Цензура при николае 1 кратко

Обновлено: 06.07.2024

10 июня 1826 года был высочайше утвержден новой цензурный устав.

Устав этот отличался необыкновенной строгостью, вместе с тем, несмотря на значительный объем, на свои 230 параграфов, он предоставлял широкое поле для всяких произвольных толкований. Организация цензурного ведомства была совершенно изменена. Во главе поставлен верховный цензурный комитет. Цензуре поручаются три главнейших попечения: а) о науках и воспитании юношества; б) о нравах и внутренней безопасности и в) о направлении общественного мнения согласно с настоящими политическими обстоятельствами и видами правительства. Поэтому верховный цензурный комитет состоит из министров народного просвещения, внутренних и иностранных дел. Верховному комитету подчинены три цензурных комитета, состоящих в ведомстве просвещения. Цензура совершенно отделена от университетов, выделена в особое ведомство. Устав подробно говорит о запретном в области политических вопросов.

«§ 166. Запрещается всякое произведение словесности, не только возмутительное против правительства и постановленных от него властей, но и ослабляющее должное к ним почтение.

§ 167. А потому цензоры, при рассматривании всякого рода произведений, обязаны всевозможное обращать внимание, чтобы в них отнюдь не вкрадывалось ничего могущего ослабить чувства преданности, верности и добровольного повиновения постановлениям Высочайшей власти и законам отечественным.

Новые правила применялись строго, о чем свидетельствуют многочисленные цензурные дела этого времени; шишковский устав лег тяжелым гнетом на литературу, к счастью, он просуществовал недолго. С одной стороны, явился случайный повод — пересмотр правил об иностранной цензуре; с другой стороны, в правительственных сферах восторжествовало мнение, что невозможно, опасно брать всю литературу под безусловную опеку правительства. Адмирал Шишков был заменен кн. Ливеном. В 1827 году приступили уже к составлению нового общего цензурного устава, который и был утвержден 22 апреля 1828 года.

Устав 1828 года значительно отличается от устава предшествовавшего. Целью цензуры поставлено только наблюдение за тем, чтобы не было вредных изданий, но цензура не должна заботиться о направлении литературы, о руководстве ею, а тем более не должна исправлять ошибок или слога писателей. При министерстве, взамен верховного цензурного комитета, создается главное цензурное управление из представителей разных ведомств; ему подчинены цензурные комитеты при учебных округах. Мы находим в уставе некоторые смягчения. Так, цензуре вменено в обязанность обращать внимание на дух книги, принимая за основание ясный смысл речи, не дозволяя произвольного толкования оной в дурную сторону (§ 6), не делая привязки к словам и отдельным выражениям (§ 7), отличая благонамеренные суждения и умозрения от дерзких и бунтовских мудрований, различая также сочинения ученые, специальные от популярных (§ 8). Цензура должна отличать безвредные шутки от злонамеренных искажений (§ 13), не входя в разбор справедливости или неосновательности частных мнений и суждений писателя, не рассуждая о полезности и бесполезности изданий, если оно только не вредно, не исправляя слога и литературных ошибок автора (§ 15).

Все эти правила, сравнительно с уставом 1826 года, представляют улучшения, но новый устав страдал по-прежнему неопределенностью в основных положениях, давал простор для всяких толкований. Дальнейшая цензурная практика основывается, с одной стороны, на толковании статей устава в неблагоприятном для литературы смысле, с другой — на новых дополнениях цензурных правил, на распоряжениях администрации; она вполне отражала на себе характер времени, все усиливавшуюся реакцию. Другой характерной чертой в истории нашей цензуры за николаевское время является постоянное вмешательство в цензуру посторонних ведомств, отчасти прямо в силу закона, отчасти в силу господствовавших административных нравов. Николаевская цензура была не самостоятельна как по своему основному характеру, так и по фактическому своему положению.

Такими законодательными повелениями и административными распоряжениями был дополнен цензурный устав 1828 года. В сущности, при этих дополнениях он мало чем отличался от устава 1826 года, и в цензурной практике действовали те начала, те взгляды, которые были официально осуждены в 1828 году в Государственном совете при обсуждении цензурного устава. Для русской литературы, для молодой русской печати настала тяжелая пора.

Если тяжело было положение литературы вообще при таком характере цензуры, то особенно трудно приходилось периодической печати. Правительство обращало усиленное внимание на журналы и газеты.

Выше было уже сказано, что министр Уваров старался усилением цензурных строгостей добиться большей независимости и самостоятельности цензуры. Кроме отдельных распоряжений в этом смысле, он в 1846 году даже задумывал общий пересмотр устава. Все эти меры строгости, гибельно отзываясь на литературе, не доставили, однако, желательной независимости цензурному ведомству. И под конец сам Уваров должен был с очевидностью убедиться в этом.

Европейские события 1848 года окончательно определили направление русской политики в конце николаевского царствования; это сейчас же и непосредственно отозвалось на цензурном ведомстве. Мы видели, какой цензурной строгостью отличалось время с 1830 года, но правительству казалось, что цензура еще слишком снисходительна, что печать наша слишком свободна. В начале 1848 года был учрежден негласный комитет под председательством Бутурлина для надзора за цензурой и за печатью[11].

Бутурлинский комитет просуществовал до 6 декабря 1855 года. Период этот был наиболее тягостным для русской печати.

Посмотрим общие распоряжения по цензуре за это время.

Особенное внимание обращали на себя статьи по русской истории:

Если памятники народного творчества считались опасными даже в научных изданиях, то совершенно понятно, что цензура строго следила за изданиями для народа и за лубочными картинками; строгости эти распространялись даже на пряничные доски.

Приведу еще одно распоряжение:

Приведу из интересных записок А. В. Никитенко несколько указаний на цензурную практику при комитете 2 апреля. Напоминаю читателям, что Никитенко служил цензором и близко знал ход дел.

В апреле 1850 года в дневнике Никитенко читаем:

Цензор Ахматов остановил печатание одной арифметики потому, что между цифрами какой-то задачи нам находился ряд точек: он подозревал здесь какой-то умысел составителя арифметики и т. д.

В начале 1848 года высочайше было повелено немедленно приступить к соответственному обстоятельствам времени пересмотру цензурного устава и дополнительных к нему постановлений; проект нового цензурного устава был составлен, но затем решено ограничиться сведением в одно существующих указаний.

Таким образом, царствование императора Николая началось и кончилось господством величайших цензурных строгостей — уставом 1826 года и деятельностью негласного бутурлинского комитета. И в обоих случаях правительство вскоре должно было само признать, что строгая цензурная система не достигает своей цели.

Рассматривая события 14 декабря 1825 г., Николай I пришел к выводу, что они явились следствием неправильной системы образования и воспитания. Поэтому в 1826 г. он отдал распоряжение министру народного просвещения А.С.Шишкову подготовить комплексный проект реформирования учебных заведений, а 19 августа 1826 г.императору был передан рескрипт о запрещении принимать в гимназии и университеты крепостных крестьян. Усилился и надзор за многими частными учебными заведениями, в которых обучались декабристы. В 1828 г.был издан новый Устав учебных заведений. Согласно этому документу все начальное и среднее образование в Российской империи подразделялось на три категории:

1) длядетей низших сословий;

2) для детей средних сословий;

3) для детей привилегированных сословий.

Для низших сословий предназначались одноклассные приходские училища, где изучались основы арифметики, чтения, письма и Закон Божий. Для средних сословий — детей мещан и купцов — вводились трехклассные училища с более широкой программой обучения — изучались география, начала геометрии, история. Для высших сословий учреждались гимназии, окончание которых давало право для поступления в университеты. В 1835 г.был принят новый университетский устав,существенно ограничивающий их автономию. Устанавливался строгий полицейский надзор за студентами, вводилась должность инспектора и его помощников, исполнявших административно-полицейские функции. Выбранных на университетских советах ректоров и профессоров утверждал министр народного просвещения. С другой стороны этот устав поднимал престиж университетов, в них увеличивался срок обучения с трех до четырех лет, вводилась заграничная стажировка молодых специалистов за границей. Согласно этому уставу в университетах вновь вводилось преподавание философии, упраздненное в 1821 г. Стала вводиться и специализация: в Московском университете большое место занимало изучение исторических наук и российского законодательства, в Петербургском — восточных языков и истории стран этого региона, Казанском — физики и математики.

1) длядетей низших сословий;

2) для детей средних сословий;

3) для детей привилегированных сословий.

Timeweb - компания, которая размещает проекты клиентов в Интернете, регистрирует адреса сайтов и предоставляет аренду виртуальных и физических серверов. Разместите свой сайт в Сети - расскажите миру о себе!

Виртуальный хостинг

Быстрая загрузка вашего сайта, бесплатное доменное имя, SSL-сертификат и почта. Первоклассная круглосуточная поддержка.

Производительность и масштабируемые ресурсы для вашего проекта. Персональный сервер по цене виртуального хостинга.

Выделенные серверы

160 лет назад, 2(14) апреля 1848 года, по инициативе императора Николая I был создан Комитет для надзора за печатью. По фамилии председателя Дмитрия БУТУРЛИНА его называли Бутурлинским, а по дате создания - Комитетом 2 апреля. Этот неофициальный комитет был также призван осуществлять тайный контроль и за самими цензорами. И хотя они как были, так и остались под опекой министра народного просвещения Сергея УВАРОВА, но теперь, как заметил историк ХIХ века Александр КОРНИЛОВ, уже над самим графом Уваровым было поставлено “недремлющее око, совершенно терроризовавшее цензуру”.

Показательно, что уже 25 марта 1848 года вышло высочайшее повеление: “Объявить редакторам, что за дурное направление их журналов, даже в косвенных намеках, они подвергнутся личной ответственности”. А несколько дней спустя был создан Комитет 2 апреля. Задачи комитета его членам доходчиво пояснил лично император. Отметив, что в последнее время “ко всему дозволенному, и в некоторой степени полезному. под охраной слепости цензоров или несовершенства цензуры, присоединилось много недозволенного и вредного”, он констатировал, что с функциями цензуры министерство народного просвещения справляется не вполне. А поскольку, продолжил Николай I, “самому мне некогда читать все произведения нашей литературы, то вы станете делать это за меня и доложите мне о ваших замечаниях, а потом мое уже дело будет расправляться с виновными”. По словам царя, члены комитета призваны стать “его глазами, пока дело это иначе не устроится”. Содержание “беседы” Николай резюмировал в заключительной фразе: “Цензурные установления - остаются все как были. Но вы будете - я”.

Комитет получил неофициальный статус, что сделало его не только влиятельным, но и неуязвимым. “Комитет 2 апреля, будучи местом негласным, не может принимать ни от кого никаких объяснений, и его цензурные замечания падают на лица в виде Высочайшего неудовольствия, со всеми его последствиями, устраняющими уже и возможность всякого оправдания”, - заметил член комитета барон Модест Корф.

По распоряжению императора во главе Комитета 2 апреля был поставлен член Государственного совета и директор Императорской публичной библиотеки Дмитрий Бутурлин. Это назначение не понравилось многим. “На сцену выступает Бутурлин с ненавистью к слову, мысли и свободе, проповедью безграничного послушания, молчания, дисциплины”, - заметил вернувшийся из-за границы в Санкт-Петербург литератор и критик Павел Анненков. И то была далеко не самая нелестная характеристика. Автор “Петербургских очерков” князь-эмигрант Петр Долгоруков назвал Бутурлина “подлейшим мерзавцем, который исправлял должность шпиона из желания попасть в министры просвещения, и непременно попал бы в министры, если бы смерть не избавила от него Россию в октябре 1849 года”.

Смерть Бутурлина, однако, общей направленности работы комитета не изменила. И при Бутурлине, и позже комитет бдительно присматривал за литературным процессом, не пропуская в свет произведения, “могущие дать повод к ослаблению понятий о подчиненности или могущие возбуждать неприязнь и завистливое чувство одних сословий против других”. Вскоре за повесть “Запутанное дело” в Вятку сослали Михаила Салтыкова-Щедрина. За ним под каток цензурных репрессий попали и другие литераторы.

Достойна внимания история, произошедшая с автором “Записок охотника” Иваном Тургеневым. 4 марта 1852 года скончался Николай Гоголь. Тургенев написал некролог, который петербургские цензоры не пропустили. Их московские коллеги оказались не столь осторожными, и некролог появился в “Московских ведомостях”. Но настойчивость Тургенева не осталась незамеченной. По личному распоряжению Николая I его арестовали на месяц. Затем писатель был сослан под надзор полиции в свое орловское имение Спасское-Лутовиново. И когда в марте 1853 года в Россию с гастролями приехала любимая женщина Тургенева - певица Полина Виардо, то на ее концерт он пробирался нелегально, точно революционер. Право жить в столицах Тургеневу вернули лишь несколько лет спустя.

Помимо всего прочего, цензура бдительно следила и за материалами по истории. К примеру, запретив публикацию статьи Сергея Соловьева об истории Смутного времени, комитет так вразумил засомневавшегося цензора: “Статьи Соловьёва благонамеренны и безвредны, однако ему не следовало говорить в них о Болотникове!! - особенно в журнале”. Напомним, что Иван Болотников был активным участником событий Смутного времени (по сути, гражданской войны в России в начале ХVII столетия), выступив против царя Василия Шуйского.

В отношении периодической печати комитет не скупился на “фильтры”. Прессе было запрещено публиковать “всякие, хотя бы и косвенные, порицания действий или распоряжений правительства и установлений властей”, “разбор и порицание существующего законодательства”, “рассуждения, могущие поколебать верования читателей в непреложность церковных преданий”. Газетам и журналам также запрещалось помещать статьи о представительных учреждениях других государств, об их законодательстве и конституциях, о выборах и депутатах, о требованиях и нуждах трудящихся, о беспорядках, “производимых иногда своеволиями студентов”. Всех этих тем, по мнению власти, прессе касаться не стоило. В результате этих и других запретов и без того невеликий поток информации, доступный обитателям Российской империи, превратился в жалкий ручеек.

14 мая 1848 года вышло высочайшее повеление, по которому цензоры обязывались представлять в III Отделение собственной Его Императорского Величества канцелярии запрещаемые сочинения, где потом будут приниматься меры “к предупреждению вреда, могущего происходить от такого писателя” или учреждалось за ним наблюдение. Меры же руководивший III Отделением генерал от кавалерии Леонтий Дубельт принимал, исходя из установки, что “царь - есть отец, подданные - его дети, а дети никогда не должны рассуждать о своих родителях, иначе у нас будет Франция, поганая Франция”.

Вместе с тем, отмечает историк Людмила Старкова, “газетная экспедиция III Отделения, продолжая еженедельно докладывать об “упущениях” цензуры и промахах литераторов, “заботилась” о напечатании статей в проправительственном духе”. Впрочем, родоначальником подобного рода пиара был отнюдь не Николай I. Уже в первом из дошедших до нас номере первой печатной русской газеты “Ведомости” от 2.02.1703 можно было прочесть: “На Москве вновь ныне пушек медных, гаубиц и мартиров вылито 400. Те пушки ядром 24, по 18 и по 12 фунтов. А меди ныне на Пушечном дворе, которая приготовлена к новому литью, больше 40.000 пуд лежит”. По мнению историков, опубликовать такие факты без личного согласия Петра I, да еще во время войны со Швецией, было нельзя.

В результате нововведений положение Уварова и цензоров, за работой которых следили и III Отделение, и комитет, день ото дня лишь ухудшалось. А поскольку в качестве министра народного просвещения Уваров все меньше устраивал Николая I, то ждать развязки долго не пришлось.

А произошло следующее. Уставший отбиваться и оправдываться, Уваров предложил отделить цензуру от министерства, передав ее в III Отделение или в Комитет 2 апреля. Однако император, согласившись с таким предложением, признал бы действительную роль этих органов в управлении цензурой. Неудивительно, что Николай I разгневался. Он порекомендовал графу “повиноваться любым мероприятиям правительства, а рассуждения свои держать при себе”. В октябре 1849 года Уваров подал в отставку.

Его преемником стал князь Платон Ширинский-Шихматов, который, как шутили в обществе, поставил просвещению не только шах, но и мат. Цензуре повезло ничуть не больше. При новом министре на должности цензоров стали привлекать людей, не имевших высшего образования. И если в начале царствования Николая I среди цензоров люди без университетского образования были редкостью, то четверть века спустя таковых стало гораздо больше. Дошло до того, что среди цензоров стали встречаться люди, плохо знавшие русский язык. Карьеру же делали не имевшие собственного мнения служаки, всего боявшиеся и во всем сомневавшиеся.

Комитет 2 апреля закончил свою бурную деятельность менее чем через год после смерти его создателя императора Николая I. По подсчетам специалистов, до своего роспуска, произошедшего 1 января 1856 года, в нем было просмотрено 10 214 книг, 5573 номера журналов, 56 112 номеров газет, 9116 литографированных записок. Эту деятельность обобщили в 295 журналах и в ежегодных отчетах.

ПОРТРЕТ ГЛАВНОГО ЦЕНЗОРА ЭПОХИ

“Никто, лучше как он, не был создан для роли самодержца. Он обладал для того и наружностью и необходимыми нравственными свойствами. Его внушительная и величественная красота, величавая осанка, строгая правильность олимпийского профиля, властный взгляд, все, кончая его улыбкой снисходящего Юпитера, все дышало в нем живым божеством, всемогущим повелением, все отражало его незыблемое убеждение в своем признании. Никогда этот человек не испытывал тени сомнения в своей власти или в законности ее. Он верил в нее со слепой верою фанатика.

Николай I был донкихотом самодержавия, донкихотом страшным и зловредным, потому что обладал всемогуществом, позволившим ему подчинять все своей фанатической и устарелой теории и попирать ногами самые законные стремления и права своего века. Вот почему этот человек, соединявший с душою великодушной и рыцарский характер редкого благородства и честности, сердце горячее и нежное и ум возвышенный и просвещенный, хотя и лишенный широты, вот почему этот человек мог быть для России в течение своего 30-летнего царствования тираном и деспотом, систематически душившим в управляемой им стране всякое проявление инициативы и жиз-
ни. Угнетение, которое он оказывал, не было угнетение произвола, каприза, страсти; это был самый худший вид угнетения - угнетение систематическое, обдуманное, самодовлеющее.

Он чистосердечно и искренне верил в то, что в состоянии все видеть своими глазами, все слышать своими ушами, все регламентировать по своему разумению, все преобразовать своею волею. В результате он лишь нагромоздил вокруг своей бесконтрольной власти груду колоссальных злоупотреблений, тем более пагубных, что извне они прикрывались официальной законностью и что ни общественное мнение, ни частная инициатива не имели права на них указывать, ни возможности с ними бороться”.

Анна ТЮТЧЕВА, фрейлина, дочь поэта и цензора Федора ТЮТЧЕВА

История цензуры уходит в глубь веков. Первый из известных случаев применения цензуры имел место в 605 году до н.э., когда царь Иудеи Иоаким приказал сжечь книгу пророчеств пророка Иеремии. А к 213 году до н.э. относится первый случай тотальной цензуры: основатель династии Цинь и первый император объединенного Китая Цинь Ши Хуан-ди повелел уничтожить все книги по науке, медицине, сельскому хозяйству и гаданиям.

В 499 году впервые был создан список запрещенных книг - “Папский Индекс”. В него вошли книги, знакомство с которыми запрещалось католикам. Это новшество имело далеко идущие последствия. Даже тысячу лет спустя католическая церковь функции цензуры осуществляла не только с большей любовью, но с какой-то звериной свирепостью. Вот лишь отдельные примеры ее “художеств”. В 1415 году по постановлению Констанцского собора был сожжен вместе со своими книгами чешский просветитель Ян Гус. В 1508 году в Испании по распоряжению кардинала Хименеса де Синсероса были сожжены 100 тысяч древних арабских рукописей. В 1541 году папская цензура добралась и до живописи. Папа Павел IV признал безнравственной фреску Микеланджело “Страшный Суд” в Сикстинской Капелле.

К ХVI веку относится и первый русский цензурный документ. Таковым можно считать “Стоглав”, принятый в 1551 году на Стоглавом соборе, в начале царствования Ивана IV Грозного. В числе “100 глав” (решений) была глава “О книжных писцах”. Она давала право духовным властям конфисковывать рукописи, что, по сути, являлось предварительной цензурой рукописных книг перед их продажей. Более того, Собор предложил духовной власти провести ревизию и ранее вышедших книг. По мнению исследователя цензуры Геннадия Жиркова, эту меру можно считать последующей цензурой.

Материалы подготовил Олег НАЗАРОВ

Читайте нас в Яндекс.Дзен, чтобы быть в курсе последних событий

Читайте также: