Гарвардская речь солженицына кратко

Обновлено: 19.05.2024

Сегодня поговорим о "Гарвардской речи" Александра Исаевича Солженицына 1978 года. Она так повлияла на Америку, что даже выборы президента были в серьезной зависимости от речи нашего писателя, иммигрировавшего и жившего в Вермонте некоторое время.

В своей речи Солженицын пишет, что на Западе исчез дух мужества. Само мужество не исчезло: такие люди остаются - ковбои, полицейские, бандиты, спортсмены… Храбрых людей там хватает. Но сам дух мужества вымылся из западной цивилизации.

Поэтому люди как-то обабились. И это было еще до феминизма в его нынешних формах. Конечно, феминистки и суфражистки были уже тогда, но никто не думал, что женщина может баллотироваться на пост президента штатов, или что есть некий третий пол, или что нет отца и матери, а только "родитель номер один" и "номер два".

Если бы уже тогда это все было, интересно, как бы отреагировал наш писатель на столь болезненные вещи. Но он их предчувствовал. Он говорил, что исчезает дух мужества. Почему так не любят и любят одновременно Путина? В принципе, это одно и то же, потому что это мужчина. Это такой яркий маскулинный тип умного, сильного, ответственного человека, которого давно не было в европейской и американской политике.

Он говорит: "Поскольку я выступаю на Западе, я буду говорить о болезнях Запада. Если бы я говорил на Востоке, я бы говорил про болезни Востока. Но вы меня позвали, и я на Западе говорю о болезнях Запада!"

И он вскрыл много таких вещей, как избыток материальных благ. Говорит, никакой биолог вам не скажет, что комфортное житие умножает и усиливает крепость биологического организма. То есть чем комфортнее житие, тем уязвимее существо, живущее в комфортных условиях. Он также говорил, что расслабленность современного западного человека убьет его, потому что враги западного человека живут более просто, более строго, более аскетично.

И враги знают, что кроме этой жизни есть другая жизнь, а западный человек все больше и больше теряет веру в другую жизнь. И держится только за эту. А значит, он самый слабый враг, самое слабое звено, разбить его в пух и прах не составляет труда для тех, кто верит в иную жизнь, и ради иной жизни пытается что-либо в этой жизни построить.

Предлагаю вам для чтения "Гарвардскую речь" Солженицына, которую американцы на зубок выучивают наизусть, потому что он все там вскрыл и все предсказал.

Подписывайтесь на канал "Царьград" в Яндекс.Дзен
и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.

Запад высокомерно отказывается от понимания прочего мира

Это я вольно пересказываю мысли Солженицына. И не знаю, как вам, а мне сдается, что он, как дантист, расчистил канал и добрался до самого гнилого корня.

Но раз все так плохо, мистер Солженицын, не хотели бы вернуться в красную Россию? Или вы нам предлагаете социализм как идеал? Такие вопросы были неизбежны и закономерны. Писатель отвечал, что социализм как модель он ни в коем случае не предлагает и не пропагандирует. Но и Запад как образец своему народу предложить бы поостерегся. Речь идет о поиске путей, а не о выборе готового. Здесь соль.

Речь Александра Солженицына на выпуске Гарвардского университета 8 июня 1978 года, на котором присутствовало 20 тысяч человек, транслировалась по телевидению. Вызвала широкую и продолжительную дискуссию [1] .

Как ещё сравнительно недавно маленький новоевропейский мирок легко захватывал колонии во всём мире, не только не предвидя серьёзного сопротивления, но обычно презирая какие-либо возможные ценности в мироощущении тех народов! Успех казался ошеломляющим, не знал географических границ. Западное общество развёртывалось как торжество человеческой независимости и могущества. И вдруг в XX веке так ясно обнаружилось, что оно хрупко и обрывчато. И теперь мы видим, каким коротким, шатким оказалось это завоевание (очевидно свидетельствуя и о пороках того западного миросознания, которое на эти завоевания вело). Сейчас соотношение с бывшим колониальным миром обратилось в свою противоположность, и западный мир нередко переходит к крайностям угодливости, — однако трудно прогнозировать, как ещё велик будет счёт этих бывших колониальных стран к Западу и хватит ли ему откупиться, отдав не только последние колониальные земли, но даже всё своё достояние.

Падение мужества — может быть самое разительное, что видно в сегодняшнем Западе постороннему взгляду. Политические и интеллектуальные функционеры выявляют этот упадок, безволие, потерянность в своих действиях, выступлениях и ещё более — в услужливых теоретических обоснованиях, почему такой образ действий, кладущий трусость и заискивание в основу государственной политики, — прагматичен, разумен и оправдан на любой интеллектуальной и даже нравственной высоте. Этот упадок мужества, местами доходящий как бы до полного отсутствия мужеского начала, ещё особо-иронически оттеняется при внезапных взрывах храбрости и непримиримости этих самых функционеров — против слабых правительств, или никем не поддержанных слабых стран, осуждённых течений, заведомо не могущих дать отпор. Но коснеет язык и парализуются руки против правительств могущественных, сил угрожающих, против агрессоров и против Интернационала Террора.
Напоминать ли, что падение мужества издревле считалось первым признаком конца?

Обеспечена независимость человека от многих видов государственного давления, обеспечен большинству комфорт, которого не могли представить отцы и деды, появилась возможность воспитывать в этих идеалах и молодёжь, звать и готовить её к физическому процветанию, счастью, владенью вещами, деньгами, досугом, почти к неограниченной свободе наслаждений, — и кто же бы теперь, зачем, почему должен был бы ото всего этого оторваться и рисковать драгоценной своей жизнью в защите блага общего и особенно в том туманном случае, когда безопасность собственного народа надо защищать в далёкой пока стране?

Соответственно своим целям западное общество избрало и наиболее удобную для себя форму существования, которую я назвал бы юридической. Границы прав и правоты человека (очень широкие) определяются системою законов. В этом юридическом стоянии, движении и лавировании западные люди приобрели большой навык и стойкость. (Впрочем, законы так сложны, что простой человек беспомощен действовать в них без специалиста.) Любой конфликт решается юридически — и это есть высшая форма решения. Если человек прав юридически, — ничего выше не требуется. После этого никто не может указать ему на неполную правоту и склонять к самоограничению, к отказу от своих прав, просить о какой-либо жертве, бескорыстном риске — это выглядело бы просто нелепо. Добровольного самоограничения почти не встретишь: все стремятся к экспансии, доколе уже хрустят юридические рамки. (Юридически безупречны нефтяные компании, покупая изобретение нового вида энергии, чтобы ему не действовать. Юридически безупречны отравители продуктов, удолжая их сохранность: публике остаётся свобода их не покупать.)
Всю жизнь проведя под коммунизмом, я скажу: ужасно то общество, в котором вовсе нет беспристрастных юридических весов. Но общество, в котором нет других весов, кроме юридических, тоже мало достойно человека. Когда вся жизнь пронизана отношениями юридическими, — создаётся атмосфера душевной посредственности, омертвляющая лучшие взлёты человека.

В сегодняшнем западном обществе открылось неравновесие между свободой для добрых дел и свободой для дел худых. И государственный деятель, который хочет для своей страны провести крупное созидательное дело, вынужден двигаться осмотрительными, даже робкими шагами, он всё время облеплен тысячами поспешливых (и безответственных) критиков, его всё время одёргивает пресса и парламент. Ему нужно доказать высокую безупречность и оправданность каждого шага. По сути, человек выдающийся, великий, с необычными неожиданными мерами, проявиться вообще не может — ему в самом начале подставят десять подножек. Так под видом демократического ограничения торжествует посредственность [2] .
Подрыв административной власти повсюду доступен и свободен, и все власти западных стран резко ослабли. Защита прав личности доведена до той крайности, что уже становится беззащитным само общество… от иных личностей, — и на Западе приспела пора отстаивать уже не столько права людей, сколько их обязанности. — вариант распространённых мыслей

Широта юридических рамок (особенно американских) поощряет не только свободу личности, но и некоторые преступления её, даёт преступнику возможность остаться безнаказанным или получить незаслуженное снисхождение — при поддержке тысячи общественных защитников. Если где власти берутся строго искоренять терроризм, то общественность тут же обвиняет их, что они нарушили гражданские права бандитов.

Безо всякой цензуры на Западе осуществляется придирчивый отбор мыслей модных от мыслей немодных — и последние, хотя никем не запрещены, не имеют реального пути ни в периодической прессе, ни через книги, ни с университетских кафедр. Дух ваших исследователей свободен юридически — но обставлен идолами сегодняшней моды. Не прямым насилием, как на Востоке, но этим отбором моды, необходимостью угождать массовым стандартам устраняются от вклада в общественную жизнь наиболее самостоятельно думающие личности, появляются опасные черты стадности, закрывающей эффективное развитие. Так создаются сильные массовые предубеждения, слепота, опасная в наш динамичный век. Например, иллюзорное понимание современного мирового положения — такой окаменелый панцирь вокруг голов, что через него уже не проникает ничей человеческий голос из 17 стран Восточной Европы и Восточной Азии, — а только проломит его неизбежный лом событий.

Иногда предупреждения бывают и совсем ощутимыми, вполне прямыми: центр вашей демократии и культуры на несколько часов остаётся без электричества — всего— то, — и сразу целые толпы американских граждан бросаются грабить и насиловать. Такова толщина плёнки! Такова непрочность общественного строя и отсутствие внутреннего здоровья в нём.
Не когда-то наступит, а уже идёт — физическая, духовная, космическая! — борьба за нашу планету. В своё решающее наступление уже идёт и давит мировое Зло, — а ваши экраны и печатные издания наполнены обязательными улыбками и поднятыми бокалами. В радость — чему?

Ваши весьма видные деятели, как Джордж Кеннан, говорят: вступая в область большой политики, мы уже не можем пользоваться моральными указателями. Вот так, смешением добра и зла, правоты и неправоты, лучше всего и подготовляется почва для абсолютного торжества абсолютного Зла в мире. Против мировой, хорошо продуманной стратегии коммунизма Западу только и могут помочь нравственные указатели, — а других нет, а соображения любой конъюнктуры всегда рухнут перед стратегией. Юридическое мышление с какого-то уровня проблем каменит: оно не даёт видеть ни размера, ни смысла событий.
Несмотря на множественность информации — или отчасти именно благодаря ей, — западный мир весьма слабо ориентируется в происходящей действительности. О, знали бы вы, как хохочут над вашими политическими мудрецами самые молоденькие референты Старой Площади! А уж Фидель Кастро откровенно считает Соединённые Штаты ничтожеством, если, находясь тут рядом, осмеливается бросать свои войска на дальние авантюры.
Но самый жестокий промах произошёл с непониманием вьетнамской войны. Одни искренне хотели, чтоб только скорей прекратилась всякая война, другие мнили, что надо дать простор национальному или коммунистическому самоопределению Вьетнама (или, как особенно наглядно видно сегодня, — Камбоджи). А на самом деле участники американского антивоенного движения оказались соучастниками предательства дальневосточных народов — того геноцида и страданий, которые сегодня там сотрясают 30 миллионов человек. Но эти стоны — слышат ли теперь принципиальные пацифисты? Сознают ли сегодня свою ответственность? или предпочитают не слышать? У американского образованного общества сдали нервы, — а в результате угроза сильно приблизилась к самим Соединённым Штатам. Но это не сознаётся. Ваш недальновидный политик, подписавший поспешную вьетнамскую капитуляцию, дал Америке вытянуться как будто в беззаботную передышку, — но вот уже усотерённый Вьетнам вырастает перед вами. Маленький Вьетнам был послан вам предупреждением и поводом мобилизовать своё мужество. Но если полновесная Америка потерпела полноценное поражение даже от маленькой коммунистической полу-страны, — то на какое устояние Запад может рассчитывать в будущем?
Мне пришлось уже говорить, что в XX веке западная демократия самостоятельно не выиграла ни одной большой войны: каждый раз она загораживалась сильным сухопутным союзником, не придираясь к его мировоззрению. Так во Второй мировой войне против Гитлера, вместо того чтобы выиграть войну собственными силами, которых было, конечно, достаточно, — вырастили себе горшего и сильнейшего врага, ибо никогда Гитлер не имел ни столько ресурсов, ни столько людей, ни пробивных идей, ни столько своих сторонников в западном мире, пятую колонну, как Советский Союз. А ныне на Западе уже раздаются голоса: как бы ещё в одном мировом конфликте заслониться против силы — чужою силой, загородиться теперь — Китаем. Однако никому в мире не пожелаю такого исхода: не говоря, что это — опять роковой союз со Злом, это дало бы Америке лишь некоторую оттяжку, но затем, когда миллиардный Китай обернулся бы с американским оружием, — сама Америка была бы отдана нынешнему камбоджийскому геноциду.

Западное мышление стало консервативным: только бы сохранялось мировое положение, как оно есть, только бы ничто не менялось. Расслабляющая мечта о статус-кво — признак общества, закончившего своё развитие. Две так называемых мировых — а совсем ещё не мировых — войны состояли в том, что маленький прогрессивный Запад внутри себя уничтожал сам себя и тем подготовил свой конец. Следующая война — не обязательно атомная, я в неё не верю, — может похоронить западную цивилизацию окончательно.

Как сложилось нынешнее невыгодное соотношение?
Остаётся искать ошибку в самом корне, в основе мышления Нового Времени. Я имею в виду то господствующее на Западе миросознание, которое родилось в Возрождение, а в политические формы отлилось с эпохи Просвещения, легло в основу всех государственных и общественных наук и может быть названо рационалистическим гуманизмом либо гуманистической автономностью — провозглашённой и проводимой автономностью человека от всякой высшей над ним силы. Либо, иначе, антропоцентризмом .
Сам по себе поворот Возрождения был, очевидно, исторически неизбежен: Средние Века исчерпали себя, стали невыносимы деспотическим подавлением физической природы человека в пользу духовной. Но и мы отринулись из Духа в Материю — несоразмерно, непомерно. Гуманистическое сознание, заявившее себя нашим руководителем, не признало в человеке внутреннего зла, не признало за человеком иных задач выше земного счастья и положило в основу современной западной цивилизации опасный уклон преклонения перед человеком и его материальными потребностями. За пределами физического благополучия и накопления материальных благ все другие, более тонкие и высокие, особенности и потребности человека остались вне внимания государственных устройств и социальных систем, как если бы человек не имел более высокого смысла жизни. Так и оставлены были сквозняки для зла, которые сегодня и продувают свободно. Сама по себе обнажённая свобода никак не решает всех проблем человеческого существования, а во множестве ставит новые.

Именно потому коммунистический строй мог так устоять и укрепиться на Востоке, что его рьяно поддерживали (ощущая с ним родство!) буквально массы западной интеллигенции, не замечали его злодейств, а уж когда нельзя было не заметить — оправдывали их. Так и сегодня: у нас на Востоке коммунизм идеологически потерял всё, он упал уже до ноля, и ниже ноля, западная же интеллигенция в значительной степени чувствительна к нему, сохраняет симпатию, — и это-то делает для Запада такой безмерно трудной задачу устояния против Востока.

Только добровольное воспитание в самих себе светлого самоограничения возвышает людей над материальным потоком мира.
Держаться сегодня за окостеневшие формулы эпохи Просвещения — ретроградство. Эта социальная догматика оставляет нас беспомощными в испытаниях нынешнего века.

Эта знаменитая речь проникла в сознание, или, по меньшей мере, задела струну настолько, что американский народ избрал в 1980 Рональда Рейгана, который оживил, хотя бы на время, американскую демократию и так усилил нашу национальную безопасность, что это привело к развалу коммунизма. [4] — комментарий к интервью Солженицына от 16 апреля 1994 (тираж номера 800000)

Знаменитая Гарвардская речь Александра Солженицына, где он критикует радушно принявший его западный мир, звучит злободневно и сегодня – уже не только для западной аудитории, к которой была обращена 42 года назад, но и для нас

Александр Солженицын произносит речь перед выпускниками Гарвардского университета

Если бы сегодняшнюю речь я произносил в своей стране, я, в этой общей схеме раскола мира, сосредоточился бы на бедствиях Востока. Но поскольку я уже четыре года вынужденно нахожусь здесь и аудитория передо мною западная, – думаю, будет содержательней сосредоточиться на некоторых чертах современного Запада, как я их вижу.

Об упадке мужества

Падение мужества – может быть самое разительное, что видно в сегодняшнем Западе постороннему взгляду. Западный мир потерял общественное мужество и весь в целом, и даже отдельно по каждой стране, каждому правительству, каждой партии, и уж конечно – в Организации Объединённых Наций. Этот упадок мужества особенно сказывается в прослойках правящей и интеллектуально-ведущей, отчего и создаётся ощущение, что мужество потеряло целиком всё общество. Конечно, сохраняется множество индивидуально-мужественных людей, но не им доводится направлять жизнь общества. Политические и интеллектуальные функционеры выявляют этот упадок, безволие, потерянность в своих действиях, выступлениях и ещё более – в услужливых теоретических обоснованиях, почему такой образ действий, кладущий трусость и заискивание в основу государственной политики, – прагматичен, разумен и оправдан на любой интеллектуальной и даже нравственной высоте.

Напоминать ли, что падение мужества издревле считалось первым признаком конца?

О комфорте и благополучии

Когда создавались современные западные государства, то провозглашался принцип: правительство должно служить человеку, а человек живёт на земле для того, чтоб иметь свободу и стремиться к счастью (смотри, например, американскую Декларацию независимости). И вот наконец в последние десятилетия технический и социальный прогрессы дали осуществить ожидаемое: государство всеобщего благосостояния. Каждый гражданин получил желанную свободу и такое количество и качество физических благ, которые по теории должны были бы обеспечить его счастье – в том сниженном понимании, как в эти же десятилетия создалось. (Упущена лишь психологическая подробность: постоянное желание иметь ещё больше и лучше и напряжённая борьба за это запечатлеваются на многих западных лицах озабоченностью и даже угнетением, хотя выражения эти принято тщательно скрывать. Это активное напряжённое соревнование захватывает все мысли человека и вовсе не открывает свободного духовного развития.)

Обеспечена независимость человека от многих видов государственного давления, обеспечен большинству комфорт, которого не могли представить отцы и деды, появилась возможность воспитывать в этих идеалах и молодёжь, звать и готовить её к физическому процветанию, счастью, владенью вещами, деньгами, досугом, почти к неограниченной свободе наслаждений, – и кто же бы теперь, зачем, почему должен был бы ото всего этого оторваться и рисковать драгоценной своей жизнью в защите блага общего и особенно в том туманном случае, когда безопасность собственного народа надо защищать в далёкой пока стране? Даже биология знает, что привычка к высокоблагополучной жизни не является преимуществом для живого существа.

О верховенстве закона

Соответственно своим целям западное общество избрало и наиболее удобную для себя форму существования, которую я назвал бы юридической. Границы прав и правоты человека (очень широкие) определяются системою законов. В этом юридическом стоянии, движении и лавировании западные люди приобрели большой навык и стойкость. (Впрочем, законы так сложны, что простой человек беспомощен действовать в них без специалиста.) Любой конфликт решается юридически – и это есть высшая форма решения. Если человек прав юридически, – ничего выше не требуется. После этого никто не может указать ему на неполную правоту и склонять к самоограничению, к отказу от своих прав, просить о какой-либо жертве, бескорыстном риске – это выглядело бы просто нелепо. Добровольного самоограничения почти не встретишь: все стремятся к экспансии, доколе уже хрустят юридические рамки. (Юридически безупречны нефтяные компании, покупая изобретение нового вида энергии, чтобы ему не действовать. Юридически безупречны отравители продуктов, удолжая их сохранность: публике остаётся свобода их не покупать.)

Всю жизнь проведя под коммунизмом, я скажу: ужасно то общество, в котором вовсе нет беспристрастных юридических весов. Но общество, в котором нет других весов, кроме юридических, тоже мало достойно человека. Общество, ставшее на почву закона, но не выше, – слабо использует высоту человеческих возможностей. Право слишком холодно и формально, чтобы влиять на общество благодетельно. Когда вся жизнь пронизана отношениями юридическими, – создаётся атмосфера душевной посредственности, омертвляющая лучшие взлёты человека. Перед испытаниями же грозящего века удержаться одними юридическими подпорками будет просто невозможно.

Почти все признают, что Запад указывает всему миру выгодный экономический путь развития, последнее время сбиваемый, правда, хаотической инфляцией. Но и многие живущие на Западе недовольны своим обществом, презирают его или упрекают, что оно уже не соответствует уровню, к которому созрело человечество. И многих это заставляет колебнуться в сторону ложного и опасного течения социализма.

Я надеюсь, никто из присутствующих не заподозрит, что я провёл эту частную критику западной системы для того, чтобы выдвинуть взамен идею социализма. Нет, с опытом страны осуществлённого социализма я, во всяком случае, не предложу социалистическую альтернативу. Что социализм всякий вообще и во всех оттенках ведёт ко всеобщему уничтожению духовной сущности человека и нивелированию человечества в смерть, – глубоким историческим анализом показал математик академик Шафаревич в своей блестяще аргументированной книге "Социализм"; скоро два года, как она опубликована во Франции, – но ещё никто не нашёлся ответить на неё. В близком времени она будет опубликована и в Америке.

Но если меня спросят, напротив: хочу ли я предложить своей стране в качестве образца сегодняшний Запад как он есть, я должен буду откровенно ответить: нет, ваше общество я не мог бы рекомендовать как идеал для преобразования нашего. Для того богатого душевного развития, которое уже выстрадано нашею страною в этом веке, – западная система в её нынешнем духовно-истощённом виде не представляется заманчивой. Даже перечисленные особенности вашей жизни приводят в крайнее огорчение.

Несомненный факт – расслабление человеческих характеров на Западе и укрепление их на Востоке. За шесть десятилетий наш народ, за три десятилетия – народы Восточной Европы прошли душевную школу, намного опережающую западный опыт. Сложно и смертно давящая жизнь выработала характеры более сильные, более глубокие и интересные, чем благополучная регламентированная жизнь Запада. Поэтому для нашего общества обращение в ваше означало бы в чём повышение, а в чём и понижение, – и в очень дорогом. Да, невозможно оставаться обществу в такой бездне беззакония, как у нас, но и ничтожно ему оставаться на такой бездушевной юридической гладкости, как у вас. Душа человека, исстрадавшаяся под десятилетиями насилия, тянется к чему-то более высокому, более тёплому, более чистому, чем может предложить нам сегодняшнее западное массовое существование, как визитной карточкой предпосылаемое отвратным напором реклам, одурением телевидения и непереносимой музыкой.

Об опасном гуманизме

Как сложилось нынешнее невыгодное соотношение? От своего триумфального шествия – каким образом западный мир впал в такую немощь? Были в его развитии губительные переломы, потеря взятого курса? Да как будто нет. Запад только прогрессировал и прогрессировал в объявленном направлении, об руку с блистательным техническим прогрессом. И вдруг оказался в нынешней слабости.

И тогда остаётся искать ошибку в самом корне, в основе мышления Нового Времени. Я имею в виду то господствующее на Западе миросознание, которое родилось в Возрождение, а в политические формы отлилось с эпохи Просвещения, легло в основу всех государственных и общественных наук и может быть названо рационалистическим гуманизмом либо гуманистической автономностью – провозглашённой и проводимой автономностью человека от всякой высшей над ним силы. Либо, иначе, антропоцентризмом – представлением о человеке как о центре существующего.

Сам по себе поворот Возрождения был, очевидно, исторически неизбежен: Средние века исчерпали себя, стали невыносимы деспотическим подавлением физической природы человека в пользу духовной. Но и мы отринулись из Духа в Материю – несоразмерно, непомерно. Гуманистическое сознание, заявившее себя нашим руководителем, не признало в человеке внутреннего зла, не признало за человеком иных задач выше земного счастья и положило в основу современной западной цивилизации опасный уклон преклонения перед человеком и его материальными потребностями. За пределами физического благополучия и накопления материальных благ все другие более тонкие и высокие особенности и потребности человека остались вне внимания государственных устройств и социальных систем, как если бы человек не имел более высокого смысла жизни. Так и оставлены были сквозняки для зла, которые сегодня и продувают свободно. Сама по себе обнажённая свобода никак не решает всех проблем человеческого существования, а во множестве ставит новые.

Но всё же в ранних демократиях, также и в американской при её рождении, все права признавались за личностью лишь как за Божьим творением, то есть свобода вручалась личности условно, в предположении её постоянной религиозной ответственности, – таково было наследие предыдущего тысячелетия. Ещё 200 лет назад в Америке, да даже и 50 лет назад, казалось невозможным, чтобы человек получил необузданную свободу – просто так, для своих страстей. Однако с тех пор во всех западных странах это ограничение выветрилось, произошло окончательное освобождение от морального наследства христианских веков с их большими запасами то милости, то жертвы, и государственные системы принимали всё более законченный материалистический вид. Запад наконец отстоял права человека, и даже с избытком, – но совсем поблёкло сознание ответственности человека перед Богом и обществом. В самые последние десятилетия этот юридический эгоизм западного мироощущения окончательно достигнут – и мир оказался в жестоком духовном кризисе и политическом тупике. И все технические достижения прославленного Прогресса, вместе и с Космосом, не искупили той моральной нищеты, в которую впал XX век и которую нельзя было предположить, глядя даже из XIX-го.

Я не разбираю случая всемирной военной катастрофы из тех изменений общества, которые она бы вызвала. Но пока мы ежедневно пробуждаемся под спокойным солнцем, мы обязаны вести и ежедневную жизнь. А есть катастрофа, которая наступила уже изрядно: это катастрофа гуманистического автономного безрелигиозного сознания.

Мерою всех вещей на Земле оно поставило человека – несовершенного человека, никогда не свободного от самолюбия, корыстолюбия, зависти, тщеславия и десятков других пороков. И вот ошибки, не оцененные в начале пути, теперь мстят за себя. Путь, пройденный от Возрождения, обогатил нас опытом, но мы утеряли то Целое, Высшее, когда-то полагавшее предел нашим страстям и безответственности. Слишком много надежд мы отдали политико-социальным преобразованиям, – а оказалось, что у нас отбирают самое драгоценное, что у нас есть: нашу внутреннюю жизнь. На Востоке её вытаптывает партийный базар, на Западе – коммерческий. Вот каков кризис: не то даже страшно, что мир расколот, но что у главных расколотых частей его – сходная болезнь.

Если бы, как декларировал гуманизм, человек был рождён только для счастья, – он не был бы рождён и для смерти. Но оттого, что он телесно обречён смерти, его земная задача, очевидно, духовней: не захлёб повседневностью, не наилучшие способы добывания благ, а потом весёлого проживания их, но несение постоянного и трудного долга, так что весь жизненный путь становится опытом главным образом нравственного возвышения: покинуть жизнь существом более высоким, чем начинал её. Неизбежно пересмотреть шкалу распространённых человеческих ценностей и изумиться неправильности её сегодня. Невозможно, чтоб оценка деятельности президента сводилась бы к тому, какова твоя заработная плата и не ограничен ли в продаже бензин. Только добровольное воспитание в самих себе светлого самоограничения возвышает людей над материальным потоком мира. Держаться сегодня за окостеневшие формулы эпохи Просвещения – ретроградство. Эта социальная догматика оставляет нас беспомощными в испытаниях нынешнего века.

Если и минет нас военная гибель, то неизбежно наша жизнь не останется теперешней, чтоб не погибнуть сама по себе. Нам не избежать пересмотреть фундаментальные определения человеческой жизни и человеческого общества: действительно ли превыше всего человек и нет над ним Высшего Духа? Верно ли, что жизнь человека и деятельность общества должны более всего определяться материальной экспансией? Допустимо ли развивать её в ущерб нашей целостной внутренней жизни?

Если не к гибели, то мир подошёл сейчас к повороту истории, по значению равному повороту от Средних веков к Возрождению, – и потребует от нас духовной вспышки, подъёма на новую высоту обзора, на новый уровень жизни, где не будет, как в Средние века, предана проклятью наша физическая природа, но и тем более не будет, как в Новейшее время, растоптана наша духовная.

Этот подъём подобен восхождению на следующую антропологическую ступень. И ни у кого на Земле не осталось другого выхода, как – вверх.

Неожиданно для многих писатель выступил с жесткой критикой западного общества, обвинив его в трусости и бездуховности, а также резко высказался по поводу ключевых американских институтов, таких как демократия и свободная пресса.

Первый признак конца

Извращенные СМИ

Солженицын еще тогда, когда во всем мире, а позднее и у нас в 90-х восхищались свободой западных СМИ, указал, что на самом деле они занимаются пропагандой, извращают общественное мнение.

Потеря воли к защите

Напоминая в этой связи о терактах во Франции, он с иронией говорит о безвольной реакции на разгул экстремизма со стороны французского общества.

Однако, признавая справедливым прогноз Солженицына о нарастающей деградации западного общества, нельзя не напомнить, что, находясь в США, он выступал и с другими призывами. Но это уже другая история…

Хотелось бы добавить к сказанному автором этой статьи :

А ведь Солженицын был прав, обвиняя Запад в трусости, бездуховности, а также в лживой и лицемерной демократичности !Любопытно, что одной из ведущих стран Запада являются Соединенные Штаты Америки - самое агрессивное и милитаризованное государство в мире. За 242 года существования страны только 17 лет были мирными, когда американцы не вели никаких войн на своей территории и не принимали участия в военных конфликтах во всем мире.

Скажу больше, именно из-за этой агрессивной политики Америка потерпела масштабный провал во внешней политике и её стали ненавидеть во многих странах мира! К примеру, из-за просчётов во внешней политике США , в Грузии , как и во многих странах, постепенно растёт недовольство проводимой ею политикой и многие мои соотечественники, которые раньше были весьма благодарны американским друзьям, теперь стали их открыто критиковать.

Безусловно, Запад – это высокие технологии и уровень жизни ,высокие доходы и социальные льготы, но это одновременно и общность индивидуумов, считавших себя избранными людьми Бога, стремящихся к мировому доминированию и гегемонии, всемирному распространению либерально-демократического опыта и стремлением которых в этом мире является насильственное построение нового общества,служащего моделью для всего человечества!

Вместе с тем они окончательно убедились, что, каким бы ни был русский — язычником, православным, монархистом, коммунистом, демократом, — он всегда русский, он всегда, в любом виде и обличии враг. Таким образом, российский народ для Запада неприемлем ни при каких условиях и должен быть низведен до положения сателлита. Безусловно, именно ради этого Запад организовал все мировые войны, уничтожив миллионы людей и присвоив значительную часть природных ресурсов планеты.

Пожалуй, в истории человечества не было цивилизации, которая бы так мало имела общего с демократией и правами человека, как западная цивилизация, и которой тем не менее ложью, насилием и провокациями удавалось десятилетиями убеждать весь мир в том, что они воплощение демократии и прав человека !Именно поэтому западная цивилизация , если ее вообще можно назвать цивилизацией, исходя из ее агрессивной и гегемонистской деятельности, должна в первую очередь покаяться не только перед Россией, но и многими разрушенными и разоренными ею странами за все те злодеяния и преступления , которые она совершила и сейчас совершает во всем мире!

С уважением, Отари Хидирбегишвили !

Читайте также: