Свободные дети свободные родители краткое содержание

Обновлено: 02.07.2024

Не говорить слова "глупый", "плохой", "хороший", "умница". Они не помогают детям. Вместо них лучше использовать описания. Описывать, что видишь. И что чувствуешь.

Пример: Мама, посмотри как я нарисовала. Вместо беглого "Какая умница!! Какой красивый рисунок!' - " я вижу фиолетовый дом, красное солнце, полосатое небо и много цветов. Мне кажется, что я в деревне".

Если просто похвалиться ребенка, у него уже нет стимула рисовать дальше, развиваться. Ведь ты уже получил комплимент. Или ребенок разлил молоко. "Молоко разлилось" и протянуть тряпку. Не упрекать, а показать, что нужно сделать. Описания позволяют ребенку самому решать проблемы.

Подлинный гнев -это самое мощное средство, с помощью которого можно изменить поведение ребенка . "Мне не нравится как выглядит твоя комната! Когда я вижу, что все разбросано по полу, то просто прихожу в ярость! Мне хочется открыть окно и выбросить все! Меня это очень раздражает. Книги и игрушки должны лежать на своих местах!"

Принятие всех чувств ребенка.

Малыш, я знаю, тебе не нравится, что я ухожу. Тебе бы хотелось, чтобы я осталась с тобой! Но мне прямо сейчас надо уйти!

Тут важно не переборщить! А то подобные описания будут вызывать раздражение и неприятие.

Мне кажется наша главная цель - помочь нашим детям стать человечными и сильными. Есть ли смысл растить аккуратных, вежливых, милых детей, которые будут смотреть на страдания других людей и даже не подумают им помочь? Чего мы добьемся если вырастим блестящих отличников, которые будут использовать свой интеллект, чтобы манипулировать другими людьми? И неужели мы действительно хотим вырастить настолько воспитанных детей, чтобы они мирились с явной несправедливостью?

Я считаю этот пункт особенно важным. Это самая трудная часть моей конкретно жизни - научиться осознанности. Не жить в иллюзиях, а отдавать себе отчет во всех своих поступках и реакциях и ясно понимать свой выбор и последствия этого выбора. Меня этому не учили. И мне кажется, что было бы очень правильным в школьном образовании учить этому наших детей.

В моем детстве на мои чувства внимания почти не обращали. "Она всего лишь ребенок, что она может понимать? Не говори глупости! У меня болит палец - он не может болеть, это всего лишь царапина. Обидел друг - ты сам виноват! На самом деле такими замечаниями мы снова и снова повторяем детям: ты не думаешь того, что говоришь. Ты не знаешь того, что знаешь. Ты не чувствуешь того, что чувствуешь!

Очень важно помочь детям осознать свои чувства. Нужно признавать не только позитивные, но и негативные чувства. Простые междометия типа "о", "да-да", "понимаю. " Скажут вашему ребенку: " твои чувства, все твои чувства очень важны - и хорошие, и плохие. Это часть тебя. Твои чувства не шокируют меня и не пугают. Ребенок поймет, что ему вовсе не нужно доводить свои болезненные переживания до крайности, чтобы его услышали. И тогда он сможет их изменить.

"Я понимаю, что поделиться новой игрушкой нелегко. Людям долго нравятся их новые вещи" Потом я обратилась к подружке дочери - когда Нэнси будет готова, она обязательно поделится с тобой".

Что делать, когда проблемы велики и серьезны - когда умерла любимая собака или передал друг? Можно ли признавать такие чувства и будет ли это полезно? Не нанесем ли мы вреда, лишний раз вскрыв эти раны? Я желал бы убедить родителей в том, что страдания способствуют развитию, а борьба укрепляет характер. Родителям настолько нужно, чтобы их дети были счастливы, что они часто лишают детей опыта и разочарования, подавленности и горя, необходимого для взросления. "Не плачь, - говорят они. - мы купим тебе новую собаку". Если бы родители поняли, что признавая болезненные эмоции, они закаляют характер ребенка, то они не боялись бы сказать : "ты скучаешь по собаке. Тебе кажется, что сердце разрывается от боли. Я знаю. Я понимаю, что тебе очень тяжело и ты не понимаешь, что делать".

Как отпустить ребенка.

Хороший родитель определяется тем, что он готов НЕ сделать для ребенка. Самостоятельность означает самодостаточность, способность отвечать за собственные действия, сосредоточенность на себе самом и отделение. Примеры – В холодную погоду ты САМА должна помнить о том, что нужно одевать пальто. “Трудно не забывать об уроках, которые бывают раз в неделю, верно? Но я тебя знаю. Ты точно найдешь способ напомнить себе о скрипке в следующий раз”.

Ты даже не понимаешь, какой подарок они тебе сделали! – воскликнула она. – Мое детство было совсем другим. Я должна была отчитываться перед матерью обо всем – где я была, кто мои друзья, какие у меня оценки, что я надену.

Например, я всегда считала, что на каждый вопрос нужно дать ответ. Я и подумать не могла о том, чтобы НЕ ответить ребенку. Только когда доктор Генетт сказал, что ребенку нужно пространство для собственных мыслей, что готовыми ответами взрослые отучают детей от привычки мыслить, я задумалась над этим. Лучше ответить – Интересный вопрос. А что ты сам думаешь по этому поводу?

Хелен, знаешь, как я раньше собирала детей в школу? – продолжала я. – Кто еще проследит, чтобы они взяли свои завтраки, кроссовки, очки, тетради, деньги, перчатки и книги? Мне приходилось одевать пальто, напоминать про капюшоны, зашнуровывать ботинки - и напоминать, напоминать. Но как-то утром я заставила себя выйти из комнаты и крикнуть: “Скажите, когда будете готовы!”. Десять минут я сидела на постели, делая вид, что меня нет. Когда они, наконец, вошли в комнату, чтобы попрощаться, то были страшно довольны собой. И мне стало неважно, все ли пуговицы застегнуты и те ли перчатки они взяли.

Ты не представляешь, я чуть было не лишила сына такого замечательного опыта. Моя мать непременно сказала бы “ Ну что за глупость! Кто возьмет на работу восьмилетнюю девчонку?!”

Думаю, ты считаешь, что готовность дать детям самостоятельность - это проявление любви к ребенку. Для этого требуется любовь более высокая, чем для постоянной опеки, правда? Только сильная любовь способна дать ребенку возможность испытать неприятные вещи, верно? Чрезмерной опекой мы лишаем детей возможности жить полной жизнью .

Здесь тоже авторы книги рекомендуют использовать не оценки – молодец, умница, хороший мальчик, а описания.

Лучшая защита от вредоносной критики – это высокая самооценка. Ребенок, который хорошо думает о себе, быстрее справляется с подобной ситуацией, чем тот, кто полон сомнений

Достижения ребенка в прошлом смогут его утешить.

Майкл крикнул: «Я не лжец! Я не безответственный ребенок!.

Я была поражена. За полчаса мой ребенок от истерики перешел к мудрости.

У ребенка, которого непрерывно оценивают, таких знаний почти никогда не бывает. Жизнь для него сложнее. Он часто остается зависимым человеком. Ему нужно, чтобы окружающие говорили ему, кто он такой, что он может делать и насколько хорошо.

содержание; меняет взгляды на воспитание детей; помогает; живые примеры; нет нудной теории; легко читается.

Первая прочитанная пару лет назад книга Фабер и Мазлиш - действительно легендарная "Как говорить, чтобы дети слушали, и как слушать, чтобы дети говорили" стала для меня настоящим открытием. Яркие примеры и диалоги персонажей книг запечатлеваются в памяти, я часто их вспоминаю и пытаюсь применять предложенные методы (хотя и не всегда удаётся), когда возникают схожие ситуации с ребёнком.

Далее я прочитала "Как говорить, чтобы дети учились" и тоже была под впечатлением.

Элейн Фабер и Адель Мазлиш - ученицы выдающегося педагога и психолога доктора Хаима Гинотта. Основываясь на разработанных им принципах общения с детьми, женщины писали свои книги.

Тему воспитания детей, основанного на эмпатии, развивают и другие авторы современности. Например, Юлия Гиппенрейтер, Джон Готтман "Эмоциональный интеллект ребенка" и другие. Но всё же для меня Фабер и Мазлиш в этом вопросе вне конкуренции и от себя рекомендую обязательно ознакомиться с ними.

"Свободные родители, свободные дети" я принималась читать в несколько заходов и дочитала только сейчас. Но не потому, что она не привлекла, а просто было так много мыслей, которые хотелось записать, а под рукой ничего не было, что я начинала и откладывала, снова начинала и откладывала. Наконец, я принялась за эту книгу с самого начала и прочитала всю.

Издательство "Эксмо", серия "Выбор редакции. Весенние перемены" в мягкой обложке.
Книга впервые вышла в 1974г. и актуальна до сих пор.

Все книги этих авторов имеют удобную, логичную и понятную разбивку по главам и темам.
"Свободные родители, свободные дети" состоит их двух частей: 1) Дети тоже люди и 2) Родители тоже люди.

Если в книге "Родительский парадокс" Дж. Сениор проблемы поднимаются, но как конкретно их решать и что делать не всегда понятно, то в книгах Фабер и Мазлиш нет нудной теории, они написаны простым языком, читаются легко. Повествование ведётся от лица вымышленного персонажа Джен, чей опыт включает в себя наблюдения и ситуации, в которых оказывались другие родители.

* * * ЧАСТЬ 1. Дети тоже люди * * *

Первая часть пересекается с книгами "Как говорить, чтобы дети слушали. " и "Как говорить, чтобы дети учились", т. е. здесь изложены мысли, как ребёнку расти уверенным в себе, самостоятельным человеком. Но читать надо всё.

Главная мысли этой части - важность признания чувств детей.
Все чувства дозволены, действия имеют свои ограничения.

Задача родителя - помочь детям осознать их чувства, потому что для них это очень важно. Лучше признать чувства, чем бороться с ними. Мы не должны отрицать детское восприятие.

Родители же часто повторяют детям: "Ты не думаешь того, что говоришь"; "Ты не чувствуешь того, что чувствуешь".

Родителям важно донести ребёнку в такой форме: "Твои чувства, все твои чувства важны - и хорошие, и плохие. Это часть тебя. Твои чувства не шокируют и не пугают меня". Тогда дети чувствуют, что их слушают и понимают, а не просто навязывают свои взрослые взгляды.

Страдания способствуют развитию, а борьба укрепляет характер.
Все родители хотят, чтобы дети были счастливы, но часто лишают детей опыта разочарования, подавленности и горя, необходимого для взросления.

Признавая болезненные эмоции, ребёнок закаляет характер.

Нет совершенно одинаковых детских чувств. В отличиях нет ничего плохого.

Важно учить детей доверять своему восприятию.
Умение и готовность доверять собственным чувствам может защитить ребёнка. Если мы подавляем это доверие, не подавляем ли мы одновременно чувство опасности? Так мы лишаем ребёнка естественной защиты. Мы отделяем его от него самого.
Не позволяя ребёнку понимать собственные чувства, мы блокируем его способность понимать чувства других людей.

Хороший родитель определяется тем, что он готов НЕ сделать для ребёнка.
Мы помогаем, отказываясь помогать!

Интеллект усваивает только то, что ему позволяют эмоции.
Например, в холодную погоду ребёнок должен сам помнить, что лучше одеть шапку.

Ребёнку нужно пространство для собственных мыслей, ведь готовыми ответами взрослые отучают детей от привычки мыслить.
Не на каждый вопрос ребёнка надо давать ответы.

У родителей есть тысяча способов, которыми они заставляют детей чувствовать себя беспомощными и зависимыми. Например, "дай, я застегну тебе кофту" = "ты сам не справишься". Признаюсь, я часто грешу подобными действиями, это вероятно от моей мамы - она часто делала что-то за нас. И теперь сама частенько делаю многие вещи за сына, особенно бросаюсь помочь, когда у него не получается и он начинает злиться. Пытаюсь от этого отучить себя.

Надо описывать проблему, а не отдавать приказы: "Молоко разлилось".

Чрезмерной опекой мы лишаем детей возможности жить полной жизнью.

Описательная похвала позволит ребёнку взглянуть на себя под другим углом, он обратит внимание на то, о чём раньше не задумывался.

Ошибка - подарок. Она помогает тебе открыть что-то, чего ты не знал раньше.

Даже шутливые ярлыки могут оказать пагубное влияние на ребёнка. Диагноз становится болезнью ("Мой сын, ужас школы 47").

Сделать человека можно только человеческими способами.

Иногда родители должны действовать, а не реагировать.

Подход, стимулирующий творчество - юмор и игра.
Формула для тупиковых ситуаций: сотри и начни сначала.

Не меняйте точку зрения, меняйте настроение.

* * * ЧАСТЬ 2. Родители тоже люди * * *
Эта часть подскажет, как заботиться о своём счастье, своих интересах, не испытывая при этом чувства вины и не принося себя в жертву.

Когда сыну было около года, я уехала в другой город на пару дней. Моя мама считала меня почти преступницей, ведь она с нами до наших 10-12 лет нас не оставляла (не считая летних поездок к бабушке). А кому от этого лучше было и к чему были эти "жертвы"?;)

Нужно защищать свои интересы, т. к. в них источник нашей силы, а значит и всей семьи.

Родители не должны действовать по принуждению. Даже по собственному принуждению.

Если мы устали или не хотим чего-то делать, то не стОит постоянно делать это через силу. С детьми всегда нужно быть искренними.

Доктор не поможет пациенту, если будет страдать от каждой его болезни.

Пока мы учимся признавать значимость собственных чувств, мы являемся примером для детей.

Порой лучше не дать ничего, чем дать и взвалить на детей непосильный груз вины.
Вина - это яд.

Слова могут быть опаснее ножей, оставляя шрамы на всю жизнь.

Угрозы заменить возможностью выбора.

Родители отвечают не за счастье детей, а за их характер. Сосредоточиваясь на одном только счастье, мы оказываем ребёнку плохую услугу.

Задача родителя - дать возможность меняться. Меняться и расти.

Наказывая ребёнка, мы мешаем ему разобраться в самом себе. Наказывая, мы облегчаем ребёнку жизнь, ведь он чувствует, что заплатил за свой поступок и теперь свободен и может вести себя по-прежнему.

Детям следует давать тысячу шансов. Когда они используют их все им нужно предоставить ещё один.

Универсальной таблетки и рецепта хорошего родителя нет. Не всегда удастся добиться желаемого даже при помощи предложенных методов. Потому что мы все разные, как и наши реакции на события. Дети никогда и ничему не учатся "раз и навсегда". Нужно будет пробовать снова и снова, переживая как успехи, так и провалы.

Задача родителя не в том, чтобы сделать детей счастливыми, а в том, чтобы помочь им вырасти настоящими людьми.

Иногда перечитываю и буду перечитывать книги Фабер и Мазлиш не раз. Они меняют мировоззрение. И это одни из самых важных книг, которые я читала.

А закончу цитатой из книги:
"Жизнь детей определяет очень многое - характер, интеллект, внешность, здоровье, культура, эпоха. Всё это не поддаётся нашему контролю. Мы так мало можем изменить, со многим приходится мириться. Но мы можем сами определять то, как будем общаться с нашими детьми. Мы можем выбирать слова и выбирать отношение. И иногда этот выбор может изменить судьбу ребёнка".

Мы обладаем уникальной привилегией. На протяжении пяти лет мы занимались на родительском семинаре под руководством доктора Хаима Гинотта, психолога, лектора, писателя. Он был уникальным учителем, способным легко и доступно разъяснить самые сложные концепции. Доктор Гинотт всегда с готовностью повторял то, что было нам непонятно, и постоянно освежал нашу память новыми, уникальными идеями. А в ответ он требовал, чтобы мы экспериментировали, делились своими достижениями и изучали собственные способности.

Результаты этого обучения были потрясающими. Стараясь применить теорию на практике и придать ей личную интерпретацию, мы осознавали те перемены, которые происходили с нами, нашими семьями и членами нашей группы.

Доктор Гинотт научил нас помогать собственным детям и быть щедрее к самим себе. Мы очень многим обязаны этому человеку. Мы никогда не сможем сделать для него столько, сколько он сделал для нас. Единственное, что мы можем, это описать собственный опыт и поделиться им с другими родителями в надежде на то, что они смогут почерпнуть из наших книг нечто полезное для себя.

Мы благодарны нашим детям: Кэти, Лиз и Джону Мазлиш; Карлу, Джоанне и Абраму Фабер. Они постоянно и щедро делились с нами своими идеями и чувствами. Каждый из них внес свой вклад, который заметно обогатил эту книгу.

Мы благодарны Лесли Фабер, которая долгие часы проводила над нашими черновиками. Ее замечания заставляли нас думать, переписывать и улучшать нашу книгу.

Мы благодарны Роберту Мазлишу, который прочел первый и последний варианты этой книги. Его вера в нас помогла нам самим поверить в себя.

Мы благодарны членам нашей группы, с которыми мы делились большими и малыми проблемами семейной жизни. На каждой встрече мы ощущали их поддержку.

Мы благодарны нашему редактору Роберту Маркелу за его доброту и чуткость. Он помог нам пройти все этапы редакционно-издательской подготовки.

Мы благодарны Вирджинии Акслайн, Дороти Барух, Зельме Фрайберг и Карлу Роджерсу, чьи книги помогали нам быть стойкими и продолжать свои опыты.

Мы благодарны Элис Гинотт за ее полезные замечания и дружескую поддержку.

И больше всего мы признательны доктору Хаиму Гинотту за то, что он внимательно прочел нашу рукопись, сделал ценные замечания и постоянно служил для нас источником вдохновения. Мы благодарны ему за то, что он позволил нам опубликовать эту книгу, основанную на разработанных им принципах общения с детьми.

Как только мы задумали написать эту книгу, нам сразу же стало ясно: у нас есть серьезная проблема. Как нам рассказать о себе честно, но при этом не нарушить права на частную жизнь членов нашей группы и наших семей? Мы решили придумать несколько вымышленных персонажей, чей жизненный опыт будет включать в себя наши собственные наблюдения и ситуации, в которых оказывались другие родители. Книга написана от лица Джен: ей предстояло столкнуться со всеми нашими радостями, печалями и проблемами. Хотя среди нас не было такой женщины, она будет говорить от нашего имени.

Вступление к переработанному изданию

Мы начали с того, что перечитали нашу книгу. Это было похоже на перелистывание страниц старого фотоальбома. Мы себя не узнавали. Тогда мы были молодыми матерями, которые пытались найти более эффективные способы общения с собственными детьми. Теперь наши дети уже выросли, а мы начали обучать новое поколение родителей тому, чему научились сами.

Насколько изменился окружающий мир! То, что когда-то казалось нам совершенно естественным и нормальным, теперь звучало очень странно. Почти все матери, о которых мы писали, были домохозяйками, а их мужья зарабатывали на жизнь. Мы написали только об одной неполной семье и не рассказали о семьях с приемными детьми – просто потому, что мы ничего о них не знали. В нашей книге не говорилось о семьях, в которых работают оба родителя, о мужьях, которые выбрали не работу, а уход за детьми. Не писали мы и о проблеме поисков хорошей няни.

Но в то же время, перечитывая каждую главу, мы понимали, насколько мало изменились некоторые вещи. Матери и отцы и сегодня мечтают, чтобы их дети были счастливы, чтобы у них были друзья, чтобы они хорошо учились, чтобы у них все было хорошо. Родителей и сегодня беспокоят капризы, драки, неаккуратность и упрямство. Родители и сегодня страдают от чувства вины и гнева, которые охватывают их, как любых других родителей.

Мы с гордостью поняли, что наша книга во многом опередила свое время. Нам удалось соединить чувства детей и их желание защитить себя. Мы рассказали о том, как освободить детей от навязанных им ролей. Мы придумали множество способов повышения самооценки. Мы реалистично взглянули на родительский гнев – от слабого раздражения до неконтролируемой ярости – и придумали способы борьбы с этим чувством, чтобы дети не становились его жертвами. Снова и снова мы призывали наших читателей к уважению – уважению к родителям, уважению к детям, уважительному отношению к необходимости совместной жизни.

В начале были слова…

Тут уж ни прибавить, ни убавить.

Если то, что я делаю, правильно, то почему же все идет не так?

Я ни минуты не сомневаюсь в том, что если я хвалю своих детей – говорю им о том, как высоко ценю каждое их усилие и достижение, – то они автоматически обретут уверенность в себе и высокую самооценку.

Тогда почему же Джилл так не уверена в себе?

Я убеждена, что если я спокойно и логично объясню детям, почему какие-то поступки совершать нельзя, то они будут реагировать на мои слова адекватно и станут вести себя хорошо.

Но почему же Дэвид каждое мое объяснение встречает в штыки?

Я искренне верю в то, что, если не буду квохтать над детьми, если позволю им самостоятельно делать то, что в их силах, они научатся независимости.

Но почему Энди постоянно плачет и хныкает?

Что же случилось с моим хваленым терпением? Куда делась та радость жизни, которой я собиралась делиться с детьми? Как я могла предать свою заветную мечту?

Именно в таком настроении я получила записку из школы, в которой родителей приглашали на лекцию детского психолога. Я страшно устала, но знала, что пойти нужно. Может быть, мне удастся уговорить Хелен пойти вместе со мной?

И я набрала номер Хелен. Я подумала, что в свете последних событий она может забыть о своем предубеждении против профессиональных психологов и пойти со мной.

Но Хелен была непреклонна.

Она сказала, что ни за что не пойдет на лекцию по детской психологии, даже если ее будет читать сам Зигмунд Фрейд.

Она сказала, что устала выслушивать призывы к тому, что детям нужна любовь, спокойствие, четкие границы, любовь, настойчивость, любовь, гибкость, любовь…

Я услышала, что в доме Хелен раздался дикий вопль:

– Я пожалуюсь! Я пожалуюсь!

– Жалуйся на здоровье! А я снова это сделаю!

– Мама, Билли кинул в меня камень!

– А она прищемила мне палец!

– Я не делала этого. Ты – идиот!

– О господи! – вздохнула Хелен. – Они снова ссорятся! Отдам что угодно, лишь бы вырваться из этого дома!

Я заехала за ней в восемь.

– На каком языке я разговариваю с детьми?

Мы непонимающе переглянулись.

В этот момент руку подняла миссис Нобл, признанный авторитет во всех вопросах.

– Доктор Гинотт, – сказала она, – все, что вы говорите, очень интересно. Но мне всегда казалось, что важны не слова, которые вы говорите ребенку, а любовь, которую он чувствует. Если ребенок знает, что его по-настоящему любят, то ему можно говорить все, что угодно. Я хочу сказать, что самое главное – это любовь. Разве не так?

Доктор Гинотт внимательно выслушал миссис Нобл.

Миссис Нобл растерянно улыбнулась.

Мы впервые увидели, что у миссис Нобл нет слов.

– Я не собираюсь преуменьшать значение любви, – продолжал доктор Гинотт. – Любовь – это сокровище. Но даже в материальном мире крупные суммы приходится разменивать на мелочь. В телефоне-автомате вам нужна монетка, а не пятидесятидолларовая купюра. Чтобы наша любовь была полезна для детей, нам нужно научиться делить ее на слова, которые помогали бы им, помогали постоянно – когда проливается молоко и когда они приносят нам свои рисунки. Даже когда мы сердиты, мы все же можем найти слова, которые не причинят вреда тем, кто нам дорог.

– Подлинный гнев, – сказал он, – это самое мощное средство, с помощью которого можно изменить поведение ребенка.

Тут поднял руку мужчина.

– Доктор Гинотт, – сказал он, – мне кажется, что описываемые вами методы подходят, скорее, опытным психологам, а не обычным родителям. Не могу представить себе, чтобы обычный человек так разговаривал с ребенком.

Мы решили не проталкиваться сквозь толпу. Вместо этого мы просто вышли на улицу, подышали воздухом, сели в машину и посидели молча, пока мотор прогревался. Мы обе знали, что услышали сегодня нечто важное, но пока не могли разобраться в своих чувствах. Услышанное казалось слишком простым, чтобы быть полезным, и все же мы понимали, что эти простые советы основываются на идее столь сложной, что возможности ее практически безграничны.

По дороге домой мы пытались разобраться в своих мыслях:

Сможем ли мы применить на практике то, что узнали сегодня вечером?

Сработают ли эти приемы?

Не будет ли подобная манера разговора казаться странной?

Как дети отреагируют на наше поведение?

Не поздно ли нам меняться?

Не нанесли ли мы непоправимого ущерба нашим детям?

Как нам рассказать обо всем своим мужьям?

Я вспомнила, как утром раскричалась из-за пятен краски.

Хелен посмотрела на меня и покачала головой.

– Звучит впечатляюще, – сказала Хелен. – Но сработает ли этот прием с живыми, настоящими детьми? Знаешь, о чем я сейчас подумала? Представь, что они больше никогда и ничего не будут проливать и пачкать!

Мы расхохотались, поняв, что уже ждем следующей детской проделки, чтобы проверить, можем ли мы применить только что полученные знания на практике.

И нам не пришлось долго ждать. Солнце поднялось и село. Молоко было разлито. Мы описали ситуацию. Дети все убрали! Это было маленькое чудо!

Когда мы собрались в первый раз, нам с Хелен очень понравилось то, что группа оказалась неоднородной. Возраст женщин был самым разным – от двадцати трех до пятидесяти. У них было разное количество детей – от одного до шести. Большинство женщин были замужем, одна была разведена, а еще одна овдовела. Среди нас были домохозяйки, учителя, деловые женщины, были даже художница и музыкант. Разными оказались и наши религиозные убеждения. В нашей группе были протестанты, католики, иудеи и атеисты.

Но всех объединяли дети.

Сначала встречи проводились в форме лекций. На каждой лекции мы овладевали новыми зна-ниями. Мы узнали о том, как использовать логику в разговорах с детьми, научились апеллировать к эмоциям ребенка. Мы поняли, как использовать детскую фантазию, чтобы дать детям то, чего они не могут получить в реальности.

Не все истории имели такой счастливый конец. Довольно часто наши усилия не увенчивались успехом. Новый язык не стал еще для нас естественным. Подобные фразы все еще оставались нам чуждыми, и мы испытывали неловкость, произнося их.

Дети тоже не привыкли к нашему новому отношению. Каждый раз они смотрели на нас с изумлением – а порой мы и сами изумлялись собственным словам.

Наше обучение подходило к концу, а проблемы все не кончались. Были моменты, когда дети вели себя превосходно – получали хорошие оценки, прекрасно общались с друзьями, сосредоточенно исследовали свой мир, и жить рядом с ними было сущим удовольствием. Но после этих счастливых моментов почти всегда ниоткуда и без предупреждения налетали страшные штормы. (Другие мальчишки поколотили моего сына на автобусной остановке… На следующий день он отказался идти в школу… Он даже начал писаться в постель.) А порой усвоенные нами навыки сами превращались в источник раздражения, потому что вели к новым вопросам, на которые приходилось искать новые ответы.

Может быть, нам был нужен еще один курс. Доктор Гинотт согласился продолжить занятия. Но теперь ситуация изменилась. Во-первых, мы заметили, что наши дети меняются. Наступали новые времена.

Вторым новшеством стало удивительное чувство свободы. Долгое время мы страдали из-за утраты ощущения спонтанности. Неужели теперь всю жизнь придется взвешивать каждое слово и обдумывать каждое предложение? Умом мы понимали, что овладение любым новым навыком лишает стихийности. Даже Горовицу[1] приходилось заниматься, репетировать и учить ноты, прежде чем он выходил на сцену и творил настоящие чудеса на своем рояле.

Но это нам не нравилось. Было слишком трудно продуманно выстраивать самые близкие и дорогие для нас отношения. Поэтому в тот момент, когда мы почувствовали себя комфортно и естественно, мы ощутили одновременно и чувство глубокого облегчения. Мы стали импровизировать, экспериментировать, пробовать все новое. Мы больше не говорили словами доктора Гинотта. Да, мы пользовались его приемами, но теперь музыка звучала в нашей интерпретации.

И тогда наши занятия кончились. Настало время летних каникул. Мы расстались, но договорились осенью собраться снова.

В такой ситуации все мы быстро скатились к прежнему поведению. Сияние первых успехов постепенно поблекло. Нам не хватало практики.

Доктор Гинотт спокойно выслушал наши слова, а потом задал один вопрос:

– Какова наша основная родительская цель?

– Улучшить отношения с собственными детьми, – ответил кто-то.

– Найти новые способы общения с детьми, – подхватила другая участница семинара.

– Вырастить детей, которые были бы яркими, обаятельными, культурными, аккуратными и воспитанными людьми, – сказала третья.

Доктор Гинотт не удивился последним словам. Он наклонился вперед и сказал:

– Вот как я это понимаю. Мне кажется, что наша главная цель – помочь нашим детям стать человечными и сильными.

Есть ли смысл растить аккуратных, вежливых, милых детей, которые будут смотреть на страдания других людей и даже не подумают им помочь?

Чего мы добьемся, если вырастим блестящих отличников, которые будут использовать свой интеллект, чтобы манипулировать другими людьми?

И неужели мы действительно хотим вырастить настолько воспитанных детей, чтобы они мирились с явной несправедливостью? Слишком много немцев оказалось слишком воспитанными, чтобы противостоять нацистам, а в результате погибли миллионы.

Поймите меня правильно. Я вовсе не против того, чтобы дети росли вежливыми, аккуратными и умными. Но главный вопрос остается прежним: какими методами добиваться этих целей? Если для этого вы используете оскорбления, нападения и угрозы, то ваш ребенок очень быстро научится оскорблять, нападать и угрожать – и отступать, почувствовав угрозу.

Если же мы будем использовать гуманные методы, то сможем привить своему ребенку не просто набор каких-то добродетелей. Мы вырастим настоящего человека, который пойдет по жизни, опираясь на свою силу и чувство собственного достоинства.

Мы говорили нашим детям:

Мне стало абсолютно ясно, что процесс воспитания – это процесс формирования человека. И с того времени я больше не могла относиться к своей родительской роли по-прежнему. Да, конечно, я продолжала раздражаться, но теперь я видела перед собой новые возможности – возможность выковать характер ребенка, возможность передать ему те ценности, в которые я верила.

Женщина, которая уже отвечала на вопрос доктора Гинотта, снова взяла слово:

– Я не понимала, что делаю такую важную работу.

Доктор Гинотт улыбнулся.

– Все зависит от того, как на это смотреть. Я хочу рассказать вам небольшую притчу.

Крестьянин подошел к трем работникам и спросил:
– Что вы делаете?
– Я зарабатываю на жизнь, – ответил один.
– Я кладу кирпичи, – ответил второй.
– Я строю собор, – ответил третий.

В комнате наступило молчание. Женщина торжественно кивнула.

1. Дети тоже люди

Они чувствуют то, что чувствуют

С самого начала доктор Гинотт постоянно подчеркивал важность признания чувств детей. Он формулировал эти идеи снова и снова.

Все чувства дозволены, действия имеют свои ограничения.

Мы не должны отрицать детского восприятия.

Ребенок может мыслить правильно только тогда, когда будет правильно чувствовать.

Ребенок может действовать правильно только тогда, когда будет правильно чувствовать.

Я не была уверена в том, что верно поняла эти идеи. Действительно ли так важно воспринимать детские чувства? А если это так, то какое отношение все это имеет к желанию наделить ребенка силой и человечностью?

Я никогда над этим не задумывалась. Все шло, как должно было идти. Но теперь, когда я сама стала матерью, мне сказали, что моя задача в том, чтобы помочь детям осознать их чувства, потому что для них это очень важно.

Нам говорили, что нужно признавать не только позитивные, но и негативные чувства детей:

Я понимала, что признание чувств имеет смысл. Такой подход способствовал улучшению отношений в семье. Лучше признать чувства, чем бороться с ними.

Но я все еще не понимала глубинной тайны детских чувств. А потом случилось событие, благодаря которому я поняла самую суть процесса.

Дети торопились высказать свои страхи, рассказать о тех мыслях, которые приходят им в голову в темноте. Мы с мужем слушали и кивали. Они говорили и говорили. Наконец, дети умолкли.

В наступившей тишине нас охватило чувство непередаваемой любви и близости. Я понимала, что в нашей семье только что произошло нечто важное. Погасший и загоревшийся снова свет оказался вовсе не мелочью. Он помог нам понять и подтвердить чувства детей. Знают ли об этом другие люди?

Я стала внимательно прислушиваться к разговорам между родителями и детьми. В зоопарке я услышала:

Ребенок (в слезах): Мой палец! У меня болит палец!
Отец: Он не может болеть. Это всего лишь царапина.
В магазине:
Ребенок: Мне жарко.
Мать: Как тебе может быть жарко?! Здесь прохладно.
В магазине игрушек:
Ребенок: Мамочка, посмотри на эту уточку! Разве она не прелесть?
Мать: Это игрушка для малышей. Тебе больше не интересны детские игрушки.

Все это было удивительно. Родители совершенно не понимали простейших эмоций собственных детей. Конечно, они не хотели навредить детям своими словами. Но на самом деле они снова и снова повторяли детям:

Ты не думаешь того, что говоришь.
Ты не знаешь того, что знаешь.
Ты не чувствуешь того, что чувствуешь.

Мне приходилось сдерживаться, чтобы не обратиться к каждому из этих родителей и не дать им совет. И тогда они сказали бы:

1 Владимир Горовиц – американский пианист украинско-еврейского происхождения, один из величайших пианистов двадцатого века. (Прим. ред.)

Liberated Parents, Liberated Children. Your Guide to a Happier Family

22 %

Аннотация к книге "Свободные родители, свободные дети"

Адель Фабер и Элейн Мазлиш - самые известные в мире специалисты по общению с детьми, авторы бестселлеров, ставших классикой литературы по воспитанию. Их методика основана на профессиональном и личном опыте: большое количество наглядных примеров и практических советов, понятные диалоги, забавные комиксы. Благодаря Фабер и Мазлиш миллионы родителей научились правильно общаться со своими детьми и легко решать проблемы, возникающие в процессе воспитания.
"…Родители отвечают не за счастье детей, а за их характер. Интеллект, внешность, здоровье, таланты и удачливость ребенка - на все это мы практически никак не можем повлиять. Но мы можем выбирать, как общаться с нашими детьми, какие слова говорить. И этот выбор может изменить их судьбу". - Из книги
Эта книга поможет:
- Вашему ребенку - расти уверенным в себе, самостоятельным и ответственным человеком.
- Вам - заботиться о своем счастье, удовлетворять свои потребности, не испытывая при этом чувства вины.
"Эта книга не.

Читайте также: