший круг антропологических, культурологических и политологических проблем.

Философская культура и теоретический кругозор Хосе Ортеги поражали умы латиноамериканских жителей. Только благодаря ему в Новом Свете происходит знакомство с ключевыми научными работами европейских учёных и философов. Однако не все концепции Ортеги были встречены Мексиканцами позитивно. Некоторые идеи процесса формирования послереволюционной идеологии либеральной и леворадикальной буржуазии пришлись не по вкусу и отметались в один миг, хотя Ортега и настаивал на их принятии, поскольку понимал, что действительность национально-освободительной борьбы реально в них нуждается. Этот процесс объяснят пристальный интерес к историологии Ортеги, на которой основывается "мексиканская сущность" и теория "латиноамериканского".

Рациовитализм Ортеги защищал универсальный принцип философствования, который разворачивается на уровне мирочувствования, миропонимания, мировоззрения, познания, давая оценку миру и методу жизнетворчества в мире, самопознании, самоограничении отчуждённого бытия.

"Я есть я и моё обстоятельство; и если я не спасаю его, то не спасаю и самого себя" – формула философствования Ортеги.

Философские познания и идеи Ортеги были активно приняты в латинской Америке и нашли своё отражение в работах известных философов - О. Паса, Э. Уранги, Л. Сеа и его учеников (X. Гаос, М. Самбрано). Учениками Ортеги считали себя и известные философы Испании 1950–1970-х гг. (X. Субири, X. Марнас, П. Лайн Энтральго, X. Л. Арангурен).

Описание развития философии Ортеги никак не касается понятийной структуры его философских воззрений, которые были представлены миру и общей публике в "Размышлениях о Дон Кихоте", более того, они практически не меняются и на протяжении дальнейшего времени. Теория "жизненного разума" на аналитическом уровне схожа с Dasein в авторстве М. Хайдеггера и объяснении "жизненного мира" Гуссерля.

Х. Ортега о бытие

Главный вопрос философии Х. Ортеги состоит в установлении образа бытия: наша жизнь и есть первичная реальность. В первую очередь, чтобы составить адекватное представление о сущности нашей жизни, необходимо сформулировать понятия и категории. Он занимается анализом основного термина рациовиталистической философии – жизнь каждого. Обличённая действительность имеет совершенно новый вид, она в корне отличается от всех до этого момента представленных философий. Она таит в себе новейшие идеи бытия, начало новой жизни. Но, стоит отметить, что эта жизнь не просто существует в этом мире, а способна реализовывать потенциал.

Х. Ортега пишет: "Жизнь извечно трагична, поскольку мы заброшены в непредвиденный мир без нашего согласия и вынуждены решать, кем быть в этой жизни, или не быть вообще. "Моя жизнь" не только "оказывается", но она само-прозрачна, стремится давать себе отчет".

Теория философии и сама по себе философия – это определённое исследование, направленное на установление причин, почему жизнь может выйти из себя, а человек может не интересоваться никакими вещами как жизненно необходимыми. Жизнь сама находит решение себе как обитающая в богатом потенциалами, хотя и узком обусловленными пределами мире. Это проявляется категорией "обстоятельство". Конкретная материализация собственного предпочтения (судьбы) нуждается во исчерпывающем учете жизнью ее предшествующего и настоящего. Хайдеггер выступил с предложение ввести новое понятие для обозначения жизни как решения – "забота".

Латинский корень слова "забота" означает "курирование", т.е. беспокойное попечение. Жизнь – это всегда беспокойство и одно только беспокойство.

В результате центром жизненного разума является "Я есть "Я" и мои обстоятельства". Субъективность и объективность коррелированы друг с другом. Изначально "Я" – это отражение реальности человеческой жизни, которая наполнена многообразием действительности, а после "Я" – это сознание, субъект Декарта. Здесь же обстоятельства – это составляющие акта сознания, которое включает в себя познавательное, волевое и эмоциональное. Обстоятельства соединяют в себе и внешний и внутренний мир: всякое действие рассудка обладает объектом, а его обстоятельства всегда уже интерпретированы – вещи и процессы изображены нашими интерпретациями. В данном контексте бытие анализируется как особая перспектива, а не как материальное или идеальное. Такой взгляд на исторические процессы посредством метода перспективизма, согласно воззрениям Ортеги, сможет, наконец, объединить историю и философию воедино. Теория "жизни" как разнообразной действительности и неизбежной энергичности сообща с перспективизмом, творческим воображением и смыслопорождением развивают трансформацию герменевтики Ортеги, которая лежит в основе его концепции истории.

Природа, по мнению Ортеги, не даёт характеристику человеку, его характеризует история. Членением рефлексивного (идеи) и дорефлексивного (верования) степеней жизни Ортега изображает, что в своём утилитарном бытии человек координируется с миром до всяких "идей", и развернут на мир в "верованиях". Всякая теория идей подразумевает гармоничное существование верований, бесспорных заблуждений. Даже метод Декарта не может целиком отменить верования, которые констатирует человек.

Сомнения в верованиях могут наступить в момент потери человеком жизненных ориентиров. Идеи способствуют восстановлению уверенности бытия. Возникновение причин к появлению науки и философии есть результат перелома верований и привычных традиций. Их формирование – это попытка избежать сомнений и найти новые ориентиры. Кризис культуры – в ее ритуализации, отчуждении от ее значений.

После побед в XIX в. рассудочная цивилизация в первой трети XX в. попадает в кризис, который может победить теорией "жизненного разума" путём создания "темы нашего времени" – развития европейской культуры и философии.

Работы Ортега-и-Гассета "Дегуманизация искусства" (1925) и "Восстание масс" (1929–1930) примечательны тем, что впервые выявили особенности "массового общества": упадок демократии, бюрократия в институтах общества, овеществление отношений людей. Социальные связи обращают человека в долю безличной толпы. Духовные условия в обществе всё больше подвержены "жизненным порывам" (как у Бергсона). Философская антропология, философия техники и эстетика, философия истории и социология – таковы области философии, в которых Ортега-и-Гассет оставил заметный след.

Испанский философ и публицист, представитель философии жизни и философии антропологии. Подлинную реальность, дающую смысл человеческому бытию, усматривал в истории, истолковывая ее в духе экзистенциализма как духовный опыт непосредственного переживания. Один из главных представителей концепций "массового общества" массовой культуры ("Восстание масс", 1920–1930) и теории элиты. В эстетике выступил как теоретик модернизма ("Дегуманизация искусства", 1925).

В испанской философии XX века Ортега признан не "первым среди равных", а первым философом в собственном смысле слова. Его учение оказало огромное влияние на весь испано-язычный мир. Ученики Ортеги, как оставшиеся в Испании, так и эмигрировавшие в страны Латинской Америки, на основе его философии развили свои учения. Крупнейшие испанские философы последних десятилетий - X. Субири, Х. Л. Арангурен - в прошлом тоже ученики Ортеги. Экзистенциализм оставался одним из главных направлений философии во всех странах послевоенной Европы, а в Испании его влияние оказалось настолько сильным, что почти ни один испанский мыслитель 1940–1980-х годов не избежал этого влияния, вплоть до людей, специальность которых была весьма далека от философии.

Философия истории Ортеги оказала также влияние на целое поколение испанских историков, послевоенный "тремендизм" в литературе (его виднейший представитель X. Л. Села стал недавно лауреатом Нобелевской премии) прямо связан с философией Ортеги. В 1940–1950-е годы ортегианство развивалось как единственное оппозиционное схоластике философское учение.

Хосе Ортега-и-Гассет родился в Мадриде 9 мая 1883 года. Его семья принадлежала к культурной буржуазии времен Реставрации, правления короля Альфонса XII. Отец, Хосе Ортега Мунилья, был публицистом, писателем, вел литературный раздел в газете "Импарсиаль". Мать, Долорес Гассет Чинчилья, была дочерью основателя и владельца этой либеральной газеты, в прошлом дипломата. Если учесть, что дяди, братья, а потом и сыновья Ортеги принимали активное участие в политической и культурной жизни страны, то неудивительно, что в Испанском энциклопедическом словаре представлена дюжина его родственников. В Испании традиционно первая фамилия достается от отца, вторая - от матери. Так, сыновья философа носили фамилию Ортега Спотторно (девичья фамилия жены - Спотторно). В фамилию Ортега-и-Гассет "и" было вставлено для благозвучия. Сокращенно, только по первой фамилии, философа сначала стали называть в узком кругу друзей, а потом, уже в 1940-е годы, он сам настаивал, чтобы его звали просто Ортегой.

Рождение в семье, где вопросы литературы, журналистики, политики обсуждались повседневно, а о добывании куска хлеба заботиться не приходилось, конечно, сыграло свою роль в формировании воззрений будущего философа. Сам он говаривал, что родился под печатным станком, а общение с родственниками - депутатами, министрами - подготавливало естественное включение в мир политики. Хотя к религии родители Ортеги были достаточно равнодушны, учиться его отдали вместе с братом в иезуитский колледж в возрасте 8 лет (в Мирафлорес-дель-Пало, под Малагой). Чувства благодарности к учившим его шесть лет отцам-иезуитам Ортега не испытывал. Впоследствии он обращался к своим современникам - "к тем, кто не имел учителей, к тем, кто имеет смелость признать, что ничему не научился по-испански: ни искусству, ни уму, ни добродетели". По воспоминаниям Ортеги, невежество соединялось в колледже с насмешкой над лучшими умами человечества, мораль заменял "набор правил или глупейших упражнений, предрассудков", искусство вообще игнорировалось. Во времена Декарта и даже Вольтера иезуитские колледжи славились еще своими педагогами, но к концу XIX века, да еще в Испании, они не могли уже дать и христианского воспитания - ранняя утрата христианской веры в старших классах колледжа произошла без всяких внутренних конфликтов - она, по словам Ортеги, "испарилась".

Не многим отличалось от среднего и высшее образование. В 15 лет Ортега поступил в университет, год учился на отделении права, философии и литературы в иезуитском университете в Бильбао, затем три года в Мадриде. Сносно учили только древним языкам. Ортега писал впоследствии о "торжественных людях, повторяющих мертвые слова, дабы распространить среди новых поколений собственную несостоятельность". Недостатки школьного и университетского образования восполнялись самостоятельным чтением: в домашней библиотеке наряду с испанской классикой было множество книг на французском языке: он читает Гюго, Тэна, Сент-Бёва, Шатобриана, Стендаля, Констана, Мериме, Ренана, Барреса, Флобера, Золя, Мопассана, лучших французских поэтов и философов. По собственному признанию Ортеги, он "с детства был пропитан французской культурой". Наибольшее влияние на него оказали работы французских историков - Мишле, Тьерри, Токвиля и особенно Ренана (не столько содержание книг последнего, сколько стиль, склонность к соединению метафизики с литературой, к риторике). Конечно, в круг чтения входили греко-латинские классики, а из немцев Ортега еще в юности прекрасно знал Гёте, Гейне, Шопенгауэра и Ницше, о философии которого он вел нескончаемые споры с приятелем, Рамиро де Маэсту (в дальнейшем этот талантливый публицист станет виднейшим идеологом испанского традиционализма и будет расстрелян республиканцами в 1936 году). С английской литературой и философией Ортега познакомится много позже; она не сыграет сколько-нибудь значительной роли в развитии его идей.

При всей любви Ортеги к блестящей французской литературе и к живописи импрессионистов к французской философии у него очень быстро выработался "иммунитет". "Мы воспитывались в этой среде французского декадентства, а потому существовал риск принять в качестве самоочевидных ценностей, как нормальную культуру, то, что было, скорее, пороком, аномалией и слабостью". Интонации здесь ницшеанские; не без влияния Ницше к явлениям культуры применяются физиологические и медицинские понятия. Впрочем, интерес к немецкой философии не ограничивался вошедшим в моду по всей Европе ницшеанством. Защитив в 1904 году докторскую диссертацию "Ужасы тысячного года. Критика одной легенды", Ортега отправляется в 1905 году в Германию.

Вначале Ортега симпатизировал социализму, видел в нем общественную силу, способную провести необходимые реформы. В социализме II Интернационала Ортегу привлекали стремление к социальной справедливости, почтительное отношение к науке, достаточно высокая культура вождей рабочего движения - в Пабло Иглесиасе он видел образец гражданских добродетелей, единственного национального лидера, ведущего борьбу не за власть как таковую, а во имя высоких общественных идеалов. Марксизм Ортега, впрочем, не принимал, полагая, что догматическое учение о классовой борьбе мешает национальной консолидации. Он был хорошо знаком с трудами Лассаля и Бернштейна, но главным источником для него оставался "этический социализм" неокантианцев.

Итак, Ортега отправился в Германию в 1905 году, пробыл один семестр в Лейпциге, где занимался физиологией и психологией, штудировал три кантовские "Критики". Затем он ненадолго вернулся в Испанию, чтобы выхлопотать государственную стипендию для более длительного пребывания в Германии. В 1906–1907 годах он в течение одного семестра занимался в Берлине и около года - в Марбурге. В Берлине Ортега в основном работал в библиотеке, восполняя пробелы в познаниях, по 10–12 часов в сутки. Впоследствии, открыв для себя в конце 20-х годов труды В. Дильтея, он сожалел, что пропустил последние лекционные курсы и книги этого мыслителя, высказывавшего созвучные Ортеге идеи. Но в то время он находился под определяющим влиянием неокантианства.

В начале века Марбург оказался местом паломничества европейской молодежи, желающей получить настоящее философское образование.

Университетские годы в Марбурге - он был учеником Когена и Наторпа - подарили ему, по его собственным словам, по меньшей мере половину его чаяний и почти все его научное образование, приведя его в соприкосновение с наследием Канта. Дильтея он считал выдающимся немецким философом второй половины XIX века, и дильтеевская идея о связи между понятиями "жизнь" и "история" в значительной мере оказала влияние на его собственное творчество. Позднее Ницше и Бергсон направили его по пути философии жизни, и он пытался найти принципиальную основу жизни в области биологии. Претензиям естественных наук на исключительное господство он противится, и не только потому, что они оставляют в стороне трансцендентное. Философии здесь отдавали не только дни в университетских аудиториях и вечера в библиотеке, но и часы отдыха - ночи, когда вместе с Н. Гартманом и X. Хаймсетом Ортега обсуждал творения Парменида, Лейбница, Канта. Неокантианство было прекрасной школой, дисциплиной для ума. В дальнейшем Ортега трезво оценивал и ограниченность подхода своих учителей философия исчерпывалась теорией познания, узким оставался взгляд на историю философии - помимо Канта, в цене были Декарт, Лейбниц, Платон, но и они читались сквозь тексты Канта. В "Прологе для немцев" Ортега писал о Наторпе, что тот лет на 12–14 посадил Платона на хлеб и воду, подверг мучительнейшим истязаниям, чтобы Платон в итоге признался, что говорил он в точности то же самое, что и Наторп.

В этих условиях ему было не до "технических" сложностей: он занимался просветительством, пропагандой философии и в небольших университетских аудиториях, и в огромном здании театра (здесь он прочитал при огромном стечении публики курс "Что такое философия?"). Ортега называл себя "профессором философии in partibus infidehum": своей задачей он считал обратить этих "язычников" в философию - этому служили и газетные статьи, и организация переводов, издательская деятельность.

Им были основаны доныне существующие журнал и издательство "Ревиста де оксиденте", где в 1920–1930-х годах и стали публиковаться лучшие произведения зарубежных философов и ученых. Именно эта благородная просветительская деятельность и является причиной многочисленных затруднений при анализе собственной концепции Ортеги. Не всегда понятно, где кончается комментарий Ортеги к трудам того или иного философа и начинается изложение его собственных идей; важнейшие из них впервые высказываются в газетной статье, в предисловии, написанном по случаю, к книжке малоизвестного поэта.

Многие работы Ортеги представляют собой либо собранные вместе газетные статьи ("Восстание масс"), либо запись курса лекций ("Тема нашего времени", "Вокруг Галилея", "Что такое философия?", "Человек и люди"). Ортега прекрасно понимал, что эссеистика не может заменить работы над систематическим изложением своего учения.

В 1932 году в предисловии к собранию собственных сочинений он сообщил, что для него наступает время "второго плавания" - отныне он намерен писать не только блестящие эссе, но и строго логичные трактаты, фундаментальные исследования. Однако написать задуманный трактат "Заря жизненного разума" ему не удалось, как не удалось завершить самое "техническое" свое исследование - "Идея принципа у Лейбница и эволюция дедуктивной теории". Лишь на треть, если судить по сохранившемуся плану, была написана главная работа по социологии - "Человек и люди". Помешали политические события, прервавшие труды за письменным столом и в университетской аудитории.

Ортега не был философом "не от мира сего", два тома собрания его сочинений представляют собой политическую публицистику. Некоторые его статьи имели необычайно широкий резонанс: например, статьи против военной диктатуры и монархии в 1929–1930 годах. Когда начался франкистский мятеж, Ортега, несмотря на антипатию к тогдашнему правительству, высказался в защиту законной власти, но затем, увидев воочию правый и левый террор в стране, он уехал из Испании. Начинаются годы странствий: Франция, Голландия, Аргентина, Португалия, наконец, в 1945-м Ортега возвращается на родину. Что его здесь ожидало?

Всякая гражданская война ужасна, итог испанской - миллион убитых, почти миллион эмигрантов, сотни тысяч заключенных в тюрьмы, искалеченных. Война оставила свой след и в семье Ортеги - один его сын был республиканцем и эмигрировал, другой воевал как фалангист. Почти все ученики покинули страну. Вместе с оставшимся X. Мариасом Ортега основывает в 1948 году Институт гуманитарных наук, где читает курсы по философии истории А. Тойнби, цикл лекций "Человек и люди". В Испании он жил во "внутренней эмиграции", не сказав ни единого слова в поддержку режима, но воздерживаясь и от открытой критики. Несмотря на то что всю свою сознательную жизнь Ортега не был практикующим христианином, перед смертью (19 октября 1955) он исповедался и причастился.

Трудно сказать, было ли это искренним обращением к Богу на смертном одре, или же исполнением социальных конвенций во благо семьи, а равно своих книг, которые иначе сразу же попали бы в папский индекс и сделались бы недоступными для испанского читателя. Попытка включить его книги в папский индекс все же была предпринята - сразу после смерти началась кампания в официальных средствах массовой информации, формулировки "вульгаризатор-европеист", "космополит", "развратитель юношества", "пьяная философия" и им подобные не сходили с уст "обличителей". Из философов особо отличился неотомист Сантьяго Рамирес, написавший за три года пять томов против Ортеги и его учеников.

Причины этой кампании вполне понятны: в 1950-е годы учение Ортеги пользовалось колоссальным авторитетом у читающей молодежи, его книги были чуть ли не единственным источником философского инакомыслия, свободной мысли как таковой. Философские произведения другого крупнейшего испанского мыслителя, Унамуно, оказались включенными в индекс; с трудами Ортеги этого все же не произошло - началась "либерализация" франкистского режима, после Ватиканского собора уменьшилось давление со стороны церкви.

Всякая философская система содержит в себе, как стержень, какое-то интуитивное видение целого, из коего затем выводятся части, существует иерархия проблем - одни из них имеют первостепенную важность, другие философу неинтересны. Ортега неплохо знал современную физику и биологию, писал о философских проблемах логики и математики, но все эти вопросы имели для него подчиненное значение. В центре его философии находится погруженный в историческое становление человек, "радикальной реальностью" для него является человеческая жизнь, а предложенная им теория "жизненного разума" (рациовитализм) призвана дать ориентиры современному человеку, обнаружившему себя в условиях кризиса европейской культуры.

В своих первых социологических работах "Дегуманизация искусства" (1925) и "Восстание масс" (1929) он утверждал, что культура и цивилизация внутренне противоположны демократии. Современный век уникален в своем отвержении понятия элитарного общества. Вместо послушного получения ценностей, моделей и целей от аристократии, "суперчеловека" "массовый человек" в настоящее время позволяет навязывать себе конформизм, терпимость и невоспитанность как ведущие социальные принципы.

В "Дегуманизации искусства" Ортега показывает, что современное искусство есть антиэгалитарное, недемократическое искусство. Он утверждает, что цель таких "трудных" художников, как Малларме, Стравинский, Пикассо, Джойс, Пиранделло, состоит в том, чтобы целенаправленно исключать массы из культурной жизни, которая во все времена является деятельностью элитарной. Единственная область, где аристократическая модель Ортеги была раскрыта на конкретном материале, - это его эстетика: работа "Дегуманизация искусства" представляет собой скорее трактат по социологии, нежели эстетическую теорию в собственном смысле слова. Изложенная здесь концепция имела точки соприкосновения с авангардистскими поисками начала века и оказала известное влияние на творчество ряда испанских писателей и художников. Стоит сказать, что сам Ортега не является большим поклонником авангардизма и уж никак не был выразителем воззрений эстетствующей богемы.

В работе "Восстание масс" он выступает за европейское единение в защиту общей западной культуры против варварства масс. Под элитой он понимает тех, кто имеет определенное "превосходство" (не в деньгах), а "суперчеловек" - это тот, кто свободно выбирает свои цели, в то время как массы пассивно повинуются нормам, "установленным другими".

Новое учение - позднее Ортега назвал его рациовитализмом, чтобы подчеркнуть тесную связь между мышлением и жизнью, - вырастало на скудной почве. В книге "Испания без позвоночного столба" представлен анализ процесса разложения. Сепаратизм провинций Каталонии, Бискайи и партикуляризм классов - все это было концом долгого пути к упадку, на котором торжествуют массы, оставшиеся без руководства. Прогноз для Испании расширяется до прогноза для всей европейской культуры. Ортега признает свое единомыслие со Шпенглером, Сорокиным, Тойнби в том, что культуры созревают и гибнут. И вместе с этими философами он применяет свой анализ к современному положению. Его социально-политический этюд о массовом восстании вызвал обсуждение во всей Европе, равное по значению спорам вокруг "Заката Европы".

Ортега исследует духовное и душевное состояние человека нашего времени - массового человека, он прослеживает путь к его победе, путь к возрастающему опустошению содержания жизни. Однако восстание масс, как все основные черты современности, подлежит двойному пониманию. Современная действительность имеет два лица: лик победы и лик смерти. Восстание масс может привести к новому, непредвиденному строю жизни, но также к величайшей из катастроф во всей судьбе человечества, и, быть может, опасность превышает надежду. Лишенная заповедей, обязывающих к определенному жизненному поведению, наша жизнь застыла в ожидании.

В работах "Современная тема" (1923), "История как система" (1935) он пишет о необходимости "подчинять разум жизни". Для него характерен утопический рационализм - стремление развить критическую способность за счет "биологической" непрерывности жизни. Мы должны, считает Ортега, научиться рассуждать "исторически", то есть определять нашу умственную деятельность в границах, созданных временем и пространством, в котором мы живем.

"Мы должны искать наши собственные обстоятельства… в их пределах и особенностях… Заново освоить обстоятельства есть реальная судьба человека… Я есть сам и мои обстоятельства". Это утверждение можно считать испанским вариантом экзистенциализма.

Несколько чрезмерно обобщая, он говорил до последних своих дней, что во всяком человеческом начинании есть нечто утопическое. Человек стремится к знанию, но ему никогда не удается действительно познать хоть нечто. Он стремится к справедливости и в конце концов непременно совершает мерзость. Он думает, что любит, и должен в конце концов убедиться, что любовные обеты так и остались обетами. Человеческие намерения никогда не осуществляются так, как они задуманы, судьба человека - быть лишь обещанием, живой утопией.

В 1914 Ортега опубликовал свою первую книгу – Размышления о Дон-Кихоте (Meditationes del Quijote) и прочитал знаменитую лекцию Старая и новая политика (Vieja y nueva politica), в которой изложил позицию молодых интеллектуалов того времени в отношении политических и моральных проблем Испании. Некоторые историки считают это обращение существенно важной вехой в цепи событий, которые привели к падению монархии.

Сочинения Ортеги, такие, как Размышления о Дон-Кихоте и Бесхребетная Испания(España invertebrada, 1921), отражают умонастроение автора как испанца и европейца. Его интеллектуальные способности и художественный талант очевидны в таких работах, как Тема нашего времени (El tema de nuestro tiempo, 1923) и Дегуманизация искусства (La deshumanizacion del arte, 1925). Однако как раз в прологе к Размышлениям о Дон-Кихотеможно найти главные идеи философии Ортеги.

Хотя Ортега является выдающимся мыслителем современности, не следует забывать о писательском таланте философа. В его сочинениях, как и в работах Унамуно, форма и содержание неразрывно связаны. Стиль изобилует необычными и изящными метафорами, возникающими (по его же теории) из неудовлетворенной потребности в выражении. Будучи настоящим художником слова, Ортега артистически пользовался языком метафоры и благодаря этому стал уникальным мыслителем нашего времени.

Массовый человек, верный своей природе, не станет считаться ни с чем, помимо себя, пока нужда не заставит. А так как сегодня она не заставляет, он и не считается, полагая себя хозяином жизни. Напротив, человек недюжинный, неповторимый внутренне нуждается в чём-то большем и высшем, чем он сам, постоянно сверяется с ним и служит ему по собственной воле.

Читайте также: