Живопись аборигенов австралии основные стили и направления художественные школы

Обновлено: 02.07.2024

От ритуала к искусству

Всемирно известным сделал австралийское искусство простой школьный учитель. Тридцатилетний Джоффри Бардон отработал несколько лет в городских школах, а затем переехал на север континента, в аборигенное поселение Папуню. Там он и стал местным героем.

Сегодня в Папуне не насчитать и 300 человек. В середине века белое австралийское правительство активно перегоняло аборигенов с исконных мест жительства в сборные резервации. Те просуществовали недолго: ни адекватных условий проживания, ни медицинской помощи — не прошло и тридцати лет, как аборигены самоорганизовались и перебрались на новые места.

В передаче этого задания старшему поколению был свой резон.

Так что взявшимся за роспись стен пришлось сперва выбирать легенду-основу, корпус которых в Австралии огромен, не меньше корпуса языков. А потом долго договариваться о способе представления истории о Медовом муравье — между собой и с Бардоном в роли куратора.

Удалось с третьего раза. Сначала старейшины настояли на том, чтобы заменить слишком детальные изображения предков на квазимультипликационные фигурки. Такой ход расстроил Бардона: он просил аборигенов не заимствовать ни цвета, ни перспективу, ни образы из искусства whitefellas — так коренное население Австралии называет потомков колонизаторов.

Вряд ли Бардон предполагал, что спонтанно возникшая в Папуне адаптация исконного искусства к европейским материалам уже через год станет хитом австралийского арт-рынка, а потом перетечет и в Европу, и в Америку.

Пустыня Утопии

Плотность населения в Австралийской столичной территории и на Юго-Западном побережье континента, — около 160 человек на квадратный километр. На аборигенных территориях она не достигает и 10, в среднем составляя самую низкую величину в мире.

Иначе говоря, художественные традиции разных регионов долгое время формировались в почти полной изоляции. Они срослись под единым лейблом только в 1970-е годы, когда папунианским примером вдохновились жители земли Арнхем, Кимберли, Квинсленда и других областей. Сейчас на скорый колониальный взгляд разные виды аборигенного искусства почти не отличимы друг от друга — те же сновидения в основе сюжетов, те же цвета, то же ощущение сакрализованной герметичности. Но внимательный искусствоведческий анализ проявляет специфику каждого.

Манера северо-западных аборигенов из района Кимберли куда ближе к фигуративной живописи. В середине 1970-х они начали переносить древние изображения предков-духов, замеченные на скалах еще первыми европейскими колонизаторами в XVIII и XIX веках, на высушенные пласты эвкалиптовой коры.

Центральным элементом иконографии стали Ванджины. По легенде, они создали ландшафт австралийской земли, а теперь отвечают за ее плодородие и обитают в тех местах, на которых изображены. Пишут их всегда в предельно примитивном стиле, непропорционально изображая тело с акцентом на широкие плечи, а также обрисовывая вокруг головы нимб из волос-палочек. Впрочем, даже в рамках этой довольно строго регламентированной иконографии находится место для индивидуальности художника: для примера можно сравнить Ванджин Чарли Нумбульмура и Алека Мингельмангану.

Катаклизм здесь представлен в виде набирающего от левой стороны к правой силу черного пятна, от которого отделяются вертикальные суб-ветры охристых тонов.

В других регионах папунианский заряд сложился с импортированными традициями. Самый выразительный случай — рождение специфически женского, в отличие от доминантно мужских в остальных регионах, письма в поселении Утопия. Точки из Папуни наложились на завезенную в 1980-е годы индонезийскую технику батика и местную традицию ритуального боди-арта.

Самой известной представительницей Утопии стала художница Эмили Кнгваррейе. Ее работы напоминают папунианские, но кажутся более абстрактными и менее привязанными к строгому символическому коду. Часто она изображает увиденный издалека сверху ландшафт, покрытый плотной сеткой точек или — в поздних работах — линий.

Эмили Кнгваррейе. Untitled (Alhalker). 1992

К слову, именно с утопианской традицией связан один из самых громких и одновременно показательных для австралийского искусства скандалов.

Несколько месяцев назад критики обнаружили поразительное сходство между работами Кнгваррейе и новой выставкой современного художника Дэмиена Херста.

Сам британец среди источников вдохновения называет картины французских постимпрессионистов и пуантилистов (от французского “point” — точка) и утверждает, что о работах Кнгваррейе попросту не слышал. И интерпретировать эту ситуацию хочется не как воровство со стороны Херста, а как знак релевантности аборигенного искусства в общемировом контексте совриска.

Дэмиен Херст. Veil of Love Everlasting. 2017

Кенгуру в блестках

Успехам папунианцев, кимберлийцев, утопианцев предшествовал уникальный, как казалось тогда, случай. В 1957 году художник Альберт Наматжира стал первым аборигеном, который получил австралийское гражданство, а значит, право голоса и право на собственность. Третье право — на покупку алкоголя — стоило ему жизни: вскоре Наматжиру арестовали за поставку спиртного другим аборигенам, в 1959 году он умер. Распространение алкоголя он, конечно, отрицал, но вот в остальном местные сообщества действительно обеспечивал.

На пике славы доходы от продажи картин позволяли Наматжире в одиночку содержать 600 человек, хотя сам он долго жил в критичной бедности, не имея даже адекватного жилья.

Альберт Наматжира. Palm Valley. 1940-е

Этот нерадостный финал был развязкой грандиозной истории успеха. Наматжира родился в самом начале XX века в поселении Хермансбург, где располагалась лютеранская миссия, и вырос в довольно странном контексте пересечения христианской и исконной аборигенной культуры. Он был крещен, получил образование, но это не помешало соплеменникам изгнать его за нарушение правил выбора жены. Несколько лет Наматжира работал погонщиком верблюдов в австралийских пустынях, и глубина знакомства с местными ландшафтами позже вдохновляла его картины.

Профессионально рисовать он начал только в 32 года, после знакомства с белым художником Рексом Баттарби, акварели которого попали на выставку в Хермансбурге. Через несколько лет Баттарби сам приехал в поселение и принял роль ментора Наматжиры. Абориген показывал ему лучшие из местных ландшафтов, а взамен получал инструкцию по принципам западного письма, фотографическому взгляду на природу и знакомство с персональными приемами Баттарби.

Альберт Наматжира. Kangaroo in landscape. 1937

Важнейшим из приемов была иллюзия свечения. Она наряду с контрастной палитрой из оттенков охры, красного и пурпурного стала самым узнаваемым маркером стиля Наматжиры и его последователей, объединившихся в Хермансбургскую школу. К середине 1950-х их изображения австралийских пустынь с лучшими приметами местной экзотики вроде бутылочных деревьев (боабов) и кенгуру не только заполнили арт-маркет, но и перетекли в сувенирный китч — от открыток до репродукций в небогатых гостиных.

Это была первая история глубокого погружения художника-аборигена в западные техники. Работы современных жителей отдаленных пустынь и их городских потомков часто не отличить от искусства белых австралийцев и вообще западных арт-традиций. Сегодня многие коренные жители континента свободно чувствуют себя в сфере видеоарта, инсталляций, институциональной критики. Впрочем, в центре их работ все равно оказываются вопросы идентичности и деколонизации.

Эрмитаж без экзотики

В Центральном зале только что открытого Большого Эрмитажа стоят 200 гробов. Сперва их можно принять за славянских языческих идолов: это тонкие вертикальные вырубки из деревьев, покрытые орнаментом из натуральных красок.

Другая ассоциация — австралийские диджериду — духовые инструменты из полого бамбука. Из их низкого, глубокого, колеблющегося звучания выросла немалая доля современного психоделического транса и электрофолка.

Австралия тогда отмечала 200 лет со дня основания, и многие аборигены осуждали государственные перформансы колониальной гордости. Но только Джон Мундин предложил альтернативную программу. Он пригласил 43 местных художников написать на ритуальных полых стволах сновидения своих кланов и собрать их в единый арт-объект. В центре квазихаотической композиции оказалась пустая тропа — символ реки Глайд, на берегах которой располагались уничтоженные европейцами поселения.

Австралии не существует

Одна из самых выразительных работ — кураторский проект Гордона Беннетта для Сиднейской биеннале 2008 года.

К сожалению, буквально перед открытием проект был сорван. Теперь существует только в виде макета — некоторые критики предлагают рассматривать макет как метафору незавершенности самой деколонизации.

Гордон Беннетт. “Housewife and Shadow Reflection”, из серии “The shadow reflections”. 1993

У Беннетта много и более конвенциональных работ в современных живописных техниках. Для той же Сиднейской биеннале он собирался использовать свою серию “The shadow reflections”, где изобразил характерных персонажей колониального мира — Учителя, Антрополога, Капитана корабля — и их местных двойников.

Другая серия Беннетта сейчас хранится в коллекции “Tate Modern”, которая недавно стала активно закупать австралийское искусство. В “Possession Island” Беннетт сперва копирует карандашную зарисовку одного из первых колониалистов, посвященную австралийским экспедициям Джеймса Кука, а затем изображает поверх флаг аборигенов. В целом апроприация разных культурных форм (кроме коллажа и аборигенного искусства стоит назвать еще поп-арт и традиционные техники неавстралийских народов) была для Беннетта возможностью вырваться за клишированные представления о связи искусства и происхождения.

Гордон Беннетт. “Possession Island (Abstraction)”. 1991

Удивительно, но даже более успешными, чем Беннетт и его коллеги-мужчины, в исследованиях аборигенной идентичности средствами совриска оказались две женщины. Джуди Уотсон и Трейси Моффат родились почти одновременно — в 1959 и 1960 годах соответственно, — и обе представляли Австралию на Венецианской биеннале с разницей в два десятка лет: Моффат — в 2017-м, Уотсон — в 1997-м, вместе с Ивонн Кулматри и той самой Эмили Кнгваррейе из Утопии.

Моффат работает в основном с фотографией и видеоартом. Она имитирует разные пленочные структуры для создания композиций, в основе которых — непривычные, часто театральные и подчеркнуто современные образы героев-аборигенов и героинь-аборигенок, взамен популярным с XIX века и до сих пор снимкам в натуральных условиях, среди кустарников буша и на фоне аутбэка (так австралийцы называют отдаленные пустыни). Иногда видео Моффат псевдодокументальны: например, показанный на биеннале “The White Ghosts Sail In” художница сняла недалеко от собственного дома, но, по легенде, монотонный черно-белый видеоролик побережья с милитаристским саундтреком создан аборигенами 200 лет назад.

Трейси Моффат. “The movie star: David Gulpilil on Bondi Beach”. 1985

Уотсон, напротив, работает с реальными историями — ее часто называют представительницей поворота к архиву в современном искусстве.

В альбоме “A preponderance of aboriginal blood” Уотсон собрала копии документов из местного архива — разрешений или отказов голосовать в зависимости от процента аборигенной крови — и нанесла поверх отпечатки красных чернил, напоминающие кровь.

Джуди Уотсон. “A preponderance of aboriginal blood” (обложка). 2005

Балет, чучела и корробори

Впечатляющие цифры из дотошного правительственного отчета 2015 года: 28 % австралийских аборигенов задействованы в художественных активностях. В переводе на население России: около 40 миллионов — невиданные показатели.

Конечно, под арт-практиками здесь понимается не только галерейное искусство, но и ремесленные кружки, занятия для детей и прочие студии, в которых искусство переплетается с психологической поддержкой. Но иногда и такая деятельность попадает в область совриска.

Фиона Холл. “Kuka Irititja (Animals from another time)”. 2014

В 2016 году известнейшая белая австралийская художница Фиона Холл несколько месяцев провела в поселении Пилакатильюру, на границе Западной и Южной Австралии. Там она познакомилась с женщинами из Tjanpi Desert Weavers — социальной организации, которая помогает аборигенкам зарабатывать традиционным плетением из местных трав.

Холл предложила им поучаствовать в работе над инсталляцией “Animals from Another Time”, посвященной вымирающим животным континента. Они собирали травы и плели вместе с Холл псевдочучела животных, соединяя натуральный материал с обносками военной формы.

Камуфляж — лейтмотив в искусстве Холл. Он позволяет объединить проблематику маскулинной агрессии с историей колонизации Австралии. Композицию сначала показали в Австралии на биеннале TarraWarra, а потом она доехала до Венеции — в составе сольной выставки Холл “Wrong Way Time”.

Трейлер коллаборации Bangarra Dance и Австралийского балета

Другой пример сотрудничества аборигенов с потомками европейцев — совместная работа компании Bangarra Dance и австралийского балета. Сами по себе Bangarra занимаются слиянием современного танца и танца австралийских аборигенов, который европейцы когда-то давно назвали corroboree.

Сессии по корробори до сих пор регулярно проходят в местных поселениях, аборигены в привычных майках и шортах смешиваются с любителями экзотики в набедренных повязках, и те и другие обычно не слишком хороши в танце. Но в интерпретациях Bangarra традиционное развлечение легко добирается до главных сцен и в Австралии, и за ее пределами.

Например, коллаборацию с Австралийским балетом по мотивам невымышленной истории об аборигене Беннелонге, который после показов на экзотических шоу древностей в Лондоне полностью ассимилировался в европейской культуре, показывали в знаменитой Сиднейской опере. К слову, знаменита опера даже не как театральная площадка, а как само здание — один из первых в мире образцов постмодернистской архитектуры, который многим наверняка известен куда дольше, чем аборигенное точечное письмо.

Голая провинция

На переднем плане — кляксы и подтеки в духе Джексона Поллока.

Ричард Белл. “Scientia e Metaphysica (Bell’s Theorem)”. 2003

Картины Ричарда Белла, написанные в середине 2000-х годов, точно фиксируют смятение, которое возникает при попытках вписать историю австралийского искусства в историю искусства глобального, читай — западного.

Игра на различиях и желание сконструировать уникальность приводят к фиксации на традициях коренных народов.

Возникает рассказ об аборигенном искусстве, который представляет местное население элементом неизменного прошлого. Он полностью игнорирует аборигенов как реальных людей, живущих здесь и сейчас.

Единственная громкая история успеха неаборигенного течения за пределами континента — история австралийского авангарда, в первую очередь — сюрреализма. В Европе сюрреализм наряду с экспрессионизмом был реакцией художников на деструктивную мощь Первой мировой войны. Австралия, хотя и участвовала тогда на стороне Британской империи, к потребности художественного осмысления глобальной травмы пришла только в 1940-е. На море шли масштабные и кровавые битвы с японцами, художники один за другим отправлялись на фронт, австралийские города бомбили. Так, завезенный в конце предыдущего десятилетия сюрреализм превратился из временного элитистского увлечения в смыслообразующие высказывания, победив (а отчасти и впитав) также начинавший зарождаться соцреализм.

Сидни Нолан (группа Angry Penguins). “Ned Kelly”. 1946

Сам художник в интервью рассуждает о яркой одежде, которая отвлекает посетителей от искусства, о низкой самооценке и зажатости. Но почему-то акция Рингхольта — надо сказать, уникальная в своей радикальности и в то же время дружелюбности (все условия оговариваются заранее, посетителей ни к чему не принуждают) — кажется важным комментарием и к неоколониальным проблемам.

Поразительная художественная продукция австралийских аборигенов была неизвестна на Западе вплоть до 1970-х. В течение десятилетия искусство аборигенов преодолело границы этнического или примитивного выражения, чтобы занять достойное место среди современных художественных движений, появилось в престижных музеях и галереях мира. В сообществе аборигенов, живущих в центре западной австралийской пустыни, обнаружилось беспрецедентное возрождение искусства. Возникли разные группы художников-аборигенов, использующих современные техники не только для того, чтобы выразить традиционные и религиозные мотивы их культуры, но также и для интерпретации актуальных современных тем.

Позже всплеск художественного творчества туземцев обнаружили в самых разных регионах Австралии: сообщество аборигенов города Новый Галь на юге, провинция Виктория, Квинсленд, Западная Австралия (кланы коори, миррие, ньонга)… Такая художественная деятельность сыграла важнейшую роль в осознании аборигенами своих прав в их требовании получить политический и социальный голос в решении различных проблем внутри австралийского сообщества. В искусстве аборигенов выдвижение таких требований сочетается с проявлением абсолютной духовности и привязанности к своей земле.

Австралийские художники-аборигены используют разнообразные средства, включая живопись на коре, листьях, резьбу по дереву, наскальные изображения, живопись с использованием песка, церемониальные одеяния, декорирование разных инструментов. В культуре аборигенов искусство - один из ключевых ритуалов и используется, чтобы пометить территорию, напоминать о прошлом, рассказывать истории про незапамятные времена. Аборигены верили, что их мир возник в результате акта творения. Неаборигенам трудно понять исключительную важность искусства для их жизни.

История искусства аборигенов насчитывает 50 тысяч лет, о чём свидетельствуют древние рисунки на коре, обнаруженные в самых удаленных регионах земли Австралии, созданные ранее появления наскальных рисунков в пещерах Ляско и Альтамиры.

Изначально функция и ценность искусства аборигенов имели священный характер и отражали эмоциальные, политические и даже практические аспекты жизни первых поселенцев на континенте. В наши дни, хотя искусство аборигенов и утратило присущую прошлому периоду сакральную природу и оказалось приспособленным к требованиям международной публики, тем не менее, и современная художественная продукция аборигенов по-прежнему имеет корни в древнем мистическом восприятии мира.

Вовсе не удивительно, что сновидения образуют контекст и сюжет большинства произведений художников-аборигенов. На многих символических предметах, оружии изображены рисунки, иллюстрирующие эти мифы, подчеркивающие их сакральный характер. Резьба на камне, картина на коре или земле свидетельствуют, что такое творчество само по себе является ритуальным актом.

Живопись на коре дерева – самая распространенная форма искусства у аборигенов. Используемая в древности для строительства жилищ, часто украшенная символами и мотивами, снятая с эвкалиптов кора – гибкий, гладкий материал, в то же время прочный. Стиль рисунков варьируется в разных зонах Австралии. В некоторых регионах рисунки воплощают фигуративную тенденцию, как в окрестностях, недалеко от города Оэнпелли, на западе от Земли Арнхема. А на востоке, как в окрестностях Йиркала, в рисунках появляются более абстрактные и геометрические мотивы. А рисунки на коре на острове Гроот Эйландт, наоборот, отличаются глубиной черного фона, на котором и появляются изображения.

Символы искусства аборигенов, их значение

Современное искусство аборигенов основывается на этих древних и традиционных символах, художники-аборигены создают из них очень простые конфигурации, схемы, но полные значения. Такие символы применяются и в татуировках для церемоний и наносятся на предметы, оружие и другие вещи, используемые аборигенами. Они верили, что художественные символы имеют огромную власть над людьми. Такое ритуальное значение символов прослеживается у нескольких поколений художников и духовных лидеров аборигенов.

Традиционная связь со сновидениями всё еще имеет важное значение в произведениях художников-аборигенов. Хотя основная концепция артсимволов достаточно упрощенная, аборигены активно используют ее, чтобы создавать одухотворенные и прихотливые конфигурации, в которых зашифрованы сложные истории. Знак V – артсимвол, обозначающий мужчину аборигена. Если символ V сопровождается кругом или несколькими концентрическими кругами, это указывает на мужчину, сидящего возле источника. Спиралевидные линии – символическое изображение текущей воды. И рассказывают они про власть мужчины аборигена. Это история про водоноса, использующего свою прирожденную способность вызывать дождь. Каждый дополнительный символ придает еще большую силу и значение картине.

Точка, пятно – один из основных символов у художников Западной пустыни и Центральной Австралии, придающий их картинам такое своеобразие. Точки, пятна могут обозначать звезды, искры от костра, землю. Современные художники-аборигены утверждают, что обычные зрители могут увидеть в картинах лишь внешнюю историю. Только знатоки истинного значения символов способны понять внутреннюю, таинственную историю картин. Но сегодня художники-аборигены используют точечную пунктуацию, пятна, чтобы затемнить или зашифровать смысл символов в их картинах.

Религиозные и культурные аспекты искусства аборигенов

Традиционное искусство аборигенов почти всегда имеет мифологический оттенок, связанный с жизнью аборигенов в глубокой древности. Многие современные арт критики Запада полагают, что если в таком искусстве не прослеживается духовность аборигенов, его нельзя считать подлинным туземным искусством, воплощающим их истинную суть. С таким мнением абсолютно не согласен Вентен Рубунтья, художник-абориген, пейзажист, полагающий, что трудно найти какое-либо искусство, лишенное духовного значения. Рассказывание историй и тотемные изображения встречаются во всех формах искусства аборигенов. Причем существует и часто используется и специфическая женская форма искусства аборигенов – в регионе Земля Арнхем.

Художники с труднопроизносимыми именами – коренные австралийцы – демонстрируют современному миру искусство непонятное и непростое, а может быть, напоминают о чем-то уже давно пережитом и забытом. Так или иначе, живопись аборигенов – это интересно, модно и перспективно с точки зрения инвестиций. А что и как в нее вкладывают сами художники?

Что и зачем рисовали до прихода европейцев на австралийский континент

Пионером среди художников-аборигенов считается Альберт Наматжира, который жил в миссии Хермансберг неподалеку от Алис-Спрингс в Центральной Австралии. В тридцатых годах прошлого века он начал рисовать акварельные пейзажи, в 1938 году в Мельбурне прошла выставка его работ, имевшая большой успех, за ней – выставки в Сиднее и Аделаиде. Стиль Наматжира, соединивший западные художественные техники и самобытное мировоззрение коренных народов Австралии, получил высокую оценку, а сам мастер даже удостоился встречи с королевой Великобритании.

Альберт Наматжира и его акварель

Наматджира тогда получил ряд преференций и льгот от властей – аборигены в те времена были людьми сильно ущемленными в правах и многое просто не могли делать (например, покупать алкоголь, владеть землей, а порой и воспитывать собственных детей). Трудно сказать, насколько справедливо оценивалось искусство художника – впечатляло ли зрителей увиденное на картинах либо просто тот факт, что представитель коренного населения Австралии научился не хуже европейца держать в руке кисть.

Так или иначе, с тридцатых годов отсчитывает свою историю первая художественная школа аборигенов.

На примере коренных австралийцев можно было бы изучать прошлое человечества – особенно если бы с объектом изучения европейцы прошлого не обходились настолько грубо. Спохватились во второй половине XX века – и тут выяснилось, что доисторическое по своей сути искусство может быть модным.

Древние петроглифы с изображениями человека и новое австралийское искусство

Вообще же то, что осталось от тысячелетий творчества аборигенов, сводилось главным образом к петроглифам, наскальной живописи – причем рисунки на стенах пещер появлялись не просто так, не для одной лишь красоты или от скуки – их назначением было вызвать дождь, сделать предстоящую охоту удачной, вообще добиться расположения своих божеств. Изображения были реалистичными, больше того – поверх очертаний рыбы могли, например, изобразить ее внутренние органы. Но помимо этого, австралийские аборигены сохранили и традиции условно-геометрического искусства.

Новая австралийская живопись: как все началось

Благодаря одному школьному учителю появилось большое объединение австралийских художников-аборигенов: Джеффри Бардон

Одним словом, в задании, которое дал своим ученикам Бардон, оказалось столько по-настоящему австралийского, что потом рисовали уже не только дети, но и взрослые. Только не на песке, как это делали раньше, а акрилом на холсте – так, чтобы можно было сохранить и показать.

Кто и что изображает на картинах

Орнаменты австралийских картин, множество точек, создающих эффект мерцания, линии и полосы, в которых зашифровано одно, а увидеть можно совсем другое – это прекрасно совпадало с запросами ценителей живописи на рубеже веков. И если творчество каждого отдельно взятого художника должно как-то оправдывать свое право остаться в истории искусства, картины аборигенов Австралии имеют преимущество – они уже представляют собой нечто проверенное временем, тысячелетней культурой коренного населения материка. Такие произведения покупались и покупаются, причем за большие деньги.

Эмили Нгварри, сильно напоминали произведения Джексона Поллока, и художницу даже стали обвинять в подражательстве.

Эмили Нгварри, одна из самых известных в Австралии художниц, пришла в изобразительное искусство уже в достаточно преклонном возрасте

Материалы по теме

Восточные орнаменты окутаны таинственностью и поражают до глубины души. Древние мастера Востока в своих работах использовали огромный багаж знаний, которые получали не только от своих наставников, но и в известной на те времена библиотеки Байт аль-Хикма. Там были собраны бесценные труды со всего мира, охватывающие все сферы жизни.

Одним из проявлений неожиданной реакции на изобретение фотографии стала традиция посмертных фотопортретов, широко распространившаяся во второй половине 19 века.

Нобелевская премия по литературе вручается на протяжении вот уже 120 лет. В разные годы она вручалась Редьярду Киплингу, Генриху Сенкевичу, Рабиндранату Тагору, Ромену Роллану и многим другим, в том числе, и нашим соотечественникам. Проблематика произведений менялась год от года, как менялись формулировки причин, по которым писатели и поэты удостаивались столь значимой премии.

А вот ещё:

Что животным известно о смерти?

Из-за интеллекта человек разучился жить просто и умирать спокойно. Как та самая сороконожка, которая задумалась над тем, что в данный момент делает ее тридцать пятая нога, и забыла, как передвигаться. Свободное существование в природе и естественная принадлежность ее грубым силам — то, что есть у животных и традиционно вызывает зависть человека. Мы решили разобраться в том, как животные покидают этот мир и осознают ли они смысл этого события.

Медуза Turritopsis nutricula

Благодаря трансдифференциации, умению обновлять клеточный состав, Turritopsis nutricula может двигаться вспять своему развитию, то есть вместо старости к детству. Когда это необходимо, она запускает процесс омоложения: сперва выворачивается наизнанку, поджимает щупальца, а затем постепенно абсорбирует жидкий скелет, принимая состояние бесполого полипа, обычного для начала жизненного цикла большинства представителей своего вида. После обнуления жизненных часов движение снова становится поступательным, заново включается механизм роста и Turritopsis nutricula возвращается к взрослому состоянию. И так до бесконечности.

Помимо Turritopsis nutricula в мире есть еще одно существо, чей жизненный потенциал приближается к бесконечному. Это гидра из типа стрекающих, которая обладает уникальной способностью к регенерации. Этот крошечный полип (не больше 20 мм) умеет восстанавливать организм из частей плоти.

Гидра обыкновенная Hydra vulgaris

Если его разорвать пополам, каждый из кусков скоро окажется полноценным, хватит и меньше половины — регенерация возможна от 1/200 изначального объема гидры. Теперь легко представить, как размножается полип и почему ассоциируется с древнегреческим мифологическим чудовищем.

Гидра в отличие от Turritopsis nutricula обитает в пресноводных водоемах и малоподвижна. В естественной среде эти два бессмертия не пересекаются, и, кажется, благодаря своим суперсилам уже давно должны были захватить весь мир. К счастью, океан не превратился в мезогельную жижу из медуз, а реки свободны от бесконтрольно почкующегося полипа по одной простой причине — их очень легко убить. Голод, погода и хищники берут на себя работу Геракла и возвращает справедливое распределение смерти даже туда, где эволюция, казалось бы, нашла необходимые для вечного существования лазейки.

На земле обитают и такие животные, чья жизнь продолжается по-настоящему долго.

Возраст выловленного в 2007 году у исландского побережья двустворчатого моллюска Arctica islandica составил 410 лет. Среднестатистическому жителю России этого времени хватило бы на 6,3 жизни.

Моллюск Arctica islandica

Гигантская черепаха Адвайта умерла в 2006 году, когда ей исполнилось 255 лет. К этому моменту она была практически ровесницей США, только на два года старше. Гренландский кит — рекордсмен-долгожитель среди млекопитающих, способен продержаться на плаву до двух веков. Достаточно для того, чтобы на свет появились ваши прапрапраправнуки. Американский лобстер способен дожить до 140 лет. Если, конечно, не будет подан к обеду, что чаще всего и случается. Более инертные животные — вроде определенных видов коралловых и губчатых — при идеальных условиях высиживают под водой тысячелетия. Достижение, с которым могут сравниться лишь человеческая глупость и дубы в долине Джуруба.

Поденки, маленькие крылатые насекомые, в идеальных условиях живут один день, в среднем несколько часов, минимально полчаса. Тридцать минут полета, спаривание, смерть — мимолетная и функциональная участь.

И хотя личиночная фаза у поденки длится несколько лет, полноценная особь существует в рамках своего семантического кода. Впрочем, результат у всех один. Бесповоротная остановка жизнедеятельности организма, известная как смерть, настигает мушку так же, как и гренландского кита, и Turritopsis nutricula.

Конечность физического бытия — биологический факт, универсальный для всего, что принято называть живым. В случае человека идея смерти представляется одним из базовых элементов познания мира. Она формирует сознание, поведение, искусство, экономику, религию, политику. С начала времен человек придумал свой, особый механизм смирения, спрятанный в ритуале, выработал систему чувств к неизбежному концу и до сих мечтает преодолеть его. Он максимально погружен в культуру смерти или по крайне мере хорошо о ней информирован.

Но существует ли идея смерти вне человека, что знают о ней, как различают и переживают ее другие животные?

Наблюдать смерть в дикой природе не так просто. Обычно она спрятана за убийством ради еды или борьбой за выживание. Смерть здесь навязана инстинктом самосохранения, который животные чувствует лучше, чем мы — по крайней мере, до тех пор, пока сами не перейдем от мысли к опыту. Поэтому первый очевидный уровень восприятия смерти у животных — рефлексивный, направленный на то, чтобы избежать угрозы и выжить — во чтобы то ни стало.

Его легко спутать с осознанным переживанием, особенно когда человек, подверженный иллюзии антропоморфизма, интерпретирует боль и стремление ее преодолеть как понимание смерти животным. Кошка уходит умирать в одиночестве не потому, что видит приближающийся конец — просто это слабость подсказывает ей укрыться от внешних угроз для своего здоровья. Собака воет на луну не из-за тоски по бренному — это обозначение территории или момент социального взаимодействия. Сиротливый взгляд овцы перед забоем — это не эмоция, а проекция человеческого беспокойства.

Следующий уровень переживаний находится в отношениях животного к смерти другого. Может ли животное почувствовать утрату, обратить на нее внимание, прочувствовать ее до конца и отдать моменту необходимые символические почести?

Приматы будут первыми, кто способен претендовать на эмоциональную зрелость в этом вопросе. Например, гориллы живут в группах с развитой социальной структурой, поэтому способны испытывать сложные и направленные чувства к членам своих семей. Самый яркий пример — нежелание матери расставаться с мертвым ребенком. В декабре 2011 года в национальном парке Вирунга Демократической республики Конго в семье горных горилл одна из молодых матерей никак не могла смириться со смертью своего новорожденного ребенка. В течение недели она не выпускала из рук мертвое тельце, ухаживая за ним и проявляя очевидные признаки депрессии. Такое поведение встречается и у горилл в неволе. Посетители мюнстерского зоопарка могли наблюдать в 2008 году, как горилла Гана на протяжении нескольких недель таскала с собой умершего от болезни сердца детеныша.

Горилла с мёртвым детёнышем

Подробно задокументирована смерть шимпанзе Пэнси в шотландском сафари-парке. Дряхлеющая пятидесятилетняя особь в течение нескольких дней умирала от старости, а ее семейство, несмотря на свой буйный нрав, тихо собиралось вокруг тела.

В итоге смерть была зафиксирована одним из самцов группы. Он поднял ее руки, несколько раз пнул, после чего остальные шимпанзе нашли в себе силы отойти от мертвой Пэнси. Единственной, кто остался рядом, была ее дочь Роузи. Она провела с трупом всю ночь, а на следующий день уже с помощью вернувшихся обезьян ухаживала за телом, счищая с него солому и грязь.

Потом шимпанзе забрали сотрудники парка, а семейство еще несколько дней не возвращалась на свое излюбленное место ночлежки. Более того, в течение следующей недели они вели себя неожиданно тихо и съели значительно меньше еды, чем обычно. Похожая реакция была запечатлена в 2009 году в Камеруне на уже ставшей знаменитой фотографии, где скончавшаяся от старости шимпанзе вызывает у своих соплеменников вид, близкий к поминальному.

Кроме приматов чутким отношением к смерти отличаются и слоны. До XX века существовал миф, что эти огромные травоядные животные чувствуют приближение своей гибели и уходят умирать в места, еще раньше облюбованные их предками. Кладбища слонов мечтали найти и ученые, и меркантильно мотивированные продавцы бивней, но поиски оказались либо не верифицируемы, либо безрезультатны.

Главным достижением этого мифа стал большой массив данных о предсмертных повадках животного. Больной, умирающий слон испытывает огромную жажду и в последние часы своей жизни идет по проторенному пути к водопою. Там, вдоволь напившись, он погружается в воду, где и встречает смерть. Когда такие водоемы высыхают, то в них обнаруживают останки слонов, но к масштабам, напоминающим кладбища, они все-таки не приближаются.

Слоны собрались около погибшего собрата

В миланском исследовательском институте Tethys также считают, что на смерть могут реагировать и дельфины. Ученые не раз наблюдали у самок сильную привязанность к умершим детенышам. Последний такой случай был зафиксирован в Южно-Китайском море с самкой афалина. Подобные модели поведения в разной степени выделяются у жирафов, гусей, собак и других животных с зачатками социального поведения. Они фиксируют появления чувства утраты, определенного ощущением родовой принадлежности и групповой привязанности.

Конечно, лучшим доказательством осознанных отношений к смерти у животных был бы самый глубокий уровень ее понимания — самоубийство. Но никаких серьезных исследований или примеров суицидального поведения среди животных на сегодняшний момент нет. Выбросившиеся на берег киты сбиваются с пути. Лемминги срываются с обрыва по глупой случайности. Стерильная пчела умирает, потеряв жало — не от большой смелости, а потому что не может иначе. Собаки прыгают с моста, почуяв что-то съестное.

Восприятие смерти у социальных животных не всегда связанно с инстинктом. Ее ареал выходит за пределы рефлексивного и позволяет определенным видам по-особенному выделять гибель сородичей, пусть и не используя привычный нам набор эмоциональных реакций.

Интенсивный график съемок и существование в неволе все хуже и хуже сказывались на состоянии умелой актрисы, пока наконец она не впала в депрессию. Подавленное состояние прогрессировало и привело к тому, что Кэтти свела счеты с жизнью прямо на руках О’Бэрри. Смерть наступила от асфиксии. Она попросту перестала дышать. Для того чтобы полностью прочувствовать историю Кэтти, следует понимать, что дельфины дышат сознательно, а каждый новый вздох для них — это осмысленный акт.

Есть ли у трагедии, кардинально изменивший жизнь О’Бэрри, какой-либо значимый научный фундамент, покажут лишь будущие исследования. Но всего вышеперечисленного о взаимодействиях животных со смертью уже хватит для того, чтобы засвидетельствовать — восприятие смерти у социальных животных не всегда связанно с инстинктом. Ее ареал выходит за пределы рефлексивного и позволяет определенным видам по-особенному выделять гибель сородичей, пусть и не используя привычный нам набор эмоциональных реакций. Антропоцентризм в данном случае оказывается еще обманчивее антропоморфизма, а на вопрос, переживают ли животные смерть, находится свой короткий ответ: некоторые — да, и это надо учитывать.

Что и зачем рисовали до прихода европейцев на австралийский континент

Само же австралийское искусство – явление, разумеется, куда более старое, зародившееся не то тридцать, не то сорок тысяч лет назад. Его еще предстоит изучать – но уникально оно уже потому, что на протяжении всех этих тысячелетий, вплоть до прихода европейцев в 1770 году, никакие внешние факторы не влияли на его развитие. На примере коренных австралийцев можно было бы изучать прошлое человечества – особенно если бы с объектом изучения европейцы прошлого не обходились настолько грубо. Спохватились во второй половине XX века – и тут выяснилось, что доисторическое по своей сути искусство может быть модным.

Новая австралийская живопись: как все началось

На протяжении тысячелетий появлялись и сохранялись традиции изображения особых узоров – на песке, на дереве, на скалах. В точках, линиях, полосках, кругах, спиралях оказывались зашифрованы история, тотемы каждого племени. Узоры отражали и мировоззрение самого художника. Одним словом, в задании, которое дал своим ученикам Бардон, оказалось столько по-настоящему австралийского, что потом рисовали уже не только дети, но и взрослые. Только не на песке, как это делали раньше, а акрилом на холсте – так, чтобы можно было сохранить и показать.

Кто и что изображает на картинах

Читайте также: