Дело игуменьи митрофании кратко

Обновлено: 04.07.2024

Пробуждение сознания или электронно-цифровой концлагерь? Нет ничего сильнее идеи, время кот.

Игорь Гундаров: «Люди нам поверили, и я горжусь тем, что у нас такой низкий урове.

Тик-так, тик-так - тикают часики. Мы проводили Старый Год, всё по-классике Пять м.

Смешал, испёк – готово! Пирог с насыщенным шоколадным вкусом, с глазурью и орешкам.

Леонид Либкинд – удивительный человек с удивительной судьбой. Родился в Харькове, получил о.

-Метки

-Рубрики

Видео (2376)
Времена года, атмосферные явления, стихии (451)
Гадания, астрология (521)
Дача, сад, огород, растения, цветы (1530)
Животные, зверьё (1214)
Животные хищники (109)
Кошки, кошачьи (526)
Собаки (215)
Жизнь, красота, здоровье, лечение, народные рецепт (2796)
Жилище, дом, комфорт, мебель, декор, интерьер (1906)
Интересное на планете (1363)
Компьютер, интернет, подсказки (3381)
Анимация, мультики, блестяшки (816)
Сайты разные, подсказки (1727)
Фоны, обои, картинки, "обойная фабрика" (1503)
Космос (219)
Кулинарные рецепты, домашняя кухня, рецептик, еда (2659)
Магия, заговоры, заклинания, мистика (239)
Наука, искусство, мода, история, культура, архитек (7350)
Его величество Театр (275)
Живопись, художники (2463)
Кино, фильмы, роли, актеры, актрисы (587)
Литература, изыски, цитаты, афоризмы, полиграфия (2085)
Музыка, вокал, инструменталка (1762)
Наука, искусство, мода, история, культура, архитек (98)
Праздники, открытки, подарки (2301)
Новый год, Рождество, зима (765)
Природа, пейзажи (1325)
Путешествия по странам и городам (3711)
Р е л и г и я, вера, молитвы, иконы (1269)
Разное (2717)
Рукоделие, мода, самоделки, hand-made, переделки, (3087)
Спорт (89)
Фото (1379)
Цветы, уход, цветочная анимация (920)

-Поиск по дневнику

-Интересы

-Друзья

-Сообщества

-Трансляции

-Статистика

Сто сорок лет назад, в октябре 1874 года, в Москве слушалось дело, в котором в качестве подсудимой предстала игуменья Митрофания. Процесс был громким: впервые перед светским судом предстало лицо духовное, облечённое высшим монашеским саном для монахинь, а в процессе участвовали замечательные юристы, легенды русского правосудия.

Прокурор А. Ф. Кони, возбудивший это дело, и адвокаты со стороны потерпевших Ф. Н. Плевако и А. В. Лохвицкий . Защищать же игуменью никто из именитых адвокатов не согласился. Страстная речь адвоката Плевако в защиту потерпевших и сегодня звучит грозно и наверняка вызовет одобрение со стороны многих:

«Путник, идущий мимо высоких стен владычного монастыря, набожно крестится на золотые кресты храмов и думает,

что идёт мимо дома Божьего, а в этом доме утренний звон подымал настоятельницу и её слуг не на молитву, а на тёмные дела!

Вместо храма - биржа, вместо молящегося люда - аферисты, вместо молитвы - упражнения в составлении векселей, вместо подвигов добра - приготовления к ложным показаниям; вот что скрывалось за стенами

Непослушание или даже сказанные мимоходом слова настоятельницы глубоко ранят и могут оказаться для особо чувствительных натур губительными.

В монастыре послушание - один из трёх обетов, которые даёт монах, и слова игуменьи автоматически становятся законом для всех насельниц обители, которые превращаются в послушное орудие игуменьи. Значение слов усиливается, если игуменья обладает сильным характером, большим авторитетом и влиянием, таким, каким обладала подсудимая.

Личность игуменьи Митрофании очень примечательна. Это была редкая женщина: образованная, умная, хитрая, с предпринимательской хваткой и большими связями при дворе, властная, тщеславная и гордая. Она принадлежала к древнему аристократическому роду барона Григория Владимировича Розена, чьи предки появились на Руси еще в XV веке.

Отец генерал-адъютант Розен был бравым солдатом и участвовал во многих боевых сражениях: в Аустерлице, за что получил «Золотую шпагу, в Бородино, получив за заслуги в этих боях орден Анны I степени, в боях при отходе армии из Москвы и награжден орденом св. Гергия, а в 1814 году вступил вместе со всем русским войском в Париж. Его портрет включен в военную галерею Зимнего дворца.

Младшая дочь генерала Прасковья родилась в 1825 году. Когда ей было двенадцать, она познакомилась с М. Ю. Лермонтов ым, который служил в одном полку с её братом Дмитрием, а когда Лермонтов впал в немилость государя, то генерал Розен попытался уберечь поэта от монаршего гнева, включив его в эскадрон, встречавший государь-императора, но Николай I не приехал, и задумка не удалась.

Генерал был разжалован, вышел в отставку, поселился в Москве на казённой квартире и через четыре года скончался. Николай I, чтобы загладить свою вину перед семьёй, представил девушку императрице и сделал её фрейлиной государыни. Ни о каком монашестве и речи не было.

Девушка вела вполне светский образ жизни: училась рисовать (её учителем был Айвазовский), увлекалась конным спортом и была неплохой наездницей, постоянно находилась во дворце и знала его тайны. Но почему-то замуж не вышла (намекали на какую-то личную драму), а в 26 лет неожиданно решила и вовсе отойти от светской жизни и принять монашество.

На её решение повлияло знакомство с московским митрополитом Филаретом , суровым аскетом, чьё слово было законом для многих. Устоять перед его силой девушка не смогла.

Теперь она стала рисовать не красивые головки, а иконы, которых написала, по её словам, целый обоз и даже отправила в дар одному из женских монастырей полный иконостас . Сестры поминали её имя на каждой службе.

Уйдя в монастыре, она организовала там иконную мастерскую и полностью погрузилась в иконопись . Через два года принимает рясоформ, а в 35 лет постригается в монахини с именем Митрофания.

Через несколько дней её посвящают в сан игуменьи и она становится настоятельницей серпуховского монастыря. Митрофания, однако, не оставила высший свет, не отреклась от прежней жизни, забыв её как небывшую, а медленно, но верно стала конвертировать своё положение и влияние при дворе в денежные знаки, которые так были необходимы для реализации её грандиозных планов и удовлетворения тщеславия и гордыни.

Она поставила перед собой очень амбициозную цель - сделать свой монастырь не просто процветающим, но лучшим из лучших. Кроме того, игуменья Митрофания взялась за создание общин сестёр милосердия. Одна община была создана в Петербурге, другая – в Пскове, третья – в Москве. Со всей своей энергией, решительностью и страстью игуменья взялась за новое дело, которое далеко не всеми в церковной среде было встречено с энтузиазмом.

Почему же против устава общин, который предложила игуменья Митрофания, выступили многие церковнослужители и особенно - настоятели монастырей? Дело в том, что монастыри в православной традиции – это место общения с Богом, место молитвенное, а община сестёр милосердия, согласно уставу, становилось с одной стороны тем же монастырем, но акцент переносился с молитвы на миссионерскую помощь людям.

Однако первоначально орден сестёр милосердия возник как светская организация, в которой участвовали знатные дамы, по призыву сердца желающие помочь русским солдатам в Крымской войне. Превращение общин в подобие западных монастырей, во главу которых ставилась миссионерская деятельность, была совершенно чуждой православной традиции.

Святейший Синод утвердил устав общины, п редложенный игуменьей, а покровительницей общин стала сама Государыня Императрица Мария Александровна, жена Александра II.

Сначала матушка Митрофания пустила на благоустройство своей обители и создание общин всё свое немалое наследство, потом стала привлекать к пожертвованиям богатых купцов и промышленников, стремившихся получить право ношения чиновничьих мундиров или быть награждёнными орденом Анны за благотворительность: он давал право на неплохую пожизненную пенсию.

Используя свои связи при дворе и высокое происхождение, решила конвертировать их в нужные ей миллионы. Первой жертвой стала Медынцева, московская купчиха, обладавшая большим состоянием, но, поскольку над ней было установлено опекунство, т. к. она тихо спивалась, то не имела права распоряжаться своим имуществом, хотя ежемесячно ей выдавалась немалая сумма – 600 рублей, но этого ей не хватало.

Всех знакомившихся с этим делом поражают режиссёрский талант, хитрость, ум и выдержка игуменьи. Она поселила купчиху в своём монастыре, на два года полностью изолировала её от внешнего мира и постепенно приобрела над ней неограниченную власть. Когда Медынцева полностью доверилась игуменье, та стала выкладывать перед ней чистые листы бумаги и просить их подписать, якобы для того, чтобы потом игуменья могла написать на них прошения, куда и кому надо.

Но вместо прошений на бланках появились векселя, подписанные задним числом, когда опекунства ещё не было. Прокуратора предъявила суду 16 таких векселей на сумму почти 240 тысяч.

Потом игуменья убедила купчиху написать завещание, в котором та отписывала всё свое состояние Покровской общине. К этому времени у игуменьи уже был опыт ведения процессов, в которых она решительно взыскивала с родственников имущество, завещанное её монастырю, но которое они не желали отдавать.

Здесь были уже не 22 тысячи Лебедева, предъявленных ему по поддельным векселям, а миллионы, хотя началось всё с малого – с десятков и сотен тысяч. Но обещания игуменьи так и остались обещаниями: Солодовникова, в конечном итоге, арестовали, посадили в тюрьму, а черед десять месяцев он там и скончался.

Де ло открылось, когда к А. Ф. Кони обратился Лебедев, которому предъявили вексель, им не выдававшийся и не подписывавшийся. Кони был человеком добрым и пошёл поначалу игуменье на уступки: не стал отправлять её в Новодевичий монастырь, т. к. самое страшное для неё было оказаться под началом другой настоятельницы.

Матушку Митрофанию заключили под домашний арест в гостинице Петербурга, но игуменья решила потягаться с прокуратурой, наладив связь, через которую дирижировала участниками процесса.

На суде игуменья постоянно меняла свои показания: сегодня утверждала одно, завтра – совершенно другое, судьи терялись в её показаниях. Это была особая и хитрая тактика. Суд заседал две недели. В конце присяжным вручили вопросник из 270 вопросов, по которым они должны были вынести своё решение о виновности или не виновности подсудимой.

По всем пунктам игуменью Митрофанию присяжные единогласно признали виновной. Приговор был суров: три года ссылки в Сибирь, и ещё одиннадцать лет – без права выезда из Сибири. РПЦ лишила её игуменского сана и отказалась защищать. Игуменья Митрофания выслушала приговор смиренно и стала готовиться к ссылке.

Но ни в какую Сибирь она не поехала: высочайшим указом государя-императора сибирскую ссылку заменили ссылкой в Ставрополь, куда она отправилась на лучшем теплоходе в каюте первого класса. Из Ставрополя переехала в Полтаву, а потом - в монастырь Нижнего Новгорода. Оттуда игуменья совершила паломничество в Иерусалим, где прожила два года.

«Делать добро надо не потому что это хорошо в системе нравственных координат, а потому что оно больше, чем что-либо другое, проявляет твою немощь, заставляя смотреться в добро

Матушка Митрофания не видела в добре его обратную сторону, проявляющую страсти, в её случае - тщеславие и гордыню, как не видят этого и сегодняшние её защитники, мечтающие, что когда-нибудь игуменья будет причислена к лику святых.

Должник посмертно
Кто не знал тогда в Москве богача Солодовникова! Фабрикант, заслуживший звание мануфактур-советника, почтенный старец. Немногие знали постыдную тайну Михаила Герасимовича.
В юности Солодовников был вовлечён в секту скопцов. Мало того, что он лишился мужского достоинства; скопчество каралось по закону очень строго. Причём утаивание своей принадлежности к секте, пусть даже давней, приравнивалось к реальному сектантству.
Солодовников долгие годы таился. Потом откупался взятками. В конце концов над стариком нависла угроза ареста, суда и ссылки. Кто защитит? Кто обладает авторитетом духовным и одновременно реальным влиянием на власть? Игуменья Митрофания, подручная самой императрицы. Солодовников клятвенно пообещал ей пожертвовать на общины сестёр милосердия сотни тысяч рублей. Матушка согласилась спасти несчастного старика, приняла для начала 75 тысяч рублей, затем потребовала ещё 100 тысяч, потом ещё 150 тысяч…
Тянула бы с него и дальше, но тут Солодовникова арестовали, через десять месяцев он был приговорён к ссылке на поселение в Сибирь и сразу после оглашения приговора умер в тюрьме.
А пока он томился в заключении, омывая слезами чёрствый казённый хлеб, игуменья Митрофания и привлечённые ею умельцы сфабриковали несколько векселей от имени Солодовникова. Впрочем, после его смерти дело пошло с ещё большим размахом – ведь опротестовать векселя, подписанные будто бы ещё при жизни, покойный уже не мог. Всего было сфабриковано 62 векселя, причём если бы Митрофания и К˚ потрудились сосчитать общую сумму, то увидели бы, что она значительно превышает состояние мануфактур-советника…

В 1874 году перед судом предстало высокое духовное лицо, что было неслыханным делом по тем временам в Российской империи. В суде принимали участие лучшие юристы, в том числе прокурор , и — адвокаты со стороны потерпевших. За ходом суда следил весь народ.

На скамье подсудимых оказалась Игуменья Митрофания, без адвокатов (никто не согласился её защищать), — властная, честолюбивая и очень энергичная женщина, которая в своём деле служения Господу несколько увлеклась…

Баронесса Прасковья Григорьевна Розен

В ноябре 1825 года в семье богатого барона, героя войны 1812 года, генерала Григория Розена родилась дочка, которую нарекли Прасковьей. Девочка родилась под счастливой звездой, её холили и лелеяли.

После 1837 года генерал Розен вышел в отставку и вскорости скончался в своей квартире. Государь Николай I решил помочь семье, которая потеряла кормильца. Он представил младшую дочь Розена ко двору, к тому времени она была уже юной девушкой. Ни о каком монашестве Прасковья тогда и не помышляла — слишком живой нрав, слишком цепкий ум. При дворе она продолжила своё образование, которое и в родительском доме было довольно качественным: рисунку Прасковью учил сам Айвазовский.

При дворе прошло отрочество и юность девушки. Досуг она проводила за верховой ездой — была очень неплохой наездницей — чтением книг, рисованием. Постепенно она обрастала очень важными связями с влиятельными людьми. Не могла не обрастать, так как живо интересовалась тайнами двора и многое знала. Замуж Прасковья не вышла, хотя претенденты на роль её мужа имелись: девушка была горячая и во всех смыслах видная. Ходили слухи о неразделённой любви баронессы Розен.

В 1851 году, когда Прасковье было уже 26 лет, она познакомилась с митрополитом Филаретом, видным церковным деятелем, аскетом, обладающим феноменальным даром убеждать. Прасковья была очарована личностью старца и часто и подолгу стала беседовать с ним. Считается, что именно он повлиял на её, мало сказать, удивившее всех, решение уйти в монастырь.

Митрофания

Девушка кажется счастливой своим выбором и девять лет пишет иконы. Получалось неплохо — ещё бы, ведь рисованию она училась у мэтра. В это время Прасковья принимает сначала рясоформ, а позже постриг в монахини. Теперь у Прасковьи новое имя, именно под ним она и войдёт в историю. Теперь она сестра Митрофания.

В таком низком сане ей пришлось пробыть всего несколько дней: образование, ум и характер были слишком значительными. Её посвятили в сан игуменьи и назначили настоятельницей целого женского монастыря (Серпуховского). у деятельной особы появилась своя вотчина. Теперь настоящим талантам Митрофании было, где развернуться.

Игуменья поставила перед собой амбициозную цель: сделать монастырь, за который она теперь отвечает, не просто процветающим, но лучшим в Российской Империи, легендарным. Она активно начинает использовать связи, которые налаживались ею при дворе, чтобы получать деньги. Без них легендарности монастыря достигнуть сложно.

Вторым проектом Митрофании было создание общин сестёр милосердия. Получилось создать три — в Пскове, Москве и Петербурге. Этот второй проект очень не понравился многим влиятельным людям в церковной среде, которые отличались костностью и желанием блюсти традиции. Дело было в уставе общин, которые были похожи на монастыри. Главное их отличие от последних состояло в том, что сёстры должны меньше молиться и больше помогать людям. Этакие православные монастыри на западный миссионерский лад.

Помогли связи

Святейший Синод был вынужден уступить напору энергичной и умной игуменьи, так как к делу подключилась сама императрица Мария Александровна (супруга Александра II). Устав утвердили, и общины начали существовать. Митрофания потратила на оба своих проекта всё свое немалое наследство. Идея увековечить свое имя ей казалась важнее, чем радости материального богатства (тем более, как им воспользуешься, если уже монахиня?).

После того, как собственные ресурсы были исчерпаны, она привлекла состоятельных жертвователей. Последние делали это не совсем от чистого сердца. игуменья подкупала связями и хлопотала за них там, где было нужно. был интересен орден Анны за благотворительность (награждённым им гарантировали солидную пенсию до конца жизни).

Пожертвования, к которым удавалось склонить купцов и промышленников, были не то, чтобы очень большими: давал несколько десятков рублей, несколько сотен, реже тысяч. Митрофания понимала, что такими темпами при жизни ей не успеть осуществить задуманного. Нужно было действовать решительно, нужен был большой куш.

Интересная кандидатура потенциально безвольного денежного мешка вскоре подвернулась: Медынцева, московская купчиха, алкоголичка, обладающая очень существенным состоянием. К сожалению, сама она не могла им распоряжаться: алкоголизма ей была назначена ежемесячная крупная выплата — 600 рублей и опекунство. Купчихе это не нравилось, ей хотелось кутить на все свои деньги. Митрофания узнала об этой женщине и устроила всё таким образом, что посторонние люди посоветовали Медынцевой обратиться к игуменье с большими связями. Та должна была помочь избавиться от опекунства.

Здесь Митрофания не торопилась, чтоб не спугнуть. Она устроила женщину у себя под боком в монастыре. Помогала ей избавиться от зависимости, разговаривала и всячески втиралась в доверие. Через два года игуменья решила, что бдительность Медынцевой усыплена и принесла несколько пустых листов бумаги. Митрофания попросила их подписать под невинным предлогом. Бывшая купчиха это сделала не задумываясь.

Напомним, что игуменья хорошо рисовала? Она подделала банковские векселя, которые якобы были подписаны Медынцевой задним числом ещё до того, как над той было назначено опекунство. Векселей Митрофания нарисовала на сумму 240 тысяч рублей. Если очень грубо перевести эту сумму на сегодняшние деньги, то получится свыше 300 миллионов рублей. Кроме этого игуменья убедила Медынцеву написать завещание, в котором всё её состояние после смерти отходило монастырю.

Сотни тысяч от

Игуменья Митрофания

То, с какой лёгкостью игуменье удалось заполучить такую кругленькую сумму, вдохновило её на новые свершения. Вскоре к Митрофании за помощью обратился отчаявшийся промышленник Солодовников, у которого была большая проблема. В юности он попал в секту скопцов и там оставил своё мужское достоинство. Недоброжелатели успешного предпринимателя узнали об этой щекотливой подробности и давили на него. По законам Российской империи за принадлежность к этой секте грозила тюрьма или ссылка.

Митрофания с радостью согласилась использовать все свои связи, чтобы влиятельные люди заступились за Солодовникова. На эти нужды она начала просить у него деньги. Надо ли упоминать, что человек, оказавшийся в такой отвратительной ситуации, готов отдать если не всё, то почти всё? Кроме этого она стала использовать старую схему с чистыми листами, подписями и поддельными векселями. Здесь прибыль монастыря и общин снова составила сотни тысяч рублей.

Митрофания так увлеклась управлением денежными потоками, что совершенно забыла на самом деле выручить Солодовникова. Поэтому его вскоре схватили, посадили в тюрьму, где он скончался меньше, чем через год.

Благими намерениями…

Вскрылось всё, когда ещё одна жертва предприимчивой игуменьи, купец Лебедев, наткнулся на вексель, который он не выписывал. Для Митрофании это было довольно прискорбно, так как с Лебедева выручить удалось всего 22 тысячи рублей. После этого начали объявляться и другие фальшивые векселя на куда более солидные суммы.

Юристы и прокуроры были настолько ошарашены и возмущены наглостью, с которой Митрофания поправляла финансовое благосостояние монастыря, что для неё даже не нашлось защитников. Впрочем, игуменья и сама справлялась отлично.

Суд длился две недели, Митрофания сидела не на скамье подсудимых, а на троне, на ней было три креста, перстни, а в руках она держала настоятельский посох. Матушка постоянно путалась в показаниях, но не от растерянности, а умышленно. К концу каждого дня и присяжным, и судье было сложно разобраться в них.

В конце процесса присяжным раздали 270 вопросов, по каждому из которых они должны были вынести свой вердикт о виновности Митрофании. Её признали виновной по всем пунктам. В качестве наказания была предписана ссылка в Сибирь на три года с последующими одиннадцатью годами без права покидать Сибирь. Кроме того, она лишалась игуменского сана. Женщина выслушала приговор, и ни один мускул не дрогнул на её лице. Наверняка она считала, что если и виновата перед людьми, то перед Богом нет.

Приговор смягчил Александр II, видимо, под давлением супруги. Митрофанию сослали в Ставрополь, откуда она отправилась в монастырь Нижнего Новгорода. Затем поехала в Иерусалим. На Святой Земле Митрофания жила два года, где записывала свои воспоминая, которые позже будут изданы. Умерла эта неординарная личность в 1899 году в преклонных летах в доме свой родной сестры.

Дело Игуменьи Митрофании – первый и единственный в царской России судебный процесс по делу служителя Русской Православной Церкви, да еще обвиняемого в мошенничестве. Все известные адвокаты отказались защищать ее в суде.

Игуменья Введенского Владычного монастыря Митрофания обвинялась в подлоге векселей от ее имени на сумму 2200 рублей. По тем временам это были большие деньги.

Генеральская дочь Прасковья

С того дня Прасковья вела светскую жизнь при государыне. Подобно многим придворным фрейлинам увлекалась конным спортом и слыла хорошей наездницей. У нее открылся талант к живописи, и она брала уроки у известного художника Айвазовского. Была дружна с митрополитом Филаретом и с его благословения упражнялась в церковной живописи – иконы писала, и весьма талантливо. Вот только замуж все никак не хотела выходить. В кулуарах шептались, что у Прасковьи любовная драма случилась. Кто-то сплетничал, что замуж не берут, потому что внешность у нее как у мужика деревенского. (Красотой Прасковья явно не блистала и фигурой тоже).

Для всех было полной неожиданность, когда в 26 лет Прасковья Розен вдруг ушла в монастырь. Да, она была глубоко верующей с детства, но ее полноценная светская жизнь не предвещала такого поворота. В 1852 году Прасковья оставила двор с разрешения императора Николая 1 и с благословения митрополита Филарета, поступила послушницей в Алексеевский монастырь в Москве. Там всерьез занялась иконописью, в устроенной ей царской милостью персональной мастерской. Осенью 1854 года Прасковья прошла обряд облачения в рясофор и приняла имя Митрофания – в память патриарха Константинопольского Митрофана. В 1857 году митрополит перевел ее в Серпуховский Владычный монастырь. Там она и показала, как можно служить во славу Божию. За счет полученного родительского наследства благоустроила монастырь и расширила территорию. 12 июня 1861 года Митрофания приняла постриг в ангельский монашеский чин, а 2 августа того же года митрополит Филарет возвел ее в сан игуменьи Владычного монастыря.

Надо сказать, что Митрофания с юности была умна, имела хорошую предпринимательскую хватку и большие связи при дворе, покровительство митрополита Филарета и его преемника Иннокентия. Вдобавок имела властный тщеславный характер и гордый нрав. Она умела подчинять себе людей. Став игуменьей, бывшая генеральская дочь Прасковья не оборвала свои светские связи – она употребила их на развитие монастыря. Были заново построены жилые корпуса, подворья и гостиницы.

Первой жертвой стала московская купчиха Медынцева, обладательница большого состояния, распоряжаться которым она не могла по причине алкоголизма, а влачить жизнь под унизительным опекунством и жить на 600 рублей в месяц она не хотела. Добрые люди и посоветовали купчихе обратиться к игуменье Митрофании – она к императрице вхожа по старой дружбе. Пособит тебе. Митрофания сразу поняла, когда к ней пришла на поклон Медынцева, что здесь кроется источник денег, столь ей необходимых на нужды монастыря. Дальнейшее развитие событий напоминает авантюрный роман!

Не злого умысла ради…

Режиссерский талант оказался у Митрофании на высшем уровне. Равно как и сценарий, ею сочиненный. Она поселила Медынцеву в своем монастыре, на два года полностью изолировав ее от внешнего мира, и со временем приобрела над купчихой неограниченную власть. А потом, когда купчиха уже слепо верила ей, Митрофания стала частенько просить ее подписать чистые листы бумаги – якобы она потом напишет на них прошения кому надо. Де факто появлялись на этих листах с подписью Медынцевой векселя, написанные задним числом, когда та еще не находилась под опекой. В итоге по 16 подложным векселям Митрофания поимела с купчихи почти 240 тысяч. Дальше – больше! Митрофания убедила купчиху написать завещание и отписать все состояние Покровской общине. Опыт ведения судебных процессов по взыскиванию имущества с родственников у нее уже был.

Следующей жертвой стал промышленник Солодовников. У того была настоящая беда. В детстве он попал в секту скопцов и лишился там детородного органа. По всем законам Российской империи ему грозила тюрьма за участие в этой секте. С промышленниками денег удалось взять поболе, чем с купца и купчихи. А в итоге все-таки попал он в тюрьму, где и умер вскоре. Но пока он был жив и в заключении, Митрофания все выписывала фальшивые векселя на его имя, чем занималась еще и после его смерти.

Раскрылось все, когда к Анатолию Федоровичу Кони, прокурору петербургского окружного суда обратился купец Лебедев с жалобой на игуменью Митрофанию, узнав, что в обороте им не подписанные векселя появились. Прокурор Кони мягко обошелся с Митрофанией и пометил ее под домашний арест в гостинице в Петербурге. Но Митрофания не хотела сдаваться и, подняв свои связи, стала пытаться дирижировать судебным процессом. И пошли к прокурору Кони ходоки с разными просьбами. То под денежный залог Митрофанию отпустить, то вообще освободить – не виноватая она! Да мутные какие-то ходоки, толком себя не представляющие и скрывающие тех, кто их прислал. Но прокурор Кони честно заявил Митрофании, что доказательная база у обвинения крепкая и суд состоится.

В суде игуменья Митрофания восседала не на скамье подсудимых, а на троне, специально для нее установленном. (Сказались все-таки старые связи, хотя официально РПЦ не поддерживала ее защиту). Восседала полном облачении игуменском, опираясь на настоятельский посох. И все меняла и меняла показания, затягивая процесс. Свидетели, обработанные защитниками Митрофании, тоже часто меняли показания. Но от приговора это не спасло.

Дело игуменьи Митрофании и ее подручных Махалина, Богданова, Красных, Трахтенберга и Макарова слушалось с 5 по 19 октября 1874 года в Московском окружном суде с участием присяжных. Прозаседав четыре часа, присяжные единогласно признали Митрофанию виновной и не заслуживающей снисхождения ни по одному из пунктов обвинения. И суд приговорил ее, лишив всего имущества, к ссылке в Енисейскую губернию. Ее подручные были оправданы.

В ссылку Митрофания не попала – была помилована и 20 лет проживала потом в разных монастырях, ведя благочестивую жизнь. Умерла 12 августа 1899 года и почестями была похоронена рядом с церковью Покрова Пресвятой Богородицы в Покровском, ныне Рубцово.

Читайте также: