Владимир мономах философия кратко
Обновлено: 05.07.2024
Ценностный горизонт древнерусского человека простирался, как известно, к нравственным вершинам бытия. Красота духовного подвига (подвиг веры), праведная жизнь вопреки суете и пороку, страстотерпие и печалование, нищелюбие и сострадание, странничество и подвижничество, юродство и мученичество – все это, ставшее классической эмблематикой нашей культуры, свидетельство ценностных приоритетов, которыми жил русский человек издревле, от самых истоков своего исторического и духовного бытия. Такова особенность русского народного характера, такова специфика отечественной культуры, все уровни которой, включая вербальные и невербальные, были пронизаны идеями нравственного характера.
Такое неморализаторское понимание нравственности не столько предписывает человеку нормы и каноны определенного поведения, сколько ставит задачу преодоления злого и греховного начала в своей душе, венец которому – телесно-духовное преображение уже всего человека. Иными словами, нравственность – это стремление к должному, идеалу, высшему, вопреки инерции темного начала, которое тянет в суету повседневности с ее соблазнами и пороками.
Нравственность, которая была главной особенностью древнерусской культуры, существенно отличалась от того понимания морали, которое было сформировано в контексте западного христианства. Там проблемы моральной философии концентрировались как правило вокруг проблем свободы воли, долга, политических измерений этики, все более и более сливались с правом, сводясь к моральной легитимности человеческого поведения в обществе. Лишь философы экзистенциального направления в XX веке всерьез заговорили о подлинном и неподлинном бытии человека, который, существуя в морально легитимном социуме, теряет и смысловые, и собственно нравственные измерения своего бытия.
Особенность древнерусской культуры заключалась в том, что нравственные проблемы здесь по преимуществу были проблемами подлинного существования человека. Основной вопрос отечественной нравственной философии звучал так: как жить по правде. Ключевое слово правда, не переводимое на другие языки и не имеющее смыслового аналога в них, является столь фундаментальным понятием не только для древнерусской культуры, но и вообще для всего бытия России, что можно сказать, что именно в этом слове и лежит одна из главных разгадок и национального характера – тайны русской души.
Безусловно, христианская вера оказала решающее влияние на формирования нравственного строя души русского человека. Дело здесь не только в том, что Евангелие принесло новую мораль, но важнее то, что Евангелие принесло новый смысл Бытия, который существенным образом повлиял на мораль, на весь строй жизни человека. Человек получил новые духовные задания, осуществлять которые он мог теперь только на путях нравственного преображения.
Политическая проекция этики Владимира Мономаха очевидна: призыв к единству Руси, братолюбию, осуждение междоусобиц. При этом трактовать этические максимы князя исключительно соображениями политикой прагматики сохранения государственного, военного и культурного единства страны не совсем верно. Этический пласт воззрений, хотя и не автономный, но все же вполне самостоятельный, в большей степени имеет отношение к проблемам личного совершенствования человека, чем к вопросам государственного устройства. Во многом евангелическая этика как раз и способствовала преодолению той жесткой связи этики и политики, которой отличается дохристианская греческая философия, достигшая своей вершины в Аристотеле. В этике Владимира Мономаха мы встречаем совершенную иную систему ценностей, основанную на иных бытийных началах, имеющих евангелический исток. В контексте древнерусской духовной культуры и этика – не политика, и политика – не этика; здесь важным является аскетика, которая равно преображает и этику, и политику.
Снова повторяется милостыня в круге важнейших нравственных добродетелей. Наряду с этим – покаяние и слезы – знаки высокого духовного состоянии человека. Это, как раз те состояния, которые возможно достичь только лишь на путях христианской этики и аскетики. И это очень важно: в духовном опыте христианства снимаются противоречия между этикой и аскетикой. Аскетика в христианстве служит средством для проявления высших этических свойств, здесь аскеза не самодостаточна, не является способом духовной изоляции подвижника для достижения своих эгоистических целей (как в аскетической практике нехристианских культур), но служит средством для возрастания этического начала. И, соответственно, этика в христианстве, это не этика гуманистических, мирских добродетелей абстрактного человеколюбия, но этика смирения, этика любви и милосердия, что невозможно вне аскетической практики подавления в себе злогреховного начала.
Читайте также: