Диктаторские режимы на мусульманском востоке их агрессивность кратко
Обновлено: 04.07.2024
Начатые американскими неоконсерваторами еще до событий 11 сентября и подхваченные президентом Бушем, в США не утихают дебаты по поводу тоталитарной природы исламизма. По мнению Джорджа Буша, сегодня мы является свидетелями стратегической битвы "цивилизованного мира против наследников нацистов, фашистов, коммунистов и других тоталитарных сил ХХ века".
Можно ли согласиться с этим мнением? Чтобы говорить об исламистском тоталитаризме, нужно сначала определить, что такое тоталитарная идеология, основанная на вековой религии, посмотреть, можно ли говорить об идеологии, когда речь заходит об исламизме, который якобы вдохновляется самим Аллахом, и если да, то в чем состоит тоталитарность этой идеологии и какова ее функция в жизни тех, кто эту идеологию разделяет либо подвергается ее влиянию.
Прежде всего, отметим, что тоталитаризм отличается от диктатуры или деспотизма тем, что он имеет народную поддержку. Муссолини долго был героем для большинства итальянцев, Гитлеру удалось вовлечь немцев в войну, миллионы советских людей оплакивали смерть Сталина, многие китайцы до сих пор скорбят по Мао. Террор - недостаточное объяснение того, почему жители стран с тоталитарными режимами в конце концов проникались любовью к своим палачам. Идеология - вот главная причина этой народной поддержки. Ее функция - сплачивать общими чувствами отдельных граждан, придавать смысл существованию их сообщества с помощью абсолютного и эксклюзивного мифа, заставить их считать своим вождем того, кто сумел превратить эти императивы в коллективные эмоции. Будучи опорой тоталитаризма, идеология должна носить утопический характер и постулировать радикальное решение проблем общества. Все эти характеристики мы находим в исламизме, который можно определить как политическую интерпретацию ислама.
Идеи Хасана аль-Банны, основателя "Братьев-мусульман" и теоретика фундаменталистского ислама, родились одновременно с другими тоталитарными идеологиями ХХ века после Первой мировой войны. В них мы встречаем общую основу всех тоталитарных идей: антизападничество, антилиберализм, антииндивидуализм и глобальное объяснение мира, его механизмов и его судеб - в данном случае, через исламистский гнозис.
Не случайно исламисты "зажгли" мусульманские общества в 70-е годы, когда социально-экономические условия благоприятствовали распространению их идеологии. Исход населения из деревень, стремительная урбанизация, демографический бум, распространение грамотности среди молодого поколения - все эти перемены оказались им на руку. В них исламисты черпали свою энергию, в этой среде они находили адептов, предлагая идеологический выход тем, кто чувствовал себя дезориентированным стремительной модернизацией. Как вчерашние коммунизм и фашизм, исламизм служит для людей убежищем в переходный момент, когда рушатся старые иерархии, традиционные системы солидарности. Религия улемов, этих знатоков исламского закона, не поспевала за происходившими переменами. Новое поколение исламистов считало, что оно больше не нуждается в них, чтобы комментировать священные тексты, и выработало собственное политическое видение ислама. В самих мусульманских странах и за их пределами, в отдельных общинах, разбросанных по всему миру, экспансия исламизма следовала за феноменом глобализации и в какой-то мере была ответом на него. Ведь сопротивляясь разрушению традиционных обществ, исламистская идеология предлагает воссоздать воображаемую (утопическую) общину, ощущение принадлежности к которой уже не нуждается в территориях. Это обещание спасения для лишенных корней и культуры индивидов.
Как тоталитарная идеология, коммунизм стремился атомизировать индивидов, лишив их социальных, политических, культурных и даже семейных корней, чтобы более успешно властвовать над ними, контролировать их. Исламизм же предлагает ориентиры (кодексы) индивидам, уже лишенным корней. Это демарш иного рода, но результат остается тем же: в обоих случаях речь идет об объединении отдельных людей через ощущение общей принадлежности (к социалистическому сообществу, общине правоверных); в обоих случаях их общности придается смысл благодаря абсолютному и эксклюзивному мифу - о партии, об умме. Поэтому исламизм представляет собой не религиозную веру, а политическую идеологию.
Тоталитарная сущность исламизма проявляется в полной мере, когда идеология навязывается всей стране. Как это имеет место в других вариантах тоталитаризма, исламизм обещает построить идеальное общество, реализовать утопию на основе непогрешимой идеологии - в этом качестве здесь выступает Коран. Талибы, правившие Афганистаном в 1996-2001 годах, запрещали, в частности, держать певчих птиц, потому что они могли помешать молитве, длина бород регламентировалась до сантиметра: все должны были походить на Пророка. В свое время хомейнистский Иран показал кровавый пример превращения ислама в тоталитарную идеологию: это было в 80-е годы, во время войны с саддамовским Ираком. На головных повязках, которые надевали юноши и дети, отправляясь на минные поля, чтобы проложить путь старшим, было написано слово "ислам". "Ислам в опасности" - твердил режим. Об угрозе для родины, для Ирана, для народа, для свободы не говорилось ни слова. Ислам заменял страну, семью, этику. Это курс впоследствии подхватили исламисты-террористы, заливающие мир кровью. Все это - черты тоталитарной идеологии.
Диктаторские режимы на мусульманском Востоке, их агрессивность. Рождение новой разновидности тоталитаризма - исламистского.
1. Закрепившееся в общественном мнении, литературе и СМИ на Западе и в России представление об исламо-экстремизме как исключительно терроризме анархо-криминального характера не соответствует действительности. Разумеется, какая-то доля анархизма и криминальности в исламоэкстремизме имеется. Однако корни этого явления намного глубже, а его политические и социальные связи намного шире и отнюдь не сводятся к безумному фанатизму и преступному беспределу. Чтобы разобраться в этом, необходимо обратиться к генезису исламо-экстремизма, к многообразным, часто осложнявшим друг друга обстоятельствам и условиям его возникновения.
Национализм стал господствовать в странах ислама после второй мировой войны. В течение примерно полутора – двух десятилетий после ее окончания почти все они стали независимыми. Национализм, таким образом, добился своей цели. Однако он, как и связанный с ним в ряде случаев мусульманский социализм, потерпел неудачу в решении экономических и социальных проблем. Политическая независимость не повлекла за собой сколько-нибудь серьезной хозяйственной самостоятельности, сохранив значительную подчиненность ведущим державам Запада в сферах экономики, финансов, образования, науки, культуры, технологии, технической и военной мощи. Этот мощный пресс извне непосредственно воздействовал на все процессы и социальные сдвиги внутри мира ислама, что достаточно остро ощущалось мусульманами и способствовало закреплению негативного отношения к Западу, традиционного с колониальных и даже, во многих случаях, еще с доколониальных времен. Неспособность большинства националистических правительств выполнять свои обещания лишь обострила ситуацию.
Мусульмане дольше других людей Востока – примерно 1300 лет – общались с европейцами. И около 1000 лет они оказывают сопротивление европейской экспансии, которую всегда считали не только военной, но также духовной и прежде всего религиозной агрессией. Неудачи в этом противостоянии за последние века неимоверно ожесточили мусульман. Следует, однако, помнить при этом: мусульмане не выступают против западной цивилизации как таковой или вообще влияния Запада. Но они решительно против военного, политического, экономического и особенно духовного господства иноверцев, ибо считают его покушением не только на свою свободу, но и на самобытность, неповторимость собственной цивилизации.
Значение наследия Султан-Галиева полностью раскрылось лишь во второй половине XX века. В 60–70-е годы его идеями, особенно гибким учетом психологии и образа жизни восточного крестьянства и определением роли ислама в процессе революционного обновления общества, увлекались Гамаль Абдель Насер в Египте, Ахмед Бен Белла в Алжире, Муаммар Каддафи в Ливии и Али Шариати в Иране 19 . В 80-90-е годы работы Султан-Галиева получили широкое признание (в Казани создан общественный фонд его имени, печатаются его политические и литературные произведения). О нем пишут крупнейшие востоковеды Англии, Франции, США, Японии. Возможно, реализация его идей способствовала бы уже в первые десятилетия XX века концентрации революционной энергии народов ислама на созидательных задачах, сотрудничестве в поисках социальной справедливости. И кто знает, может быть, мир был бы избавлен от многих бед фанатизма, экстремизма, терроризма, милитаризма и других видов насилия, которые имели или имеют сегодня место от Индонезии и Филиппин до Алжира и Боснии, не говоря уже об Афганистане и Чечне.
Однако был избран иной путь. Политика 20–30-х годов фактически ослабила, если не зачеркнула многие достижения СССР в национальной сфере.
Борьба шла в основном между мусульманами – союзниками большевиков и мусульманами-националистами. Но и те, и другие по своим методам организации и борьбы, по психологии и целям были революционерами, ибо одинаково революционным было и помогать новой власти разрушать старое российское общество и его порядки, и бороться за самоопределение и отделение от этой новой власти. Жизнь не оставила возможности иного выбора. Любой его вариант лишь способствовал революционизированию мусульман, так как болезненно ломал их цивилизационные связи с Россией, ослабляя или разрывая их в случае отделения от нее, ставя их на совершенно иную основу в случае союза с новой Россией.
Как констатируют немецкие эксперты, число авторитарных режимов, которые изначально устанавливались военной верхушкой, постепенно уменьшается. Если в 60–70-е годы преобладали режимы подобного рода, установленные в таких странах, как Алжир, Судан, Ливия, Йемен, Сирия, Ирак, которыми управляли офицеры с широкими полномочиями, то, несмотря на то что армия по-прежнему является гарантом устойчивости названных государств, военная составляющая в них постепенно отступает на второй план. Помимо свержения в Ираке режима Саддама Хусейна (2003), этот процесс наиболее отчетливо наблюдается в Сирии, а также в Египте, Алжире, Судане, Йемене. Но временами проявляется и противоположная тенденция. Примером может служить Мавритания, где в августе 2008 г. офицеры под командованием генерала Ульд Абд Аль Азиза свергли власть демократически избранного в 2007 г. президента Сиди Ульда Шейха Абдаллахи.
Демократия ближневосточного образца хорошо прослеживается на примере Алжира и Египта, где с конца 90-х годов установлен такой перечень избирательных процедур, который, внешне придерживаясь положений закона о выборах, на самом деле безотказно служит на пользу кандидата от правящей партии. Этим объясняется постоянно меняющийся в конституциях (в сторону увеличения) ближневосточных стран срок полномочий главы государства: Каддафи — с 1969 г., Мубарак — с 1981 г., Бен Али — с 1987 г., Бургиба (1956–1987), О. альБашир — с 1989 г., Нимейри (1969–1985), Хафез Асад (1971–2000). При этом вопрос о правопреемстве является чрезвычайно чувствительным политическим фактором.
Арабские государства, независимо от названия их политической системы — будь то монархия, республика, государство народных масс (араб. джамахирия) как в Ливии, — носят ярко выраженные авторитарные черты, которые хотя и различны по своему характеру, но до сих пор не могут быть преодолены путем политических реформ, считает эксперт из Гамбурга Ханспетер Маттес (Hanspeter Mattes). В этой связи сложно говорить о такой составляющей демократии, как оппозиция: в Ближневосточном регионе она лишена возможности открыто вести политический диалог с правящей партией. Как известно, ограничение или полное запрещение всякой оппозиции означает исключение цивилизованного общения власти и населения. Успешная смена власти в Тунисе (1987), Судане (1989) или Мавритании (2005) не смогла укрепить местные демократические структуры. Высокая приспособляемость авторитарного режима к внешним и внутренним вызовам в сочетании с наличием благоприятной функциональной безопасности обеспечивает долговечность существующих на Ближнем Востоке систем.
Немецкие исследователи выделяют ряд факторов, которые, группируясь в пять основных направлений, дают представление о том, на чем держится стабильность в государствах с авторитарной системой управления.
Первое направление — внутриобщественные, или социальные факторы. К примеру трайбализм, характерный особенно для Йемена, Иордании, Ливии, меньше для Туниса. При этом большие семьи и родовая общность дают и укрепляют определенные гарантии безопасности и прочих привилегий, а также лояльности к властным структурам.
При этом высокие доходы от продажи углеводородов могут быть использованы для работы системы социального обеспечения, выдачи субсидий на покупку основных продуктов питания. Все вместе открывает определенные перспективы, связанные с политикой приватизации экономики и довольно значительных сдвигов в хозяйстве, а также с укреплением власти политических лидеров и их политическим долголетием.
Четвертое направление — политические факторы. Новые идеи при наличии исторически устоявшихся патриархальных форм управления просто не в состоянии проникнуть в государственный аппарат (правительство, парламент, администрация) и в политические партии, чтобы сформировать основы гражданского общества. Имеет место сильная персонификация управления: указания сверху воспринимаются как выражение окончательной концепции. Для того чтобы обеспечить политическое выживание творцу подобных указаний и в целом жесткое самодержавного характера руководство, применяется принцип социальной справедливости (al-adala alijtima’iya).
Пятое направление — международные факторы. К ним относятся стоящие на первом месте по значимости крупные конфликты (включая израильско-палестинский конфликт, война в Ираке, война в Ливане 2006 г.), а также продолжающееся противостояние терроризму. Среди арабских лидеров преобладает следующее отношение: чтобы серьезно и глубоко заняться решением внутренних проблем, необходимо полностью устранить внешнеполитические угрозы. Понятно, что в регионе, в котором то и дело вспыхивают конфликты, основанные на амбициях и прочих страстях, сложно будет дождаться момента полного умиротворения. Дополнительным важным фактором является убежденность в том, что США и другие крупные страны Запада заинтересованы в политической стабильности арабских государств не оттого, что искренне хотят мира, а по причине импорта нефти. Поэтому содействие Запада носит декларативный характер, за которым скрывается чисто практический интерес, что, разумеется, имеет место.
Общая характеристика.
В современном мире насчитывается более 1 млрд мусульман. Ислам считается самой быстро распространяющейся религией планеты. Ученые предрекают, что в XXI в. эта религия станет преобладающей на Земле.
Почти в 50 странах мира большинство населения относится к традиционно мусульманским этносам. В 28 афро-азиатских государствах ислам провозглашен государственной (или официальной) религией. Характерной чертой мусульманского мира является этническая неоднородность. В нем выделяются тюркоязычный, персидский и арабский регионы. Сердцевину исламского мира составляют страны арабского Востока.
Со второй половины ХХ в. в мусульманском мире усилилось влияние ислама на все сферы жизни общества. Одной из причин этого является специфика данной религиозной системы: ислам — не только религия, но и образ жизни.
Национально-освободительные революции в арабском мире.
Новый подъем национально-освободительной борьбы начался после Второй мировой войны. Были ликвидированы подмандатные (колониальные) режимы в Ливане, Сирии, Палестине, Иордании.
1950—1960 гг. ознаменовались целым рядом революционных событий в арабских странах. В Египте была свергнута монархия (1952), завершилась британская оккупация страны. В 1954 г. в Алжире вспыхнула восьмилетняя антиколониальная революционная война против Франции. Добились независимости Ливия (1951), Марокко, Тунис, Судан (1956). Был уничтожен монархический режим и провозглашена республика в Ираке (1958). Все это привело к ослаблению позиций Запада на Ближнем Востоке.
Египет во второй половине XX века
История этого государства представляет особый вариант модернизации. Страна прошла сложный путь от антимонархической революции и социалистической ориентации до укрепления и развития рыночных отношений и союза с Западом.
После поражения Египта в войне 1967 г. с Израилем в египетском обществе усилились проамериканские настроения. Преемники Насера взяли курс на сближение с Западом. В социально-экономической сфере они столкнулись с трудноразрешимой задачей. С одной стороны, необходимо было ускорять экономические реформы, с другой — поддерживать бедноту, чтобы не допустить социального взрыва.
Иран во второй половине XX века
После Второй мировой войны Иран находился под влиянием Великобритании и США, которых привлекали большие запасы иранской нефти и возможности выгодно вкладывать капиталы. Прозападная политика Ирана проявилась в подписании в 1959 г. военного соглашения с США.
Однако резкий курс шаха на ускоренное развитие Ирана по западному образцу был враждебно встречен значительной частью иранского общества, включая мусульманское духовенство, торгово-промышленные круги и интеллигенцию.
Турция во второй половине XX века
В отличие от Египта или Ирана Турецкая Республика представляла иной вариант модернизации в послевоенный период.
Военное руководство вновь решило взять инициативу в свои руки и в 1980 г. осуществило государственный переворот. Правительство было свергнуто, парламент распущен, деятельность партий и профсоюзов приостановлена. Армия оставалась у власти более трех лет.
В это время в общественно-политической жизни страны усилилось влияние исламских организаций. На парламентских выборах 2002 и 2007 гг. убедительную победу одержала умеренная исламистская Партия справедливости и развития (ПСР). Премьером стал один из лидеров ПСР Реджеп Тайип Эрдоган. И хотя партию обвиняют в исламизме, она ориентируется на западные ценности, такие как рыночная экономика и вступление в Европейский Союз. В последнее время активизировалась внешнеполитическая деятельность в ближневосточном регионе, началось сближение с Ираном и Российской Федерацией. За время правления ПСР Турция пережила период экономического роста и победила многолетнюю гиперинфляцию. На Западе многие называют правление ПСР самым успешным за последние пятьдесят лет.
Читайте также: