Холерные бунты 1830 1831 кратко

Обновлено: 02.07.2024

Для пресечения холеры в 1830-м г. была образована Центральная комиссия; в крупных городах развернули временные холерные больницы; а возглавить борьбу с заболеванием было поручено тогдашнему министру внутренних дел Закревскому. Принятые им меры запрета передвижений были во многом беспрецедентны. Конечно, это был не первый случай введения карантина на территории России. Общая инструкция была издана ещё в начале XVIII в. При всех пограничных таможнях c середины XVIII в. вводился постоянный карантин с медицинским персоналом. Однако настолько жёсткие меры по ограничению передвижения (например, в Петербурге полиция подошла к вопросу с такой серьёзностью, что в лазареты увозили вообще всех, кто кашлянул или чихнул) принимались впервые.

Бунты в Севастополе и Тамбове.

В марте 1830 г., как раз когда на территории Российской империи начинается эпидемия холеры, севастопольский карантин был ещё больше ужесточён. Был введёт запрет на покидание домов, отменённый в мае везде, кроме наиболее бедной Корабельной слободы, которым продлили карантин ещё на неделю. Причиной восстания послужило то, что по прошествии недели всех жителей было приказано вывезти за город и продлить карантин ещё на 14 дней. Карантинное оцепление было усилено, и недовольные жители сформировали вооружённые группы, которые согласились возглавить отставные военные. Впрочем, поскольку многие солдаты и офицеры на стороне правительства сочувствовали жителям и старались воздерживаться от военных действий, массового бунта удалось избежать. В июне военный губернатор Столыпин решает усилить караулы на улицах, что приводит к возмущению севастопольцев и убийству губернатора толпой. Вскоре город оказывается в руках восставших, полиция массово бежит. Новый комендант под давлением принимает решение издать приказ о прекращении карантина. Чтобы вернуть город, пришлось прибегнуть к использованию армии.

- Не во гнев сказать вашей милости, - отвечали ему, - мы и без кордона усмотрим вашу холеру. Знаем мы, какая это холера, очень превосходно знаем; только вы уж не пеняйте, если мы разделаемся с ней по-своему.

Вскоре смута охватывает и другие города и сёла Тамбовской губернии. Так, в Тамбове громят городскую больницу, а вышедшего для общения с народом губернатора захватывают, и выручают из плена конные жандармы лишь на следующий день. Для усмирения бунта, как и в Севастополе, пришлось ввести регулярные войска.

Холерный бунт в Петербурге.

Постепенно в городе растёт паника. Меры, предпринятые правительством, кажется, не помогают, и в народе всё больше растёт убеждение, что на самом деле никакой холеры нет. И, как и в Тамбове, люди начинают искать виновных. И кто же виновен? Разумеется, врачи, поляки, немцы, ведь они будто бы специально травят горожан!

Вероятнее всего, впрочем, без прибегания к насилию и тут не обошлось. Трудно представить, чтобы такие волнения остановил лишь громогласный голос императора, как нас пытается убедить пропаганда. К тому же, как вспоминает один из участников событий:

После этого войска всё же смогли навести порядок. Событию подавления холерного бунта был посвящён один из барельефов на памятнике императору.

Из этих исторических событий в современности люди могут извлечь один важный урок. Как бы ни была страшна холера, как ни будут страшны будущие вирусы, нет ничего более жуткого, чем человеческая паника, которая лишь множит возможные жертвы.

Заразу в Петербург завозят врачи!

Холерный бунт

Как Николай I успокаивал народ

Бесчинства и сумасшествие дошли до апогея, когда огромная возбуждённая толпа оказалась на Сенной площади, где стояла временная холерная больница. Ворвавшись внутрь, люди выбили стёкла в окнах, сломали мебель, выгнали больничную прислугу и до смерти избили местных врачей.

Однако история гласит, что без кровопролития и вмешательства войск всё-таки не обошлось. Когда чиновники, оставшиеся в городе, оказались лицом к лицу с народным бунтом, устроители которого крушили больницы и убивали лекарей, городские главы собрались на совещание у графа Петра Эссена — блестящего военного, генерала от инфантерии, назначено в начале 1830 года петербургским генерал-губернатором. В ходе совещания пришли к решению призвать на помощь военную силу: гвардейские полки, усиленные артиллерией, окружили площадь, а на народ массированным ударом обрушился пехотный, а также Сапёрный и Измайловский батальоны.

Император Николай I своим присутствием усмиряет холерный бунт в Санкт-Петербурге в 1831 году. Литография из французского периодического издания Album Cosmopolite. Датирована 1839 годом. Фото: репродукция

Когда, наконец, войска смогли навести относительный порядок, в столицу въехал Николай, который, из двух зол, выбрал наименьшую: закрыл глаза на свой страх перед холерой, разумно решив, что беснующаяся масса людей гораздо страшнее.

Впрочем, этот факт не только не очернил репутации царя, о нём словно забыли, приняв на правду то, чего не был на самом деле. Иначе, как объяснить то, что на одном из барельефов, которые украшают памятник Николаю на Исаакиевской площади, можно увидеть сцену, изображающую успокоение народа царём?

Эпидемия холеры закончилась в Петербурге осенью 1831 года, унеся с собой жизни семи тысяч людей. В последний раз в городе произошла вспышка болезни в 1918 году, когда в городе свирепствовал холод, царила разруха, а силы медицины всецело были брошены на поля Гражданской войны.

Холерный бунт случился в Петербурге ровно 190 лет назад в июле 1831 года. Возбужденная толпа принялась громить аптеки, больницы и избивать врачей — ходили слухи, что они специально травят людей. Усмирять беспорядки пришлось войскам.
Можно ли сравнивать ситуацию 1831 года и нынешнюю. Ну, во-первых коронавирусу далеко до холеры, разве можно холерой болеть бессимптомно. А во-вторых сегодня врачей в окно не выбрасывают.
Зато на память о прошлом в разговорном лексиконе русского народа сохранилось немало проклятий, связанных с болезнями: "Зараза ты такая!", "Ах ты, холера!" , "Проказник ты эдакий!". К слову, изначально в определении "проказник" относилось к прокаженному.
Сейчас, с появлением антибиотиков, водопроводов и канализации, "болезнь грязных рук" в развитых странах исчезла совсем (или по крайней мере лечится за пару дней).
Но в XIX веке холера выкосила миллионы.
При этом в отличие от многих других болезней примерно до 20-х годов XIX века она была совершенно неизвестна в Европе, и ее внезапное появление привело к панике. Особое коварство холеры заключалось в том, что у человека ничего не болело — просто через несколько дней он умирал от обезвоживания.
Появление новой болезни с такими неожиданными симптомами и высокой смертностью породило у людей подозрения в том, что дело тут нечисто.
Главными виновниками население назначило врачей и чиновников, которые по их мнению специально отравляли колодцы и объявляли карантин в зараженных регионах, чтобы выморить мужиков.

Кто именно поселил эту мысль в умах обывателей, непонятно, однако по охваченным эпидемией России и Австрии с Венгрией прокатилась волна холерных бунтов.
Проходило все по одному сценарию: в каком-то из городов вспыхивала эпидемия холеры, в городе объявлялся карантин, после чего возникал слух о том, что врачи специально травят народ, рассыпая яд в городах и отравляя колодцы, а чиновники им потворствуют, объявляя карантин, чтобы все умерли.
После этого народ шел толпою громить городские больницы и убивать медиков и, если была возможность, чиновников. Если город был отдаленным и не было возможности прислать подкрепление, то часть солдат, как правило, присоединялась к погромщикам, заодно убивая офицеров. По аналогичному сценарию проходили холерные бунты в Тамбове, Севастополе, Старой Руссе и Петербурге.

Образ смерти, выкашивающей смертельно больных холерой. Обложка журнала начала XX века

Заканчивалось все тем, что вмешивались войска (либо местные, либо присланные из соседних городов), после чего погромщики разбегались. Иногда доходило до поистине анекдотических ситуаций.
В Старой Руссе мятежники фактически взяли город в свои руки и сразу же отменили все глупые карантины и окуривания вещей больных и умерших, а потом вызвали архимандрита и повелели провести крестный ход, который они считали значительно более эффективным средством от холеры, чем дезинфекцию колодцев и карантин.
В одном из поселений захватившие власть в свои руки местные жители даже отправили в Петербург делегацию, чтобы доложить государю, что божьей милостью все доктора-отравители и некоторые офицеры-изменники, покрывавшие их, убиты, и теперь болезнь прекратится. Вероятно, они даже ожидали, что император вознаградит их за это.

Холерный бунт в Петербурге вспыхнул одним из последних.
На тот момент врачам была неведома природа холеры и пути ее передачи, вследствие чего не были созданы условия для борьбы с инфекцией.
К тому времени император Николай I, опасавшийся за жизнь и здоровье себя и своих родных, покинул Петербург, переехав в резиденцию в Петергофе. Его примеру также последовали наиболее обеспеченные жители города, заколотившие особняки и устремившиеся за город, на дачи, куда болезнь ещё не успела добраться благодаря объявленному карантину.

Император Николай I

Несмотря на отсутствие Николая, в столице поддерживалась видимость порядка. Обезлюдившие улицы, на которые выходили по крайней необходимости, прочёсывали конные полицейские, отлавливавшие больных и всё больше и чаще допускавшие произвол в отношении народа, который не мог получить должной медицинской улицы.
Народ негодовал, узнав, что Николай уехал из города, в то время, как простолюдинам покидать Петербург было категорически запрещено. Невозможность побега контролировало оцепление, стоявшее на границе с городом.

Постепенно в обществе стали появляться слухи, будто заболевание завезли с собой врачи-иноземцы, которые распространяют заразу для того, чтобы извести русский народ. Для того, чтобы слух облетел весь город и подчинил себе сотни людей, не понадобилось и нескольких дней.
Простолюдины избивали врачей, ломали кареты, возившие больных, "освобождали" тех, кого только везли в больницу. Кроме того, активно искали "отравителей", учиняя обыски. Особенно страдали те, кто, слушая рекомендации лекарей, имел при себе специальную хлориновую известь, которой рекомендовалось протирать некоторые участки тела, чтобы обезопасить себя от заразы.
Обезумевшие люди, обшаривая едва держащегося на ногах от страха человека, извлекали из кармана пузырёк, и избивали его владельца до полусмерти, подозревая в нём отравителя.

4 июля огромная толпа собралась на Сенной площади и отправилась громить больницы. Она успела разгромить несколько учреждений, прежде чем была остановлена войсками во главе с прибывшим на место императором Николаем.

Существует петербургская байка, будто император Николай I смог, не прибегая к насилию, усмирить бунтующий народ, который был сражён красноречием своего царя и пал ниц, как только самодержец начал укорять их словами "стыдно народу русскому, забыв веру отцов, подражать буйству французов и поляков".

Однако история гласит, что без кровопролития и вмешательства войск всё-таки не обошлось. Когда чиновники, оставшиеся в городе, оказались лицом к лицу с народным бунтом, устроители которого крушили больницы и убивали лекарей, городские главы собрались на совещание у графа Петра Эссена — блестящего военного, генерала от инфантерии, назначено в начале 1830 года петербургским генерал-губернатором.
В ходе совещания пришли к решению призвать на помощь военную силу: гвардейские полки, усиленные артиллерией, окружили площадь, а на народ массированным ударом обрушился пехотный, а также Сапёрный и Измайловский батальоны.

Разумеется, Николай обратился к своим подданным с укоризной, а напоследок даже, как поговаривали обыватели, поцеловал кого-то из людей, стоявших в толпе, что вызвало у наиболее чувствительных слёзы и крики "умрём за батюшку царя".
Поговаривали также, что царь действительно был на редкость убедителен в своём воззвании, однако история остаётся непреклонной: беснующуюся толпу усмирили войска, но никак не красноречие императора.

Эпидемии — это всегда неприятно. Но в России меры, которые предпринимала власть для борьбы с эпидемиями, порой приводили к восстаниям и бунтам. Так, например, произошло в годы правления Николая I.

В 1828 году по южным районам страны прокатилась пандемия чумы. В связи с этим вокруг морской базы в Севастополе был установлен жесткий карантинный режим. Все прибывавшие в город должны были провести в карантинной зоне две-три недели, а подвоз продуктов осуществлялся под контролем военных властей, что, конечно, сказалось на ценах.

В таком режиме город существовал два года, поскольку карантин периодически продлевали, ссылаясь уже не на чуму, а на катившуюся со стороны Астрахани эпидемию холеры.

В марте 1830 года жителям Севастополя на две недели вообще запретили покидать дома. По истечении срока запрет сняли, но потом снова восстановили, причем исключительно для Корабельной слободы, заселенной простонародьем.

Поскольку запрет игнорировался, слободу окружили двумя пехотными батальонами. Жители, в свою очередь, сформировали нечто вроде отрядов самообороны. Фактически в городе установилось двоевластие, для ликвидации которого губернатор Николай Столыпин решил задействовать дополнительные части.

Однако, как только 3 июня на улицах появились дополнительные караулы, толпы севастопольцев атаковали дом губернатора и адмиралтейство. Столыпина толпа растерзала, прочие чиновники и офицеры подвергались избиениям.

На следующий день коменданту Андрею Турчанинову сунули под нос пачку подписанных докторами и офицерами бумажек, из которых следовало, что ни чумы, ни холеры в городе нет.

Турчанинов распорядился о снятии карантина. Вступившая через два дня в город 12-я дивизия генерала Василия Тимофеева восстановила порядок, тем более что никакого организованного сопротивления не оказывалось. Севастопольцы добивались лишь снятия карантина, а не делали революцию.

Своей цели они добились, но семь человек были казнены, а еще около тысячи горожан и матросов отправились на каторгу.

Энергичные, но нелепые меры

28 сентября 1830 года, узнав о вспышках холеры в Москве, царь отправился в Первопрестольную. Его появление пресекло назревавшую панику, хотя, по официальным данным, к 13 ноября холерой заразились 4500 москвичей, из которых умерли 2340.

Но царь не мог побывать во всех городах. Скажем, в Тамбове его не было. И там пятитысячная толпа, возмущенная жесткими мерами губернатора Ивана Миронова, разнесла городскую больницу, а самого губернатора захватила в плен, из которого он был освобожден отрядом конных жандармов.

Взбешенный Миронов приказал батальону губернской стражи открыть огонь, но пожилые солдаты его не послушались. Порядок в городе восстановили только после прибытия регулярных частей. Двоих зачинщиков отправили на каторгу, еще восьмерых били шпицрутенами.

С новой силой эпидемия холеры вспыхнула весной 1831 года. Петербургский генерал-губернатор Петр Эссен распорядился учредить карантин на дальних подходах к столице — в Новой Ладоге, Гдове, Нарве. 14 июня 1831 года врач Дмитрий Бланк выявил первых заболевших. Уже через неделю число больных превысило три тысячи, из которых почти половина скончались.

Холера била прежде всего по простонародью, в то время как царь и двор разъехались по загородным резиденциям. Гвардейские части отправились в летние лагеря, так что в распоряжении Эссена остались только конные жандармы, лейб-гвардии Саперный батальон да батальон измайловцев.

По столице ходили слухи о том, что доктора-немцы специально травят православных русских людей, вероятно, работая на поляков, которые в это время как раз восстали.

22 июня собравшаяся на Сенной площади толпа устремилась к главной холерной больнице. Погром превратился в массовое убийство врачей, среди которых оказался и доктор Дмитрий Бланк (его брат Александр чудом спасся; Александр Бланк, между прочим, был дедом Ленина).

Пациентам объясняли, что их спасают от гибели, и выталкивали на улицу, а тех, кто не мог двигаться, прямо в кроватях несли в Спасскую церковь.

К вечеру гвардия сумела восстановить порядок.

Так или иначе, наслаждаясь произведенным впечатлением, государь пообещал всем прощение. И действительно, по делу о Холерном бунте в столице к суду никто не привлекался.

Губерний много, а царь один

По столице ходили слухи о том, что доктора-немцы специально травят православных русских людей.

Поселяне избивали офицеров, а городской лекарь Вагнер был убит прямо в своей постели. Пытавшемуся урезонить толпу генералу Мевесу разбили голову о мостовую. Равняясь на солдат, обыватели растерзали известного своими мздоимствами полицмейстера Манжоса.

В последующую неделю волнения перекинулись на окрестные поселения. Главный военный начальник уезда генерал Николай
Леонтьев стянул в Старую Руссу войска, но 2 августа был атакован мятежниками и убит вместе со своим штабом. В общей сложности погибло более 100 врачей и офицеров.

Порядок восстанавливали постепенно. 6 августа в Новгород прибыл Николай I, наградивший учителей и кантонистов Военно-учительского института, которые не выдали бунтарям своих начальников. И лишь 7 августа переброшенные из Новгорода и Гатчины батальоны открыли огонь по бесчинствующей толпе в Старой Руссе.

Власть предпочитала умалчивать о мятежах в армии, хотя общее число осужденных превысило три тысячи. Диапазон наказаний варьировался от разжалования и ссылки в Сибирь до кнута с каторгой.

Читайте также: