Есенин и миклашевская история любви кратко
Обновлено: 05.07.2024
Даже таким великим людям как Сергей Есенин не всегда отвечали взаимностью. Августа Миклашевская, роковая женщина, безжалостно перевернула жизнь Есенина и стала его последней любовью.
Как все начиналось
Был 1923г., Сергей Есенин только вернулся из путешествия по Европе длиною в год. Он путешествовал вместе со своей женой Айседорой Дункан, но вскоре почувствовал, что любовь к этой женщине прошла.
По возвращению в Петербург, через друзей он познакомился с прекрасной молодой актрисой Августой Миклашевской. На тот момент актриса не желала заводить новые знакомства с мужчинами, у нее был горький опыт предыдущих отношений, в нее стреляли и она чуть не потеряла ребенка.
Есенин не сдавался, он пытался незаметно пробраться за кулисы, где его застыдили и отправили в зал, он караулил Августу у входа в театр порой до глубокой ночи. В конце концов девушка начала общаться с Есениным, но по-дружески. Как бы не старался поэт, он не мог покорить ее сердце.
На какие унижения пошел поэт
Августа крутила Есениным как хотела. Ей было скучно, они встречались каждый день, гуляли и разговаривали. Она делилась с поэтом самым откровенным, мило общалась, брала за руку, тем самым будто давая надежду на отношения. Но за два месяца таких прогулок Есенину не удалось поцеловать ее даже в щеку.
Когда она была занята в театре или проводила время с кем-то другим, Есенин следовал за ней как тень, ревновал, но ей было плевать. Друзья говорили, что на этот раз это не просто мимолетное увлечение, он действительно влюбился и потерял голову.
Вскоре вся квартира Августы была завалена хризантемами, он дарил ей кучу подарков и покупал все то, что она захочет. Девушка воспринимала это как должное, никакой отдачи Есенин не получал.
В октябре 1923 г. он позвал Августу в кафе прочитать ей свои стихи. Для него это было важно, он с трепетом ждал возлюбленную, но она все не приходила. Разбитый Есенин начал пить одну рюмку за другой, и когда спустя полтора часа Миклашевская все же пришла, он уже заметно пьян.
Это вызвало в актрисе волну отвращения к этому человеку, стихов она тоже не оценила.
Конец всего
Вскоре они перестали общаться совсем и через несколько месяцев Августе поступил звонок с ужасным известием. Ей сообщили, что Сергея Есенина не стало. Несколько месяцев Августа была в трауре, но потом смогла вернуться к привычной жизни. Всю жизнь Миклашевская проработала в театре и умерла уже в глубокой старости.
Через год Есенин вернулся из-за границы. Их роман с Дункан стремительно увядал. С Августой они встретились случайно, на Тверском бульваре. Это было в 1923 г. Поэт признался, что давно и с восхищением следит за ролями Гути.
Они встречались каждый день, гуляли и разговаривали. Она делилась с поэтом самым откровенным, мило общалась, брала за руку, тем самым будто давая надежду на отношения. Но за два месяца таких прогулок Есенину не удалось поцеловать ее даже в щеку.
Вскоре Есенин превратился в тень Гути, повсюду ходил за ней. Друзья говорили, что на этот раз это не просто мимолетное увлечение, он действительно влюбился и потерял голову. Ее квартира стала похожа на лес из хризантем, которые он постоянно приносил.
Есенин почти перестал общаться с Августой, остались лишь мимолетные встречи на улице или в общей компании. Он снова начал пить, впал в хандру. Однажды Есенин, случайно увидев Августу на улице, остановился и подбежал:
Это было его прощанием. Через несколько месяцев после того, как Есенина не стало, Августа узнала, что было еще одно, последнее стихотворение, посвященное ей:
Я помню, любимая, помню
Сиянье твоих волос.
Не радостно и не легко мне
Покинуть тебя привелось.
Августа пережила Есенина на 52 года. Всю жизнь она чувствовала свою вину за то, что не сумела его спасти. Когда ее просили рассказать об их отношениях, отвечала, что ей рассказывать нечего, что Есенин в стихах уже все рассказал.
Из похорон Есенина пытались сотворить нечто символическое.
Из Дома печати по Никитскому бульвару, мимо церкви Большого Вознесения и Никитских улиц многолюдная процессия дошла до конца Тверского бульвара. Сделали три круга вокруг памятника Пушкину, пошли обратно по Тверскому и остановились напротив Камерного театра.
На этом самом месте, где они впервые повстречались, Августа и простилась с ним. Теперь здесь стоит памятник Есенину и еще далекой ранней осени, навсегда связавшей поэта и принцессу.
По материалам сайта 5 канал
С тех пор вскружило ряд ненастных поколений
Листвой, опавшей как несчастный сон,
Но вечно будут ждать Августа и Есенин
Начала театрального сезон.
Поэт и муза – тайна вдохновенья,
Один раз в век здесь будет совпаденье,
У каждого ведь свой любви слепой мотив.
Поэтом не был кто, тот вряд ли понимает,
Кто это пережил, тот вряд ли сможет позабыть,
Не объяснить, поэту каково бывает,
Когда тебя ввергает муза в произвол судьбы.
Как странник, не услышавший напутствий,
Так одинок лишь, не был кто любим.
Объятья светлых ласковых предчувствий
Рассеются как в утреннем тумане дым.
Когда уже сплетён узор из нежных лилий,
И кажется, что жизнь течет не зря,
Вдруг замелькает нож в руках любимых,
Серебряную нить любя, рубя.
Романтик праведный, мечтатель – вот потеха –
Ведь для души его безсмертной смерти нет!
Убью его незлобно так – для смеха
И посмотрю, как в муках корчится поэт.
О, музы, есть в вас некая жестокость,
Уверенность, что вечно будет вслед
Смотреть вам и скулить, кусая локоть,
Сражённый, но несломленный поэт.
На эшафот иду как на невидимую сцену,
Аплодисментов больше я уже не жду.
Сюжет избитый про шута и королеву
Исполнился во сне и наяву.
Так жалобно без сожаленья душат слёзы
Прощаньем встречей гаснущей листвы.
Сбываются несбыточные грёзы
Навек потерянной и найденной Любви.
В преддверии последней жуткой сцены
Расцвёл души едва дышащей Божий цвет,
Теперь уже не будут вянуть хризантемы,
Когда навеки смолк, но не замолк поэт.
Там на подмостках театрального искусства,
Так краток миг – как безконечен свет,
Где встретились Есенин и Августа –
Простились там принцесса и поэт.
С тех пор вскружило ряд ненастных поколений
Листвой, опавшей как несчастный сон.
Поэт и муза вечно вспоминают дождь осенний –
Начала театрального сезон.
07.12.2010 10:44 | |
Августа Миклашевская (1891-1977)
"Шаганэ, ты моя Шаганэ!
Там, на севере, девушка тоже,
На тебя она очень похожа,
Может, думает обо мне,
Шаганэ, ты моя Шаганэ… "
Рябчинская Т. А.
В статье использованы материалы из воспоминаний А. Миклашевской, А. Мариенгофа, В. Кузнецовой, статей Г. Морозова, Н. Богданова и В. Некрасовой.
Итак.
Провинциалка
Только одному ему ведомым путем Иван добыл ордер на две комнаты в престижной квартире в тихом центре Москвы, там, где раньше селились дворянские семьи и богатые промышленники.
Родилась Августа 11 января 1891 года в Ростове-на-Дону, в большой дворянской семье. Вышла замуж за Ивана Миклашевского. Только ради нее, чтобы она не зачахла в провинции, они переехали в Москву. И Гутя стала учиться в театральной школе Шора.
Партнером Августы в танцах стал Лев Лащилин, известный балетмейстер из Большого театра, солист дягилевской труппы, ставивший у Таирова танцевальные номера. Августа сама его выбрала как партнера — по росту. А потом смертельно влюбилась, и остатки здравого смысла покинули ее окончательно — Лев Александрович Лащилин был давно и благополучно женат.
И вот теперь Лащилин все свободное время проводил с Августой. Начинался новый сезон, до октябрьского переворота оставалось месяца два. И Гутя решилась — попросить. Нет, не замуж — гордость не позволила.
— Как-то я сказала Лащилину, что хочу иметь ребенка. Его ребенка, а не вообще…
Никогда и никому Гутя не объясняла этого своего желания. Лащилин не спорил, только заметил, что ей будет трудно с ребенком.
— Тебя это не должно касаться. Ребенок станет только моим, — пообещала она.
Так начиналась другая жизнь…
Покушение
…Первое Рождество после октябрьского переворота было для Гути особенным. Через две недели после Рождества в ее маленькую комнату на шестом этаже на Второй Мещанской улице ворвалась женщина с безумными глазами и потребовала избавиться от ребенка. Это была жена Лащилина.
— Как вы можете здесь целоваться, — кричала безумная, — когда я весь пол проплакала перед иконами?
Она кричала долго: то требовала признаться, что Гутин ребенок не от него, то вернуть свое кольцо — и Гутя отдала. А потом один за другим раздались три выстрела. Две пули попали в беременную Гутю. Закрывая живот руками, она думала только об одном — как спасти ребенка, не дать его убить. Прибежали соседи, но безумная скрылась через черный ход.
Иван Миклашевский как раз вошел в парадное, и швейцар встретил его словами:
— А у нас Августу Леонидовну пристрелили…
И словно сцена из фильма — Августа, вся в крови, лежит на кровати, Иван в тулупе рыдает у изголовья. Одна пуля задела грудь, другая застряла в кисти руки. На извозчике Иван отвез ее больницу, пули вынули.
Потом приходил перепуганный Лев Лащилин, заламывал руки, приговаривал:
— Я знал, знал, что ее надо опасаться.
— Ведь это ты знал, а не я.
Безумная женщина приходила извиняться, рвалась ухаживать за Августой. Иван выставил ее, сказав на прощание:
— Если с Августой или ее ребенком что-то случится, хотя бы без вашего участия в этом, если даже трамвай или машина задавит, или камень свалится ей на голову, я Вас убью, а Вашего мужа буду резать на кусочки.
С той поры в душе Августы надолго поселился страх — не за себя, за ребенка. Этот страх имел перекошенное лицо и горящие безумием глаза. Даже в самые тихие минуты казалось — вдруг распахнется дверь, и из темноты раздадутся выстрелы.
Два мужа, два отца…
За три дня до родов Лащилин уехал на рыбалку. Иван Миклашевский отвез Гутю в частный платный роддом, оплатил все расходы. Родился сын, по законам жанра точная копия своего отца — Льва Лащилина. Счастливое известие рыбаку принес Иван Миклашевский:
— Имейте в виду, Августа такой человек, которого обманывать нельзя. Если вы ее не любите, лучше всего сказать об этом сейчас.
В общем, довел Лащилина до слез, пока тот не сказал:
— Ах, любите? Ну, поздравляю вас с сыном. Пошли к ней.
И привел его в родильный дом. Августе же Иван сказал:
— Как ты хочешь, так его и назовем. Если хочешь, будет моим.
Она не хотела. Сама выбрала сыну имя, отчество и фамилию. Получился Игорь Львович Миклашевский. Никто не возражал.
О личной жизни актрисы знала вся Москва. Анатолий Мариенгоф, муж другой актрисы — Анны Никритиной и ближайший друг Сергея Есенина, заметил как-то:
Самообман
— Нужно! Необходимо! Непременно посмотрите! Красочно, празднично! То самое, чем должно быть театральное зрелище!
В это время у него начинался бурный роман с Айседорой Дункан. В начале 1922 года они надолго уезжали за границу.
Камерный театр с его лучшими спектаклями тоже позвали в Европу — по городам Германии и Франции. Таиров обещал, что сын Игорь может поехать с Гутей, но что-то не сложилось.
— Вы едете, но без сына, — решение Таирова обсуждению не подлежало. — Будете ему посылать в Москву пайки.
— А с кем и что будет делать мой сын от пайка до пайка?
Встала и ушла, не дождавшись ответа. Игорю было четыре с половиной года.
Самообман Гути постепенно рассеивался, душа застывала. Потухли когда-то светящиеся глаза. Все, кроме сына, стало как-то безразлично, и просить уже было не о чем. Загоралась она только на сцене. Осталась непроходящая благодарность Ивану, который всего-то год назад перевез ее с сыном на Малую Никитскую, обставил новое жилье дорогой мебелью и, главное, оставил ее одну.
Кстати, после развода с Августой Иван Сергеевич Миклашевский женился на её младшей сестре, 25-летней Тамаре.
Таиров принял это как личное оскорбление.
— Возмутительно! — говорил он. — Променяла Камерный театр на любовь к какому-то танцору!
Из Америки Есенин писал Мариенгофу:
Но не останься Гутя в Москве — не произошло бы в ее жизни самого главного события.
Первая встреча
Есенин вернулся из-за границы вместе с Айседорой Дункан 3 августа 1923 года. Их отношения безвозвратно заканчивались. Доподлинно известно, что впервые он встретил Миклашевскую в начале августа на Тверском бульваре, напротив Камерного театра, ныне Театра им. Пушкина.
Гутя, Мариенгоф и его жена Никритина с новорожденным сыном в детской коляске прогуливались по Тверскому. Есенин, бледный, сосредоточенный, почти налетел на них, сказал:
— Иду мыть голову. Вызывают в Кремль.
Новая встреча произошла на том же месте, примерно 10 августа.
Заметался пожар голубой,
Позабылись родимые дали.
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.
Был я весь — как запущенный сад,
Был на женщин и зелие падкий.
Разонравилось пить и плясать
И терять свою жизнь без оглядки.
Мне бы только смотреть на тебя,
Видеть глаз злато-карий омут,
И чтоб, прошлое не любя,
Ты уйти не смогла к другому.
Поступь нежная, легкий стан,
Если б знала ты сердцем упорным,
Как умеет любить хулиган,
Как умеет он быть покорным.
Я б навеки забыл кабаки
И стихи бы писать забросил,
Только б тонко касаться руки
И волос твоих цветом в осень.
Я б навеки пошел за тобой
Хоть в свои, хоть в чужие дали…
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.
К середине августа Москва вовсю бурлила:
— Мартышка (такое прозвище было у Никритиной) уже пристраивает в невесты к Есенину свою подругу Августу Миклашевскую. Актрису из Камерного. Записную красавицу.
Ты такая ж простая, как все,
Как сто тысяч других в России.
Знаешь ты одинокий рассвет,
Знаешь холод осени синий.
По-смешному я сердцем влип,
Я по-глупому мысли занял.
Твой иконный и строгий лик
По часовням висел в рязанях.
Я на эти иконы плевал,
Чтил я грубость и крик в повесе,
А теперь вдруг растут слова
Самых нежных и кротких песен.
Не хочу я лететь в зенит,
Слишком многое телу надо.
Что ж так имя твое звенит,
Словно августовская прохлада?
Я не нищий, ни жалок, ни мал
И умею расслышать за пылом:
С детства нравиться я понимал
Кобелям да степным кобылам.
Потому и себя не сберег
Для тебя, для нее и для этой.
Невеселого счастья залог —
Сумасшедшее сердце поэта.
Потому и грущу, осев,
Словно в листья, в глаза косые…
Ты такая ж простая, как все,
Как сто тысяч других в России.
Ее комнаты на Малой Никитской были похожи на рощу из астр и хризантем, которые он постоянно приносил. Однажды в присутствии Мариенгофа сказал:
— Я буду писать Вам стихи.
— Такие же похабные, как Дункан?
— Нет, ей я буду писать нежные…
В октябре, в день своего рождения, он приехал в кафе в крылатке и широком цилиндре — такой же носил Пушкин. Взяв Августу под руку, тихо спросил:
— Это очень смешно? Но мне так хотелось хоть чем-нибудь быть на него похожим.
Толпа гостей — званых и незваных — жаждала поздравить первого поэта Советской России. Но Гутя всем объявила:
— Пить вместо Сергея буду я.
И все стали чокаться с ней, а Есенин оставался трезвым и весь вечер помогал ей незаметно выливать вино.
Пускай ты выпита другим,
Но мне осталось, мне осталось
Твоих волос стеклянный дым
И глаз осенняя усталость.
О, возраст осени! Он мне
Дороже юности и лета.
Ты стала нравиться вдвойне
Я сердцем никогда не лгу
И потому на голос чванства
Бестрепетно сказать могу,
Что я прощаюсь с хулиганством.
Пора расстаться с озорной
И непокорною отвагой.
Уж сердце напилось иной,
Кровь отрезвляющею брагой.
И мне в окошко постучал
Сентябрь багряной веткой ивы,
Чтоб я готов был и встречал
Его приход неприхотливый.
Теперь со многим я мирюсь
Без принужденья, без утраты.
Иною кажется мне Русь,
Иными кладбища и хаты.
Прозрачно я смотрю вокруг
И вижу, там ли, здесь ли, где-то ль,
Что ты одна, сестра и друг,
Могла быть спутницей поэта.
Что я одной тебе бы мог,
Воспитываясь в постоянстве,
Пропеть о сумерках дорог
И уходящем хулиганстве.
Теперь они стали чаще встречаться в кафе и ресторанах — осень заканчивалась.
Игра в придуманную жизнь
Айседора Дункан, сократив свои гастроли в Крыму, возвращалась в Москву. Ее помощник Илья Шнейдер принес ей этот номер в вагон. Услышав перевод, она воскликнула:
— Это он мне написал!
— Айседора, дорогая,- рассмеялся Шнейдер, — ты такая ж простая, как все, как сто тысяч других в России…- ну это точно не про вас!
Однажды вечером у соседа Августы, молодого режиссера Фореггера, гостил Маяковский. Напросился к Августе позвонить по телефону:
— Вы Миклашевская? Встаньте, я хочу посмотреть на вас.
Обычная женщина поставила бы наглеца на место. Актриса же спокойно встала. Так они и стояли молча.
— Да…- протянул Маяковский.
К телефону он не подошел.
…Камерный театр вернулся в Москву, но ни в назначенных репетициях, ни в спектаклях актрисы Миклашевской не значилось. Свое заявление об уходе Августа передала через секретаря, встречаться с Таировым и упрашивать его не пожелала.
Есенин хотел устроить Августу в театр к Мейерхольду — явился к нему и прямо с порога заявил:
— Если не примешь Миклашевскую, буду бить.
Тот был не против. На встречу к Мейерхольду Августа не пошла, не захотела. Может, представила себя на одной сцене с Зинаидой Райх, бывшей женой Есенина?
Ее вызвали в Наркомпрос к Луначарскому, он предлагал в три дня вернуть ее в Камерный театр. Августа отказалась:
— Я могла вернуться в театр, только если бы этого захотел сам Таиров.
Мне грустно на тебя смотреть,
Какая боль, какая жалость!
Знать, только ивовая медь
Нам в сентябре с тобой осталась.
Чужие губы разнесли
Твое тепло и трепет тела.
Как будто дождик моросит
С души, немного омертвелой.
Ну что ж! Я не боюсь его.
Иная радость мне открылась.
Ведь не осталось ничего,
Как только желтый тлен и сырость.
Ведь и себя я не сберег
Для тихой жизни, для улыбок.
Так мало пройдено дорог,
Так много сделано ошибок.
Смешная жизнь, смешной разлад.
Так было и так будет после.
Как кладбище, усеян сад
В берез изглоданные кости.
Вот так же отцветем и мы
И отшумим, как гости сада…
Коль нет цветов среди зимы,
Так и грустить о них не надо.
С Есениным они стали встречаться реже. Поэт долго лежал в больнице с поврежденной рукой, по делам уезжал из Москвы. Однажды, проезжая на извозчике, увидел Августу. Соскочил, подбежал и произнес:
— Прожил с Вами уже всю нашу жизнь. Написал последнее стихотворение.
Вечер черные брови насупил.
Чьи-то кони стоят у двора.
Не вчера ли я молодость пропил?
Разлюбил ли тебя не вчера?
Не храпи, запоздалая тройка!
Наша жизнь пронеслась без следа.
Может, завтра больничная койка
Упокоит меня навсегда.
Может, завтра совсем по-другому
Я уйду, исцеленный навек,
Слушать песни дождей и черемух,
Чем здоровый живет человек.
Позабуду я мрачные силы,
Что терзали меня, губя.
Облик ласковый! Облик милый!
Лишь одну не забуду тебя.
Пусть я буду любить другую,
Но и с нею, с любимой, с другой,
Расскажу про тебя, дорогую,
Что когда-то я звал дорогой.
Расскажу, как текла былая
Наша жизнь, что былой не была…
Голова ль ты моя удалая,
До чего ж ты меня довела?
Прожил жизнь? Нет. Прощался? Тоже нет. Может, прав был друг Толя: жизнь была придуманной, но стихи — настоящими.
«Я впервые увидела Дункан близко. Это была очень крупная женщина, хорошо сохранившаяся. Я, сама высокая, смотрела на нее снизу вверх. Своим неестественным, театральным видом она поразила меня. На ней был прозрачный хитон, бледно-зеленый, с золотыми кружевами, опоясанный золотым шнуром, с золотыми кистями, и на ногах золотые сандалии и кружевные чулки. На голове — зеленая чалма с разноцветными камнями. На плечах не то плащ, не то ротонда бархатная, зеленая, опушенная горностаем. Не женщина, а какой-то очень театральный король.
Похожая история, только с револьверными выстрелами, в жизни Августы уже случилась. Сейчас она не боялась — некого и не за что было бояться. Айседора — в образе, тоже играет свою жизнь.
— Есенин в больнице, Вы должны носить ему фрукты, цветы!- говорила Айседора.
И вдруг неожиданно сорвала с головы чалму:
— Произвел впечатлень на Миклашевскую, теперь можно бросить.
И чалма, и плащ полетели в угол. После этого она стала проще, оживленнее:
— Нет, не очень красиф!
— Я не хочу уходить, мне некуда уходить. У меня никого нет. Я одна…
Августа не была одна, у нее рос сын — смысл ее подлинной, невыдуманной жизни.
Есенин уже нечасто навещал ее.
Ты прохладой меня не мучай
И не спрашивай, сколько мне лет.
Одержимый тяжелой падучей,
Я душой стал, как желтый скелет.
Было время, когда из предместья
Я мечтал по-мальчишески — в дым,
Что я буду богат и известен
И что всеми я буду любим.
Да! Богат я, богат с излишком.
Был цилиндр, а теперь его нет.
Лишь осталась одна манишка
С модной парой избитых штиблет.
И известность моя не хуже,
От Москвы по парижскую рвань
Мое имя наводит ужас,
Как заборная, громкая брань.
И любовь, не забавное ль дело?
Ты целуешь, а губы как жесть.
Знаю, чувство мое перезрело,
А твое не сумеет расцвесть.
Мне пока горевать еще рано,
Ну, а если есть грусть — не беда!
Золотей твоих кос по курганам
Молодая шумит лебеда.
Я хотел бы опять в ту местность,
Чтоб под шум молодой лебеды
Утонуть навсегда в неизвестность
И мечтать по-мальчишески — в дым.
Но мечтать о другом, о новом,
Непонятном земле и траве,
Что не выразить сердцу словом
И не знает назвать человек.
Как-то поэт пришел на Малую Никитскую рано утром, измученный, больной. Сказал, что его посылают в Италию лечиться.
— Поедемте со мной. Я поеду, если Вы поедете.
Привел ее в цветочный магазин, купил огромную корзину хризантем, отвез домой, извинился и ушел неизвестно куда. Что это было, опять все придумал? Но Августа поняла, что у Сергея все плохо, надо его спасать, что-то почувствовала. Просила Лащилина — второй раз в своей жизни просила — забрать Игоря на год и отпустить ее в Италию. В ответ услышала — бывал он в той Италии, делать там совсем нечего.
Прощание
В ноябре 1925 года Есенин зашел к Августе домой. Августа сидела у кровати больного сына, читала ему книжку. Есенин зашептал:
— Я не буду мешать…
Сел в кресло и долго молча сидел, потом встал, подошел к ним.
— Вот все, что мне нужно, — сказал шепотом и пошел. В дверях остановился:
— Я ложусь в больницу, приходите ко мне.
Августа в больницу не ходила, думала: там будет Софья Толстая, его последняя жена. Больше они не встречались. Через много лет Августа узнала, что было еще одно, последнее стихотворение, посвященное ей:
Я помню, любимая, помню
Сиянье твоих волос.
Не радостно и не легко мне
Покинуть тебя привелось…
Это было его прощанием.
Августа пережила Есенина на 52 года и умерла в 1977 году в возрасте 86 лет. Всю жизнь она чувствовала свою вину за то, что не сумела его спасти. Когда ее просили рассказать об их отношениях, отвечала, что ей рассказывать нечего, что Есенин в стихах уже все рассказал.
Из похорон Есенина пытались сотворить нечто символическое. Из Дома печати по Никитскому бульвару, мимо церкви Большого Вознесения и Никитских улиц многолюдная процессия дошла до конца Тверского бульвара, где тогда стоял памятник Пушкину. Сделали три круга вокруг памятника, пошли обратно по Тверскому и остановились напротив Камерного театра. На этом самом месте, где они впервые повстречались, Августа и простилась с ним.
Теперь здесь стоит памятник Есенину и еще далекой ранней осени, навсегда связавшей поэта и принцессу.
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов
Читайте также: