Дневники зинаиды гиппиус кратко

Обновлено: 02.07.2024

На этой же почве, собственно, у неё и случилось главное расхождение с Блоком, когда она писала ему:

Зато в Кронштадте пьяный матрос

Танцевал польку с Прекрасной Дамой.

Говорят, он умер… А если б и нет?

Вам не жаль Вашей Дамы, бедный поэт?

На что Блок ей отвечает:

Вы жизнь по-прежнему нисколько

Не знаете. Сменилась полька

У них печальным кикапу…

И что Вам, умной, за охота

Швырять в них солью анекдота,

В них видеть только шантрапу?

Второй совет, который бы я хотел вам дать помимо внимания к мелочам, – дневник не должен быть добрым. Не надо никому ничего прощать. Чем злее и яростнее вы напишете, тем искреннее и эмоционально ярче это будет. Вы можете не разделять позицию Гиппиус, вы можете ненавидеть её, вам её стихи могут казаться плохими, её взгляды – выспренними и какими-то при этом фальшивыми. Вы можете думать про неё что угодно, но у неё нельзя отнять одного – она злая. И эта злоба придаёт всему, что она написала, настоящий темперамент, с такой ледяной желчью это всё написано.

Вот в этом страшном мире живёт одинокая – безусловно, одинокая, потому что ни Философов, ни Мережковский в это время не советчики и не утешители, – одинокая, страшно злобная хронистка, которая предъявляет бесконечный счёт. Это книга глубокого разочарования, страшной усталости. И ценность её вот в чём: конечно, Октябрьскую революцию с её размахом и переворотом Гиппиус не могла оценить. Конечно, она не могла оценить вертикальную мобильность, которая множество людей привела во власть и культуру. Конечно, ни национальная, ни просвещенческая программа Ленина ей ничего не говорит, и вообще она не понимает, что происходит.

И вот в хронике этой пассивности Гиппиус нет равных. Она спрашивает со всех и с себя. И за наивность, и за поддержку не тех, и за желание радикальных перемен, и за неумение включиться в них, и за то, что Временное правительство занималось болтовнёй (потом все они оказались арестованы). Она много делает для их освобождения, для того, чтобы у них там хотя бы какие-то передачи были. Она старается, и, кстати говоря, многие были освобождены. Но по большому счёту она понимает, что именно из-за неё и таких, как она, эта революция попала в такие руки.

Можно ли назвать Гиппиус талантливым писателем?

Талант писателя – вещь ситуационная, я бы сказал, казуальная. Это зависит очень сильно от казуса, который вызывает книгу. Иногда писатель не талантлив. Проза Гиппиус не талантлива. Даже бездарна, я бы сказал. Но бывают обстоятельства, которые высвечивают этого автора, которые ставят его в нужное положение, на нужное место. И получается шедевр. Хлебников талантлив или нет? Некоторые говорят, что он безумен. Но он так вовремя родился и так вовремя попал к футуристам, что попал в гении. Об этом хорошо писал Луначарский.

Что касается Зинаиды Николаевны, то она талантлива в одном: она честна очень. Она по-розановски честна и даже честнее Розанова, потому что Розанов всё-таки старается хорошо выглядеть, а она не старается. Поэтому её честность и злоба важней таланта, они иногда на грани гения.

ЦИТАТА ВЫПУСКА .

"Я никогда не имел дневника, потому что не видал никакой пользы от него. Теперь же, когда я занимаюсь развитием своих способностей, по дневнику я буду в состоянии судить о ходе этого развития".

(Лев Толстой. 7 апреля 1847 г.)
БИБЛИОТЕКА ДНЕВНИКОВЕДЕНИЯ

Дорогой друг!

Если ты дочитал этот выпуск рассылки и получил повод задуматься, я буду счастлив, что не зря старался.

Хочу посоветоваться с тобой, вне зависимости от твоего пола и возраста, социального статуса, мировоззрения и вероисповедания.

Стоит ли продолжать разговор на эту тему? Имеют ли смысл, и актуальны ли для тебя поставленные выше вопросы? Могу ли я рассчитывать на твою моральную поддержку и участие в обсуждении данной тематики?

А так же:

Если у тебя есть что сказать автору, или ты знаешь ответ на поставленные вопросы, или хочешь опровергнуть точку зрения автора, либо дать профессиональный совет, или поделиться своим личным опытом, то я буду очень рад получить от тебя письмо.

Написать

Дневники Зинаиды Николаевны Гиппиус (1869—1945) — выдающийся литературный памятник, создававшийся на протяжении полувека.

З. Гиппиус понимала любовь как воскрешение личности, слияние ее с Божественным началом и преодоление смерти. Любовь к Богу через любимого человека при абсолютном равенстве обоих любящих. Иначе она не мыслила себе плотской любви. Отказываясь от аскетизма, она утверждала (и в дневниках, и в ранних рассказах), что только в любви можно осуществить смысл и значение человеческого бытия.

Союз трех, где каждый отвечает за двух других, был заключен с совместной молитвой в Великий Четверг 29 марта 1901 года. С тех пор в течение десяти лет Гиппиус помнила и чтила этот день.

Политизация жизни и мышления уже в те годы достигла высокого уровня. Гиппиус, Мережковский, Философов не входили ни в одну из политических партий, но имели отношение почти ко всем. Лишь социал-демократическая партия, расколотая на большевиков и меньшевиков, была чужда им.

З. Гиппиус не была захвачена этим шовинистическим энтузиазмом, и тем объективнее были ее суждения об увиденном. В гостиных говорили все. Когда очередь дошла до Гиппиус, она сказала, что войну как таковую отрицает, ибо всякая война, кончающаяся полной победой одного государства над другим, носит в себе зародыш новой войны, порожденной национальным озлоблением побежденного.

Гиппиус верила, что будет создана Свободная Россия — новая страна, какой еще не бывало в истории. Она надеялась, что революция раскрепостит людей и их религиозное сознание, которое долгие годы подавлялось самодержавием и церковью. И вся была в ожидании.

Если гаснет свет — я ничего не вижу.
Если человек зверь — я его ненавижу.
Если человек хуже зверя — я его убиваю.
Если кончена моя Россия — я умираю.

Но несмотря ни на что Гиппиус любит свою Россию и отказывается признать ее гибель навсегда. В декабре 1918 года рождаются строки, исполненные подлинной боли за грядущие судьбы Родины:

Она не погибнет, — знайте!
Она не погибнет, Россия.
Они всколосятся, — верьте!
Поля ее золотые.

И мы не погибнем, — верьте!
Но что нам наше спасенье:
Россия спасется, — знайте!
И близко ее воскресенье.

По городу ходили слухи, что на рынках под видом телятины продавали мясо расстрелянных. Один из сотрудников Института экспериментальной медицины рассказывал Мережковским, что бульон для разведения бацилл изготовляется из пропускаемой сквозь мясорубку человеческой печени. А в Европе в это время рассуждали, возможна или невозможна эволюция русского коммунизма к свободе, равенству и братству.

Сначала хотели бежать через Финляндию, потом через Латвию и, наконец, через Польшу. Три раза уже все было готово и только в последнюю минуту срывалось.

Декабрь морозит в небе розовом,
Нетопленый темнеет дом,
И мы, как Меншиков в Березове,
Читаем Библию и ждем.

Многие знали о предстоящем отъезде, по городу ходили слухи, и Мережковские жили под вечным страхом доноса. В конце концов путем унижений и обманов удалось получить бумажку на выезд из Петрограда — мандат на чтение просветительных лекций в красноармейских частях.

В 1917—1918 годах Мережковские часто встречались с Савинковым в Петрограде; Гиппиус возлагала большие надежды на Керенского и Савинкова как выразителей новых идей и стремлений русской интеллигенции после низвержения ненавистного для Мережковских самодержавия.

Упованиям Мережковских на победу Пилсудского не суждено было сбыться: 12 октября 1920 года Польша и Россия подписали перемирие. После этого Гиппиус стала критически относиться к Пилсудскому и его правительству, которое вдруг официально объявило, что русским людям в Польше воспрещается критиковать власть большевиков, иначе они будут высланы из страны, а газеты закрыты.

Гиппиус и в эмиграции оставалась последовательно верна эстетической и метафизической системе мышления, сложившейся у нее в предреволюционные годы, особенно в результате участия в Религиозно-философском собрании, преобразованном позднее в Религиозно-философское общество. Эта система полагалась на идеях свободы, верности и любви, вознесенной до Бога, до Небес, до Христа.

Обосновавшись в Париже, где у них еще с дореволюционных времен сохранилась квартира, Мережковские возобновили знакомство с К. Д. Бальмонтом, Н. М. Минским, И. А. Буниным, И. С. Шмелевым, А. И. Куприным, Н. А. Бердяевым, С. Л. Франком, Л. Шестовым и бывшим председателем Религиозно-философского общества А. В. Карташевым. Во время поездок в Италию возобновились встречи и дискуссии с Вяч. Ивановым.

И все же, несмотря на страстное желание видеть Россию свободной, Гиппиус никогда не сотрудничала с гитлеровцами во время войны. Близко знавший ее Ю. Терапиано подчеркивает, что она всегда была подлинной русской патриоткой, глубоко любящей свою родину. Во время советско-финской войны ее симпатии были не на стороне Финляндии.

Сначала я не очень вникал в эту речь (пропаганды в то время всегда было достаточно), но вдруг мой сосед итальянец громко воскликнул:

— Это — ваш! Ведь говорит ваш великий писатель Мережковский, тот, который писал о нашем Леонардо да Винчи!

— Traitre, collabo! — отчеканил один из французов.

Эта радиоречь, напечатанная в одной из русских нацистских газет, стала началом конца Мережковского. Когда осенью 1941 года Мережковские вернулись в Париж, от них отвернулись почти все не только в литературном мире, но и в обществе.

Г. Адамович также выступил против того, что в эмиграции творить невозможно. У Гиппиус, видевшей известную ущербность литературы в изгнании, этот вопрос приобрел несколько иной аспект: как могло случиться, что после десяти лет, в которые рушилось полмира, все погибло для эмигрантов, люди продолжают писать в Париже так же и о том же, что и раньше.

Зинаида Гиппиус — одна из центральных фигур Серебряного века русской поэзии, религиозного Возрождения начала века и литературы русского зарубежья. Как и другие символисты, она отвергала позитивизм и приложение материализма к проблемам искусства и литературы. Отклоняя социологизированное понимание искусства, идущее от Чернышевского, Михайловского, Плеханова, она проявляла свое уважение к общечеловеческой культуре, противополагая идеи свободы утвердившемуся в советской России тоталитаризму.

Попытка создать единую, подлинно экуменическую церковь, сколь бы ни казалась эта идея устарелой в современном мире, все еще волнует читателей своими духовными провидениями и проповедью любви, которая должна стать основой идеального человеческого общества. Так считают те, кому дороги гуманистические ценности, защищенные литературой русского зарубежья в самые трудные и трагические для русской культуры годы.

. Вишняк М. З. Н. Гиппиус в письмах // Новый журнал. Нью-Йорк. 1954. № 37. С. 184—185. . Набоков В. Временное правительство (Воспоминания). М.: Мир, 1924. С. 93-94. . Гиппиус-Мережковская З. Дмитрий Мережковский. Париж: YMCA-Press, 1951. С. 215. . Pachmuss Т. Zinaida Hippius. An intellectual profile. Carbondale, Edwardsville: Southern university press, 1971. P. 193. . Русская мысль. Прага. № 3/5. С. 332. . Мережковский Д. С., Гиппиус З. Н. и др. Царство Антихриста. München: Drei Masken Vcrlag, 1922. С. 236. . Там же. С. 241. . Расhmuss Т. Польша, 1920 / Cahiers du monde russe et soviétique. Paris, 1979. T. 20. № 2. P. 227. . Царство Антихриста. С. 243. . Там же. С. 244. . Царство Антихриста. С. 246. . Гиппиус-Мережковская З. Дмитрий Мережковский. С. 163. . Pachmuss Т. Польша, 1920. С. 231. . Терапиано Ю. Литературная жизнь русского Парижа за полвека (1924—1974): Эссе, воспоминания, статьи. Париж; Ныо-Йорк: Альбатрос, 1987. С. 34. . Гиппиус З. Письма к Берберовой и Ходасевичу. Ann Arbor: Ardis, 1978. С. 41. . Терапиано Ю. Литературная жизнь русского Парижа. С. 38. . Там же. С. 52. . Терапиано Ю. Литературная жизнь русского Парижа. С. 51. . Там же. С. 41. . Терапиано Ю. Литературная жизнь русского Парижа. С. 36—37. . Там же. С. 69. . Литературный смотр: Свободный сборник / Ред. З. Гиппиус и Д. Мережковский. Париж, 1939. С. 9—10. . Гиппиус З. Петербургские дневники: 1914—1919. Изд. 2-е. Нью-Йорк: Телекс, 1990. С. 14. . Терапиано Ю. Литературная жизнь русского Парижа. С. 94. . Там же. С. 95—96. . Терапиано Ю. Литературная жизнь русского Парижа. С. 65.

Источник: Гиппиус З. Н. Собрание сочинений. Т. 8. Дневники: 1893—1919. — М.: Русская книга, 2003. — 576 с., 1 л. портр.

Простят ли чистые герои?

Мы их завет не сберегли.

Мы потеряли всё святое:

И стыд души, и грех земли.

Эти строки принадлежат одной из самых известных, но в то же время самых загадочных женщин России — писательнице и поэтессе Зинаиде Гиппиус.

Обожая всякого рода мистификации, она сама представляла собой явление противоречивое, необъяснимое и парадоксальное. Каждым своим действием, поступком, словом Зинаида Гиппиус словно бросала вызов публике. На первый взгляд могло показаться, что она играет людьми, преднамеренно ставит их в конфузные и нелепые ситуации. Иначе как ещё мы можем объяснить её знаменитую лорнетку, ожерелье из обручальных колец поклонников и то, как поэтесса встречала гостей, принимая ванну?

Уже более ста лет иконой стиля во всём мире является Габриэль Шанель, более известная как мадмуазель Коко. Именно с её именем современные модницы связывают появление коротких стрижек и металлической бижутерии. В 1920 году Коко Шанель шокировала всех появлением на публике в брюках, считавшихся издавна элементом исключительно мужского гардероба. Мало кто знает о том, что за пятнадцать лет до этого события короткую стрижку в свой обиход ввела Зинаида Николаевна.

Уникальная личность, З. Гиппиус вызывала недоумение у современников: одни её не понимали, другие — попросту боялись, но никто не мог устоять пред этой необыкновенной женщиной. Все признавали ей уникальность:

Гиппиус позволяла себе всё то, что в силу врождённых предрассудков, общественного мнения или иных причин было недоступно окружающим: вызывающая косметика, мужские наряды, нелепые платья собственного покроя, вызывающие недоумение и косые взгляды жителей не только Петербурга, но и более искушённых в вопросах моды французов.

Понять всю разносторонность одной из величайших женщин России — Зинаиды Гиппиус нам помогают не только её стихотворения, романы и рассказы, но и дошедшие до нашего времени дневниковые записи, которые она начала вести ещё в юности.

После распада Советского Союза интерес к изучению дневников значительно возрос. Однако отношение к этому до сих пор остаётся неоднозначным. Зачастую в журналах и блогах появляются статьи авторов, выступающих против изучения дневниковых записей, ведь, по их мнению, там содержится личная, порой даже сакральная информация.

И вновь парадокс! Дерзкая натура, не боящаяся никакой критики и осуждения, готовая отстаивать свою правоту до последнего — это она в жизни, но что мы видим в дневниках? Буквально с первых страниц возникает типичный женский образ: слабая, немного нервная, но самое страшное — одинокая. Любовь играла огромную роль и в жизни, и в творчестве Зинаиды Николаевны. Именно в ней Гиппиус видела возможность преодоления смерти и слияние с высшим, божественным. Но, наверное, было бы несправедливо акцентировать внимание лишь на этой составляющей.

Из дневников З. Гиппиус мы узнаём и о её настоящей жизни с Мережковским. Одни пускали в адрес их семьи едкие замечания, что Зинаида Николаевна — муж, а Дмитрий Сергеевич — жена, других же искренне удивлял этот союз. Действительно, они прожили вместе более полувека, практически не расставаясь ни на день, однако современники с уверенностью утверждали, что Гиппиус и Мережковский были крайне тесно связаны духовно, но никак не супружески.

Зинаида Гиппиус и Дмитрий Мережковский поженились, когда ей было 19, а ему 23. Чем же пленил зеленоглазую длинноволосую красавицу серьёзный юноша, зачитывающийся сочинениями Спенсера? Как говорила сама З. Гиппиус, Дмитрий Иванович крайне отличался от всех её кавалеров. В нём она увидела родную душу.

Однако брак этой пары не был столь безоблачным. Частые ссоры, скандалы на бытовой почве изводили обоих супругов. Всё чаще Д. Мережковский ощущал своё одиночество, особенно это чувство обострилось после смерти его матери. Вот как об отношениях с мужем пишет З. Гиппиус:

«Что писать? Можно ли? Ничего нет, кроме одного — война!

Не японская, не турецкая, а мировая. Страшно писать о ней мне, здесь. Она принадлежит всем, истории. Нужна ли обывательская запись?

Да и я, как всякий современник — не могу ни в чем разобраться, ничего не понимаю, ошеломление.

Осталось одно, если писать — простота.

Кажется, что все разыгралось в несколько дней. Но, конечно, нет. Мы не верили потому, что не хотели верить. Но если бы не закрывали глаз.

Меня, в предпоследние дни, поражали петербургские беспорядки. Я не была в городе, но к нам на дачу приезжали самые разнообразные люди и рассказывали, очень подробно, сочувственно. Однако, я ровно ничего не понимала, и чувствовалось, что рассказывающий тоже ничего не понимает. И даже было ясно, что сами волнующиеся рабочие ничего не понимают, хотя разбивают вагоны трамвая, останавливают движение, идет стрельба, скачут казаки.

Трагедию страны Гиппиус воспринимает как личную. Все те, кто дорог ей, интересен, к кому она привыкла могут в одночасье оказаться на фронте. З. Гиппиус не принимает такого патриотизма. Её возмущает поведение М. Булгакова, Вяч. Иванова, ведь декадентство, разгром и возвышенные чувства к родине, по её мнению, не могут сочетаться. [10] Создаётся впечатление, что люди не понимают, что происходит вокруг. Да и откуда им знать правду, если даже в газетах излагаются вещи далёкие от реальности, а в искусстве правит навязываемая пресловутая цензура? Именно поэтому Зинаида Николаевна ведёт подробные записи обо всём происходящем. Она признаётся, что иногда заставляет себя писать, принуждает. Но это необходимо! О крупном трудно солгать, а о мелочах — сколько угодно! З. Гиппиус, понимая и остро переживая всё, что происходит в стране, пытается разъяснить истину и правду окружающим. Но всё безуспешно. З. Гиппиус и раньше не поддерживала власть. Уважала, признавала, но ощущала внутренний протест, сменившийся впоследствии негодованием:

«Мое странное состояние (не пишется о фактах и слухах, и все ничтожно) не мое только состояние: общее. Атмосферное.

В атмосфере глубокий и зловещий ШТИЛЬ. Низкие-низкие тучи -- и тишина.

Никто не сомневается, что будет революция. Никто не знает, какая и когда она будет, и — не ужасно ли? — никто не думает об этом. Оцепенели.

Дневниковые записи З. Н. Гиппиус проникновенны, искренны, но вместе с тем крайне познавательны. Великая женщина, великий творец, великая в веках. Она говорила о том, о чём остальные боялись даже подумать. Спустя более шестидесяти лет со дня своей кончины, Зинаида Николаевна Гиппиус продолжает будоражить умы своих читателей.

Но грех прощения не знает,

Он для себя — себя хранит,

Своею кровью кровь смывает,

Себя вовеки не прощает –

Хоть мы простим, и Бог простит. [13]

Основные термины (генерируются автоматически): Россия, запись, нет, война, время, дневник, Европа, женская природа, жизнь, том.

Похожие статьи

Образ России в произведениях Р. М. Рильке | Статья в журнале.

Любимый, сделай так, чтобы я часто видела тебя во сне — нет, неверно: живи в моём сне.

Образ природы в произведениях Уве Тимма. Дети войны.

Тридцатилетняя война и ее последствия в истории Европы

Данное исследование посвящено периоду Тридцатилетней войны в Европе.

По своему значению, этот военный конфликт в большой степени превысил масштабы прежних войн периода раннего Нового времени.

Официальные визиты в Тавриду: к 230-летию присоединения.

До поездки в Россию граф участвовал в освободительной войне в Америке, выступал в

При жизни автора в 1824−1826 гг. было опубликовано всего три из них: первый с портретом

Основные термины (генерируются автоматически): крым, Россия, путешествие, Европа, конец.

Америка, университетская жизнь и, конечно же, главный герой — эмигрант из России.

И в то же время, Россия другая, набоковская: образ-воспоминание, окрашенное горьким

В эмиграции в Европе он 20 лет жил почти что в бедности, именно устойчивое материальное.

Его педагогическая деятельность пришлась на самое сумбурное время — на неблагополучные годы гражданской войны и первую половину

Надеясь спасти чью-нибудь жизнь, побежала ко рву, хотя мне и кричали, что там нет живых.

Нас не нужно жалеть: ведь и мы никого б не жалели, Мы пред нашей Россией и в трудное время чисты.

Алексиевич, С.А. У войны не женское лицо. док.

Он тоже знает: хлеба нет. 4 ученик: Вслед за голодной осенью пришла суровая зима со своими испытаниями для ленинградцев.

События русско-турецкой войны 1877-1878 гг. в воспоминаниях.

Большинство этих работ было создано как во время самой войны, так и сразу после нее.

В последние годы своей жизни Верещагин много путешествует.

Записи, которые художник делал на протяжении всей войны, легли в основу его воспоминаний.