Хардт и негри империя кратко

Обновлено: 02.07.2024

Главных представителей современного автономизма, анархо-коммунизма и альтерглобализма Антонио Негри и Майкла Хардта трудно отделить друг от друга. Как Маркса от Энгельса, а Чипа — от Дейла.

Текст: Сергей Степанищев

Католики, кибуц и убийство Альдо Моро

Антонио Негри родился в 1933 году в Падуе. В 1950-м стал в пику отцу-коммунисту активным членом милитаризованной организации Римской католической церкви Gioventú Italiana di Azione Cattolica (GIAC). В 1953-м из католика превратился в коммуниста, провёл год в кибуце, основатели которого исповедовали идеи сионистского социализма. Из Израиля вернулся в родной город и очень быстро стал профессором политической философии Падуанского университета.

Франция, преподавание, письмо и сотрудничество с Гваттари

Мэриленд, Пенсильвания и альтернативные источники энергии

Субординация, империя и разворачивание силы — это искажённые и не имеющие реального существования отражения организации, республики и совместного действия.

Радость любви и политики

Светлая и тёмная стороны силы

Империя, мера и бесконечные интенсивности

Действия, осуществляемые империей, — внешние, регулятивные, лишь пытающиеся расставить в каком-то порядке уже сделанное, а потому они всегда негативны. Империя осуществляет их при помощи трёх средств: монополии на атомное оружие, на эфир и на печать денег.

Непосредственность политики, нейтрализация трансцендентального воображения и ценность за пределами меры

Регулятивное и конститутивное, или Бомба, деньги и эфир

Исход из третьего мира

Воля быть против нуждается в таком теле, которое будет совершенно неподвластно принуждению. Ей нужно тело, неспособное привыкнуть к семейной жизни, фабричной дисциплине, правилам традиционной половой жизни и так далее.

Книгу Антонио Негри и Майкла Хардта "Империя" прочли все, кто позиционирует себя как думающие и ответственные люди. Это, безусловно, бестселлер, и рецензии на него вышли во всех самых авторитетных мировых изданиях. Но дело не только в этом. Книга Негри и Хардта сразу же стала самостоятельным политологическим концептом XXI века, так же как тексты Самуила Хантингтона "Столкновение цивилизаций" и "Конец Истории" Фрэнсиса Фукуямы. Восторженно встреченная левыми книга Негри и Хардта была поспешно окрещена "постмодернистической версией Коммунистического манифеста". Сами авторы "Империи", видимо, так замышляли свой труд - краткие тезисы антикапиталистической теории в эпоху постмодерна.

Что такое "Империя"?

Понятие "Империя" является ключевым концептом всей книги. В этом понятии выражено представление авторов о качестве новой эпохи, связанной с постиндустриальным обществом и постмодерном. Негри и Хардт стоят целиком и полностью на постмодернистских позициях, считая исчерпанность идеологического, экономического, юридического, философского и социального потенциала "модерна" свершившимся и необратимым фактом. "Модерн" закончился, наступил "постмодерн".

Авторы наследуют в основных чертах марксистскую модель понимания истории как борьбы Труда и Капитала, но убеждены, что в условиях постмодерна и Труд, и Капитал видоизменяются почти до неузнаваемости. Капитал становится настолько всесильным, могущественным и побеждающим, что приобретает глобальные черты, отныне является "всем", тотальным явлением. Он и есть "Империя".

Труд, бывший на индустриальной стадии качеством промышленного пролетариата, сегодня децентрирован и разлит по нескончаемым единицам тех, кто находится в подчиненной позиции перед лицом вездесущего и утонченного контроля "Империи". Носителем Труда в эпоху постмодерна становится не рабочий класс, но "множество" (multitude).

Вместо "дисциплины" капитал использует "контроль", вместо политики - "биополитику", вместо "государства" - планетарные сети.

Негри и Хардт настаивают, что "Империя" не имеет ничего общего с классическим "империализмом". "Империя" в постмодернистическом смысле - это нечто иное. Ее структура такова, что включает любую зону, попавшую под контроль "Империи", в ее состав наряду с другими пространствами. "Империя" децентрирована, она не имеет метрополии и колоний, она заведомо и изначально планетарна и универсальна.

Суть "Империи" в коррупции. Коррупция (разрушение) как принцип является прямой противоположностью "генерации" (порождению). "Множество" порождает, "Империя" только коррумпирует. "Империя" есть вечный кризис, она разлагает жизнь, остужает ее кипение, узурпирует для своего функционирования через тонкую систему контроля стремление "множества" к свободе, его желание, его креативность.

Так как умственный труд сегодня играет центральную роль в экономическом развитии, роль средств производства существенно видоизменилась. Главным средством производства становится человеческий мозг, следовательно, машина интегрирована в человеческое тело. С другой стороны, новые технологические средства - компьютерная техника, к примеру, - становятся необходимой частью человеческого тела и в скором будущем смогут быть в него интегрированы. Отсюда теория "киборга", как основного субъекта "Империи". "Киборг", по мнению Негри и Хардта, - это такое существо, в котором субъект труда (человек) и орудие труда интегрированы и слиты до неузнаваемости. Поэтому современному капиталу недостаточно собственности над средствами производства, а прямые дисциплинарные инструменты властвования классического полицейско-экономического типа оказываются неэффективными. "Империя" должна контролировать всю сеть, элементами которой являются люди, представители "множества".

Планетарная Америка

Создание "Империи" тесно связано с историей США и их политической системы. Согласно Негри и Хардту, политическая структура США, федерализм и американская демократия изначально представляли собой матрицу той социально-экономической модели, которая сегодня становится (стала) глобальным явлением. Постмодернистический принцип "Империи" был заведомо заложен в основе американской "политической науки". На этом Негри и Хардт останавливаются подробно.

"Томас Джефферсон, авторы журнала "Федералист" и другие идеологические основатели Соединенных Штатов вдохновлялись древней имперской моделью; они верили, что строят на другой стороне Атлантики новую "Империю" с открытыми, расширяющимися границами, где власть будет создаваться по сетевому принципу. Эта имперская идея выжила и вызрела через историю американской Конституции и сегодня проявила себя в планетарном масштабе в полностью реализованной форме", - пишут авторы.

Важно обратить внимание на понятие "расширяющихся границ". Сам Джефферсон говорил о "расширяющейся империи" (extensive empire).

Вера в универсальность своей системы ценностей лежит в основе политической истории Соединенных Штатов.

Негри и Хардт подробно останавливаются на уникальности исторического опыта США, который сделал именно эту страну матрицей, воспроизводимой сегодня в глобальном масштабе. Европейские державы, двигающиеся в том же направлении "модерна" - индивидуализм, индустриальное и техническое развитие, капитализм и т.д., - были ограничены своей историей и своим пространством. Их движение к "идеалу" модерна постоянно натыкалось на внутренние социальные, сословные, этнические, экономические преграды, что усугублялось враждебностью и конкуренцией соседних держав. И время и пространство стран Европы на пути к реализации проекта Просвещения были ограничены, наполнены преградами. Создатели США, как носители европейского проекта в его чистой форме - мессианский протестантизм и либеральная демократия, - оказались в радикально иной ситуации - они действовали с нуля (история осталась в Старом Свете) и на пустом пространстве.

Негри и Хардт уточняют, что североамериканское пространство было на самом деле не таким уж пустым - на нем существовала древняя индейская цивилизация. Но энергия колонизаторов и их решимость осуществить лабораторный проект общества "чистого модерна" легко преодолели это препятствие: индейцев приравняли к "недолюдям", к своего рода "природным явлениям", "колючкам" и стали поступать так, как будто их нет, в определенных случаях прибегая к прямому массовому геноциду. В этом логика постмодернистской "Империи": она способна состояться только на "пустом месте", "с нуля", расширяя свои пределы во всех направлениях.

Когда речь зашла об отвоевании Калифорнии и Нью-Мексики, американцы заговорили о "Manifest Destiny", то есть "явном предназначении", которое состояло в том, чтобы "нести универсальные ценности свободы и прогресса диким народам".

В истории США Негри и Хардт выделяют четыре периода вызревания концепта "Империи".

1. От принятия "Декларации Независимости" до Гражданской войны.

2. Так называемая "эпоха Развития" и особенно постепенный переход от "классической" (европейской по типу) империалистической теории Теодора Рузвельта к интернациональному реформизму Вудро Вильсона.

3. От эпохи "New Deal" и Второй мировой войны до середины 60-х (пик холодной войны).

4. От социальных трансформаций США 60-х до распада Восточного блока и СССР.

"Каждая из этих основополагающих фаз истории развития США представляет собой шаг в сторону реализации Империи", - заключают авторы.

Американская модель внутреннего социально-политического и экономического устройства отражает основные черты постмодерна. И не случайно именно США становятся историческим лидером всего капиталистического мира, оставляя Европу и другие страны далеко позади. США создали общество, в котором "модерн" существует в своем чистом - почти утопическом - виде, это лабораторная реализация идеала Нового времени, капитализм в его чистейшей стадии. Поэтому "Империя", будучи по определению планетарной и сетевой, генетически связана с США. По сути, США есть ее генетическая матрица.

Негри и Хардт подчеркивают тесную взаимосвязь политических основ США с идеей "экспансии" и "открытых границ". США не могут не расширять своего контроля, так как представление об "открытых границах" и "универсальности" собственных ценностей является важнейшей чертой всей системы. Когда собственно североамериканское пространство было освоено, власти США были поставлены перед серьезной дилеммой: либо действовать как империалистическое государство (линия Рузвельта и правых республиканцев), либо - и здесь самое интересное! - рассматривать мир как "пустое место", подлежащее интеграции в единую структуру сетевой власти (эти идеи были сформулированы президентом Вудро Вильсоном и поддерживаются демократической партией). Эта планетарная сетевая власть не ставит перед собой задачи прямого колониального завоевания - просто различные зоны включаются в общую систему ядерной безопасности, в систему свободного рынка и беспрепятственной циркуляции информации. В таком случае "Империя" не борется с "другим", не переламывает иную систему ценностей, не подавляет сопротивление, не переделывает и не перевоспитывает "побежденного", но поступает с ним как с "индейцами" - "вежливо игнорирует" их особенность. "Через инструмент полного невежества относительно особенностей национальных, этнических, религиозных и социальных структур народов мира "Империя" легко включает их в себя". Империалистический подход модерна унижал противника (колонизируемые народы), но все же признавал факт его существования. Постмодернистическая "Империя" безразлична даже к этому факту, она не уделяет ему внимания: все пространство планеты является открытым пространством, и выбор "Империи" - ядерная мощь, свободный рынок и глобальные СМИ - представляется само собой разумеющимся. Чтобы включить страну, народ, территорию в рамки "Империи", их не надо завоевывать или убеждать, им надо просто продемонстрировать, что они уже внутри нее, так как "Империя" самоочевидна, глобальна, актуальна и безальтернативна.

Роль США в создании "Империи" двойственна. С одной стороны, "Империя" созидается США и основывается на их матрице. Этому способствует и то, что основы национальной политики США с момента основания точно совпадают с той моделью, которая отныне утверждается как нечто планетарное. Но "Империя" вместе с тем и преодолевает национальные американские рамки, выходя за пределы "классического империализма". США укрепляются как проект, расширяясь далеко за рамки национального государства. Америка перерастает Америку, становится планетарной.

Весь мир становится глобальной Америкой. И здесь можно наметить тему, не освещенную авторами "Империи", о противоречиях в американском истеблишменте между сторонниками "империализма" и "Империи" в новейших условиях. Жесткость этих противоречий особенно обнаружилась в период правления президента Буша-младшего.

Восстание "большинства"

Что противопоставляют Негри и Хардт "Империи"? Как предлагают бороться с ней?

Их предложение можно разбить на две составляющие. Вслед за другими новыми левыми - Бодрийяром, Делезом и т.д. - они совершенно справедливо утверждают, что характер изменений, запечатленных в эпохе постмодерна необратим и объективен. "Империя" и ее могущество не случайны, не произвольны. Они обусловлены логикой развития человечества. Это не девиация прогресса, но его кульминация. Западноевропейское человечество, двигаясь по траектории своего философского, социального, экономического и политического развития, не могли не прийти к Просвещению, к капитализму, к империализму и, наконец, к постмодерну и "Империи". Следовательно, "конец истории" в глобальном рынке вполне закономерен, вытекает из самой структуры истории. Тех, кто ужасается чудовищным горизонтам тотального планетарного контроля и новым формам эксплуатации, Негри и Хардт советуют обратить внимание на настоящее и прошлое: можно подумать, что капитализм был более гуманным и справедливым на иных стадиях. Главный вывод: "Империи" избежать нельзя, затормозить ее становление, укрыться в "локальном" невозможно. Буржуазные государства-нации не являются альтернативой "Империи", они просто ее предшествующие стадии. Следовательно, противники "Империи" должны распроститься с привычными клише, отбросить устаревшие концептуальные инструменты и расстаться с ностальгией. Мутация модерна в постмодерн, а также качественное видоизменение Труда и Капитала - это свершившийся факт, с которым нельзя не считаться. "Империя" - это реальность. В этом смысле с Негри и Хардтом едва ли можно спорить, даже если они немного забегают вперед. Не сегодня, так завтра.

Но в отношении позитивной альтернативы авторы намного скромнее. Она описана крайне приблизительно и вопросительно, и сами авторы постоянно делают оговорки, что пока не знают ответа. По их мнению, аналогом рабочего класса как объекта эксплуатации и субъекта революции в классическом марксизме сегодня являются просто люди - "большинство". Так как в условиях технического развития и глобализации капитала разница между производительным и непроизводительным трудом стерта, то трудом следует признать саму жизнь и ее телесные мотивации - желание, воспроизводство, креативность, случайные влечения. Разница между работой и отдыхом, полезным и бесполезным, делом и развлечением постепенно исчезает: остаются только живые люди перед лицом коррупционной системы. "Множество" само и есть сегодня Труд. А "Империя" - капитал.

Методы борьбы против "Империи" Негри и Хардт предлагают совсем уж смешные: отказ от последних половых табу, креативная разработка эпатажных образов, пирсинг, ирокез, транссексуальные операции, культивация миграций, космополитизма, требование от "Империи" оплаты не труда, но простого существования каждого гражданина земли, а гражданами земли должно стать все "множество". Сами авторы "Империи" показывают, что позиция "множества" в условиях постмодерна, по сути, совпадает с "Империей" - именно "Империя" дает "множеству" быть самим собой, она эксплуатирует "множество", с одной стороны, но и учреждает, поддерживает его, способствует его дальнейшему освобождению - с другой. В "Империи" "множество" находит, таким образом, многие положительные черты, "возможности", которые оно призвано использовать для своих интересов. Авторы в качестве параллели такому повороту мысли приводят отношение самого Маркса к капитализму - Маркс признавал его прогрессивность по отношению к феодальному и рабовладельческому строю, но вместе с тем выступал от имени пролетариата как его самый непримиримый противник. Так и Негри и Хардт относятся к "Империи" - они показывают ее "прогрессивные" стороны по отношению к классическому индустриальному капитализму, но полагают, что она несет в себе свой собственный конец.

Одним словом, их проект сводится к тому, чтобы не тормозить "Империю", но, напротив, подталкивать ее вперед, чтобы быстрее оказаться свидетелем и участником ее финальной трансформации. Эта трансформация возможна через новое самосознание и самочувствие, через обретение нового онтологического, антропологического и правового статуса жизненным и созидательным хаосом раскрепощенных мировых толп, "большинства", которое призвано ускользнуть от тонкой и жесткой коррупционной хватки планетарной "Империи".

Мир, где нас нет

Для россиянина знакомство с такими трудами, как "Империя" Негри и Хардта (равно как и текстами Хантингтона, Фукуямы, Бжезинского, Волфовица и т.д.), подобно освежающему душу. Это оздоровительное, терапевтическое чтение. Когда мы читаем о мире, который то ли уже состоялся, то ли вот-вот состоится, нас одолевает здоровая оторопь. Постойте, постойте, о чем это они? А мы? А как же мы? А наши проблемы?

Да, действительно, ответственная мировая мысль, озабоченная реальными и весомыми процессами, все чаще забывает делать реверансы в сторону "локальных" жителей, погруженных в свои частные проблемы, обдумывающих аксиомы прошлых эпох, оперирующих терминами, утратившими всякое соответствие с исторической реальностью. Авторы "Империи" уделяют СССР несколько строк, название Россия вообще не упоминается. Противников "Империи" мы отныне не интересуем. Еще менее интересуем мы ее апологетов.

А между тем на глазах вырастающий глобальный мир - это совершенно реально и всерьез. И, как справедливо показывают Негри и Хардт, этот мир создается "как бы на пустом месте". "Локальности", "особенности", "национальная, этническая, культурная" самобытность - все это в нем вежливо игнорируется, либо рассматривается как фольклор, либо помещается в резервацию, либо, увы, подвергается прямому геноциду. "Империя" создается на пустом пространстве, в ее сеть включаются только те, кто ею же и постулируется. Иными словами, "Империя" не имеет дела с государствами и народами, она предварительно крошит их до качественного "множества", а потом включает в потоки миграции. Апологеты "Империи" пытаются упорядочить миграцию, ее противники - такие, как Негри и Хардт, - сделать абсолютно свободной. Но русскому человеку и то и другое в целом малосимпатично┘

Мы как-то постепенно, не отдавая сами себе в этом отчета, оказываемся в совершенно новом для нас пространстве и в совершенно новом времени. В "Империи" киборги не фантастика, а реальность новой антропологии, мировое правительство - не конспирологический миф, но общепризнанный правовой институт и т.д.

"Империя" приходит не извне, она прорастает сквозь, она обнаруживает свои сетевые узлы сама собой, и постепенно мы интеллектуально, информационно, экономически, юридически, психологически оказываемся интегрированными в нее. Но эта интеграция означает полную утрату идентичности. Об этом Негри и Хардт говорят вполне определенно, что проект "Империи" означает постепенную утрату этнической, социальной, культурной, расовой, религиозной идентичности. Но, по их мнению, "Империя" способствует этому процессу недостаточно быстро, "революционный проект" требует еще более ускоренного превращения "народов" и "наций" в количественное космополитическое большинство. Но, даже если отвлечься от такой "революционной" позиции, сама "Империя" основана на том, что не признает никакого политического суверенитета ни за какой коллективной сущностью - будь то этнос, класс, народ или нация. На то она и "Империя", чтобы постулировать тотальность и вездесущесть своей власти.

В то же время Негри и Хардт с какой-то фатальностью правы в том, что простая ностальгия ни к чему не приведет. Да, сегодня мы русские, живем в России. Пока еще русские, пока еще в России. Сколько еще это продлится?

"Империя", однако, уже здесь. Здесь и сейчас. Ее сети пронизывают наше общество, ее лучи нас регулярно сканируют, ее передатчики планомерно и непрерывно ведут свое вещание.

Революционный проект Негри и Хардта, их альтернатива, их отказ нам явно не подходят. Нам нужен иной отказ - Великий Отказ, нам нужна иная альтернатива - могучая и серьезная. Соответствующая нашему духу и нашим просторам. Нам нужна ни больше, не меньше, как Иная Империя. Своя. Без нее нам не нужно ничего┘ Совсем, совсем ничего┘

2. У власти Империи нет пространственных и территориальных границ. Это глобальная всеобъемлющая власть.

3. Империя стирает различия между государствами, упраздняя понятие государства через мировой рынок.

4. Империя обладает силой вездесущего проникновения, подобно тому как вода просачивается сквозь песок, так и Империя проникает во все слои общества

6. Империя - это лишенный центра и привязки к определенной территории, аппарат управления, который постепенно включает все глобальное пространство в свои открытые и расширяющиеся границы

7. Империя управляет смешанными, гибридными идентичностями, гибкими иерархиями и множественными обменами посредством модулирования командных сетей. Различные цвета на карте мира сливаются времен традиционного импереализма сливаются в радугу глобальной империи.

8. Раньше считалось, что мировой порядок устанавливают Британцы, в 21 веке эта роль отдается США. Но это не так. Империализм ушел в прошлое. Ни Соединенные Штаты, ни, на самом деле, какое бы то ни было национальное государство на сегодняшний день не способны стать центром империалистического проекта. Ни одна нация отныне не станет мировым лидером в том смысле, в каком им являлись народы Европы для периода современности. (США просто занимают в империи привилегированное положение – там власть также эффективно распределена по сетевому принципу).

9. Экономический центр представляет собой мировой рынок, организационная структура – всемирные сети (компьютерные сети позволяют вести наблюдение)

Структура (пирамида) Империи:

Первый ярус

Первый уровень. На вершине пирамиды находится единственная сверхдержава, США, удерживающая гегемонию в использовании силы в глобальном масштабе, — сверхдержава, которая может действовать самостоятельно, но предпочитает выступать совместно с другими государствами в рамках Организации Объединенных Наций.

Второй уровень. На втором уровне несколько национальных государств контролируют важнейшие рычаги мировой̆ финансовой̆ системы и имеют, таким образом, возможность управлять процессами глобального обмена. Эти государства объединены в ряд организаций - Большая Семерка (G7), Парижский и Лондонский клубы, Давосский экономический форум и т. д.

Третий уровень.Здесь находятся разнородные объединения (с участием примерно того же круга государств, что доминируют в военной̆ и финансовой̆ областях), обладающие властью в вопросах культуры и биополитики в глобальном масштабе.

Второй Ярус

Ярус, власть в котором не собрана воедино, а распределяется по всему миру. Структура этого яруса определяется в основном сетевыми структурами, созданными транснациональными корпорациями на мировом рынке: это сети движения капитала, технологий, миграций населения и т. п. Эти производственные структуры, формирующие и питающие рынки, пронизывают весь мир благодаря защите и гарантиям со стороны центральной̆ власти, составляющей̆ первый̆ уровень глобальной̆ системы.

На втором ярусе располагается основная масса суверенных национальных государств, объединенных в региональные организации по территориальному признаку. Эти государства выполняют различные функции, такие как хозяйственная деятельность с учетом интересов транснациональных корпораций и перераспределение доходов в соответствии с биополитическими потребностями на своей ограниченной территории. Национальные государства контролируют и регулируют перемещение богатств к центру мировой власти и в обратном направлении, а также насаждают дисциплину среди собственного населения, насколько это еще возможно.

Третий Ярус

Третий, наиболее широкий ярус пирамиды состоит из различных групп, представляющих интересы населения в системе мировой власти. Кто представляет Народ в системе мирового устройства? Во многих случаях эту роль принимают на себя национальные государства, особенно когда речь идет о зависимых или малых государствах. Например, в рамках Генеральной Ассамблеи ООН малые государства, численно составляющие большинство, но по своему влиянию являющиеся абсолютным меньшинством, выступают, по крайней мере, как символический противовес и одновременно средство легитимации политики ведущих держав. В этом смысле все население мира представлено на заседаниях Генеральной Ассамблеи и на всех остальных общемировых форумах. Таким образом, поскольку сами национальные государства выступают как выразители воли Народа, их представительство в глобальном масштабе может претендовать лишь на опосредованное выражение воли народа через два уровня: государство представляет Народ, который, в свою очередь, представляет массы.

Осуществление контроля в Империи:

Имперский контрольосуществляется при помощи трех глобальных и абсолютных средств: ядерной бомбы, денег и эфира.

1. Ядерное оружие. Защитные возможности термоядерного оружия, сосредоточенные на вершине пирамиды Империи, представляют собой постоянную угрозу уничтожения самой жизни на Земле. Развитие ядерных технологий и их концентрация в руках Империи ограничили суверенитет большинства стран мира таким образом, что они лишились возможности самостоятельно решать вопросы войны и мира, являвшейся главным элементом тради- ционной концепции суверенитета. Более того, устрашающая сила ядерной бомбы, находящейся в руках Империи, передала любой военный конфликт в исключительную компетенцию административной и полицейской власти. Империя, в конечном счете, определя- ется здесь как носитель абсолютной разрушительной силы. Империя, таким образом, является высшей формой биовласти в том смысле, что она представляет собой абсолютную противоположность силы жизни.

2. Деньги являются вторым глобальном средством абсолютного контроля. По мере того, как национальные финансовые системы утрачивают последние черты самостоятельности, сквозь них постепенно проступают контуры финансовой ретерриториализации, сосредоточенной вокруг политических и финансовых центров Империи, глобальных мегаполисов. Этот процесс не является созданием единого кредитно-денежного режима на базе отдельных новых центров производства, новых сфер обращения и создания стоимости, а напротив, в его основании лежат исключительно политические потребности Империи. Деньги выполняют в Империи функцию универсального арбитра, но, как и в случае с имперской ядерной мощью, этот арбитр не имеет ни определенного местоположения, ни трансендентного статуса.

3. Эфир является третьим и последним из важнейших средств имперского контроля. Нынешние системы коммуникации не подчиняются суверенитету, напротив, суверенитет, как кажется, подчинен им — суверенитет выражается посредством систем коммуникации. Возможности детерриториализации, которыми обладает коммуникация, уникальны: коммуникация не просто ограничивает и ослабляет суверенитет эпохи современности с его привязкой к определенной территории; она подрывает саму возможность связи порядка и пространства. Она навязывает постоянное и неограниченное обращение знаков. Детерриториализация является основной действующей силой, а обращение знаков — формой проявления социальной коммуникации. В этом отношении и в этом эфире языки становятся функциями обращения и служат для разрушения любых форм суверенитета.

Контр - империя

Еще одна отличительная особенность Империи заключается в том, созидательные силы масс, что придают жизненную энергию Империи, способны самостоятельно создать контр Империю – альтернативную политическую организацию глобальных потоков и обменов.

Вопрос в том, как действия масс становятся направленными против Империи?

Третье требование масс - это право на обретение средств производства. В новых условиях, это свободный доступ и контроль над знанием, информацией и коммуникацией.

Monthly Review, Volume 57, Number 6, November 2005

Мне же хотелось бы отметить ту неразрывную связь, которая существует между непониманием сущности империализма и неспособностью к адекватному классовому анализу. И чтобы убедиться в этом, можно посмотреть не только на Хардта и Негри, но и на не менее печальной пример значительной части нашей левой, так и не сумевшей совместить эти элементы марксистского понимания социальной реальности.

Постимпериалистическая Империя или новая экспансия империализма?

Хардт и Негри поняли бы это, если бы приняли во внимание, что пишут представители господствующего капитала. Немыслимо, но этого они так и не сделали. Однако, значительная часть американского истэблишмента (демократы и республиканцы) не скрывают целей своих планов: монополизировать доступ к природным ресурсам планеты, чтобы продолжать свой расточительный образ жизни, даже во вред остальным народам; предотвратить появление любой крупной или средней силы, которая смогла бы сопротивляться порядкам, навязываемым Вашингтоном; достигнуть этих целей путем военного контроля планеты.

Множество – создание демократии или воспроизводство гегемонии капитала?

Индивидуалистская основа либеральной идеологии рассматривает индивида как субъекта истории. Это утверждение ложно как для ранних систем (которые, как утверждает Просвещение, не знали индивида), так и для истории капитализма, системы, основанной на конфликте между классами, которые и являются настоящими субъектами в этой главе истории. Но индивид сможет стать субъектом истории в социалистическом будущем.

Перевод Юрия Дергунова

Примечания

2 Для Самира Амина характерно близкое к структуралистскому понимание понятия формации, означающее конкретное существующее общество, и противопоставляемое понятию способа производства, как общих черт, которыми характеризуются общества с определенным типом экономических отношений. В данной терминологии конкретная социальная формация может объединять в себе черты разных способов производства, в частности, сочетание особенностей капитализма и докапиталистических укладов является характерной чертой периферийных капиталистических формаций. – Прим. пер.

Читайте также: