Элитизм и демократия кратко
Обновлено: 30.06.2024
ДЕМОКРАТИЧЕСКИЙ ЭЛИТИЗМ (democratic elitism) - теория, согласно которой демократическое участие в сложных современных обществах будет неизбежно ограничиваться главным образом участием в периодических выборах политических лидеров. В этом смысле демократический элитизм — еще один термин для плюра-листского элитизма. Теория демократического элитизма оспаривалась (например, Бахрахом, 1967) путем выделения возможности "развивающего участия", расширяющего демократические возможности. См. также Демократия; Элита; Теория элит.
Большой толковый социологический словарь.— М.: АСТ, Вече . Дэвид Джери, Джулия Джери . 1999 .
Смотреть что такое "ДЕМОКРАТИЧЕСКИЙ ЭЛИТИЗМ" в других словарях:
ТЕОРИЯ ЭЛИТ — (elite theory) гипотеза, согласно которой политические элиты в сложных современных обществах являются неизбежными. В первоначальной форме теория была социологическим ответом на относительную несостоятельность современных демократических движений… … Большой толковый социологический словарь
Бюрократия — (Вureaucracy) История развития бюрократии, основные теории власти Бюрократия как система управления, признаки бюрократии Содержание Содержание Раздел 1. История. Раздел 2. Признаки . Раздел 3. Бюрократия как социальная угроза. Раздел 4.… … Энциклопедия инвестора
ЭЛИТЫ ТЕОРИИ — социально филос. концепции, утверждающие, что необходимые составные части социальной структуры любого общества элита (высший, привилегированный слой или слои, осуществляющие функции управления, развития науки и культуры) и остальная масса … Философская энциклопедия
Обвинения Израиля в апартеиде — Часть серии статей о дискриминации Основные формы Расизм · Сексизм … Википедия
Русофобия — Часть серии статей о дискриминации Основные формы Расизм · Сексизм … Википедия
Отцы и дети (правозащитная ассоциация) — У этого термина существуют и другие значения, см. Отцы и дети (значения). Часть серии статей о дискриминации Основные формы … Википедия
Современные демократии должны стать более элитарными
Споры о режимах
Элиты и режимы
Дискуссия на тему демократии долгое время была сконцентрирована вокруг "теории демократического элитизма". Демократический элитизм подразумевает, что власть демоса не ограничена могуществом элит и народ все еще устанавливает правила в их борьбе за правительственные кабинеты. Однако такой подход уделяет очень мало внимания элитам как таковым, а между тем сами элиты могут создавать и поддерживать демократии так же, как они создают и поддерживают другие типы политических режимов.
Элита, члены и группировки которой склонны к умеренному и уважительному по отношению друг к другу политическому поведению, всегда формируется до того, как демократические принципы и правила принимаются большинством граждан, и демократические институты становятся стабильными.
Элиты — это лица и группы, которые обладают организованным потенциалом для регулярного и сильного влияния на политические решения, включающие в себя лидеров крупнейших компаний, профсоюзов, госаппарата, СМИ, вооруженных сил, движений и партий. Численность таких элит — около 10 тыс. человек в США, примерно 5 тыс. в демократиях среднего размера, таких как Франция или Германия, и, наверное, 2 тыс. в мелких демократиях, таких как Дания и Норвегия.
С точки зрения своей структурной интеграции и ценностного консенсуса элиты могут быть разъединенными и объединенными. Лица и группировки, формирующие разъединенные элиты, изолированы друг от друга, у них нет принципиального согласия по поводу норм и принципов политического поведения. Разъединенные элиты считают политику игрой с нулевым исходом или полувоенной борьбой. Конкретные примеры варьируются от хаотичных экстремистских структур (Либерия, Сьерра-Леоне, Демократическая Республика Конго) до крепких структур из двух-трех лагерей, хорошо сочлененных, но находящихся в глубокой оппозиции.
Элитные демократии
Существует два различных типа объединенных элит. Первый — это системы структурно интегрированные, компактные и строго централизованные. Они представляют собой одну-единственную партию и сосредоточены вокруг группы высших руководителей и определенной идеологии, религиозной доктрины или этнического мировоззрения. Это идеологически объединенная элита, какой, например, была советская номенклатура до 1980-х или китайская до середины 1990-х.
В другом типе — консенсуально объединенной элите — члены и группировки пришли к негласному консенсусу по поводу норм и правил политического поведения. Они считают, что политика — это процесс договорный. Переговоры позволяют членам элит или элитным группировкам достичь целей и защитить свои главные интересы. Именно такие консенсуально объединенные элиты стали создателями и оплотом сегодняшних демократий. Они варьируются от почти олигархических форм (Мексика в эпоху господства ИРП) до более открытых (элиты Британии с XVIII века и в британских колониях после обретения независимости, элиты Скандинавии с XIX века).
Консенсуально объединенная элита хороша тем, что элитные группировки считают существующий политический порядок полезным, так как никто не подвергается риску больших потерь в политической конкурентной борьбе. Это делает взаимодействие элит "самоукрепленным" — они сами поддерживают порядок и наказывают нарушающих его. Со временем нормы, разделяемые такими элитами, встраиваются в политические институты и политическую культуру — все начинают понимать, что разрешено и не разрешено в политике.
В последнее время теоретиков беспокоило чрезмерное ослабление вертикального измерения демократий, в результате которого они становятся неконтролируемыми. По словам Фарида Закарии, элиты все более "подлаживаются под требования толпы и теряют независимость, являющуюся необходимым условием для решения проблем, сложность которых лежит вне пределов понимания народных масс".
Однако есть и признаки того, что вертикальное, элитное, измерение крепнет. В некоторых демократиях элиты сейчас более заметны и сильны, чем раньше. В США исключительно агрессивная и сплоченная элита, объединившаяся вокруг Джорджа Буша, довольно резко видоизменила демократическую политику в вертикальном направлении. В Великобритании Тони Блэр и его окружение применили расширенные исполнительные ресурсы для навязывания своей политики, в частности, в вопросе об участии во вторжении в Ирак, несмотря на сопротивление парламента, местных партий и народа. На национальном уровне во всех странах ЕС признаками выдвижения элит являются расширение аппаратов систем госбезопасности, силовые акции против террористических ячеек и диаспор мигрантов. Действуя сообща, национальные элиты попытались обеспечить ЕС, создание которого всегда было элитным проектом, властно-централизующей конституцией. Ратификация конституции была блокирована на референдумах в Голландии и Франции, но в любом случае симбиоз европейских деловых и бюрократических элит, размещающихся в Брюсселе, прочен и мало зависит от общественного контроля.
Ни больше, ни меньше
Но возрождение элит влечет за собой более сильные столкновения между конкурирующими группировками. Элиты имеют тенденцию делиться на более организованные и антагонистичные лагеря, которые используют крупные финансовые и другие ресурсы, включая манипулирование СМИ, в борьбе за исполнительную власть. Эти лагеря борются под девизом "победитель получает все". Они мобилизуют народную поддержку, давя на патриотические и религиозные убеждения, в результате чего сужается поле для компромисса элит и совместного использования власти. В электоральной борьбе преимущество получают партийные элиты, плотно сконцентрированные вокруг лидера, вызывающие ощущение кризиса, необходимости тесной интеграции. И такое уменьшение взаимного уважения, доверия и сдержанности среди элит в некоторых солидных демократиях вызывает беспокойство.
Возможно, видя на горизонте смертельные опасности, демократические элиты начнут лучше осознавать необходимость защиты материальных и культурных достижений своего народа от посягательств иностранцев и чуждых культур. Они избавятся от некоторых наиболее идеалистичных убеждений, которых в последнее время придерживались. Осознают, например, что их возможности трансформировать недемократические страны слабы, а цена таких попыток велика.
На мой взгляд, пока нет убедительных причин прогнозировать упадок консенсуально объединенных элит и демократий. Но и не видно причин думать, что этот тип элит и свойственная им демократическая политика широко распространятся в ближайшие десятилетия. Элиты сегодняшних демократий чувствуют себя окруженными опасностями и проблемами, для которых нет ясных решений. Вероятно, это чувство вызовет более четкое осознание необходимости коллективных действий элит и их сотрудничества. По мере этого осознания демократии будут приобретать более вертикальную форму, а элиты — более самосознательную элитистскую систему взглядов.
Джон Хигли, профессор социологии Университета Техас (Остин, США). Статья написана по мотивам выступления в рамках проекта "Русские чтения" Института общественного проектирования
Характеризуя подобные тенденции в американской политологии, Р. Баркли пишет: «В США наблюдаются в настоящее время попытки совместить основные положения теории элиты с традиционно поддерживаемыми концепциями демократии.
Если первоначально элитаризм был откровенно враждебен демократии (мы видели это на примере трудов предшественников современного элитаризма от Платона до Ницше, основных работах Моски и Парето), то, начиная с 30-х годов, ряд политологов попытались совместить его с признанием ценностей демократических институтов.
Буржуазная демократия оказывается удобным инструментом маскировки всевластия господствующего класса и улучшения механизма реализации этой власти.
Впрочем, такого рода демагогия присуща в той или иной форме всем идеологам эксплуататорских классов. И рабовладельческая аристократия, воспевавшаяся Платоном, и технократы, герои Веблена, и даже фашистские диктаторы претендовали на то, что осчастливливают народ, и порой даже верили в это, становясь жертвами собственной демагогии.
Его определение демократии, ставшее весьма распространенным, предполагает элитарную структуру общества и возможность для масс делать выбор из конкурирующих элит.
Считавшиеся антиподами теории элиты и концепции демократии (в понимании ее упомянутыми политологами) находят точки соприкосновения.
Правящая элита признается необходимой для любого общества, в том числе и демократического; отличительная черта последнего — конкуренция элит за позиции власти, а также более открытый их характер.
Концепция демократии как политической системы, в условиях которой партии конкурируют в борьбе за голоса избирателей, предполагает, что массы могут в определенной степени влиять на политику, выбирая между конкурирующими элитами (хотя и признается, что у масс фактически слишком мало средств, могущих помешать элитам, в руках которых сосредоточены основные средства политического контроля, отказаться от демократических норм и перейти к методам подавления в случае угрозы их интересам).
По конституциям демократических стран верховная власть принадлежит народу. Однако не секрет, что политическая действительность даже наиболее продвинутых демократических стран весьма далека от этого норматива. Рядовой гражданин понимает, что важные для его жизни решения принимаются помимо него, что он не только не может повлиять на эти решения, но и узнает о них пост фактум из средств массовой информации. Иначе говоря, он объект социально-политического управления, но отнюдь не субъект. Современные политсистемы не обеспечивают решающего участия большинства населения в принятии жизненно важных для него решений, часто выступая как механизм отчуждения народа от политической власти. Демократия, считают многие политологи, может быть в лучшем случае формой правления элиты, одобряемой народом.
Мы сталкиваемся с еще одним парадоксом демократии. Проведенная до конца идея народовластия должна отрицать элиту, хотя политическая практика указывает на ее наличие во всех политсистемах. Обе модели – крайности, это веберовские идеальные типы (которые, однако, открывают возможность объяснения социальных процессов). Тогда, скорее, следует предположить, что демократия означает некий оптимум в отношениях элиты и масс, где наличие элиты – средство оптимального управления, а не самоцель, не самодовлеющий центр общества. Хотя теоретически возможна – пусть в весьма далекой перспективе – модель политсистемы, где все члены общества обладают настолько высокой культурой управления, что не нуждаются в особой страте элиты. И данная модель – не пустая абстракция, это – ориентир, приближение к которому и есть реализация демократии де-факто.
Для политсистемы неблагоприятны обе крайности в отношениях элит и масс – как слепое следование масс за элитой, так и полное недоверие масс к элите, власть которой перестает быть легитимной. Демократию можно рассматривать как политсистему, обеспечивающую контроль масс над элитой, который не дает элите возможность лишить массы политической субъектности, а, напротив, инициирует их активность.
Решение вопроса – может ли общество функционировать без элиты – возможно как на уровне политической философии, так и политической социологии. В рамках политической философии, являющейся преимущественно нормативной теорией, можно говорить об обществе без элиты как идеале демократии. В рамках же политической философии, описывающей реальный политический процесс, порой весьма далекий от нормативного, мы выявляем роль и функции элиты в современных политсистемах, в т.ч. демократических (тем самым признавая на этом уровне правомерность теорий демократического элитизма). В любом случае управляемые не должны поддаваться демагогическим обещаниям искателей власти т не терять бдительности и здоровой подозрительности в отношении властей предержащих.
Читайте также: